ГЛАВА IV. КРАСОТА В ПРИДАНОЕ
Внутри дом оказался несколько менее мрачным, чем снаружи, но таким же аскетичным. Ни картин, ни бюстов в нишах, ни даже лепнины на потолке. Единственным украшением служили многочисленные жирандоли на стенах. По-видимому, скуповатому хозяину дома частенько случалось покидать его по ночам, и коридор был устроен так, чтоб это можно было сделать наиболее безопасным образом.
– Ваш отец такой предусмотрительный? – рассматривать незнакомые места Аделаиде всегда очень нравилось, и, оглядываясь на убранство коридора, она представляла себе его владельца.
Должно быть, отец Инес уже немолод, консервативен, но ревностный служака, не собирающийся подавать в отставку в ближайшие лет тридцать, знает цену деньгам и задержался еще в семнадцатом веке. А мать снисходительна к капризам дочери, не может отказать ей в сумасбродствах, но дома у них строгая атмосфера, и Инес, должно быть, хочется сбежать отсюда.
– Не то слово; а как Вы догадались?
– Здесь так любопытно сделан коридор, что из любой комнаты можно попасть в него, а он всегда хорошо освещён. Он ведь военный? – может быть, командир гарнизона?
Для небольшого города Диего привез с собой чуть не целую армию. Должно быть, среди офицеров был и отец Инес. Вот только почему он не испанец?
– Скорее придворный. Но дом тут ни при чём, я думаю, если бы отец увидел это место, он бы принял его за крепостную башню. У нас уже давно никто так не живёт, даже у губернатора мебель чуть не середины прошлого века и паркет весь потемнел. А по углам – боже мой, ma belle, Вы бы упали в обморок, если б туда попали – повсюду пыль, паутина... о чём только он думает?
Переступив порог, Аделаида из вольной странницы превращалась в гостью, и лишалась возможности возмутиться таким суждениям о ее родном доме. Правда, кто знает, что за эти пять лет натворил там её драгоценный муженёк, с него и не такое станется. Сделав над собой усилие (ну же, Аделаида, сейчас не время обсуждать паркеты!), девушка пропустила последние слова мимо ушей.
– А он, выходит, об этом не знает? И Вы приехали сюда, в Новый свет, совсем одна?
Долгое путешествие через весь океан, где нетрудно натолкнуться на пиратский корабль (ей ли этого не знать?), да еще и в одиночестве, так не вязалось с капризным личиком и изнеженными, как будто выточенными из сахара руками хозяйки, что Аделаида усомнилась в ее искренности.
– Мои родители знают, что я не пропаду. А здесь, – она усмехнулась, – за мной есть, кому присматривать.
Поначалу не разделявшая ее веселья Аделаида вспомнила, что за ней самой Диего присматривает вот уже шестой год, и похоже, что это занятие ничуть ему не надоело. Вот только догадывается ли он, какую скромную должность ему приписала насмешливая влюбленная?
Они прошли через весь коридор, встретив только девушку, по-видимому, горничную, перекинувшуюся парой слов с Инес о какой-то мелочи, что дров может не хватить до конца недели, а след от утюга на синем платье оставил рукав совсем чёрным. Капризница сочла непременной обязанностью сморщить носик.
– Нарочно сожгла, чтоб я платье ей отдала, – шепнула она гостье, – И ведь не всунется в него, дурища.
– Но ведь платье всё равно испорчено, а светской красавице не подобает ходить в заштопанном наряде. – знавшие Аделаиду еще в годы ее жизни в родительском доме могли бы подтвердить, что она никогда не кичилась благородным происхождением и умела ладить со слугами.
– А Вы считаете меня красавицей? – несколько секунд обескураженная этим комплиментом Инес раздумывала и крикнула вслед служанке, – Чанита! Забирай платье и перешивай рукав как знаешь.
Аделаида уже не жалела о приглашении. Она уже начинала привыкать и к мрачноватому виду дома, и к ветру в голове его хозяйки.
– Но как Вы все-таки управляетесь с таким особняком? Здесь не видно даже слуг.
