1999
Гермиона шумно втянула носом тяжелый пыльный воздух вечернего Лондона и торопливо засеменила через переполненную машинами скоростную магистраль. Стараясь не смотреть по сторонам, она поправила капюшон так, чтобы он полностью закрывал лицо, и еще раз сверилась с адресом, указанным на клочке тетрадного листа. При виде аккуратно выведенных витиеватых букв и цифр, по спине пробежал неприятный холодок: меньше всего она ожидала, что целитель из Мунго назначит местом встречи один из самых фешенебельных районов столицы. Аппарировав в самую близкую к пункту назначения из известных ей точек города, Гермиона принялась за поиски указанного дома, следуя лишь за указателями и собственной интуицией. Вероятность оказаться замеченной была крайне мала, но она решила не рисковать, памятуя недавний штурм «Норы», который устроили журналисты мелких волшебных газетёнок, названия большинства из которых она слышала впервые. Впрочем, «Пророк», с частотой конвеера выпускавший статьи о совращении Северуса Снейпа боевой подругой Гарри Поттера, несильно от них отставал. За очередным поворотом перед ней выросло огромное здание, верхушкой упирающееся в темный небосклон. Миновав белоснежную мраморную лестницу и зеркальные двери фойе, Гермиона зашла внутрь ярко освещенного помещения и быстро стянула с головы капюшон. Консьерж за стойкой всем своим лучезарным обликом излучал безудержную услужливость. — Простите, — обратилась к нему Гермиона, приветливо улыбнувшись, — как я могу попасть в квартиру номер триста сорок семь? — Извините, мэм, но вход в комплекс разрешен только по приглашению или при личном присутствии хозяина апартаментов, в противном случае, я не имею права вас впустить. — Но у меня назначено. Видите ли, я, — Гермиона запнулась, подбирая подходящее слово, — коллега одного из жильцов. — Повторяю, мисс: я вас не впущу, — отбросив притворную вежливость, консьерж окинул её пренебрежительным взглядом. — Жители нашего комплекса очень трепетно относятся к сохранности своего личного спокойствия, и мы делаем всё возможное, чтобы поддержать их в этом. Покиньте, пожалуйста, помещение. От злости путаясь в длинных рукавах, Гермиона пошарила по карманам тяжёлой шерстяной мантии и выложила на стойку клочок бумаги. — Вот. Консьерж смотрел на неё с недоверием, но записку всё-таки прочитал. — Хорошо, — он неуверенно потянулся к телефонной трубке. — Но если ваши слова не подтвердятся, учтите: мне придётся вызвать полицию. — Будьте так любезны. Консьерж набрал короткий номер и принялся ждать, сверля Гермиону многозначительным взглядом. Спустя несколько длинных гудков, на той стороне провода прозвучало зычное «слушаю». — Мистер Ховард, — с преувеличенной вежливостью начал консьерж, — здесь какая-то женщина настойчиво требует, чтобы её впустили. Я пытался выставить её, но… Он резко умолк. Гермиона, увлечённо разглядывающая горшок с декоративным плющом, висящий над его головой, злорадно хмыкнула. — Да, сэр. — на побледневшем лбу мужчины выступили капельки пота. — Конечно, сэр. Он положил трубку так быстро, будто та грозилась превратиться в соплохвоста и откусить ему ухо. Вряд ли консьерж знал, кто такие соплохвосты, но совершенно точно не хотел навлекать на себя гнев хозяина апартаментов номер триста сорок семь. — За вами спустятся. — консьерж низко опустил голову, и теперь Гермионе была видна лишь его покрытая испариной лысеющая макушка. — Благодарю. Несколько минут ожидания прошли в полной тишине. Огромная хрустальная люстра под потолком причудливо переливалась, отбрасывая на пол ажурные тени. За неимением других занятий, Гермиона рассматривала их витиеватые сплетения, пока тонкий звон колокольчика не оповестил о приходе лифта. — Мисс Грейнджер! — в фойе ступил мужчина в расшитом халате и мягких фиолетовых тапочках. — Я предупреждал Адама о вашем прибытии, но он, видимо, не распознал в вас глубокоуважаемую гостью. Мистер Ховард — или профессор Шарп — недобро зыркнул в сторону мужчины за стойкой, и, взяв Гермиону за руку, невесомо коснулся её пальцев сухими губами. — Спасибо, что согласились на встречу, мистер Ховард, — зардевшись, Гермиона чудом вспомнила, как обращался к нему