2014
С кухни нестерпимо пахло едой. Несмотря на то, что Бетти твёрдо решила бойкотировать мамино общество, живот её капризно урчал. — Нет уж, — обратилась к нему Бетти. — Нельзя сдаваться. Будем голодать. Желудок ещё разок понуро уркнул и замолчал. Полежав ещё с минуту, девочка села на кровати и, пожёвывая губы, угрюмо воззрилась на свое отражение в настенном зеркале. Иногда ей казалось, что родители специально наделили её худшими из своих черт. От отца ей досталась бледная кожа, тонкие губы, тёмные, почти чёрные, глаза и густые тёмные брови, а от матери — высокий лоб и вздёрнутый нос с россыпью мелких веснушек. Бетти провела рукой по волосам; чёрные, тяжёлые, вьющиеся крупными кудрями, они попросту мешали ей жить. Чтобы хоть как-то справиться с этим безобразием, пришлось уломать маму на короткую стрижку. Все это, плюс субтильность, высокий рост, острые локти и коленки, и вечно висящая мешком одежда, явно не делали её девочкой номер один в школе. Бетти рухнула обратно на кровать и, раскинув руки, начала повторять таблицу умножения. Это помогало избавиться от грустных мыслей.***
— Ну что ты там топчешься? — окликнула Гермиона, заслышав на лестнице неуверенные шаги. — Спускайся, будем ужинать. Через несколько секунд в проёме показалась кучерявая голова. Бетти пораженчески выглядывала из-за косяка. — А где папа? — от долгого молчания голос её казался чуть хрипловатым. — Всё ещё на работе? Гермиона догадывалась, что подобный интерес обусловлен не желанием видеть отца за ужином, а нежеланием разговаривать с ним о событиях прошедшего дня. — Написал, чтобы мы его не ждали. Так что мы с тобой снова ужинаем чисто женской компанией. — Он что, опять в командировке? — Бетти плюхнулась на стул, — Надолго? Гермиона, помедлив с ответом, перенесла кастрюльку на стол: честно говоря, она понятия не имела, где Северус находился в данный момент. Он редко делился подробностями своей работы, а после нескольких особо неудачных попыток разузнать о его делах и передвижениях, она и вовсе оставила эту затею. — Вряд ли. Скорее всего, просто занят очередной сложной разработкой. Когда они только начали жить в Австралии, вопрос поиска работы встал довольно остро. Каков шанс у человека, который большую часть жизни посвятил магическому миру, найти достойную работу в мире маглов? Но когда Северус положил на стол лицензию на исследование новых химических соединений, да не простую, а с какими-то рекомендациями и регалиями, вдовесок к приглашению на работу в крупный научно-исследовательский институт, вопрос отпал сам собой. — Не только я в этом мире раздаю долги, — не вдаваясь в подробности, пояснил он и оставил Гермиону наедине с размышлениями о том, как он собирается работать с этой липовой бумажкой, и законным ли вообще путем он её раздобыл. Вопреки её сомнениями, дело пошло в гору. Северус углубился в изучение вопроса с присущим ему упрямством, и самоотверженностью, много времени проводил в исследовательской лаборатории, пропадал неделями, частенько возвращаясь с мелкими травмами и ожогами. Казалось, нынешняя работа захватила Северуса так же, как когда-то зельеварение, и повлиять на его занятость Гермиона не могла. К тому же, он неплохо зарабатывал и мог обеспечить ребенку безбедное и относительно счастливое детство. — А чем он вообще занимается в этой своей лаборатории? — прокряхтела Бетти, пытаясь распилить горбушку затвердевшего хлеба. — Он никогда ничего не рассказывает. — Проводит химические исследования, комбинирует соединения, патентует разработки и всё в этом роде. — Но это же скучно! — протянула Бетти. — Я бы хотела выбрать какую-нибудь творческую профессию, но папа точно будет против. — Это не скучно, скорее, опасно, — Гермиона подула на ложку. — Работа в лаборатории требует предельной концентрации внимания, что явно не является твоей сильной стороной, — уязвлённая этой ремаркой, Бетти протестующе скривила губы. — Но никто ведь заставляет тебя становиться химиком: мы с папой договорились, что он не будет мешать тебе при выборе профессии. В любом случае, думать об этом ещё рановато. Я вот в твоем возрасте хотела стать… Гермиона прикусила язык. Не хватало ещё проболтаться, что она хотела стать преподавателем Трансфигурации, и потом объяснять дочери, что оно такое эта «Трансфигурация», а Северусу — почему его жена такая дура. Пауза затягивалась. Бетти смотрела на неё заинтересованно. — …ведущей прогноза погоды. Бетти прыснула в ложку, едва не поперхнувшись супом. — Поэтому я и говорю тебе повременить с выбором, — добавила Гермиона, протягивая дочери салфетку. — Это очень ответственный шаг. Когда придёт время, ты сама поймешь, что для тебя важнее. Когда они, наконец, расправились с ужином, увенчанным парочкой подсохших тарталеток, Бетти выглядела