– А их и вправду немного, только повар, лакей и еще конюх, он же каретник, а из женщин одна Чанита, но здесь ведь и гостей никогда не бывает.
– Получается, я буду первой, кто нарушит эту традицию... Но почему, Вы ведь не любите одиночество?
– Не люблю, но друзей у меня нет, а брата и вовсе в городе не любят.
– А Вы здесь с братом? – обстановка производила такое впечатление, будто в доме не жили по крайней мере с полвека, и если бы не общество Инес, девушка могла бы подумать, что здесь могли бы жить разве что какие-нибудь призраки.
– Да всё равно что одна, – Инес безнадёжно махнула рукой, – Самый скучный человек на свете, и того по целым дням не видать. Хотя из такой комнаты я бы тоже убежала. Лучше пойдёмте ко мне, там Вам понравится гораздо больше.
Комната Инес в самом деле была освещена гораздо лучше и производила впечатление более уютной, хотя и слишком строгой для молодой девушки. Наиболее заметным её украшением служило зеркало, вставленное в золочёную раму, роскошную и несколько старомодную. Под зеркалом расположилась консоль* с двумя креслами по бокам от нее, да ещё один стул занимал место в середине комнаты, у небольшого столика на тонких изогнутых ножках, единственного хрупкого и изящного предмета мебели. В глубине комнаты можно было разглядеть альков, наполовину прикрытый шторой наподобие театрального занавеса, а на противоположной стене можно было разглядеть дверную ручку, открывающую проход во вторую комнату.
– Вот здесь обитаю я, а соседняя комната будет Ваша, но мы можем поменяться.
– Что Вы, не стоит, мне будет удобно рядом с Вами. – другая комната несколько напоминала Аделаиде её собственную в родительском доме, а из окна можно было разглядывать улицы родного города без риска наткнуться на какую-нибудь неприятную встречу. Вдали от друзей она могла расчитывать лишь на собственные силы, и вступать сейчас в открытую борьбу было бы самой большой глупостью в её жизни.
– В последнее время в городе ничего не происходило такого... – Аделаида чуть помедлила с вопросом, – ... выдающегося?
– Ах, помилуйте, да что здесь может произойти? На каждом углу по солдату, а ночью я стараюсь не выходить, не хватало ещё наткнуться на какого-нибудь местного бандита. Ma belle, если б Вы жили здесь, Ваше знакомство с пистолетом Вам очень бы пригодилось. Вы говорите, этому научил Вас жених? Какой разумный молодой человек.
– А Вы разве хотели бы этому научиться?
– Вот ещё, охота была мараться об эту гадость. – Инес поморщилась с брезгливостью светской дамы, попавшей в портовый кабак и неожиданно прибавила, – Вы такая отважная, а я... я никогда не смогла бы.
Под защитой стен дома Инес уже не боялась снять свою напускную колкость так же, как сняла перчатки. Чем дальше, тем больше Аделаида чувствовала её совершенную беззащитность, прикрытую лишь сиянием бриллиантов и острым язычком.
– Раньше я тоже так думала, и никогда не знала, что всё это случится именно со мной, – слова собеседницы заставили Аделаиду задуматься и ещё раз вспомнить начало своей истории – той, в которой было суждено родиться той, другой Аделаиде, о которой прежде не могла бы и помыслить, – Потом так сложилась жизнь, иначе всё было бы по-другому, и я бы ни за что не назвала себя такой отважной. Я только мечтала – выходит, о том, что пережили Вы – однажды отправиться в дальнее плавание на огромном фрегате, под белоснежными парусами, чтобы о борт бились волны и ветер дул прямо в лицо...
Увлекшись рассказом, Аделаида лишь потом увидела, как в глазах Инес блеснул огонёк.
– Случится... что именно?
Девушка поняла, что чуть-чуть не проговорилась, но только улыбнулась в ответ:
– То, что я полюблю человека, так безнадёжно влюблённого в морские странствия.
– Что ж, единственный человек, которого я любила в своей жизни, никогда не был таким романтиком, но постранствовать ему тоже пришлось.
