Всё, что любовью названо людьми

Найти одного-единственного человека в пустыне было не так уж и трудно. Он присутствовал там, как маяк на скале, одновременно маня и беспокоя. Со стороны Рая его рождение было читерством. Он придёт и подарит прощение грешникам, и что бы ты ни совершил, любой грех можно будет искупить раскаянием. Простите — что? Никто не говорил, что так можно было! Это означало, что четыре тысячи лет работы Кроули просто перечеркни и выбрось. Кроули всегда думал, что это Преисподней можно играть нечестно — как оказалось, он глубоко ошибался насчёт Рая. Они были ублюдками ничуть не лучше демонов. Просто одевались в белое. Было, конечно, одно небольшое кудрявое исключение из этого правила. Азирафель. Они не очень часто встречались — Кроули не горел желанием лишний раз сталкиваться с ангелом, хотя и тянуло. Было в нём что-то… необъяснимое. Что-то особенное. Все ангелы, которых знал Кроули, с которыми его (редко, к счастью) сводила судьба, были лишёнными воображения агрессивными мудаками. Особенно Сандалфон. А их методы!.. Кроули честно выполнял свою работу, влияя на души людей — и вместо того, чтобы противостоять его козням, ангелы просто приходили и стирали города с лица земли. Что?! Разве они не должны были взращивать в людях добро? Разве они не должны были укреплять их помыслы или что там? Что за манера — чуть что, устраивать огненные дожди? После Падения Кроули долго смирялся со своим новым существованием, но только сейчас, кажется, принял его окончательно. Ему нравилось быть демоном, ему нравилось противостоять божественным замыслам — даже просто из принципа. Ему нравилось наводить суматоху среди людей. Это было весело. Но нынешние события были чем-то выдающимся. Кроули не присутствовал при том, как Гавриил принёс Марии благую весть — но, говорили, событие было незаурядное. И вот теперь сын божий и человеческий вырос и был крещён. Все знали, что будет дальше. Все, кроме людей, разумеется. И даже демоны в Аду следили за событиями, захваченные интересом, во что всё это выльется. Когда Кроули приблизился, Иисус поднял голову и посмотрел на него. Он выглядел осунувшимся и усталым. Неудивительно — сорок дней поститься, исхудаешь тут. — Вот и ты, — сказал Иисус. Кроули огляделся. Вокруг было пусто — ни былинки, ни деревца, только жгучее солнце и рыжий песок. Он присел на камень, подобрав длинный подол, вытряс камешки из сандалий. — Тебя не так-то просто найти, — сказал Кроули. — Ну, как ты тут? Ждёшь какого-нибудь знака? — он показал глазами на небеса. Иисус покачал головой. Взгляд у него был очень светлым. — Выглядишь не очень, — сказал Кроули, глядя на его запавшие щёки. — Ты вообще ничего не ешь? Нет, я понимаю, тут из земли не растут лепёшки и сырные головы, но ты же умеешь творить чудеса, ты мог бы превратить в хлеб что угодно — да хоть эти камни, — он кивнул себе под ноги. — Или в финики. Любишь финики?.. Неплохая штука, и очень питательно. — Нет, спасибо, — отозвался тот. — Небольшой голод помогает сохранять ясность ума. Да и потом, — он улыбнулся, — не хлебом единым жив человек, но словом Божьим. — Слово на хлеб не намажешь, — сказал Кроули. — Ты меня извини, но наполовину ты всё-таки человек, и это не шутки. Длительное голодание ни к чему хорошему не приводит. Иисус поднял из-под ног кожаный бурдюк с водой, приложился к нему, потом протянул Кроули. — Если хочешь, могу превратить в вино, — предложил он. — Из твоих рук? — с сомнением спросил Кроули. — Да я полыхну, как Северное сияние. — И правда. Прости, — тот улыбнулся. — Слушай, ты же знаешь, чем всё это кончится, — сказал Кроули. — Все знают. Тебя убьют. Сначала запытают, а потом убьют. Зачем тебе это?.. — Так надо, — спокойно ответил Иисус. — Это поможет. — Кому поможет? — с сарказмом спросил Кроули. — Чем? Ты же будешь просто ещё одной жертвой — не ты первый, не ты последний! У Всевышнего пунктик на жертвоприношениях, ты заметил? Он как начал с Каина и Авеля, так и не останавливался. — Вот это я и хочу изменить, — с лёгкой грустью сказал Иисус. — Я стану последним. — Знаешь, с трудом верится, — сказал Кроули. — После всего, что я видел. На твоём месте я бы не стал в этом участвовать. Ты же можешь отказаться. Иисус покачал головой. — Нет. Это слишком важно. Я должен. — Должен что? Умереть? Ну так сделай это в своё время, лет в девяносто — чем тебе это не нравится? — Я хочу принести людям спасение, — негромко сказал тот. — Людям плевать на спасение, — убеждённо сказал Кроули. — Они знают, что