1999
Успокаивая себя тем, что ничего хуже её перевоплощения в Беллатрису Лестрейндж уже быть не может, Гермиона Грейнджер отчаянно пыталась сделать две вещи: вести себя естественно и не слишком часто сверяться с таблицами маршрута, развешенными по стенам Аврората. Благодаря удачно подобранному времени для внедрения, в холле было немноголюдно: мало кому хотелось торчать на работе до поздней ночи. Стараясь не вызвать подозрений, Гермиона широко шагала к лифтам. — Горди! До намеченной цели оставался всего какой-то десяток ярдов. Прибавив шаг, Гермиона извлекла из кармана маленький шарик, завернутый в фольгу. Едва закинув в рот кислотно-зелёную конфету, она почувствовала, как на плечо приземлилась чья-то увесистая рука. — Ты оглох что ли, Горди? Или зазнался совсем? Настойчивый преследователь крепко обхватил её за шею, и Гермиона мысленно порадовалась, что находится не в своём теле: её собственная шея такой хватки точно бы не выдержала. Стараясь интенсивнее жевать, она неопределённо помотала головой. — Прости, я тут малость приболел, так что лучше не подходи… «Паскудно-Простудный-Трюфель» из новой линейки «Волшебных Вредилок» по вкусу напоминал сопли тролля, но работал безукоризненно. Ровно в тот момент, когда аврор развернул её к себе, чтобы взглянуть товарищу в лицо, тонкий нос Гордона Моксли распух и покраснел, а глаза, к неописуемому облегчению Гермионы Грейнджер, обильно заслезились. — Друг, да ты и впрямь расклеился! И зачем только явился на ночь глядя? — Срочные дела, — ответила Гермиона, бочком продвигаясь к лифту. — Закончу и пойду домой. — Домой? — игриво переспросил аврор. — К себе или к Розалине? «Отвратительно», — подумала Гермиона, отсчитывая секунды до того, как проклятый лифт прибудет на её этаж. — Ладно-ладно, можешь не отвечать, — понимающе усмехнулся аврор. — Кстати, когда ты уже вернешься в патруль? Не надоело нянчиться со Снейпом? — Извини, мне пора. Спустившись на минус-первый этаж, она поёжилась от обдавшего лицо порыва сырого воздуха, и решительно шагнула в скудно освещённый коридор. Крошечный волшебник, сильно напоминавший профессора Флитвика, сидел за деревянной стойкой слева. Позади него висел щиток с несколькими десятками одинаковых на вид ключей. Гермиона же сосредоточенно прокручивала в голове слова Моксли: «Энтони Чемберс — дотошный старикашка, хранитель ключей, нудный и жадный, без жетона и мухи не пропустит. Попробуй сунуть ему пару галеонов — мне помогало». План был паршивым, но Моксли наотрез отказался отдавать свой жетон. Было ясно, что в случае провала он всеми правдами и неправдами будет отрицать свою причастность к делу, а наличие у преступницы его личного жетона могло бы сильно усложнить ситуацию. — Тони, — хрипловато поздоровалась Гермиона, — Как жизнь? — Жетон, — не распыляясь на приветствия, Тони водрузил на нос очки с толстенными стеклами, и взглянув на аврора, добавил: — и не дыши на меня, в моем возрасте любая болячка может оказаться последней. Гермиона, опустила на стойку маленький мешочек. Монетки в нём звонко забряцали, а в мутноватых глазах смотрителя блеснула жадность. — Прости больного человека, Тони, — Гермиона выдавила из себя масляную улыбочку, не поддаваясь жуткому зуд в носу. — В последний раз, клянусь тебе. — В последний раз! — пригрозил Тони, аккуратно стягивая мешочек под стойку, и протянул Гермионе нужный ключ. — Повадился таскаться через день, лучше бы чем-нибудь полезным занялся. — Спасибо, Тони, — не дослушав поучительную тираду, Гермиона схватила ключ и двинулась дальше, попутно поглядывая на крошечные карманные часики. До окончания действия оборотного зелья оставалось чуть больше сорока минут. Коридор был длинным и пустым. Лишь изредка Гермиона замечала врезанные в сырые стены замшелые двери, из-за которых слышались причитания и страдальческие