– Значит, раньше у Вас был возлюбленный?
– Ну отчего же был, он есть и сейчас. Как же я дорожила своей свободой... всегда считала себя слишком разумной, чтобы влюбляться. А теперь мне уже даже не хочется быть губернаторшей, если рядом не будет этого ужасного варвара, который разорвал на мне три платья и заявил, что без них я больше ему нравлюсь. Я, конечно, считаюсь богатой невестой, но не настолько, чтобы позволить ему растерзать весь гардероб.
Разумеется, можно было не уточнять, о ком именно шла речь. Даже трудно сказать, что было бы лучше – Аделаиде уже случалось помогать друзьям в любовных делах, как всякая девушка, она всегда была на стороне влюблённых и не терпела корысти, но, видит бог, когда Инес признавалась ей, что собирается из чистого расчёта похитить сердце Диего, на душе у неё было спокойнее. Теперь же всё указывало на то, что она запала на него по-настоящему, и если тот успел сделать столь солидное кровопускание её гардеробу, значит...
... это значит, что пора сменить тему, довольно уже с неё подробностей о похождениях бесценного муженька.
– А я ещё с первой нашей встречи любовалась Вашим платьем – тем, в котором Вы были на маскараде. – Аделаида почти не приукрашивала, её в самом деле поражала необыкновенная роскошь, которой Инес окружала свою особу, и достаточно скромное убранство комнаты больше свидетельствовало о не таком уж давнем появлении хозяйки и, похоже, подбиралось наспех, из того, что оказалось под рукой. Но это не касалось её собственных вещей, разглядывать которые было сущим пиршеством для глаз.
– Это любимое, прикасаться к нему я не позволю никому. Кроме Вас, конечно. Вы так милы, Аделаида, Вам я бы доверила все сокровища испанской короны.
– Вы думаете, я оказалась бы таким хорошим стражем? – ах, если бы это было правдой, её кольцо и сейчас было бы с ней... Таких комплиментов ей ещё никто не делал. Но, как оказалось, у её новой подруги и пиратов (причём неизвестно, кто приводил её в большее смятение – эти рыцари удачи или ожившие мертвецы) было одно общее свойство – ничем не сдерживаемая страсть к сокровищам.
– Но я ведь уже доверяю Вам свои. – она поймала удивлённый взгляд Аделаиды и пояснила, – Может быть, Вы даже отыщете их сами?
Наверное, будь Аделаида такой же опытной морской волчицей, как легендарные капитаны золотого века пиратства, она бы обнаружила сокровища даже в пустой комнате. Она несколько раз пробежала взглядом по комнате, задержалась у зеркала, потом взглянула на миниатюрный столик, похожий на карточный, потом снова на стены...
– А что вот это, у зеркала? – внимание девушки привлекла круглая маленькая шкатулка, украшенная золотой розой.
– Пудреница, – потянув за лепестки, Инес приподняла крышку и обмакнула два пальца в розоватый порошок. – Розовая, самая дорогая, какая есть во Франции. Но у Вас такие светлые волосы, что их не стоит пудрить. – в следующую минуту она уже самозабвенно пересыпала из ладони в ладонь кудри Аделаиды, – Вы же не будете против, если я немного поиграю с ними?
– Напротив, мне будет очень приятно... – последнее слово ещё не успело сорваться с языка Аделаиды, как прекрасная копна белокурых волос оказалась во власти хозяйки, – А почему всё-таки розовая, а не белая?
– Потому что это самый быстрый способ признаться в своей расточительности, а я очень люблю, когда мне вслед шипят от злости. – голос Инес опять приобрёл бархатистые нотки, но движения рук завораживали своей мягкостью.
Переплетая волосы гостьи в затейливую причёску, она любовалась ими, укладывала наполобие короны, очевидно, споря с настоящим куафёром**, в руке у нее то и дело мелькали шпильки.