грешить нельзя — и всё равно грешат! Знают, что попадут в Ад — и не останавливаются! Они так хотят. Им так нравится. Поверь мне, я насмотрелся на них. Ты ничего в этом не изменишь. — А вдруг получится? — спросил Иисус, глядя ему в лицо. — Вдруг это сработает и они помирятся с Богом? Получат шанс… — И почему они не могут получить этот шанс прямо сейчас? — спросил Кроули. — Нет, почему это обязательно должно происходить через пытки и истязания? В пытках нет ничего хорошего, они никому не помогают, никого не спасают и не исправляют. Это просто пытки. Это просто боль, и всё, в ней нет никакого смысла. Иисус задумчиво погладил пыльную бородку. Он выглядел одновременно очень молодым и очень старым, будто ему самому было несколько тысяч лет. — Шанс, — язвительно повторил Кроули. — Это разве не Он создал их такими, какие они есть? Разве этот непостижимый-мать-его-план не подразумевает, что люди — это люди? Они хаотичны, они одновременно добры и злы. Хотел бы праведников — создал бы ангелов! Чего Ему ещё захотелось? — У людей есть свободная воля. Они сами выбирают между добром и злом, — сказал Иисус. — И Он испытывает их. Как металл закаляет ковка, так душа закаляется в испытаниях. — Чушь собачья, — уверенно ответил Кроули. — Страдания только ожесточают душу — поверь мне, это моё ремесло, я знаю, о чём говорю. Ничто так не отвращает от добрых помыслов, как ушибленный мизинец. Или когда кто-то съел последний кусок лепёшки, который ты хотел взять себе. Иисус не ответил. Он вглядывался в Кроули, подперев щёку ладонью, будто хотел разглядеть в нём что-то. — Ты не похож на других демонов, — наконец сказал он. — В тебе есть свет. — Ничего во мне нет, это дырка в рукаве просвечивает, — отмахнулся Кроули, поднимая руку и демонстрируя прореху возле подмышки. — Не отговаривай меня, — попросил Иисус. — Всё изменится, когда это случится. Я принесу людям надежду. И я не хочу затягивать… — он показал глазами на небо. — Слишком многие ждут прощения. — Прощения, — фыркнул Кроули. — Не представляю, что это. — Ты тоже можешь его получить. Кроули удивлённо раскрыл глаза: — Что? — Ты можешь быть прощён. Ты можешь вернуться. — В смысле — тебе это подвластно? — изумился Кроули. Иисус кивнул. — Уговор был насчёт людей — но ты не такой, как другие. Считай, это личное одолжение. Кроули в замешательстве посмотрел на небо. На человека, сидящего перед ним. На свои пальцы. Они почему-то дрожали, и он растопырил их, чтобы было не так заметно. — Ты можешь снова сделать меня ангелом? — переспросил он. — Тебе нужно только раскаяться, — с улыбкой кивнул Иисус. — В чём мне нужно раскаяться? — недоумённо спросил Кроули. Новость была такой неожиданной, что от неё слегка кружилась голова. — В своих деяниях, — пояснил Иисус. — В том, что ты восстал против Бога. — Я не… минуточку, — Кроули отклонился назад, пристально разглядывая человека. — Я не восставал… в полной мере. Просто задавал неудобные вопросы. Это что, проблема? Иисус с сожалением кивнул. — То есть, я буду прощён — если заткнусь и перестану спрашивать, что за херня тут творится, если вижу херню? Так, что ли? Если буду молча, как все, следовать этому тупому плану, и неважно, что я думаю? Надо утопить полмира — утопим! Надо вырезать город — вырежем! Надо бросить на головы людям дождь из серы — пожалуйста, сделано! Так? Этого Он от меня ждёт? — Ты не можешь постичь Его планы, — сказал Иисус. — Ты не знаешь, к чему всё идёт. — Не знаю, — кивнул Кроули. Прощение. Надежда?.. Он никогда не думал, что она для него реальна. Он же демон, а не человек, о которых Всемогущий печётся так увлечённо, что постоянно пропалывает их, испытывает, закаляет… Но если Иисус прав?.. Если у него есть полномочия — и Кроули сможет вернуться?.. Он вновь посмотрел ввысь, в облака. Он сможет вернуться туда, он сможет вернуться к работе — прежней работе. Он будет двигать по небу созвездия, помогать рождаться туманностям, он будет опекать звёзды, запускать в полёт кометы, собирать планетные кольца… У него захватило дух, когда он об этом подумал. Его потянуло туда, наверх — казалось, ещё немного — и он взлетит. И Азирафель — иногда они смогут болтать вместе, видеться чаще, чем сейчас. Может, даже иногда Кроули будет проводить с ним время здесь, на Земле. Разве это было бы не здорово?.. И всё, что нужно для этого сделать — раскаяться? Кроули перевёл взгляд обратно на Иисуса. Тот сидел на прежнем месте, что-то чертил в пыли краем сандалии. — А если я не хочу? — спросил Кроули. — Не хочу