всхлипы волшебников и волшебниц, ожидающих своей участи. Нужная дверь оказалась последней; с колотящимся сердцем Гермиона провернула ключ в проржавевшей скважине и юркнула в камеру. Внутри было сыро и ужасно душно; камера освещалась лишь тусклой магловской лампочкой, свисающей с потолка. Снейп сидел на краю привинченной к стене кровати, и удостоив посетителя лишь коротким, ничего не выражающим взглядом, вернулся к созерцанию собственных ладоней. Он был худ, призрачно-бледен, а тюремная роба серого цвета придавала ему замогильный вид. Гермиона, подперев широкими плечами холодную дверь, не решалась заговорить. Снейп молчал и настороженно следил за каждым её движением и смотрел в лицо так пристально, что становилось жутко.Эффект простудного зелья почти закончился; собравшись духом, Гермиона подхватила стоявший в углу шаткий табурет и села напротив койки заключенного. — В девяносто первом году, на первом курсе Хогвартса, — чужим голосом затараторила она, — я подожгла вашу мантию на матче по Квиддичу, когда профессор Квиррелл пытался скинуть Гарри с… Исхудавшее лицо Снейпа причудливо вытянулось. Ему понадобилась лишь доля секунды, чтобы понять, что к чему. — Вы вообще в своем уме, Грейнджер? — рявкнул он. Моксли был на полголовы выше Снейпа, а потому говорить с ним, глядя сверху вниз, было крайне непривычно и неуютно. Гермиона заёрзала. — Пожалуйста, не кричите, — попросила она. — У нас очень мало времени. — У вас его нет! Вы хоть понимаете, какой опасности себя подвергаете? — Всё под контролем, сэр. Моксли знает, что я здесь, более того, он сам помог мне сюда попасть. Мы с ним договорились, — опережая незаданный вопрос, заверила Гермиона, доставая из внутреннего кармана мантии свернутый лист пергамента. — Действие Оборотного Зелья закончится примерно через тридцать минут, а мне еще предстоит выбраться отсюда незамеченной, поэтому… — Уйдите, Грейнджер. — жестко произнёс Снейп. — Я не контролирую то, что со мной происходит. Когда Моксли заходил в прошлый раз, я заработал это, — он коснулся пальцами скрытой в тени скулы, и Гермиона лишь сейчас заметила уже желтеющий на бледной коже синяк. — Справиться с вами будет куда проще. Я могу быть опасен. — Моксли мне об этом ничего не говорил, — обескураженно произнесла Гермиона и потянулась к спрятанной под мантией сумочке, — подождите, у меня где-то была мазь… Снейп резко вскинул здоровую руку и перехватил её запястье. — Вы вообще слышали, что я сказал? Гермиона пискнула, что прозвучало очень комично, учитывая, что находилась она в теле бравого аврора, но от хватки цепких ледяных пальцев, сердце её заколотилось, как бешеное. Опомнившись, Снейп одёрнул руку, и мимолётная злоба, промелькнувшая его в глазах, вмиг испарилась. — Не нужно меня спасать, мисс Грейнджер, — уже мягче произнёс он. — Будет лучше, если вы уйдёте. — Можете пытаться меня запугать, — переведя дыхание, Гермиона вновь продемонстрировала ему клочок пергамента, — но вот это — ваш ключ к спасению. Просто выслушайте, и если мой план ваш не устроит — я уйду и оставлю вас в покое. Даю слово. После секундного раздумья, Снейп невесело усмехнулся и откинулся назад, прислоняясь затылком к холодной стене. — Где-то я это уже слышал. Как вы вообще умудрились заставить Моксли помогать вам? — Я предложила ему то, чего у него нет, — уклончиво ответила Гермиона. — Большего я не могу сказать. Снейп задумчиво нахмурился, после чего кивнул подбородком на её сжатые ладони. — Что в руке? — Это рецепт зелья, правда, он немного помялся. Сейчас… Гермиона от волнения так сильно скомкала пергамент, что пришлось добрых полминуты разглаживать его на коленке. — Взгляните, — она, наконец, привела план в божеский вид: лист пергамента был исписан очень мелким, перевитым вензелями почерком, а сгибы и заломы значительно