***
К полуночи, когда моя голова уже кружилась из-за количества выпитого алкоголя, а «Party All the Time» била по моим перепонкам, я совершил ошибку, присев в старое кресло из разодранной кожи, которое стояло подле музыкального автомата, что больше не работал. Каждый человек в комнате танцевал, и мне едва удавалось разглядеть среди сумасшедших причёсок и ярких костюмов Луи и Флоренс. Партнёры по танцам, как оно есть. Они двигались синхронно, девушка танцевала, прикрыв глаза, её волосы торчали во все стороны, их движения резкие, но не чрезмерно — словно так и должно быть. Луи отбивал всех парней, которые пытались прикоснуться к девушке, и, странно, но он сам говорил незнакомцам, чтобы те отошли. Его слушали, никто не настаивал и не собирался бороться за Флоренс. Это не создавало лишних проблем, а Луи был доволен и рад, ведь если бы его здесь не было, вряд ли бы девушка справилась в одиночку. Эдди Мёрфи кричит прямо мне в уши: «my girl wants to party all the time, party all the time, party all the time // моя девушка хочет веселиться всё время, всё время», а я смотрю только на него. «Girl I've seen you in clubs, just hanging out and dancing, you give your number to every man you see // Девчонка, я видел тебя в клубах, ты отшиваешься там и танцуешь, ты даёшь свой номер каждому первому встречному.» Какой-то парень подошёл к Луи и встал позади него. Я был уверен, что они знакомы, потому что тот расположил свою руку на его бицепсе, а затем поцеловал в шею. Луи только повернул свою голову в сторону и встретился своими губами с его, поглаживая шею неизвестного. «You never come home at night because you're out romancing, I wish you'd bring some of your love home to me // Ты никогда не приходишь домой на ночь, потому что вечно с кем-то флиртуешь. Я хочу, чтобы ты оставляла свою любовь только для меня…» Парень вошёл в раж. Он положил вторую ладонь на живот Луи, притянув того к себе. Я видел, как шатен улыбался, но затем он отдалился, мягко отталкивая незнакомца. Я подумал, что будет лучше, если я перестану наблюдать за ним. Иначе это причинит мне только боль. И, как оказалось, я не единственный человек, готовый подать Луи своё сердце на золотом блюде, потому что, уверен, как минимум три четверти всех геев в Лионе уже у его ног. Подошедшая ко мне девушка присела рядом. У неё были тёмные кудрявые волосы и родинка над губой. — Ты совсем один? Я не ответил. Просто указал на танцпол нечётким движением головы. Думаю, она приняла это за «да». — Ты танцуешь? — именно тогда, когда она произнесла это, я услышал её акцент. Я немного сомневался, но раз мы можем говорить о юге вместе, то почему бы и нет. — Да, — я встал со своего места, — Как тебя зовут? — Это не так важно. Идём танцевать. Ну, допустим. Мы вышли на танцпол. Я старался танцевать хорошо, пусть моё настроение и не позволяло этого. Только через несколько минут она спросила, в порядке ли я? Я ответил утвердительно, девушка улыбнулась и взяла меня за руки, чтобы вести меня. Уголки моих губ также приподнялись, потому что я ценил её старания, и было бы нехорошо являться тем парнем, который испортит ей настроение. Плюс ко всему, у неё красивая улыбка. Мои руки были на её бёдрах, я не слышал девушку, но я видел, как её губы вторили словам песни: «C'est la vie, c'est la vie, that's just the way it goes! // Это жизнь, это жизнь, вот так всё и происходит.» Возможно, девушка права. Я находил её красивой, даже очень, но не такой, как я хотел бы. Просто прелестная, ничего лишнего, на самом деле. Я чувствовал себя освобождённым, и, думаю, брюнетка также почувствовала это, почему и подошла. Я уверял себя, мол, я обладаю особой аурой. Но возможно, она просто искала кого-то, чтобы потрахаться, пока она в городе. Девушка отметила, что я слишком много думаю, тогда она предложила мне расслабиться. Мы