– Да Вы настоящая красавица, Аделаида. Конечно, платье у Вас совсем не такое роскошное, как то, и Вам бы ещё не повредила шляпка – такое солнце может нехорошо отразиться на цвете лица, но на это у нас с Вами ещё будет время...
Чем дальше, тем больше Аделаида убеждалась, что ее гостеприимная знакомая, очевидно, оказалась в Новом свете не так давно, и напоминала воспитанницу монастыря, выпущенную на волю при регентском дворе. Очевидно, скучая без общества подруг ее лет и положения, она накинулась на нее со всем рвением двадцати лет и постоянно искательно заглядывала в глаза, пытаясь понять, довольна ли гостья. При всей безупречности манер в ней было что-то очень требовательное, не терпящее неповиновения. Возразить, что она не нуждается ни в советах о красоте, ни в перемене нарядов под вкусы избалованной кокетки, Аделаида могла бы, но это могло бы окончиться неприятно для них обеих. В конце концов, когда они ещё встретятся?..
– Я только на несколько дней, пока мой корабль не отправится назад, – деликатный взгляд через плечо – прошу Вас, не стоит так хлопотать обо мне, – Но обещаю оправдать Ваши надежды. А о каких сокровищах Вы говорили?
– Я ещё не закончила, – чуть лукавая улыбка опять мелькнула на губах Инес, – Здесь недостаёт ещё капельки волшебства...
Аделаиде было уже любопытно узнать, о каком волшебстве она говорит, но оказалось, что та хотела добавить к причёске аромат духов.
Теперь из зеркала на девушку смотрела... нет, не та Аделаида, которую она привыкла видеть в отражении, а влиятельная придворная дама, надменная, утончённая и приближенная ко двору. Так высоко она ещё никогда не убирала волосы, превращая их в затейливое украшение. Разве с такой причёской выходят в море или натягивают парус? А может быть, вяжут морские узлы или заряжают пушки?
– Такой меня ещё никто не видел... – она сама не знала, нравится ей или нет, хоть и не могла не поражаться этой изысканности и не желала обидеть хозяйку. – Но сколько же труда и искусства нужно, чтобы сотворить такую красоту...
– О, всего лишь быть дочерью моей матери. Она не жила в роскоши и привыкла считать каждый песо. – Инес усмехнулась, – И воспитывала меня так, чтобы я чувствовала себя маркизой Далланвиль больше, чем она, но сдалась и согласилась на собственного парикмахера только когда мне исполнилось уже шестнадцать лет. Не скупилась она только на кое-что другое. Сейчас покажу Вам.
Как уже начала догадываться Аделаида, та не относилась к числу тех дочерей, которые не подают голоса без позволения родителей. Иначе какие силы бы затащили её так далеко от дома, в Новый свет?
– У Вас сложились непростые отношения?
– Нет, но... родители очень ждали мальчика. А вот переплыть океан – это уже поступок... я ведь не только в каретах разъезжать умею.
Сняв пару лепестков с верхушки розы, Инес вынула крошечный ключик, распахнула дверцы кабинета***, вынула уже повидавшую виды шкатулку, но вместо того, чтобы вставить ключ в замочную скважину, перевернула на другую сторону, приподняла какую-то дощечку, повернула ключом в приоткрывшейся щели, и, открыв шкатулку, развернула лежавшую в ней ткань.
Только теперь Аделаида поняла, для чего понадобились все эти осторожности. Святая Агнесса, чего здесь только не было! Драгоценные камни, украшения всех цветов радуги, какие-то неизвестные ей вещицы, сплошь усеянные бриллиантами... даже в комнате будто стало светлее от их волшебного сияния.
– А я предупреждала, что я богатая невеста, – уголок губ кокетки замер в довольной улыбке.
– И вся вот эта красота – Ваша? – скользя взглядом с одного сокровища на другое Аделаида как будто снова вернулась в прошлое. Всё это богатство не могло не радовать глаз, но от внимательного взгляда девушки не ускользнуло, что у многих украшений оправа была сделана слишком изысканно, чтобы принадлежать Новому свету, а некоторые вещицы и вовсе были сделаны с поистинне азиатской роскошью.
