1998
В крошечной каморке, выделенной ей семейством Уизли для исследовательских нужд, было темно и душно. Гермиона опустила на стол ещё шесть запылённых томов и рухнула на стул. Переведя дух, она открыла верхний фолиант: массивный, оформленный чем-то чёрным и колючим, напоминающим чешую венгерской хвостороги. Быстро пробежав глазами по оглавлению, девушка открыла нужную страницу и, пододвинув к себе чашку давно остывшего чая, принялась за чтение. «Ментальные заклинания, такие как Конфундус, Обливиэйт и ряд других, включая одно из Непростительных заклятий — Империус — это заклинания и практики, направленные на подавление воли человека. Использование этой магии требует внушительной магической силы и самоконтроля, в противном случае, может привести к крайне нежелательным последствиям: от слабоумия до полной потери ориентации и самоидентификации. Заклятия отмены (стр. 1932), в большинстве случаев, недейственны против подобных чар и использовать их необходимо с крайней осторожностью…» От долгого сидения над книгами перед глазами ползли цветные круги, но Гермиона не давала усталости взять верх. Она чертовски злилась на себя за глупость, недальновидность и постыдную беспомощность. А теперь ещё и на Снейпа — за неблагодарность и возмутительное поведение. Она отправилась в Австралию спустя всего пару дней после окончания войны. С невыносимой тоской она вспоминала недоумение на лицах мистера и миссис Уилкинс, с которым они встретили её у порога. Представившись социальным работникам и выбрав удобный момент, она украдкой навела палочку на мать и прошептала заветное заклинание, которое должно было вернуть ей память, но чары не сработали. Вернувшись в Англию абсолютно разбитой, Гермиона с троекратным усердием засела за книги, пытаясь понять причину собственной неудачи. После вычитки великого множества научных трудов, она пришла к неутешительному выводу: кто-то вроде неё, с её скудным практическим опытом по части ментальной магии, не сможет обратить действие заклятия. — Гермиона? Гермиона даже вздрогнула от неожиданности. В дверях стояла Молли Уизли: осунувшаяся и очень уставшая. — Я понимаю, что ты занята, но, может быть, присоединишься к нам за ужином? — Конечно, спасибо, миссис Уизли. Поднимусь через пару минут. Миссис Уизли коротко кивнула и скрылась за дверью. Гермиона отодвинула книгу и щёлкнула выключателем на лампе. Ужин, значит? Когда она только вернулась из библиотеки, время только перевалило за полдень. Значит, и впрямь засиделась. К чувству благодарности добавился укол совести: она так и не придумала, как отблагодарить Молли и Артура за терпение и гостеприимство. Зная, как им сейчас тяжело, Гермиона искренне пыталась хоть чем-то помочь, но бытовые заклинания не были её сильной стороной, любые потуги в сторону готовки оканчивались катастрофой, а непринужденное общение не складывалось. Поэтому она решила попросту лишний раз не обременять Уизли своим присутствием, дни и ночи проводя за чтением, чем вызывала беспокойство у Молли и Джинни и негодование — у Рона. — Может ты почаще будешь вылезать из своего чулана? — внезапно спросил он за ужином, пытаясь утрамбовать в рот вторую куриную ножку. — Мы за тебя беспокоимся. Гермиона промолчала, но Рон на этом не успокоился. — Ты как, нашла хоть что-нибудь? Ну, по родителям. — Нет, Рональд, не нашла. Будь это так просто, я бы не стала обращаться за помощью к Снейпу. — Да забудь ты про него, Гермиона, этому сальному уроду лишь бы кого-нибудь в дерьмо носом ткнуть, — воззвал Рон, указывая на неё куриной косточкой. — Я уверен, что у тебя самой всё получится, ты же умная. Наверняка найдешь что-нибудь в библиотеке или, может, попросишь какую-нибудь книжку у мадам Пинс? Мне кажется, в Запретной секции можно кучу полезного найти. Гермиона молча уткнулась в свою тарелку. Да что бы он понимал?2014