танцевали. Я посмотрел на танцпол и нашёл взглядом Луи. Я видел его, он видел меня, он видел её. Он улыбнулся мне так же, как и тогда дома, когда я наблюдал за его отражением в зеркале. Но в этот раз я никак не отреагировал. Мы просто танцевали. Но я смотрел только на него. На Луи и его джинсы на высокой талии, на Луи и его волосы, которые уже не стоят, зачёсанные назад, а спадают на лоб. На Луи, что движется, словно в трансе, в который он впадает каждый раз, как тот только начинает чувствовать дерево танцпола под ногами, и жар, и лучи света, искрящиеся на его коже. Это место принадлежит ему. Луи родился, чтобы сиять и отрываться. Девушка, с которой я танцевал, встала на цыпочки и припала к моему уху, чтобы я смог услышать всё то, что она скажет. Но даже при таких условиях она почти кричала. — Я иду курить. Ты со мной? — Да, пойдём. Мы вышли на улицу, где было достаточно свежо из-за несильного ветра. Напротив стены стоял большой деревянный ящик, вокруг которого на земле валялись сигаретные окурки. Одна-единственная лампа светила над нашими головами. Мы присели на этот самый ящик, я поставил ногу на его край, после чего обхватил рукой своё колено. Я мог хорошо разглядеть эту девушку, потому что тут не было никаких цветных огней, ни громкой музыки, которая звучала достаточно приглушённо снаружи. Девушка улыбнулась мне, вытаскивая пачку сигарет из кармана. — Ты не куришь? — Я стараюсь бросить. — А, хорошо, — она издала небольшой смешок, а затем подожгла сигарету. — Из-за осознания того, что это ужасно, или как? — Можно сказать и так, да. Правда заключалась в том, что я был травмирован на всю жизнь из-за того случая, когда мы курили вместе с Луи. — Ты откуда? — спросил я, потому что Юг, вероятно, единственная вещь, которая нас объединяет. Я прекрасно знал, откуда она, но подыграл, — Подожди, дай угадаю. Дюнкерк? — Ненормальный? Дюнкерк? Тебе не стыдно? — Я облажался, ладно, это сложно, — я промычал, сделав задумчивое лицо, из-за чего девушка рассмеялась. — Экс? Тулуза? — Мимо. Марсель. — Я знал это с самого начала, ну же. — Ты? Ты ведь тоже не отсюда, да? — Из Ниццы. Невероятно скучаю по ней. — Скоро привыкнешь. — У тебя каникулы? — Я в гостях. У семьи. В пятницу уже уезжаю, к счастью. — Забери меня меня с собой, — произнёс я смеха ради, но она плохо меня поняла. — Да, я могу устроить это. Она положила свою ладонь на моё бедро, после чего начала его гладить. Девушка посмотрела на меня, но я отвёл взгляд, чувствуя себя неловко. Я ведь её не знал даже. Я мог ей сказать, что я гомо. Чёрт, это ведь надо набраться смелости, чтобы сообщить незнакомцу такое. Но я не успел этого сделать, так как задняя дверь открылась. В её проёме появился Луи, после чего он присоединился к нам. Он увидел ладонь девушки на моём бедре, а потом его губы исказились, напоминая то ли улыбку, то ли гримасу. — Оу, ты был здесь, — бросил он в мой адрес, — Я искал тебя. Ты пойдёшь танцевать, сокровище? Она убрала руку, и Луи ей улыбнулся. Девушка взглянула на шатена, усмехнулась, и тогда я подумал, что она всё поняла. Луи показал ей жестом убираться, стоя с совершенно спокойным выражением лица. — Ах, вот так, значит, — девушка поднялась с ящика. — Да, вот так, дорогуша, — он спародировал её акцент, на что она только закатила глаза. — Ты ужасный, — а потом девушка повернулась ко мне, улыбнулась, произнесла: «до встречи», и удалилась. Но что касается меня, то я не улыбался. Луи подошёл ближе и присел рядом. Я ничего не понимал. Он не мог вести себя подобным образом и относиться ко мне, как к дерьму, когда никто не смотрит. Ему же плевать. Я не удивился бы, если бы узнал, что он сейчас пришёл сюда прямиком из туалетов, где трахался с кем-то. — Что такое? — спросил я прямо. — Ты ревнуешь? — Неа, я самый красивый, мне не к кому ревновать. Я фыркнул. — Но