– Какое необыкновенное кольцо, – осторожно, не решаясь прикоснуться к такой диковинке Аделаида указала на крупное, скорее всего, мужское кольцо, увенчанное золотой фигуркой орла, украшенного крупными рубинами и изумрудами.
– Это восточное, кажется, из Индии. А вот эти – эти самые старинные, говорят, они из Золотого дворца Нерона, – выбрав из всего великолепия массивные парные браслеты, тоже с изумрудами и жемчугом, Инес надела один из них на руку подруги, – Хотя я бы предпочла что-то поизящнее.
– Никогда не видела ничего подобного... – может быть, это вечная пиратская страсть к сокровищам, а может быть, то затаённое женское желание блистать, которое, казалось, уже давно исчезло в глубине души Аделаиды вновь показалось на свет, но оторваться от слепящего блеска было не так-то легко.
– А эгрет**** Вам нравится? Когда я приехала сюда, на мне был только он. Но у Вас светлые волосы, к ним лучше подойдёт жёлтый топаз. Пусть он будет Вашим.
Эгрет был сделан в виде цветка, с сердцевинкой в виде ярко-жёлтого топаза и сплошь усеянный мелкими бриллиантами. Принимать такой подарок не входило в намеренья Аделаиды, но после получасового спора, в ходе которого ей пришлось узнать, что, добиваясь желаемого, Инес не брезговала ни капризами, ни уговорами, ни слезами, была вынуждена уступить, пообещав в ответ привезти какую-нибудь диковинку, которая могла бы украсить шкатулку с сокровищами.
За разговорами незаметно подкрался ужин, крайне изысканный и, вероятно, стоивший немало, объяснявшийся присутствием гостей.
За ужином последовал десерт. С аккуратной регулярностью в несколько минут Инес предлагала попробовать конфет, когда же после третьей или четвёртой порции сладкого Аделаида начала отказываться, та опять-таки не смутилась и продолжала лакомиться уже одна. Наблюдая, как её тонкие, кажется, лишь слегка обтянутые кожей пальцы с кошачьей ловкостью тянули одну конфетку за другой, девушка вспоминала Кристину, которая совсем так же тянулась к сладкому, даром что одна была скромной пираткой, а другая дочерью вельможи. Все девушки чем-то похожи, надо только дать им собраться. От этой мысли даже сделалось смешно – интересно, нашли бы они общий язык? Аделаида легко имела дело и с той, и с другой, но если бы оставить их наедине... наверняка было бы очень занимательно потихоньку наблюдать за этим разговором.
– У меня есть подруга – ещё более смелая и решительная – она совсем, как Вы, обожает сладкое.
– Правда? Тогда познакомьте нас, когда будет какой-нибудь званый вечер или, может быть, даже бал.
– Вы думаете, сейчас хорошее время для балов? Не думаю, что в ближайшее время Диего решится дать ещё один.
– Как Вы ещё мало знаете меня, милая Аделаида...
***
Уже ближе к полуночи Аделаида поудобнее устроилась на постели – на настоящей постели в настоящей спальне – впервые за долгое время предстояло уснуть без убаюкивающего покачивания волн, но зато и без шторма или бури. Она и сама не знала, почему так уверена в своей безопасности, даже верный клинок сейчас прижимался к стене, а не дремал так близко, чтобы можно было схватиться за него, не вставая с кровати. При всех своих недостатках Инес не внушала ей опасения. В сущности, если бы её воспитывали иначе, она могла бы быть весёлой, славной девушкой.
Эта беспечность очень скоро принесла свои плоды. Через несколько минут до Аделаиды донеслись лёгкие шаги, а вслед за тем на пороге появилась и сама Инес с подсвечником в руке и вид её ясно указывал, что нехитрым мечтам Аделаиды о спокойном сне не суждено сбыться, во всяком случае, сейчас. На ней была светлая накидка в восточном стиле***** поверх сорочки, домашние туфли на турецкий манер, распущенные волосы тёмным плащом окутывали фигуру, а в свободной руке красовалось блюдо с булочками и высушенными фруктами.
