***
В очередной раз Патрик анализировал, как резко перевернулась его жизнь пару дней назад. Ещё недавно он с радостью смотрел в будущее, где их с Питом ждала чарующая сказка из серии «и жили они долго и счастливо», а теперь он даже не был уверен, будет ли любить его через неделю, как любил на прошлой. Эти мысли — что его, как всех, ждёт разочарование — вернулись к Патрику, когда в их камеру пришла девушка Руби. Дверные замки отпирались один за другим. Стамп почувствовал, что некто справа от него приготовился вставать. Кто-то уже перебежал от двери к дальней стене темницы. Да, что уж таить, он и сам был готов в любое время убежать, едва почувствовав опасность. Дверь резко распахнулась, издав характерный скрип. На пороге стояла высокая светловолосая девушка модельной внешности, облачённая в чёрную форму «пытальщиц», и держала в обеих руках по два пакета. Из нагрудного кармана чёрной кожаной куртки торчал мобильный телефон с включенным на нём фонариком, что, очевидно, было просто необходимо в связи с тем, что за спиной блондинки в коридоре царила кромешная тьма. Даже в этом узконаправленном белом свете Патрик заметил, как расслабились пленники. Руби вскочила с пола и побежала к любимой. Кажется, на её глазах блеснули слёзы. И не только на её. Пленница крепко обняла подругу. — Это всё, конечно, очень мило, — протараторила «модель», — но, может быть, ты заберёшь пакеты? — Да, — Руби утёрла слёзы. — Конечно. Она взяла все четыре пакета и поставила их в центр комнаты, однако это не выглядело как приглашение, поэтому все остались на местах. Она вернулась к всеобщей героине и девушки горячо поцеловались. — Рада тебя видеть, — произнесла Руби. — Я тоже. Кто-то из них шмыгнул носом. Патрик догадывался, кто именно. Пленница взяла один из пакетов и принялась раздавать содержимое остальным, даже не глядя, кому и что попадается. Впрочем, все получили одно и тоже: уже давно остывший, но такой соблазнительный и вожделенный гамбургер, бутылочки с водой, по две каждому, и плитку шоколада. Курящим даже выдали по пачке сигарет. Когда очередь дошла до Патрика, у него спросили, курит ли он, на что он ответил отрицательно. Раздача продолжилась. — Новенький? — ледяным голосом спросила блондинка, всё ещё стоя в дверном проёме. — Меня зовут Патрик, — представился он, жуя гамбургер и запивая его водой. — Зои, — ответила девушка. На этом их первый диалог закончился. Вскоре девушки удалились вдвоём, оставив металлическую дверь открытой, а помещение заполнил сигаретный дым. Из тринадцати человек курящими оказались шестеро: Шерон, сигарету в зубах которой Стамп едва мог представить, но сейчас видел перед собой; девушка, с которой он немного беседовал вчера, и которая даже внешне была похожа на парня за счёт короткой стрижки; Дэвид, который с сигаретой только больше походил на ребёнка, чем без неё; а также ещё одна девушка и два парня. Патрик заметил, что многие из них даже не преступили к еде, а уже закурили. Вероятно, они полагали, что еду скрыть легче, чем сигаретный дым, и были правы. В комнате всё словно было окутано туманом, и запах стоял соответствующий, но едва это кого-либо смущало. Разве что мужчина, которого Руби ранее назвала лучшим другом Шерон, неестественно громко закашлял. — Ты что, помираешь наконец-то? — громко спросила сама Шерон, хотя они сидели рядом, и вопрос этот можно было задать шёпотом. — Можешь и дальше надеяться, — ёрничал он в ответ. — Я просто не выношу запах сигаретного дыма, вот и всё. — Я знаю. Поэтому я и начала курить. Все присутствующие громко засмеялись. Патрик не знал, было бы им так весело, если бы они услышали этот диалог, например, вчера, когда у них не было еды, воды и сигарет. В этом вопросе он видел очередной повод для раздумий. Вскоре вернулись Руби и Зои. Первая выглядела крайне расстроенной и, потупив глаза в пол и ссутулившись, проследовала к продолжавшему оставаться свободным месту рядом с Патриком. Зои же осталась стоять в дверном проёме, категорично оглядывая помещение. В другой раз мужчина поинтересовался бы, что случилось с его подругой, но сейчас его внимание приковал телефон, всё ещё освещавший комнату из нагрудного кармана блондинки. — Как там твой план? — спросила коротковолосая девушка, чьё имя так и оставалось для Стампа загадкой, хотя за эти два с лишним дня она произнесла немало слов. — Всё уже