консьерж. —Я вас не задержу. — Ну что вы! — радушно проворковал Шарп и приглашающе указал на раскрытые двери лифта. — Я только рад вашему визиту! Гермиона скупо улыбнулась и шагнула в богато украшенную кабинку. Наткнувшись на свое отражение в зеркале, она нехотя признала, что сомнения консьержа были вполне оправданы: на почетную гостью она никак не тянула — скорее, на городскую сумасшедшую. — Благодарю, что не раскрыли мое инкогнито перед Адамом, — Шарп по обыкновению своему игриво подмигнул ей и нажал кнопку нужного этажа. — Видите ли, здесь я известен как человек несколько иной сферы деятельности. Выйдя на нужном этаже, Гермиона позволила себе поглазеть по сторонам. Изящная лепнина, обитые бархатом стены и красная ковровая дорожка свидетельствовали о том, что проживали в этом доме люди исключительно непростые. — Вы здесь живете, сэр? — её взгляд задержался на симпатичном гипсовом купидончике, чья стрела была направлена аккурат ей в лоб. Глядя на адрес, указанный в записке, она подумала, что встреча будет проходить в каком-нибудь помпезном ресторане, но никак не в элитных апартаментах, которые внезапно обнаружились у скромного целителя из Больницы Святого Мунго. — Да, мисс Грейнджер, я здесь живу — Шарп бархатисто засмеялся и остановился возле двери в самом конце коридора, бряцая ключами. — Сожалею, что развеял миф о несчастных лекарях, которые денно и нощно спасают больных и убогих, спят на кушетках и питаются подножным кормом, но я предпочитаю комфорт. Вы ведь простите мне эту маленькую слабость? Оказавшись внутри, Гермиона подумала, что «маленькая слабость» — это слишком мягко сказано: представшая её взору просторная гостиная разительно отличалась от увиденного ею в коридоре. Лаконичная обстановка, белоснежная мебель, электрический камин с внушительных размеров абстрактной картиной над ним, длинная барная стойка с поблескивающими бокалами и приборами, а в панорамном окне от пола до потолка — потрясающий вид ночного Лондона, от которого захватывало дух. — Восхитительно, не правда ли? — самодовольно поинтересовался Шарп. — Знаете, этот дом подкупил меня именно этим видом. Пейзажи, разворачивающиеся под окнами больницы, оставляют желать лучшего, а иногда так хочется смены обстановки… однако, где же мои манеры? Прошу, присаживайтесь! Гермиона, уставшая с дороги, охотно опустилась в предложенное кресло. Еденные-перееденные молью кресла из Норы или чудо авангардного искусства из гостиной Снейпа не шли с ним ни в какое сравнение. Шарп ненадолго отошел к стойке, чтобы спустя минуту вернуться с двумя бокалами и бутылкой вина: судя по всему, очень-очень старой. — Это вино мне подарил мне один очень старый гоблин из верхушек Гринготтса: я спас его внучку от страшного проклятия, хотя, по моему личному мнению, под его воздействием она выглядела куда симпатичнее. Вы ведь составите мне компанию? Гермиона совершенно не понимала, как себя вести: её крайне смущал этот человек, в частности, его дурацкий халат, вольготное поведение и светский тон, которым он разглагольствовал на абсолютно бестолковые темы, хотя совершенно точно знал, что пришла она не за этим. — Нет, спасибо, сэр. Простите, но у меня очень мало времени. — В таком случае, перейдем к делу. — Шарп опустился на диван и закинул ногу на ногу, покачивая жилистой старческой ступнёй в пушистом тапке. — Слушаю вас. — Он знает, — после короткой паузы произнесла Гермиона, уткнувшись взглядом в собственные колени, — вернее, не знает, но абсолютно точно догадывается, что с ним что-то происходит. — Ну, разумеется, догадывается, — Шарп сохранял непоколебимое спокойствие. — Северус не идиот. Он прекрасный аналитик, хотя, чтобы сложить два и два, не требуется особенного склада ума. — Я не могу продолжать делать вид, что держу всё под контролем. — Почему нет? — Шарп огорчённо скривил губы, вращая в бокале бордовую жидкость. — До недавних пор вы довольно неплохо с этим справлялись. — Это непорядочно, — отрезала Гермиона. — Помилуйте, душа моя, в нашем деле главное не порядочность, а эффективность. Гермиона отметила это новое панибратское обращение, и ей оно не очень-то понравилось. — О какой эффективности