с другой стороны… — я прикрыл половину своего лица, чтобы Луи не видел, как я смеюсь. Он сымитировал её акцент, — Ей, твоей подружке, хватило наглости… Полная неудачница, — Луи приблизился ко мне, и я прикусил щёки изнутри, чтобы не захохотать. — Если честно, если честно, это забавно. Точнее, забавно, смешно. — У тебя очень хорошо получается, — мне было сложно говорить, потому что я умирал от желания смеяться. — Ещё я могу спародировать акцент Нор-Па-де-Кале. — Нет, достаточно. — Ты, хм, доволен, м? — Пожалуйста, остановись. — Хорошо. Я не хотел смеяться, но он делал всё для того, чтобы я сломался. Тогда я посмотрел в противоположную от него сторону, куда-то вдаль, чтобы попытаться начать думать об ужасных вещах, дабы отвлечься от этого. Я слышал, как он дышит. Он несколько раз кашлянул. Теперь это происходит реже, но это всё ещё осталось. Ветер поднялся, и из-за него все мои волосы оказались на моём лице. Луи протянул свою руку и мягко заправил пряди назад. Он не убрал ладонь, она всё ещё покоилась на моих кудрях. Луи выждал момент, а потом произнёс: — Ты невероятно милый, тебе уже говорили? — Никогда. — Я тебе это говорю. Не зря все девчонки из лицея втрескались в тебя сразу же, как только ты перевёлся. Ты бы видел, как они смотрят на тебя. Это что-то неслыханное, поверь мне. Ты красавец, парень… — Ты пьян. — И что с того? — Что с того… ничего. — Знаешь, я заметил, что у тебя есть небольшой ниццкий акцент. Я вздохнул. Луи икал, что ещё больше забавляло его самого. Но я, мне не нравилось, когда он был пьяным. — Да? — Ага. Он суперлёгкий, но он есть. Это очень сексуально, мне кажется. — Сексуально… Я покачал головой, а потом опустил глаза на землю, прекрасно зная, что Луи наблюдал за мной в этот момент. Все вещи, которые он говорит, были лишь для того, чтобы оттянуть время. Это бесполезно. Он не хотел говорить о том, что действительно важно, и это расстраивало меня. В какой-то момент мне стало холодно, и кожа на моих руках покрылась мурашками. — Ты скучаешь по пляжу? — Да, немного, — «Немного.» Да я бы сделал всё, что угодно, лишь бы вернуться. Я буквально жил на пляже. — Ваш город печальный. Тут всё слишком серое. — Мы побываем в Ницце однажды. Ты мне покажешь, как там, у тебя. У меня. Наш дом находился в двух шагах от моря, которое большую часть года отражало солнечные лучи. Я вырос на юге, и больше всего на свете я не хотел покидать это место. Все мои летние каникулы с Джеммой на пляже, мои первые глупости, костры, мои приятели и кожа, которая всегда шелушилась из-за того, что я никогда не пользовался солнцезащитным кремом. Мои родители не продали дом, слава богу. Это место моего детства, поэтому я планировал вернуться туда, как только появится возможность. Луи хотел, чтобы я отвёз его туда, в мой мир. И он специально трогал те места, которые болят. Он дал мне надежду, вот так просто, когда он ничего не хотел со мной. Я не ответил ему, но вспомнил кое-что. — Ты оставил Флоренс совсем одну. — Флоренс взрослая девочка. Ей не нравится, что мы с ней нянчимся. Ты должен это знать, она же была твоей девушкой. — Из тебя хорошая нянька. — Благодаря сёстрам, да. В очередной раз наступила тишина. Это явление, казалось, стало постоянным в наших отношениях. Но, что странно, это никогда не было неловким. Не с Луи. Тишина для того, чтобы подумать и более правильно выразить свои мысли. Я вздохнул, когда увидел, как он вытащил сигарету, что была зажата у него за ухом. — Ты больше не куришь, да? — спросил он, словно это что-то значило для него. — Нет. — Ты не возражаешь, если я… — Нет, но… Судя по последним новостям, у тебя лёгочная инфекция. Ты сдаёшься, не так ли? — Слушай, в этой ситуации, в которой оказался я… Курю я или нет, это, блять, ничего не изменит. Нет никакого лечения. Не будет никакого лекарства, как бы учёные не