готово. Осталось дождаться подходящего момента, — уверила её Зои. Патрик смутно догадывался по лицу Руби, что ещё ничего не готово, но спросить у неё об этом пока не решался. Все диалоги слушались другими, поэтому в такой обстановке девушка уж точно не сказала бы правду. Стамп перевёл взор с телефона на лицо Зои, и они пересеклись взглядами. Мужчина покраснел и поспешил отвести глаза, но куда бы он ни посмотрел, везде видел товарищей по беде, внимательно смотревших на него. Нетрудно было догадаться, что все они проследили за взглядом голубых глаз. Стамп покраснел ещё гуще и уставился в пол. — Хочешь позвонить? — спросила Зои, и, кажется, это было самое ласковое, что она сказала за последний час. Светлые голубые глаза Патрика стали ещё светлее, потому что засветились надеждой. Он посмотрел на Зои. Её лицо сохранило прежнюю холодность, что никак не сочеталось с тем ласковым голоском, которым она задала свой вопрос. — Здесь всё глушится. Звонок не пройдёт, — пояснила блондинка, вернувшись к прежнему холодному безэмоциональному тону. Мужчина снова взглянул на пол, а после вовсе закрыл глаза. Если всё заглушается, то почему звонки Пита доходили до него в первый день? Зои последний раз оглядела помещение и ушла, не попрощавшись даже с Руби. Как только цокот каблуков стих за металлической дверью, Стамп повернулся к фиолетововолосой подруге. — Как ты? — спросил он, ища глазами лицо собеседницы в кромешной тьме. — Нормально, спасибо, — отозвалась она, однако голос её дрогнул, из чего можно было сделать вывод, что всё совсем не нормально. — У неё правда есть план? — едва слышно шепнул Патрик на ухо девушке, стараясь максимально огородить свои слова от чужих ушей. — Нет. Она не собирается нам помогать, — точно так же тихо ответила Руби. — Зачем она лжёт? — Я попросила. Людям нужна надежда на спасение, чтобы бороться. — Почему она не хочет нам помогать? — Сам посуди. Если мы все уйдём, кто-то обязательно пойдёт в полицию. Тогда её посадят за соучастие. Даже если все спокойно продолжать жить своими жизнями, то её убьют здесь за то, что она помогла нам сбежать. Стампу едва удавалось разбирать речь, ведь собеседница говорила очень тихо и быстро, но суть он понял. — Вы познакомились снаружи? — продолжая шифроваться, спросил мужчина. — Да, — уже в полный голос ответила Руби. — Она устроилась сюда ради тебя? — Да. — Как она тебя нашла? — Мы собирались встретиться, когда меня похитили. Она оказалась рядом и проследила за машиной. Патрик задумался. Такой вариант Питу явно не подходил, потому что Стамп был уверен, что не находился в поле зрения любимого, когда был похищен. — Ты думаешь, он найдёт и спасёт тебя? — спросила девушка в полный голос, словно прочитав его мысли. — Да. Я уверен в этом, — с той же громкостью ответил Патрик. Он говорил правду. На самом деле, тот факт, что Пит найдёт и спасёт его, был единственным, в чём мужчина ещё был уверен. — Твой парень что, супергерой? Почему ты так уверен в нём? — Почти. Мой парень — Пит Вентц. Стамп постарался сказать это как можно тише, но ему всё равно показалось, что сказанное услышали все. Руби замолкла. — Вау, — довольно громко отреагировала она. Кажется, у неё на самом деле ушло столько времени, чтобы отойти от шока. — Тогда удивительно, что тебя до сих пор не спасли. — Потому я и хотел позвонить. — Сказать, где ты? — Нет. Я знаю Пита. И я знаю, что ближайшую неделю после моего похищения он будет убиваться и только после этого начнёт действовать. — Ты шутишь? Пит Вентц, влиятельнейший человек в нашем городишке, будет тратить время на страдания? — с откровенной насмешкой поинтересовалась Руби, словно уже сомневалась в правдивости слов Патрика. Мужчина задумался. Ответ буквально висел у него в сознании, отводя мысли назад, в прошлое. Надо было лишь вспомнить... Свой публичный каминг-аут Вентц совершил относительно недавно — три месяца назад. На следующее утро он сидел за столом и читал газету, пока Патрик крутился у плиты. Пит сегодня не должен был идти на работу, поэтому они встали примерно в одно время. — «Влиятельнейший человек города, Пит Вентц, публично признался в нетрадиционной сексуальной ориентации», — показательно громко зачитал он заголовок, красовавшийся на обложке газеты. — Да-а, — протянул младший парень, — теперь нечто подобное будет писаться на обложках газет каждый день всю неделю. Людям