вы говорите, если лечение не приносит результатов? Шарп пристально посмотрел на неё поверх кромки бокала. — Я думал, вы и без лишних объяснений догадаетесь, что выздоровление Северуса не входит в наши планы. Гермиона уставилась на целителя, некрасиво приоткрыв рот. — Что значит «не входит»? — Мне обязательно нужно повторять? — со скукой произнёс Шарп. — Неужели вы и вправду думали, что темнейшее проклятие можно развеять при помощи парочки простейших зелий? — Я думала мы пытаемся его спасти! — Очевидно, вы не думали, — осклабился Шарп, — а просто плыли по течению, веря в выдуманную вами же сказочку о великом спасении. Ответьте мне, Гермиона, что ждет Северуса после того, как его болезнь чудом отступит? Что произойдет после того, как ваше участие в его жизни перестанет быть необходимым? В ушах зазвенело. Гермиона тряхнула головой, чтобы избавиться от противного ощущения, но слова Шарпа набатом стучали у неё в голове. — Его ждет Азкабан, — он встал с дивана и начал в привычной своей манере медленно расхаживать по комнате. — А всё потому, что мисс Грейнджер, следуя своему надуманному кодексу чести, решила его «спасти». И вот тогда уже никто не вспомнит его регалий, заслуг и смягчающих обстоятельств. — Мы не можем насильно сдерживать его магию, — возразила Гермиона, понимая, что ходит по очень тонкому льду, — это чревато. — Мне кажется, или вы пытаетесь оспорить мою компетентность, мисс Грейнджер? — проходя мимо кресла, Шарп остановился и высокомерно посмотрел на неё сверху вниз. — Северус над своей магией уже не властен. Те силы, что сейчас заключены в нём, он контролировать не сможет. Я бы на его месте даже помышлять не смел о сотворении волшебства. От его напускного радушия и величественности не осталось и следа: перед Гермионой вновь стоял тот грубоватый, острый на язык целитель, которого она знала. — Все это время я думала, что помогаю ему. — от волнения она не сразу поняла, что нервно вгрызается в собственный ноготь и поспешно отняла руку ото рта. — А сейчас вы спокойно заявляете, что это не входило в ваши планы. — Как бы это не выглядело в ваших глазах, мы действительно помогаем ему, и прекрасно с этим справляетесь. Вы правильно сделали, что сообщили мне о случившемся. Возможно, я пересмотрю состав зелья и внесу кое-какие правки: физических страданий это не облегчит, но значительно упростит вам жизнь хотя бы отсутствием внезапных выбросов. — Он мучается. — Гермиона выпрямилась в кресле, глядя прямо в холодные, бесстрастные глаза целителя. — Неужели вы этого не понимаете? — Он мучается всю свою сознательную жизнь, — с выражением полного равнодушия на морщинистом лице произнес Шарп. — Уверяю вас, для него это состояние абсолютно естественно. — Как вы можете? — Гермиона презрительно сощурилась. — Называете его своим другом, а сами и пальцем пошевелить не хотите ради него! — У вас ещё нос не дорос, разговаривать со мной о таких вещах, как дружба, дорогая моя мисс Грейнджер. Не забывайтесь. Шарп стоял угрожающе близко, и Гермионе пришлось вжаться в кресло, чтобы хоть немного отдалиться от вмиг опротивевшего ей человека. — А вы не смейте разговаривать со мной, как с одной из ваших медсестричек! Если бы не профессор Снейп, я бы в жизни… Шарп резко склонился над ней, упираясь руками в подлокотники. Гермиона почувствовала на коже его дыхание и брезгливо отпрянула, продолжая с вызовом смотреть ему в лицо. — Забавно, что вы так печётесь о нем, мисс Грейнджер, — тихо произнёс Шарп, по очереди всматриваясь в её расширенные от гнева зрачки. — Это прямо-таки очень трогательно, скажу я вам. Он замолчал, ввинчиваясь в неё взглядом, и Гермиона почувствовала ни с чем не сравнимое жжение в области затылка. — Вы копаетесь у меня в голове, — догадалась она, прерывая зрительный контакт. — И делаю это весьма искусно, — кивнул Шарп, ни капли не стушевавшись, — многие этого даже не замечают. Но вы, по всей видимости, особенная. Полагаю, поэтому Северус вас и выбрал. — Не заговаривайте мне зубы. Меня никто не выбирал. — Говорите, что хотите, но он добровольно впустил вас на свою территорию. И под этим словам я подразумеваю вовсе не чёртову хибару в богом забытой деревне. Думаю, вам пора.2014