– Вам здесь не скучно? Теперь Ваша очередь принимать меня в гости, ma belle.
Подсвечник отправился на комод у кровати, а сама Инес прилегла на постель.
– Меня мучает сознание того, что Вы перестанете считать меня подругой из-за той истории с губернатором, я даже уснуть не могла, всё думала об этом.
«А чему ты, собственно, удивляешься, Аделаида? Сама ведь заговорила об этом, сама начала рассказывать. Мне почему-то кажется, что раньше, чем это блюдо опустеет, в объятия Морфея мы не отойдём...»
– Инес, Вы напрасно так беспокоитесь об этом. Мне нет никакого дела до Вашего губернатора, я не хочу даже мстить ему за то зло, которое он причинил мне и моим друзьям, но это никак не может относиться к Вам. Мне только тревожно за Вас, что Вы можете сделать то, о чём потом будете сожалеть.
– Меня уже поздно спасать. Понимаете, Аделаида, в нашу прошлую встречу всё было немного иначе. – она быстро приложила платок к уголкам глаз, стыдясь этого жеста, – Тогда я ещё была невинной.
Нельзя было сказать, что Аделаида слишком удивилась. Это было слишком похоже на её муженька. Но кажется, то, что стало для неё началом той жизни, в которой никто больше не смел ей указывать, что нужно делать, для Инес окончилось совершенно противоположным образом.
– Если хотите, я тоже ещё не замужем, но уже не девица. – Аделаида упомянула об этом только для того, чтоб успокоить подругу, – Но Вильям всегда был нежен и ласков со мной и никому не позволял меня обидеть. Могло ли случиться так, что Вы представляли себе Вашего избранника, – ей не хотелось лишний раз напоминать себе об этом человеке, – другим, и только потом смогли увидеть его подлинный характер? Я хочу сказать Вам только, что никогда не бывает слишком поздно – не спрашивайте, откуда я это знаю, просто поверьте мне на слово.
За пять лет, проведённых на далёком острове, Аделаида ни капельки не изменилась, ей по-прежнему не было и восемнадцати, но пережитого ей хватило бы на целую жизнь, и увиденное на жизненном пути позволяло ей говорить уверенно, словно это она была старше, и ей было не двадцать, не двадцать один, а намного больше.
– Ах, не рассказывайте мне, что он жестокий и грубый, я это знаю лучше Вас. – в голосе Инес послышалась такая уверенность, точно она была рядом и терпела все причуды Диего не первый десяток лет, – Но я хочу жить сейчас. Вы, наверное, понимаете, зачем мне сердце дона. Всё равно стану чьей-нибудь игрушкой – только дорогой, очень дорогой. Мой избранник в одночасье может из нищего пикаро стать богачом, но... – она поёжилась и поплотнее запахнула восточный халат, – Что толку, если меня сосватают какому-нибудь вельможе? Он ведь не станет меня слушаться. Это здесь я почти принцесса, видели бы Вы, как я приезжала – сам губернатор выбегал встречать, принял за особу королевских кровей. По крайней мере... мне кажется, он меня любит.
Любит? Это слово было последним, какое девушка связывала с именем супруга. Диего и любовь? Да если только к почестям и славе. Пожалуй, даже не к золоту.
– Перестаньте, он же любит только своё тщеславие. Должно быть, ему просто лестно видеть рядом такую даму, как Вы. Я даже сомневаюсь, что он вообще когда-то признавался в любви, даже много лет назад. Неужели Вы действительно хотите принадлежать ему?
Инес покачала головой.
– А может быть, я всю жизнь мечтала, чтобы меня похитил такой отважный кабальеро?..
***
* – столик на двух ножках, вплотную прилегающий к стене
** – тот же парикмахер, только поизысканнее
*** – в понимании XVIII века: невысокий шкафчик с несколькими ящиками и дверцами для хранения редкостей
**** – украшение для волос, напоминающее большую брошь
***** – носить настоящий китайский или турецкий халат было очень модно, в нём можно было даже принимать гостей