ведь нечего обсудить, кроме как того, кто с кем спит. — Не злись, сладкий, — Пит мягко улыбнулся. — По-моему, это забавно. — Забавно? — удивлённо переспросил Стамп, повернувшись к нему. — Да, забавно. Но ещё более забавно то, что я не знаю, что из вышеназванного является больше моей заслугой: ориентация или то, что я «влиятельнейший человек города». — Что за вопрос? Второе, конечно же, — Патрик уже слабо понимал, что происходит, но по голосу и выражению лица любимого догадывался, что у того началось очередное «романтическое обострение». — Не знаю, — кажется, в то утро Пит произнёс эту фразу больше раз, чем за всю жизнь. — Я являюсь влиятельнейшим человеком города только благодаря тебе. Стамп взглянул в его зеленовато-карие глаза, но не заметил в них ни грамма лести или, ещё хуже, лжи. Вентц говорил совершенно серьёзно и искренне. — Пит... — то ли с упрёком, то ли с мольбой вымолвил Патрик, отвёл взгляд в сторону и раскраснелся. Пит снова улыбнулся и, отложив газету, встал со стула. Спустя один большой шаг он уже целовал любимого, прижавшись к нему.***
Пит обожал то утро. Конечно, у них со Стампом было множество подобных ситуаций, но тогда между ними пронеслось что-то особенное, что никак нельзя было описать. В языке просто не хватало слов для этого. Вот и сейчас он невольно бросил взгляд на часть кухни, где разворачивалось действие тогда. Слёзы чуть было не хлынули с новой силой, но... В дверь продолжали звонить. Пит медленно отправился к входной двери и замер на пороге кухни. В его голове промелькнула одна внезапная идея. Что, если это он?.. Даже не успев обдумать свою мысль, Вентц рванул к двери, что было мочи. Он с той же большой скоростью распахнул её, до последней секунды надеясь увидеть на крыльце Патрика. Это был не он. Там, перед открытой дверью, стоял старый друг семьи — Эндрю Хёрли. Эндрю, для друзей Энди, которого Пит и Патрик видели последний раз на встрече выпускников четыре года назад. Эндрю, которого они поносили при любом удобном случае, потому что оба считали, что он разорвал с ними связь из-за гомосексуальных отношений. Но в тот момент это всё было неважно. В тот момент темноволосый Энди, тот самый Энди, с рыжей бородой, татуировками на шее и открытых руках, привычно облачённый во всё чёрное, стоял на пороге дома Пита, крича синими глазами, что пришёл с миром. — Чувак, я... — начал он, даже не тратя время на приветствие. Вентц почувствовал, что у него в горле опять сжался комок, а на глазах проступили слёзы. Не в силах бороться с этим, он перешагнул порог дома и крепко обнял старого друга. Энди обнял его в ответ. Пит разрыдался. Хёрли молча обнимал Пита, пока он полностью не успокоился и первый не разомкнул объятия. — Пошли в дом, — пригласил бизнесмен, глядя в пол. Ему было стыдно за свои эмоции, но больше всего стыда вызывало мокрое пятно на чёрной однотонной футболке Энди. Мужчины проследовали на кухню, где заняли места за столом друг напротив друга. Гость сел ближе к двери. — Я приехал сразу, как узнал, — сказал он. — Спасибо, — ответил Пит и бегло взглянул на друга. В глазах Хёрли не было осуждения ни за истерику, ни за их с Патриком отношения. — Я правда тебе благодарен. Энди выжидающе смотрел на хозяина дома. Вентц уже и забыл, как порой с ним бывает трудно из-за того, что он постоянно молчит. Патрик когда-то называл эту черту признаком мудрости, и Пит отчасти был с ним согласен, но Хёрли даже не задавал вопросы, что человека нетерпеливого и ранимого могло запросто вывести из строя. — Я не могу ни есть, ни спать с тех пор, как его похитили. Чёрт. Я даже не забрал с дороги его шляпу и очки, — он сглотнул, чтобы снова не впасть в истерику. — Я могу забрать, — предложил старый друг. — Три дня прошло... — Я съезжу. Глаза Пита заблестели. — Спасибо, — растроганно произнёс он. — У Джо недавно похитили дочь, — Энди немного понизил тон. — Руби? — удивлённо спросил бизнесмен, хотя доподлинно знал, что у Джо только одна дочь, и зовут её именно так. — Да. — Ты думаешь, эти случаи как-то связаны? — Да. — Как давно её похитили? — Три недели назад. Пит задумался. Несомненно, его интересовало, как могли быть связаны его парень и дочь его старого друга, но сейчас в голове крутился несколько другой вопрос. — Почему он не сказал нам с Патриком? — Он и мне не сказал. Я узнал об этом из газеты. — Ты ездил к нему? — Да. — Как