В этот день Бетти вернулась домой вовремя, как и планировала. К тому моменту, как из гостиной показалась мама, она уже сидела на полу в прихожей и сосредоточенно расшнуровывала кроссовки. — Привет, — Бетти постаралась сделать вид, что не может справиться с узлами, лишь бы не смотреть матери в глаза. — Ты почему не на работе? — Пришлось взять отгул, — коротко ответила мама, передёрнув плечами, покрытыми тонким кружевным платком. Бетти не хотела затевать это разговор: первоначальным её планом было незаметно проскользнуть в свою комнату и тихонько отсиживаться там, по крайней мере, до ужина. Но глядя на маму, на её обескровленные губы и нежно-салатовый оттенок кожи, она просто не могла остаться безучастной. — Всё в порядке? — Всё хорошо, — Гермиона слабо улыбнулась. — Просто побочное действие лекарства. К завтрашнему дню пройдёт. Бетти знать не знала, что мама тоже принимает какие-то лекарства, но решила ни о чём больше не спрашивать: достаточно было того, что она нарушила данный самой себе обет молчания на сегодняшний вечер. — Ладно. Я к себе. — Ты голодная? Бетти отрицательно мотнула головой. — Тебе нужно больше отдыхать. — Скоро экзамены, — Бетти потёрлась носом о собственное плечо. — Приходится засиживаться. — Если хочешь, можешь остаться внизу. Отца дома нет. В голосе мамы звучала робкая надежда. Бетти на миг притормозила на нижней ступеньке лестницы. — Он ведь в любой момент может вернуться. — стараясь не встречаться с ней взглядом, Бетти устало помяла пальцами острое плечо. — Я вчера ему гадостей наговорила. Будет лучше, если я отсижусь в комнате, пока он не перестанет злиться. — Он не станет цепляться без причины, — произнесла Гермиона, но заметив скепсис на лице дочери, добавила: — Я знаю, что тебе трудно в это поверить, но он сожалеет о случившемся. И я не допущу, чтобы нечто подобное случилось ещё раз. Бетти подняла взгляд. В её глазах было столько беззлобного неверия, что у Гермионы защемило сердце. — Я всё равно лучше пойду. Завтра важный тест, хочу успеть подготовиться. Бетти удивилась, как легко ей далась эта ложь. На деле, она просто хотела побыть наедине с собой, а не слушать очередную мамину песню про отца и его сожаления. — Конечно, — мама опечаленно кивнула, — но, пожалуйста, хорошенько отдохни сначала. И не забудь выпить лекарство. Бетти бросило в жар: она совершенно забыла, что день приёма треклятого лекарства уже наступил. — Ладно. Сейчас выпью. Проскользнув мимо матери на кухню, она принялась шарить в ящике: заполненными оказались лишь несколько пузырьков. Она достала флакончик, откупорила его и замерла над раковиной. Мама всегда говорила, что пропускать прием лекарства ни в коем случае нельзя, но никогда не говорила, почему. Обещала дать ответы на все вопросы, когда придёт время, но так ничего и не объяснила. После событий минувшей недели, а особенно вчерашнего дня, Бетти уже с трудом верила её словам, а значит, пришло время выяснить все самой. Прислушиваясь к тихим шагам в гостиной, она быстро выдернула пробку и выплеснула содержимое в слив раковины. На всякий случай, погремев графином, она смыла следы преступления водой и, поставив пустой флакон на место, взяла в руки следующий. Назад дороги не было.1999
Гермиона молча смотрела в полную тарелку. Её тошнило от одного только вида праздничного торта, не говоря уже о предполагаемом вкусе, поэтому она просто продолжила потихонечку цедить сквозь зубы тыквенный сок, украдкой глядя на присутствующих. Несмотря на старания Уизли и причастных, день рождения Рона получился слишком уж неестественно торжественным. Все ходили с широкими улыбками, как и прежде, даже пытались шутить и веселиться, играли в магический аналог магловского карточного «дурака», весело переговариваясь и хохоча; только у самой Гермионы на душе кошки скребли. Разговор с Шарпом не шёл из головы. Гермиона всё еще пребывала в шоке от услышанного ею абсолютно бесчеловечного плана, которому целитель собирался следовать. Она была категорически с ним не согласна и теперь намеревалась самостоятельно довести лечение профессора до победного конца. Только вот как? Гермиона отставила бокал