затруднили бы чтение при столь тусклом свете. Приняв из её рук пергамент, Снейп, сощурился: — Это почерк Шарпа. — Именно, — взволнованно произнесла Гермиона, — а это рецепт состава, разработанного им самим. Уверена, он вас заинтересует, хотя лично мне кажется… Снейп резко мотнул головой, призывая к тишине, и Гермиона послушно замолчала. В томительном ожидании, она нервно топала облачённой в кожаные ботинки ступнёй, длиною в уверенные двенадцать дюймов, и разглядывала витиеватые переплёты паутины, будто специально развешенной по четырём углам крошечной камеры. — Здесь гораздо хуже, чем я думала, — отметила Гермиона, не в силах выносить томительного молчания. — Самая настоящая темница. — В этих подземельях держат только тех, кто представляет особую опасность, — отстранённо пробормотал Снейп, бегая глазами по строчкам. — Фактически, готовят к Азкабану. Он отложил пергамент, и машинально прижал к груди увечную руку, удерживая ее за локоть. — Скажите, как это гениальное изобретение поможет мне избежать тюрьмы, а, самое главное, не сдохнуть в муках? — Если все пойдет как надо, мы сможем добиться вашей амнистии, ссылаясь на пятнадцатую поправку статьи о заключении сквибов и иных субъектов, лишённых возможности творить колдовство. — Это авантюра. — Вы ничем не рискуете, — настаивала Гермиона. — Вам придется всего-навсего… — …лишиться магии, — сухо констатировал Снейп, продолжая хмуро взирать на неё из своего угла. — И убедительно разыгрывать из себя сквиба. — Согласитесь, это небольшая цена за свободу, — дипломатично произнесла Гермиона, — Кроме того, это даст вам шанс на исцеление. Действие зелья обратимо, нам всего лишь нужно будет доказать суду, что вы больше не опасны для общества. — Это чревато, мисс Грейнджер. Если наш обман раскроется, под обвинение попаду не только я. — Я осознаю все риски. Снейп осторожничал и не спешил с ответом, хотя Гермиона всем своим видом пыталась показать, что у них нет времени ни на светские беседы, ни на долгие раздумья. — Скажите честно, мисс Грейнджер, — отстранённо произнёс Снейп, глядя куда-то сквозь неё. — Для чего вы всё это делаете? Я не смог помочь вам с родителями даже будучи относительно дееспособным. Став сквибом, я и подавно не смогу этого сделать. — Мне от вас ничего не нужно, сэр. Я просто хочу вытащить вас отсюда. Снейп смотрел на неё со смесью недоверия и глубокой задумчивости. Гермионе оставалось лишь гадать, к какому умозаключению он пришёл в итоге. Однако, что бы он не решил для самого себя, вслух он произнёс лишь короткое: — Хорошо. Я согласен.2014
Аппарация всегда давалась Гермионе с особой лёгкостью, но накрывшая паника и смутная картинка, представшая перед внутренним взором, сделали свое дело: когда они приземлились, её тут же вырвало. Лил дождь. Согнувшись от скрутившего желудок спазма, Гермиона осмотрелась. Они очутились на какой-то свалке; тут и там валялись покрышки и куски ржавого железа, на один из которых она, судя по саднящей боли в колене, неудачно приземлилась. Северус уже стоял на ногах и озирался по сторонам, сосредоточенно сжимая пальцами виски. — Видишь что-нибудь знакомое? — стараясь перекричать грохот ливня, спросила Гермиона и, поскальзываясь на размокшей грязи, поднялась на ноги. — Это не простой ливень, — задрав голову, произнёс Северус, будто не слыша вопроса. — Она была здесь. Он двинулся дальше, скорее интуитивно, чем ориентируясь на какие-то знаки. Дождь лил стеной, и увидеть что-то на расстоянии вытянутой руки было практически невозможно. Прикрывая лицо от хлещущих потоков, Гермиона двинулась вперёд, стараясь ступать как можно осторожней. — Сюда! — голос едва пробивался сквозь шум дождя, но Гермиона стремительно зашагала на звук, скользя по размытой земле. Северус сидел на корточках и смотрел на что-то у своих ног. Подойдя