старались. Для них подобное случается лишь с педиками, шлюхами, наркоманами, отребьем, и им плевать. Зачем им это, если у них есть дела поважнее? В заключение он поджёг сигарету, после чего сжал её губами. Я не знал, что ответить. Мне казалось очень патетической эта пораженческая речь, но что я думал после этого всего? Мне хотелось вытащить сигарету из его рта, но мне не хотелось, чтобы он злился. Тем не менее мы сделали шаг навстречу друг другу этим вечером. Я был уверен, что у меня было преимущество в тот момент. Со мной никогда такого не случалось. Луи всегда был на шаг впереди, готовый обогнать меня при малейшем сокращении расстояния между нами, готовый в любой момент сбросить на меня фразы, заранее подготовленные и хранящиеся в его голове, чтобы успокоить меня и вернуть на землю, лишь бы я перестал думать о нас двоих. Но в этот раз его обогнал я. — Я хотел потанцевать с тобой, знаешь. Уже давно. Это разнежило его, Луи приложил свою голову к моему плечу. Он обхватил рукой мою талию, прижимая ближе к себе, и именно это действие разожгло тепло в моей груди. Я физически ощущал это чувство, и это было потрясающе. — Я докурю, и мы вернёмся. Я наклонил голову, чтобы дотронуться до него. Луи немного приподнялся, вытащил сигарету, зажал её между указательным и безымянным пальцами, пока мой нос касался его щёки, а мой лоб столкнулся с его. Я не торопился перед тем, как позволить нашим губам встретиться. Я подумал, что это ознаменовало конец нашего периода вражды. Это всё напоминало соревнование, суть которого заключалась в том, чтобы навредить друг другу. Обида на обиду. Ты делаешь мне больно, я сделаю тебе в десять раз хуже. Это по-настоящему изнурило меня, но в глубине души я никогда не ненавидел Луи и никогда на самом деле не имел в виду то, что говорил ему в моменты гнева. Мы всё ещё целовались, когда я понял, что так больше продолжаться не может. Тогда я сказал ему: — Я хочу быть с тобой. Я не хочу больше играться. Я действительно ждал один из его заготовленных ответов, пропитанных сарказмом, который подарил бы мне желание пристрелить Луи, но он молчал. Он сделал затяжку и выдохнул дым в противоположную от меня сторону, заботясь о том, чтобы я не вдыхал эту отраву. — Я не хочу спорить с тобой Гарри. Я не хочу, чтобы мы злились. Я ничего не ответил. — Просто забудь об этом, окей? Я всё ещё молчал. Но когда я на него посмотрел, я увидел то, что не ожидал увидеть: Луи не выглядел уверенным, как всегда. Даже наоборот, он был напуган. — Послушай, либо это, либо ничего. Что ты выбираешь? Я такой идиот, что решил продолжать мучить себя, даже не зная причину, из-за которой Луи так старался остаться один, продолжал отталкивать меня и действовать так, словно между нами ничего не было. Я не был слепым. И, как я уже говорил, и моему тупизму есть предел, я прекрасно понимал, что происходило между нами. Если бы я не чувствовал этого, если бы я видел, что между нами действительно ничего нет, то я бы прекратил это давным-давно. И Луи, блять, тоже знал, что между нами было что-то. Поэтому я просто позволил этому случиться. Я поцеловал его, а он поцеловал меня в ответ. Это был один из тех длинных поцелуев, во время которых мы забывали о том, что нам нужно дышать. Возможно, Луи всё-таки прав. Мне должно было этого хватать. Парень никогда ничего не говорил словами, он делал это своими губами, ласками, своими глазами. Разве это не искреннее, чем слова или статус? По крайней мере, это то, во что я заставлял себя верить. Потому что если бы я не пытался держаться за эту маленькую надежду, я бы давно утонул. Его рука обхватила мою шею сзади, Луи притянул меня ближе к себе. Но мы не смогли зайти дальше, потому что входная дверь открылась второй раз, и Флоренс увидела нас вместе. Она подошла к нам, её взгляд метался между мной и Луи, однако