заметно повеселевшей. Было радостно узнать наверняка, что всю жизнь торчать над колбами и пробирками по велению отца ей не придётся. — Тебе помочь? — сгрузив грязную посуду в мойку, она глянула через плечо. За последний год она так вытянулась, что была с матерью почти одного роста. — Нет, иди в постель, — чмокнув дочь в вихрастую макушку, Гермиона заняла место у раковины, — у тебя был тяжёлый день. — Ой, чуть не забыла, — спохватившись, Бетти выдвинула один из кухонных ящиков, извлекла из него тонкий пузырёчек с силиконовой крышкой, осушила его одним глотком и скривилась, передёрнув плечами. — Почему нельзя делать лекарства повкуснее? «Потому что комбинация касторового масла, высушенных жал билливигов и настойки лапчатки по определению не может быть приятной на вкус», — с горечью подумала Гермиона, но вслух, конечно, этого не сказала. — Спокойной ночи, мам! — Спокойной ночи, детка. Бетти бережно поставила пустой пузырёк на место и покинула кухню. Гермиона давно уже должна была привыкнуть, но всякий раз, когда дочь опустошала очередной флакон, на душе становилось невыносимо тяжело.1998
Гермиона сидела в палате интенсивной терапии и молча заламывала пальцы, стараясь не смотреть на жуткий, небрежно прикрытый повязками шрам, алеющий на шее профессора Снейпа. Вкупе с темными кругами под глазами и отсутствующим взглядом, он больше походил на инфернала, чем на живого человека. Длинные тёмные волосы спутались и висели грязными сосульками по обе стороны лица, а кожа напоминала лист выцветшего пергамента, но даже это было не так уж плохо для человека, который на протяжении месяца балансировал на грани жизни и смерти. — Я очень рада, что вы живы, сэр. С того самого момента, как она пересекла порог палаты, он не произнёс ни слова и продолжал молча смотреть сквозь неё поверх серого больничного одеяла. Наконец, укрытый толстым слоем марли кадык болезненно дёрнулся, и из покалеченного горла раздался тихий хрип: — Не могу ответить тем же, мисс Грейнджер. Снейп лежал в палате один; от белоснежного кафеля веяло холодом, а слабо колышущиеся занавески лишь частично открывали взору серый пейзаж за окном. — Зачем вы пришли? Снова делаете грязную работу за ваших друзей? — Вовсе нет, — возразила Гермиона. — Гарри тоже хотел прийти. Ввалившиеся глаза Снейпа сузились, а пересохшие губы исказила усмешка: точно такая же появлялась на его лице каждый раз, когда он изобличал студентов в жульничестве и пособничестве друг другу на контрольных работах. — Так значит вы явились, чтобы попытаться в очередной раз обелить Поттера в моих глазах? Не утруждайтесь. — Гарри здесь не при чём. Я пришла навестить вас по собственному желанию. Может, вам нужна помощь или… — Мне от вас ничего не нужно, мисс Грейнджер. Магический прибор для мониторинга состояния больного, который словно маятник медленно качался над изголовьем кровати, почти неслышно потрескивал. Разговор явно не клеился. — Я понимаю ваше раздражение, но ведь всё закончилось, сэр, — Гермиона и сама не понимала, за что оправдывается, но чувствовала, что должна сказать хоть что-то. — Мы победили. — Возможно, вы этого и не заметили, — в горле Снейпа что-то неприятно булькнуло, и он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем заговорить снова: неспособность выдать бесприрывную поучительную тираду приводила его в бешенство, — но мои когнитивные способности ни коим образом не пострадали. И я догадываюсь, что если бы мы проиграли, я бы здесь не лежал. Не справившись с голосом, он хрипло закашлялся и болезненно скрючился, взметнув слипшимися прядями волос; лишь сейчас Гермиона увидела, что его левая рука, скрытая под одеялом, безвольно висела на перевязи. — Не испытывайте моё терпение, Грейнджер, — прохрипел Снейп. — Как видите, моё состояние не очень располагает к светским беседам о Поттере, победе и светлом будущем магического мира. Несмотря на попытки держаться достойно, было очевидно, что даже малейшее движение причиняло ему сильную боль. Его силы иссякали: закрыв глаза, Снейп скривился и машинально ощупывал повязки, скрывающие горло, испещрённое глубокими ранами. — Простите, сэр. Я хотела обсудить с вами кое-что, — почувствовав укол стыда за собственную дотошность, Гермиона поднялась с места, — но, думаю, мне лучше вернуться, когда вам станет лучше. — Нет уж, — остановил Снейп, косясь на неё из-под полуприкрытых век, — говорите, ради чего заявились, а потом уже катитесь на все четыре стороны. По крайней мере, характер его оставался прежним. Гермиона вновь опустилась на жёсткий больничный стул и нерешительно заёрзала: в мирное время она бы даже думать не смела просить Северуса Снейпа об услуге, но сейчас он был буквально единственным человеком на Земле, кто мог бы ей помочь. — Мне нужна ваша помощь.