Оказавшись на улице, Бетти дала волю чувствам и в сердцах пнула жестяной мусорный бак. Отец никогда не был к ней внимателен или справедлив. Всё, что его волновало — это прилежание в учёбе и чёткое выполнение установленных им правил. Он не приветствовал праздных подростковых увлечений и категорически запрещал водить в дом гостей. За каждый проступок Бетти грозила серьезная выволочка, а приспосабливаться и врать не получалось: отец уличал во лжи с пугающей лёгкостью. И если он принимал решения со спокойным хладнокровием палача, то мама действительно расстраивалась из-за нескончаемых размолвок между ними. Так неужели она и вправду ему всё рассказала? Бетти много раз спрашивала её, почему отец ведёт себя так, будто совершенно её не любит. С неподдельным сочувствием в глазах, мама из раза в раз повторяла одно и то же: «Наш папа — сложный человек, милая. Но он действительно старается сделать всё, чтобы мы с тобой жили счастливо. Не обижайся на него». По мнению Бетти, то, как они жили, было мало похоже на счастье. Так с какой радости ей нужно было перестать обижаться на злого, несправедливого отца? Добираться до школы приходилось пешком: школьный автобус до их дома не доезжал, а до ближайших соседей было добрых пятьсот ярдов пешком, если не больше. Их район состоял преимущественно из старых деревянных заборов, проржавевшей рабицы и безликих серых зданий с надписями «Опасно» и «Посторонним вход воспрещён» — идеальное место для полноценной жизни подростка. Даже если бы отец разрешал приводить кого-то домой, ей самой было бы стыдно звать друзей в эту дыру. Мама говорила, что они обязательно переедут, как только появится возможность, но время шло, а возможность почему-то не появлялась. В желудке заурчало. Бетти даже не успела позавтракать или хотя бы захватить что-нибудь с собой. А ведь день начинался совсем неплохо: тошнота отступила и под утро ей даже удалось уснуть. Хоть отец и взволновал её ночными расспросами, Бетти была уверена, что всё ограничится подробным отчётом об успеваемости и проверкой дневника. На деле же всё вышло совсем иначе. Движимая обидой, она опоздала на урок всего лишь на десять минут. Ухудшало положение то, что после бессонной ночи ужасно хотелось спать. И Бетти искренне надеялась, что не схлопочет второе за день испытание на прочность в виде разгневанной Олдмоул, отчитывающей её за сон во время урока.***
Гермиона влетела в аптеку за пять минут до открытия. Взмыленная после ссоры, она бросила сумку в угол стойки и прямой наводкой направилась в подсобку. Когда она уходила из дома, Северус сидел в своём излюбленном кресле в гостиной и традиционно пил. Ей очень хотелось предложить ему пойти пьянствовать куда-нибудь в другое место, но это обязательно закончилось бы грандиозным скандалом. Решив, что собственное душевное равновесие дороже, Гермиона ушла из дома молча, в надежде, что к вечеру они оба успокоятся и поговорят по-человечески. В данный момент ни один из них не был готов к конструктивному диалогу; договариваться с Северусом было бесполезно, если предмет договора противоречил его великой цели, тем более, не стоило обсуждать что-то сгоряча. Как ни крути, мудрости в Гермионе было побольше, чем в её супруге. Включив радостно затарахтевший компьютер, Гермиона вздохнула: из-за навалившихся проблем она опять забыла купить вентилятор! А значит, еще один день в адском пекле был обеспечен. И пока она думала, как незаметно сбежать с рабочего места, чтобы раздобыть заветный прибор, компьютер торжественно крякнул, высвечивая на мониторе уведомление о новом входящем сообщении на почте. Гермиона присмотрелась внимательнее: тема сообщения обозначена не была, электронный адрес не напоминал ни один из известных ей адресов фармацевтических компаний, а жалобы обычно приходили с гневными тирадами или с пожеланиями мучительной смерти прямо в заголовке. Она с любопытством кликнула на сообщение и быстро пробежала глазами по тексту. «Гермиона, это ты? Это Рон. Если это твоя почта, пожалуйста, ответь». Гермиона неверяще уставилась на сообщение; в тесной комнатке вмиг стало градусов на двадцать жарче, чем было.