он? — Держится. — Как Мари? — Тоже. Мужчины замолкли. Пит немного устал получать на свои вопросы односложные ответы. За четыре года он успел отвыкнуть от такой манеры общения, особенно учитывая то, что Патрик на его вопросы всегда отвечал рассказом, по объёму сравнимым разве что с классическими романами. — У него есть зацепки, — прервал тишину Хёрли. Трудно сказать, что именно удивило Пита больше: то, что у Джо есть зацепки, или то, что Энди произнёс больше двух слов за раз. — Что именно? — поинтересовался Вентц, а в его голове всплыл кадр из какого-то фильма, где утопающему с корабля кидают спасательный круг. — Позвони ему. Он будет рад встретиться. Пит глубоко вздохнул. От перспективы звонка Джо его прошибала дрожь. Четыре года прошло всё-таки. — Энди... — немного неуверенно обратился он к старому другу. — Почему мы перестали общаться? — Я не знаю, Пит, — Энди опустил глаза. — Я думал, раз вы с Патриком теперь вместе, то мы с Джо вам больше не нужны. — Но мы же не прерывали общение с Джо, когда он женился. — Ты уверен? — он вновь поднял свои синие глаза на собеседника. Вопрос был риторический, однако направлен он был на то, чтобы Пит начал вспоминать. Джо женился на Мари, когда обоим едва исполнилось восемнадцать. Ходили слухи, что Мари уже тогда вынашивала Руби, но в их компании все знали, что это не так. Просто Джо нашёл свою судьбу. Тогда парни ещё продолжали тусоваться вчетвером, но уже через месяц после свадьбы Мари узнала, что беременна. После этого всё изменилось. Джо стал всё чаще пропускать тусовки из-за домашних дел и помощи беременной жене. За это его никто не осуждал, конечно. Они стали редко собираться вчетвером, но втроём собирались ещё реже. Не хватало чего-то важного. Не хватало Джо.***
Патрик часто думал тогда, стали бы они собираться реже, если бы в делах погряз он сам? Или вообще кто-то другой, но не Джо? Была ли их дружба равноправной? Сейчас, оглядываясь в прошлое, Стамп понимал, что да. Даже если бы на месте Джо оказался всё время молчаливый Энди, они бы не могли собираться втроём. Потому что эта дружба по силе своих связей была едва сравнима с семейными узами. Их дружба была сильнее. Руби ждала, что мужчина ответит на её колкость. Глядя на фиолетововолосую красавицу-лесбиянку сегодня, он едва мог поверить, что ещё каких-то восемнадцать лет назад её счастливый отец со сверкающими глазами приглашал Патрика, Пита и Энди подержать её на руках. Как много изменилось с того момента... Забавно вышло: изначально в своих воспоминаниях Стамп отошёл всего на три месяца, а теперь анализировал события восемнадцатилетней давности. Не слишком ли много времени он думал? Не заставил ли Руби питать подозрения, что данный ответ был выдуман в настоящий момент, а не порождён воспоминаниями событий, произошедших три месяца назад? — Он является влиятельнейшим человеком города только благодаря мне, — наконец, ответил Патрик, находясь где-то на границе воображения и реального мира. — Что-что? — переспросила Руби, и впрямь не расслышав ответа на свой вопрос. — Он является влиятельнейшим человеком города только благодаря мне, — уже громче повторил он, совершенно не опасаясь более, что кто-то посторонний это услышит. — Он сам говорил мне это. Три месяца назад. — Ясно, — с толикой усмешки отозвалась девушка. — Если не веришь мне, спроси у своего отца. Он подтвердит, что Пит Вентц — мой парень. Воздух сотрясла тишина. Последнюю фразу Патрика услышали абсолютно все, так что сейчас они пребывали в немом шоке. Состояние Руби было не лучше, ведь, помимо того факта, что она сидит рядом с парнем влиятельнейшего человека в городе, ей приходилось принимать и то, что её собственный отец знаком с этой парой. — Откуда ты знаешь моего отца? — вымолвила девушка. — Откуда я знаю Джозефа Марка Тромана? — переспросил он, чтобы доказать подруге правдивость своих слов. — Мы ещё в школе вместе учились. Нас было четверо: я, Пит, Джо и ещё один парень — Энди. Мы всё время тусовались вместе. Потом Джо женился, я поступил в колледж, Пит занялся поисками себя, Энди вообще укатил в закат. Из-за этого мы просто потеряли связь. В следующий раз увиделись только на встрече выпускников четыре года назад. И продолжили общаться, как ни в чём не бывало. Будто не было этих двенадцати лет, которые нас разделили. А потом всё опять закрутилось: Энди снова уехал, Пит продолжил