задержался на мне. Затем девушка обратилась к Луи. — С какого момента? — просто спросила она. — С… — начал я, но Флоренс меня тут же перебила. — Я спросила у него. Ты солжёшь. Луи, ответь мне. — Октябрь, — аккуратно произнёс он, — Но… Это не было серьёзным или… — Именно столько времени ты принимал меня за дуру, Гарри? Твой парень из института, его никогда не было. С самого начала это был Луи, так? — Почему ты злишься? — Я не злюсь. — Я тебе всё объяснил. — Чувак, пока мы были вместе, ты ходил к нему, трахался с ним, а потом возвращался ко мне, целовал и продолжал вести себя так, словно всё нормально? У тебя проблемы с головой, мой дорогой. — И что это меняет? Я тебе говорил, что никогда не был влюблён в тебя и… — Всё, остановись, — Флоренс меня прервала, — Проблема в том, что ты ждал момента, когда я влюблюсь в тебя, чтобы потом всё прекратить. Это игры для тебя? Этого бы всего не было, понимаешь, если бы ты всё объяснил. Но ты встречался с кем-то другим на протяжении месяцев, блять. Тебе даже не хватило смелости взять на себя ответственность и рассказать мне всё. Ты просто солгал. — Мне очень жаль, — это единственное, что я мог произнести. — И ты, — она повернулась к Луи, который уже предвещал то, что сейчас произойдёт. — Ты позволил ему. Ты знал и ничего мне не сказал. И это зовётся дружбой? Ты действительно грязная шлюха, Луи. Знаешь, что? Самая дрянная потаскуха Лиона — это ты. Пошли вы нахуй. Оба. Счастливо оставаться. Думаю, её реакция была очевидной. Мы знали, что так произойдёт, поэтому и не противостояли ей. К счастью. Уверен, что если бы хоть один из нас произнёс какое-то слово, то это закончилось бы плохо. Луи пропустил свои пальцы сквозь мои волосы, что было весьма неловко после произошедшего. — Блять, — выдохнул я. — Ей не стоит идти домой одной. Уже поздно. — Что нам делать? — Позови её. — Флоренс! — крикнул я девушке, что пересекала парковку, однако та даже не обернулась, — Подожди, мы проводим тебя! — Не надо. Я иду к Седрику. — Я всё равно провожу. — Только попробуй. Только приблизься ко мне, ублюдок.***
Мне было так тяжело просыпаться на следующее утро. Как только будильник зазвенел, я быстро выключил его, продолжая лежать с закрытыми глазами. Когда я почувствовал чью-то ногу, расположенную между моих икр, и руку, что покоилась на моём торсе, у меня ускорилось сердцебиение. Я открыл глаза, и вот он, прямо в моей комнате. Чёрт, это точно Луи. Днём он строил из себя независимого парня, но ночью же он цепляется за меня всеми возможными способами. Я встал с кровати с предельной осторожностью, так как я не хотел, чтобы он проснулся. Потом накрыл Луи простынёй, оделся немного теплее и вышел из комнаты с полузакрытыми глазами, надеясь не столкнуться с матерью. Набрав на стационарном телефоне номер Седрика, я начал ждать. Мне ответила женщина — уверен, это была его мать, — немного раздраженная тем, что я звоню так рано. — Алло? — Эм, здравствуйте, — мой голос стал более серьёзным и суровым, поэтому я прочистил горло и только затем продолжил: — Я… Я друг Седрика. — Да? Но сейчас только семь утра. — Да, знаю, извините. Но Флоренс не у вас? — Нет, Флоренс здесь нет. А что, она должна быть тут? Моё сердце начало биться ещё быстрее, и я окончательно проснулся. В моей голове было туманно, прямо как в тот момент, когда Луи испачкал мою футболку своей кровью. — Я… Нет… Я повесил трубку. Мои руки дрожали. Я набрал номер Флоренс и почувствовал, как мне становилось тяжелее дышать. Кто-то ответил после шести гудков. — Алло? Я выдохнул. Мне было так нехорошо, и в какой-то момент мне показалось, что я вот-вот упаду в обморок. Но это был голос Флоренс. Сонный и хриплый, да, но это был её голос. — Алло-о-о? — Боже, блять. — Гарри? — Да. Прости, что звоню так рано. Я не знал, вернулась ли ты, поэтому позвонил Седрику вчера