ближе, Гермиона вскрикнула: на земле лежал ребёнок. — Боже правый, —произнесла она, оседая на землю. — Он жив? Мальчик лежал ничком, не подавая никаких признаков жизни. Северус пощупал пульс и уверенно кивнул. — Без сознания, — он встал и осмотрелся вокруг. — Значит, она где-то здесь. — Нельзя его тут оставлять… — Потом, — отрезал Северус и двинулся дальше, вглубь свалки. Гермиона, бросив жалостливый взгляд на посиневшее от холода детское лицо, вытянула из-за пояса палочку, тихонько нашептала Согревающие Чары и, не оборачиваясь, поспешила вслед за мужем. По пути они наткнулись на еще одного ребёнка, девочку. Она лежала на боку в неестественной позе, будто кто-то её сильно толкнул. Гермиона уже присела на корточки, чтобы проверить её состояние, но Северус вдруг рванул вперёд, срываясь на бег. Гермиона глянула ему вслед, и от развернувшейся перед взором картины сердце пропустило удар. Бетти лежала в нескольких ярдах от них, распластавшись на земле. Рядом лежали и другие дети, но Северус, перешагнув через одного из мальчиков, упал на колени перед дочерью. Гермиона на непослушных ногах добрела до них, преодолев последние сантиметры практически ползком. Трясущимися руками она обхватила лицо дочери, покоящееся на коленях отца. Подсохшая струйка крови тонкими ручейками расплывалась по лицу от носа и сходила на нет, смешиваясь с дождевыми каплями. Покрытые грязью волосы спутались и тяжёлым комом свисали на одну сторону. Гермиона коснулась дрожащими губами её лица: несмотря на ужасный холод, оно было горячим и почему-то сухим, словно вода испарялась сразу же, как только достигала кожи. — Выброс, — констатировал Северус ровным голосом, но дрожащие руки выдавали его с головой. — Гораздо более мощный, чем предыдущие, но её жизнь вне опасности. Гермиона пододвинулась ближе и прижала лицо дочери к груди, пытаясь хоть как-то согреть её; от нахлынувшего страха, она словно позабыла о существовании магии. Северус медленно поднялся на ноги, окидывая взглядом остальных детей. Лужа под головой одного из них была окрашена в бледно-красный. — Нужно помочь, — произнесла Гермиона, проследив за направлением его взгляда: паника отступила, и на лице Северуса вновь проступили привычные суровые черты. — Нельзя оставлять их так. — Дай мне палочку. — Что ты собираешься делать? — Сотру им память. Гермиона рвано выдохнула: она догадывалась что Северус будет всеми силами пытаться скрыть следы происшествия, но манипулировать памятью полдюжины детей было уже слишком. — Ты меня не слышишь, Северус? Им нужна помощь! — выкрикнула она. Дождь стих, лишь изредка давая о себе знать зыбкими кругами, расплывающимися по лужам. — Они ведь ещё дети! Сделав несколько шагов вперёд, Северус наклонился и поднял что-то с земли. Поняв, что именно он демонстрирует ей, Гермиона обомлела. — Дети, говоришь? А это, наверное, погремушка? — его голос был хриплым от ярости; он отшвырнул пистолет в сторону и тот с громким всплеском упал в грязную лужу. — Очнись уже наконец, Гермиона, и оставь эту сердобольную чушь! Из-за этих мелких выродков наша дочь могла погибнуть! Гермиона вновь опустила взгляд на лицо Бетти. Дочь словно спала: брови нахмурились, веки подрагивали, а губы страдальчески изогнулись. Только сейчас Гермиона заметила, что от уголков глаз по грязному лицу протекают тонкие дорожки подсохших слёз. — Дай мне палочку, Гермиона, — повторил Северус, требовательно вытянув ладонь. — Чем быстрее мы это сделаем, тем больше шанс, что всё закончится без последствий. Не глядя на мужа, Гермиона протянула ему палочку. Северус резко выдернул древко из её ладони, шагнул к лежащему совсем рядом мальчику и твердо произнёс: — Обливиэйт. Что было дальше, Гермиона не видела, но вглядываясь в измученное лицо дочери, она отчётливо понимала, что обманывать её больше не сможет.