развивать бизнес, созданный им за год до встречи, а Джо... Ты и сама знаешь, наверное. Джо вернулся домой. С тех пор я каждый день вижу Пита в нашей общей постели, а Джо и Энди так ни разу и не видел. Хотя город маленький. Странно, что я не встречал ни одного из них даже случайно. Патрик закончил своё повествование. Всё сказанное являлось чистейшей правдой, однако о двух вещах мужчина предпочёл умолчать. Во-первых, он не сказал, что именно рождение Руби послужило основной причиной, по которой их «банда» временно распалась. Во-вторых, он не упомянул о своих подозрениях, что Джо и Энди перестали выходить с ним и Питом на связь именно из-за их отношений. Но даже несмотря на опущение столь нелицеприятных подробностей, история Стампа довела дочь его старого друга до слёз, о чём он смог догадаться, услышав всхлипывания — настолько тихие, что становилось очевидно нежелание девушки доносить их до ушей Патрика. Не став ни о чём спрашивать, он приобнял сидящую рядом Руби, а та положила голову ему на грудь, продолжив тихо плакать. С одной стороны, мужчина слышал это, как и чувствовал, что его футболка постепенно намокает, но с другой стороны, его сознание находилось совершенно не здесь, а где-то в днях восемнадцатилетней давности, в событиях, которые уже давно произошли и больше никогда не повторятся, в минутах и секундах, место действия которых находилось за пределами этой темницы, где дочь одного из его лучших друзей продолжала всхлипывать в его футболку, чего он не видел и не мог видеть сквозь кромешную темноту. Восемнадцать лет назад у Патрика были проблемы с лишним весом. Похудел он относительно недавно, да и начал он этот путь как-то спонтанно. Просто однажды проснулся и осознал, что через пару лет ему исполняется тридцать, а шансов найти себе парня со времён старшей школы у него как-то не прибавилось. Тогда он и представить себе не мог перспективу отношений с Питом Вентцем — во многом потому, что на тот момент они не общались уже около десяти лет. А ещё Патрик был уверен в гетеросексуальности друга, поэтому отношения с ним видел лишь в мокрых мечтах. Но он похудел, встретился с Питом на встрече выпускников, а дальше всё сложилось, как сложилось.***
Что ж, Вентц и сам сильно изменился после окончания школы: перестал красить глаза подводкой, подстриг волосы, покрыл татуировками руки, ноги, грудь, стал одеваться более солидно, со вкусом. Именно поэтому все взгляды тем вечером были прикованы к ним двоим, в то время как они сами смотрели только друг на друга, хотя внешние изменения претерпели и Энди, тоже остригший волосы, снявший пирсинг с подбородка, переставший носить очки и набивший множество татуировок, и Джо, также набивший татуировки. Пит с теплотой вспоминал этот вечер, потому что именно он стал началом чего-то большего. Не тот вечер, когда они впервые поцеловались и даже не тот, когда они съехались. Именно вечер встречи выпускников, по рассуждению Пита, стал точкой отсчёта. Отсчёта до бесконечности. — Чёрт... — вздохнул Пит, закрыв лицо руками. Он всё понял. — Ага, — согласился Энди, а на его губах промелькнула тень улыбки, но тут же исчезла. — Я должен был сам тебе позвонить. Или Патрик. — Я всё понимаю. В этом нет ничьей вины, — Хёрли встал из-за стола и подошёл к другу, после чего похлопал его по плечу. Пит убрал руки с лица и поднял глаза на Энди. Тот понимающе улыбался. Вентц вскочил со стула, обнял его и прикрыл глаза. Кажется, это было именно то, что могло вернуть его в нормальное состояние, чтобы начать поиски Патрика, — объятия друга. Хёрли отстранился первый и схватил Пита за предплечья. — Я съезжу за шляпой и очками. Справишься тут один? Хозяин дома кивнул. Энди кивнул в ответ и направился к двери. Пит пошёл за ним. — Энди, — обратился он перед тем, как закрыть дверь, когда мужчина уже стоял возле своей машины — такой же чёрной, как его одежда. — Ты не занят сегодня? — Нет. — Не мог бы ты... — Пит несколько замялся, потому что любая формулировка просьбы в его голове звучала невероятно странно, — провести со мной время, когда вернёшься? Поиграть в приставку, например. Или посмотреть «Звёздные войны». — Конечно, Пит, — Хёрли улыбнулся, и Вентцу мгновенно стало легче. — Я буду только рад, — он сел в машину, последний раз наградив старого друга улыбкой. Пит проводил взглядом отъезжающий автомобиль до угла, после чего