вечером. Он не отвечал, а сегодня утром тебя уже не было у него, я запаниковал, я… — Успокойся. Всё хорошо. — Почему ты не у него? — Я вызвала такси по телефону-автомату. Вы ведь напоили меня. — Я так испугался, мне было так страшно. — Парень, соберись. Я быстро стёр подступающие слёзы, а затем глубоко вздохнул, дабы взять себя в руки. — Прости. Мне очень жаль, прости. — Хорошо, Гарри. Только дыши. — Угу. — Я возвращаюсь спать. У меня нет желания разговаривать с тобой, не сейчас. Она сбросила вызов, даже не попрощавшись. Но мне было уже всё равно. Она там, у себя дома, и только это имело значение. Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в нормальное состояние. Я выпил воды, а затем вернулся в свою комнату. Я проскользнул под простыню, пристроившись к Луи, пусть я и прекрасно понимал, что нет никаких шансов на то, что я снова засну. Вместо этого я вспоминал, что произошло после ухода Флоренс вчера вечером: мы с Луи вернулись на танцпол и танцевали вплоть до того момента, пока не перестали чувствовать своих ног. И прямо там, на танцполе, я целовал Луи. В губы, в шею. Прямо у всех на виду. Это было невероятно. Я взял книгу со своей прикроватной тумбочки и погрузился в чтение, пока в восемь утра меня не отвлёк голос Луи. — Твои ноги, — пробормотал он. Я закрыл книжку и повернул свою голову: парень лежал спиной ко мне. — Что с ними? — Они холодные и лежат прямо на моих, двигайся. — Я греюсь. — Гарри… Я убрал ноги, но засунул их под футболку Луи, прислоняясь ими к его тёплой коже спины. — Остановись, — он ахнул, а затем начал крутиться, чтобы увернуться от меня. В итоге он оказался на полу, его лицо выражало замешательство, но глаза всё ещё были закрыты. Он рассмешил меня, и я вернул его обратно на кровать, обхватив его тело рукой. Луи приземлился на меня, оставаясь раздраженным в течение следующих двух секунд, но потом просто нежно улыбнулся. Я вцепился в его тело, удерживая то кольцом из рук и переплетаясь с парнем ногами. — Гарри, мне нужно домой. — Я знаю. Сделай это быстро, прежде чем мои родители проснутся. Он созерцал мои губы, затем — мои глаза. Я пропустил свои пальцы через его чёлку, чтобы откинуть волосы назад. — Ты выглядишь довольным — заметил он. — В чём дело? — Я просто счастлив, вот и всё. Он промычал, продолжая выглядеть неубежденным. Действительно, в нашей ситуации радоваться особо-то и нечему. — Флоренс вернулась к себе, это раз. — Это хорошо. — И ты в моей постели, это два. — Ненадолго. Я перестал улыбаться. — Что происходит? — прошептал он. Это звучало угрожающе, словно Луи уже заранее знал мой ответ и мысленно убеждал меня промолчать, мол, я действительно не заинтересован в том, чтобы сказать правду. — Ничего. — Хорошо. Он поднялся с кровати, оставив меня одного. Он быстро оделся, до этого момента находясь только в трусах и в футболке, что я одолжил ему на ночь. Он ходил по комнате, а я наблюдал за ним, лежа на подушке. Луи забрал свои вещи, а потом наклонился ко мне, чтобы поцеловать в последний раз перед тем, как тихо уйти. Я не покидал свою комнату всё воскресенье. Я слушал микс, подаренный Луи, вставив кассету в плеер, что мне оставила Джемма. У меня работал только один наушник, поэтому я довольствовался тем, что есть. Я лежал на спине, «walkman» лежал на моей груди, прямо над сердцем. Я не просто довольствовался музыкой, что играла на фоне моих мыслей, нет. Я слушал её. Луи потрудился и составил целый плейлист для меня. У меня бы не хватило нервов сделать что-то подобное. Миксы — это практично, но они не просты в создании. Нужно было записать каждый кусочек пленки по-отдельности, вырезать, всё верно рассчитать, следить за лентой. Нет, слишком лень. Я заметил, что он также подсунул в коробку лист бумаги, сложенный вчетверо. Я развернул его. Это были все названия песен, присутствующих в