и вновь задумчиво принялась ковырять вилкой раздербаненный кусок торта, чем невольно привлекла внимание Рона. — Ты чего такая кислая? — он радостно поправил на голове праздничный колпак и потянул её за руку. — Пошли танцевать! — Нет, Рон, не хочу, — она выдернула пальцы из его ладони, но тут же устыдилась собственной резкости. Впервые за долгое время Рон пребывал в позитивном расположении духа, а она, загруженная тяжкими мыслями, рисковала вновь всё испортить. — Извини. Развлекайся. Вздохнув, Рон занял соседний стул. — Ну, что случилось? Ты который день сама не своя. — Все в порядке, Рон, — Гермиона, постаравшись придать голосу максимально ласковый тон, аккуратно поправила рыжий вихор у него на лбу, — просто устала. Веселись, а я посижу. — Что у вас тут? — поинтересовался подошедший Гарри и одним махом закинул в рот несколько эклеров. — Хермифона офять уфла в сефя? — Не смешно, Гарри, — пожурила Гермиона, глядя на друга с напускным недовольством, — я, между прочим, занимаюсь важной исследовательской деятельностью, в отличие от вас двоих, чемпионы по скоростному поеданию пирожных. Рон рассмеялся; Гарри лишь нечленораздельно хмыкнул, пытаясь проглотить нажёванное. — Но все равно, — Рон приобнял Гермиону за плечи и повернул к себе, — тебе не мешало бы расслабиться. Совсем уже себя запустила со своими уроками и этим чертовым инвалидом. — Профессор Снейп не «чёртов-инвалид», Рон! — огрызнулась Гермиона, выныривая из-под его руки. — Когда ты уже поймешь, что мне неприятно, когда ты говоришь о нём в таком тоне? — А почему это тебе неприятно? — Рон нахмурился; его лицо пошло некрасивыми красными пятнами. — Ты постоянно где-то витаешь, со мной почти не разговариваешь, зато стоит мне только слово дурное о нём сказать — тут же взвинчиваешься! Думаешь, мне приятно наблюдать, как ты возишься с этим сальным ублюдком? Гарри во все глаза смотрел на друзей, чувствуя, что обстановка стремительно накаляется. — Эй, ребята, хватит… — Нет, Гарри, не хватит! — голос Гермионы был твёрд, но в глазах плясали гневные огоньки. — А знаешь что мне неприятно, Рон? Что во всей этой ситуации ты видишь только себя! Закрылся здесь в обнимку с метлой в ожидании, когда хоть какая-нибудь команда тебя заметит, так ещё ставишь мне в упрёк попытки помочь человеку, которому мы все жизнью обязаны! Гарри, а ты чего молчишь? Гарри, которого полминуты назад заткнули, не дав высказаться, поперхнулся и попробовал порассуждать: — Ну, с одной стороны, Рон не прав, что называет Снейпа сальным засранцем, но с другой стороны, Гермиона, ты и правда как-то слишком о нем печешься: стоит слово плохое сказать, сразу же начинаешь беситься… Судя по свирепому лицу подруги, рассуждения не получились, и Гарри вновь занялся эклерами. — Я одного не могу понять, — Гермиона перевела негодующий взгляд с Поттера на Уизли и обратно: — неужели вам настолько плевать на него? Гарри хотел что-то возразить, но Рон оказался быстрее: — Да, настолько! — проревел он, вскакивая с места. — Это из-за него мы с тобой почти не видимся! Из-за него вокруг «Норы» постоянно шастают журналюги; да я даже имя его уже слышу чаще, чем своё собственное! Чиркнув по полу ножками стула, Гермиона поднялась следом. — И что ты предлагаешь делать? Бросить его и засесть в четырёх стенах, ожидая, когда ты соизволишь обратить на меня внимание и рассказать очередную дурацкую историю про квиддич? — Ну конечно, ведь гораздо интереснее слушать нытьё Снейпа, который плевал на тебя с высокой колокольни! Ты живешь в моем доме, ешь нашу еду, но считаешь нормой просто исчезнуть на целый день или закрыться в комнате до утра, пока я сижу тут один, как идиот! Рон умолк, тяжело дыша. Гомон в комнате стих; все присутствующие, пропустив начало конфликта, обменивались непонимающими взглядами. — Вот оно что. Не знала, что ради угла в этом доме необходимо выслуживаться, — клокочущим от злости голосом произнесла Гермиона. — Что ж, прости, что злоупотребила твоим гостеприимством, Рональд. Я уеду сегодня же. — Гермиона, погоди… Гарри привстал из-за стола, пытаясь остановить подругу, но она, не помня себя от обиды, уже шагала к выходу, давя подступающие слёзы.