вернулся в дом, закрыв дверь. Энди не сказал это, но Вентц знал, что если он попросит, тот останется с ним на ночь. Просто потому, что это был Энди — самый понимающий человек на свете. И как вообще можно было подозревать его в гомофобии? Абсолютно не торопясь, Пит отправился в гостиную за своим телефоном, чтобы позвонить Джо. При оживлении везения, семьянин мог согласиться на встречу именно сегодня. Вызов прошёл. Раздались гудки. Он невольно вспомнил гудки, которые слышал, пытаясь дозвониться Патрику, — абсолютно такие же, но в то же время другие, более тревожные. Пит уже начал проваливаться в пучину собственных воспоминаний и фантазий, непременно связанных со страданиями или их прекращением, как вдруг... Джо взял трубку. — Пит?.. — искренне удивился он. Вентц сразу заметил, что голос Тромана совершенно не изменился. — Джо, — поприветствовал бизнесмен. — Как твои дела? — Да... нормально. А твои? — Тоже нормально. Друзья замолчали. Это вышло даже более неловко, чем Пит себе представлял. — Мы ведь оба знаем, что дела у нас ненормально, — озвучил вслух свои мысли он. — Да, так и есть. Руби... — голос обыкновенно весёлого Джо задрожал. — Она... её... — Я знаю. Патрика тоже, — Вентц сглотнул ком в горле. У него ещё были силы бороться. — Патрика?! — переспросил старый друг. Пит предпочёл перевести тему. — Энди сказал, у тебя есть зацепки. Можем мы встретиться? — Да, конечно. Завтра? — А сегодня никак? — Прости, сегодня я немного занят... — Джо замялся. — Гм... Прости, что не сказал... Год назад у нас с Мари родилась дочь. Зэйда. Мари сегодня работает, поэтому я остался с Зэй. — Хорошо, — скрывая своё удивление, ответил Пит. — Значит, завтра. В час дня возле фонтана. Устроит? — Да, конечно. До встречи, Пит. — Пока. Вентц первый сбросил звонок и положил телефон обратно на столик, находясь в смешанных чувствах. С одной стороны, он был рад услышать старого друга после стольких лет тишины, но с другой... Трудно сказать, что удивило его больше: то, что Джо не рассказал ни ему, ни Патрику о рождении второго ребёнка и похищении первого, или то, как официально они разговаривали между собой. Раньше они были лучшими друзьями. Что изменилось? Почему сейчас они беседовали так, будто их кто-то заставлял? Неужели их дружба претерпела крах, чего не произошло даже после двенадцатилетней разлуки? Собственные мысли начали атаковать Пита с новой силой. Вскоре он забыл о Джо, зато на ум вернулся Патрик и вновь завладел сознанием. Он вспомнил вечер, когда они впервые поцеловались. Тогда мужчины ходили на свидание в парк, так что домой в сопровождении Пита Патрик возвращался, радостно поедая мороженое. Когда десерту настал конец, они уже стояли возле крыльца дома Стампа друг напротив друга, готовясь распрощаться до следующего вечера. — У тебя мороженое на уголке губ, — томно отрапортовал старший, глядя на указанное место с явным намерением что-то сделать. Без какого-либо подтекста Патрик облизал губу. — Убрал? — спросил он, внимательно глядя на Пита распахнутыми глазами. Вентц едва заметно улыбнулся, после чего нагнулся к нему и с упоением провёл языком по уголку его губ. Он плотно сжал губы, но иной реакции на происходящее не проявил. Заметив это, Пит поспешил расставить все точки над «i». — Я пытался поцеловать тебя, Патрик, — он снова улыбнулся. — Ох, чёрт, — выдохнул Стамп, покраснев и переведя взгляд на свои ноги. Вентц наблюдал за его смущением несколько секунд и только потом нарушил тишину. — Ты такой милый, — сказал он, пытаясь поймать взгляд голубых глаз напротив себя. — Что?.. — переспросил Патрик, ответив на попытки Пита поднятием взгляда. — Ты очень милый, когда смущаешься, — он опять улыбнулся. Возлюбленный улыбнулся в ответ. — Ты всё ещё хочешь меня поцеловать? — спросил он. — Что за вопрос? Конечно, да! — чуть не крикнул бизнесмен, подавшись вперёд. — Я рад, потому что сейчас самое время. Мужчина сократил расстояние между ними до минимума и накрыл его губы своими. Патрик отдался поцелую, обняв Вентца за плечи. Когда губы разомкнулись, младший испытал лёгкое головокружение. Чёрт возьми, да это был лучший поцелуй в его жизни! Они с Питом застыли, глядя друг другу в глаза, а потом вновь поцеловались.***