говорить, что мне жаль. Мне не жаль. Я не хотел Падения. Но оно заставило меня кое-что осознать. Я не хочу служить такому Богу, — он кивнул на облака. — Я не верю в высшее благо, ради которого я должен делать, что мне приказано — убивать, измываться над невиновными. Я этого не хочу. И я не раскаиваюсь, — твёрдо сказал он. Иисус смотрел на него с печалью. — А если я скажу, что мне нужны такие, как ты? — спросил он. Кроули высоко поднял брови. — Тебе? — переспросил он. — Я хочу многое изменить, Кроули, — ответил тот. — Для людей. Для всех. Может быть, даже для вас. — Отменить Ад? — иронично спросил Кроули. — Дать надежду, — сказал Иисус. — Я не могу отменить прошлые решения, просто щёлкнув пальцами. Но я могу принести прощение. Всем. Это моя цель, понимаешь? Дело не в том, что как можно больше людей должно отправляться на небеса, а не в Ад. Это не соревнование. Дело в том, что… они должны знать. Они должны верить — что бы ты ни совершил, для тебя всегда есть ещё один шанс. — А не слишком ли это щедро? — с подозрением спросил Кроули. — Люди иногда делают такие вещи, что я бы хотел никогда не знать о них, — он вздрогнул, будто его передёрнуло от неприятных воспоминаний. — Любовь щедра, — просто сказал Иисус. Кроули замолчал, глядя на него. Они смотрели друг на друга, и у Кроули сами собой хмурились брови, а губы складывались в горькую усмешку. — Ты искушаешь меня, — наконец сказал Кроули, не веря, что вообще говорит это. — Я предлагаю тебе выбор. — Это и есть искушение — ты думаешь, я не знаю, как это работает? Ты предлагаешь мне то, чего я… теоретически… чего я мог бы хотеть — но цена, как по мне, высоковата. — Кроули, это не я придумал, — сказал Иисус. — У меня есть власть простить тебя — но только если ты искренне раскаешься. — Я могу искренне послать тебя подальше? — Можешь. — Тогда пошёл ты! — Кроули вскочил на ноги. — Я не собираюсь каяться. В чём я должен покаяться, а? В том, что я не хочу быть тупым винтиком в райской машине?.. — Даже ради того, чтобы изменить это всё? Кроули покачал головой. — Я не могу, — тихо признался он. — Хотел бы. Но… Он отвернулся, посмотрел на горизонт. Как бы он ни тосковал по звёздам, путь назад был невозможен. Он был тем, кем он был. Демоном. Изгнанным. И во всей своей сущности он не видел ни одного проблеска вины. Сожаления — да. Но не вины. Если каяться в том, что просто задавал вопросы… он покривит душой — или тем, что у него есть вместо неё. Нельзя же всё время кивать и соглашаться. Нельзя, как ангелы, без сомнений принимать приказы сверху и исполнять их, не рассуждая. Так нельзя. Кроули посмотрел на Иисуса. Тот смотрел в ответ. Оба молчали. Потом Кроули отмер. — Я всё равно там лишний, — он покачал головой, показал глазами на облака. — Я там не уживусь. Не моё место. Мне лучше здесь. — Может, ещё подумаешь? — сказал Иисус. — Время есть. Года три точно. Приходи, если что. Кроули скривился, выпятил нижнюю губу. Подумал об Азирафеле. Он был милым, но… Он был ангелом. И одним из самых послушных. А Кроули слишком привык к свободе. — Нет. Мне и так хорошо. Иисус кивнул. — Ладно, — вздохнул Кроули. — Это с самого начала было бессмысленно. Считай, что я сказал тебе… всё, что должен был сказать. — Тебе лучше уйти, — кивнул Иисус. — Скоро вернутся ангелы. — А, твои белозадые сторожа… Передавай привет. Кроули сделал шаг в сторону, но остановился. Развернулся обратно. — Ты видел когда-нибудь океан? — вдруг спросил он. — Знаешь, какой густой воздух в тропическом лесу на рассвете? Как пахнет пшеничное поле с васильками и маками? — Нет, — отозвался Иисус. — Давай покажу, — предложил Кроули. — Просто так. Ты же ходишь здесь в сплошной пыли. Песок, камни, и ничего больше. Пойдём, — он протянул руку Иисусу. — Маленькое демоническое чудо. Иисус встал с камня, на котором сидел, взял Кроули за руку. Мир вспыхнул на мгновение, голова закружилась, будто Земля вздрогнула и рванулась из-под ног, как если бы кто-то с силой крутанул глобус. Запах солёной воды ударил в лицо, принёс холодные брызги. Перед ними расстилался водный простор. Зеленоватые волны шумели, накатываясь на берег, расползались по песку белой пеной. Над головами парили чайки. Кроули отвёл ото рта длинную прядь волос, которой взялся играть ветер. Сандалии завязли в мокром песке, подол полоскался у ног. Иисус молча стоял рядом и смотрел на ребристую шкуру океана. Кроули тоже молчал. Ему не хотелось говорить банальностей. Он дышал солёным воздухом и смотрел на горизонт — и немножечко дальше.