миксе, с комментариями. Луи объяснял, почему эти названия напоминали ему обо мне. Там было много «Queen», классического рока, старомодных баллад, в текстах которых говорилось о напряжённых отношениях, сексе, фатальности. Его комментарии заставляли меня улыбаться. Напротив «I'm In Love With My Car» он написал: У тебя нет машины, но у тебя есть другая машина, что мне нравится. Машина мечты… Когда я держу твой руль, когда у меня в руке твой смазочный пистолет*… Ну, ты сам знаешь :) * «The machine of a dream… When I'm holding your wheel… With my hand on your grease gun…» — слова из песни.***
— Мама? — Да, дорогой? — Ты можешь выключить радио? Мы с мамой и Джеммой были в машине, а «Partenaire Particulier» пробуждала во мне слишком различных чувств. — Однако песня хороша. — Да, я согласен, но я хочу спать. Я свернулся калачиком и прижался к Джемме. Я попросил сестру подсесть ко мне, на задние сидения, а теперь я использую её, как подушку. Мы собирались навестить моих бабушку и дедушку на Пасху, и наша поездка всегда занимала не менее полутора часов. Папа улетел в Бирмингем. Он предложил мне полететь с ним, и я видел, как он пытался вернуть себе мою любовь и доверие, так как мои отметки в лицее росли на глазах. Но я также хотел и порадовать свою маму, которая, в отличие от него, не играла со мной в нацистского офицера на протяжении двух месяцев. Мой выбор был очевидным. Сейчас она вела машину, пока мы спали на задних сидениях. Когда мы остановились на заправке, мама ушла купить нам еды, а я разбудил Джемму. Она была не очень довольна моим поступком, но она смягчилась, когда увидела, как я схватился за её руку. Мы давно не разговаривали, и я не хотел, чтобы мы разговаривали при маме, потому что иногда я говорю то, что она совершенно точно не должна слышать. Я воспользовался появившимся случаем. Я спросил у Джеммы, как поживает она, её парень, как проходил её новая практика в лаборатории, каково это — жить одной. Она говорит, что ей сложно, но я знал, что ей всегда нравились проблемы. Когда я был маленьким, я всегда хотел быть как она, но это было невозможно, так как при малейших неудобствах мой мозг отключался и я переходил на автоматический режим. Я не знал, как вести себя в трудных ситуациях. Но Джемма, она знала. И, к счастью, она здесь. Она спросила меня, как у меня обстоят дела с Луи. И я ответил, что я ему не нужен. Она нахмурила брови, и мне пришлось ей всё рассказать. От А до Я. Я не упускал ни одной детали при разговоре, потому что, дабы получить её поддержку, мне надо было объяснить ей всё. Были некоторые вещи, которые озадачили её, но сестра меня не перебивала. Когда я закончил, она выглядела весьма потерянной. Джемма размышляла в течение минуты, а затем: — Знаешь… Я думаю, это всё из-за его матери. — Почему ты так говоришь? — Ты в курсе, как она ведёт себя с ним? Он рассказал мне, когда мы были в больнице. То есть, он говорил немного, но когда он это делал, то речь шла исключительно о ней. Она полностью удалила его из своей жизни. Когда он просит её о помощи, она отвечает, что у неё есть другие дети, которых она должна воспитывать. Ты говоришь такое своему ребёнку, таким образом давая тому понять, что любовь условна, что он не заслуживает её, что это вина его самого… А потом ты удивляешься тому, как он ведёт себя по отношению к другим и тебе. Луи убеждён, что он не заслуживает ничего хорошего. И я понимаю, что тут дело не только в диагнозе, но и в доверии к людям. Его мать, — она снова повторила, — Дерьмовые отношения с матерью — дерьмовое отношение со всеми. Это лучший ответ, пожалуй. Ну или я ошибаюсь, и Луи такой просто по натуре. Но на самом деле, он позволяет тебе видеть лишь немногое. Нужно, чтоб ты поговорил с ним. — Ты должна была стать психологом. — Просто почитай работы Фрейда, и ты поймёшь всё о жизни.