Патрик сидел, опираясь спиной на стену комнаты, в которой держали его и ещё двенадцать таких же пленников, и улыбался. Что хорошего было в кромешной тьме — если ты проявишь какие-либо эмоции без видимой на то причины, то никто не посчитает тебя сумасшедшим. Потому что твои эмоции, будь то улыбка, слёзы или смущение, никто не увидит. И можно сколько угодно улыбаться собственным мыслям, мечтам, воспоминаниям, шуткам. Руби заснула у него на плече, но проснулась и вскочила, когда послышался скрежет металла. Кто-то открывал дверь. Центральная часть комнаты залилась неприятным жёлтым светом, частично закрывавшимся силуэтом высокого мускулистого мужчины. Сзади стоял некто похожий на него с ведром и графином. Нетрудно было догадаться, что принесли еду. Патрик точно знал, что сейчас есть никто не будет, поэтому с двукратным интересом наблюдал за происходящим. — Еда. Всем в очередь, — крикнул охранник точно так же, как и вчера. Это был тот же человек. Однако, если в прошлый раз все выстроились в очередь в короткие сроки, то сегодня за едой не пошёл никто. — Уроды, — буркнул бугай, ещё раз осмотрев комнату и всех присутствующих, словно перед ним находились какие-то куски протухшей пищи, а не люди. После этого он поспешил удалиться вместе с напарником. Стамп выдохнул, но тут же снова напрягся. В сознание вкралось неприятное подозрение. — Вы не боитесь, что они всё поймут? — поинтересовался он. — Если ты так беспокоишься, мог бы сам сожрать это дерьмо, — мрачно съязвила мужеподобная барышня. — Я просто спросил, — тихо произнёс Патрик, ёжась. — Он просто спросил. Кончай грубить, Мия! — громко заступилась за него Руби. — Тогда почему его вопрос звучал как обвинение? — не унималась Мия. Каждая её фраза была громче предыдущей. — Может быть, это ты просто слышишь то, что хочешь услышать? — А ты сама, Троман? Твоя шлюха уже давно послала тебя, а ты продолжаешь слышать в каждой её фразе намёк на чувства! — Не смей называть мою девушку шлюхой! — завопила Руби. Если бы оппонентки могли друг друга видеть, они давно бы уже затеяли драку, подумалось Патрику. — Что не так? Правда глаза колет? А только ли она твоя девушка? — уже тише спросила Мия, чувствуя свою правоту. — Ах, ты... — закричала Руби, поднявшись с места. — Принадлежность одного человека другому совершенно иллюзорна, даже если и взаимна... — звучали где-то на фоне их диалога быстрые слова, произносимые незнакомым голосом, владелец которого будто находился «под кайфом». Патрик приготовился услышать от своей подруги тонну отборного мата, как вдруг грянул, подобно грому, крик друга Шерон: — Замолчите обе! Все послушались его. За дверью раздавались тяжёлые шаги. Когда третий раз за день послышалось щёлканье замков и скрип, маленький мир словно вернулся в реальность после спячки — все ломанулись к противоположной от двери стене. Патрику повезло. Он успел занять место в самом углу, где его могли достать только с приложением усилий. А охранники этого места явно не любили прилагать усилия. Дверь распахнулась, и комната вновь стала светлее. Стамп заметил, что Руби, оставшаяся, как всегда, на своём месте, пусть и в стоячем положении, прожигала взглядом кого-то в толпе. Скорее всего, это была Мия. И, скорее всего, сама Мия смотрела на Руби абсолютно так же. Трудно сказать, что тут сыграло большую роль: то, что Мия стояла на самом краю толпы, то есть, ближе всех к охраннику, или «карающий взгляд» Руби имел некоторое пророческое значение, но факт остаётся фактом: именно Мию выбрали в качестве очередной «жертвы карательного кинематографа». Девушка не стала ни кричать, ни отбиваться, а просто уверенно зашагала бок о бок с охранником, напоследок бросив на фиолетововолосую оппонентку взгляд, полный презрения. Не успела дверь закрыться, как призраки начали разбредаться по своим местам на кладбище. Так что, когда пропал свет, могильные плиты застыли, словно прежде никогда не двигались, как им и полагалось. Патрик вновь ударился в воспоминания. Почему-то скандал между Мией и Руби чрезвычайно напомнил ему их первую ссору с Питом, произошедшую спустя полгода после начала отношений, когда они уже жили вместе. Был канун Рождества. В связи с окончанием года у Вентца начались завалы на работе, вызванные многочисленными отчётами о расходах, отчётами о доходах, отчётами об отчётах... Однако даже несмотря на трудности, они с Патриком нашли время, чтобы нарядить ёлку. В итоге зелёное чудо, украшенное в голубых и золотых тонах, стояло в центре гостиной, заряжая пару праздничным настроение каждый день, а то и по несколько раз. Ёлка с совершенно гармоничным сочетанием голубого, зелёного и золотого цветов выглядела идеально, но и на ней имелось «тёмное пятно» — чёрный матовый шар с изображением любимой рок-группы Пита, по его предложению повешенный на самое видное место. Впрочем, Патрик тоже был в восторге от этого предложения, потому что сам являлся фанатом коллектива ничуть не меньше Пита. Каждый день, заходя домой после работы, бизнесмен получал дозу терапии лишь от двух вещей: вида своего любимого шара на ёлке и объятий любимого парня. В течение недели он так часто останавливал взгляд на этом шаре, что уже мог бы вслепую указать, на какой ветке он висит и как далеко эта ветка находился от вершины дерева и от пола. Каково же было его удивление, когда, в очередной раз вернувшись домой, он не застал шар на своём законном месте. Патрик медленно спустился по лестнице на первый этаж и, остановившись возле перил, виновато произнёс: — Извини, Пит. Я разбил твой шар. Вентц выдохнул. Конечно, он был в ярости. Но, чёрт возьми, любимый выглядел, как пристыженный ребёнок, так что на него невозможно было ни кричать, ни злиться. Бизнесмен мягко улыбнулся и развел руки в стороны. Стамп тут же повеселел и кинулся к нему в объятия. — Давай выпьем? — предложил он, поглаживая мягкие рыжие волосы парня. — Ужин, наверное, уже остыл, — с усмешкой, в которой читалась странная, понятная ему одному грусть, предположил Патрик. — Поужинаем вином, — Пит нежно взял его за плечи и отдалил от себя. — Пошли? Патрик кивнул. Через час их дом потерял одну бутылку вина, ещё через полчаса — вторую. Однако это было далеко не единственное изменение, которое претерпела окружающая обстановка. Стамп заметно повеселел, Пит ударился в раздумья. — Пи-и-ит, — игриво обратился младший, отчаянно пытаясь добыть остатки вина из опустевшей бутылки. — Я хочу ещё. — Конечно, я даю тебе ещё, если ты этого хочешь, абсолютно всегда, но сегодня не тот случай, — пробурчал Вентц. Эта шутка была адресована скорее ему самому, нежели его пьяному собеседнику. — Думаю, тебе пока хватит, — он резко встал со стула, от чего потемнело в глазах. До этого момента идея дотащить Патрика до спальни на руках не казалась ему такой уж бредовой, однако теперь он сомневался в успешности своей затеи. — Ну Пи-и-и-ит, — умоляюще протянул Стамп, но его парень был непреклонен, так что очень скоро оба оказались в спальне, лёжа спинами друг к другу. Пит уже начал засыпать, как вдруг услышал голос любимого: — Знаешь, в старшей школе я мечтал стать журналистом. Я даже работал в одной газете, пока мы с тобой не съехались. — Так почему перестал? — спросил старший, глубоко в душе надеясь на скандал. — Отпала необходимость зарабатывать деньги. Твои подарки периода ухаживаний уже могли бы сделать меня богачом. А после того, как мы стали жить вместе... — К чему ты ведешь? — резко прервал его бизнесмен. — Я не для того образование получал, Пит, понимаешь? Не для того, чтобы быть секс-игрушкой с функциями повара и личного психолога, сидя на шее бизнесмена. Несколько секунд оба молчали. Патрик уже пожалел о сказанном, а Пит пожалел, что предложил ему вино. — Я что, недостаточно тебя обеспечиваю? — прикрикнул Вентц. — Не в этом дело, Пит... — У тебя есть всё, чего только можно хотеть! И что ты вообще имеешь в виду, называя себя «секс-игрушкой с функциями повара и личного психолога»? Что из этого конкретно тебе не нравится? — Пит, прошу, давай закроем тему, — взмолился Стамп, уже чувствуя приближение чего-то плохого. — Секс у тебя отличный, — продолжал бизнесмен. — Иначе ты бы не орал, как сучка, и не просил ещё и ещё раз за разом. Тебе не нравится готовить? А помнишь, я предлагал нанять профессионального повара? Что ты тогда сказал?.. — Заткнись, Пит, чёрт тебя дери! — завопил Патрик, вскочив с кровати. — Заткнись сейчас же! Ты хочешь знать, что мне не нравится?! Мне, блядь, не нравится, что я постоянно сижу один в этом чёртовом доме! Знаешь, почему сегодня ужин остыл? Потому что ты опять пришёл домой затемно! Видишь, чёрт возьми. Ты довёл меня до того, что я начал задумываться об официальной работе! — Я тебя довёл? — ещё громче закричал Вентц. — Ну уж прости, что я должен зарабатывать деньги, чтобы обеспечивать нас обоих! — Вот опять всё свелось к тому, что я мог бы устроиться на работу. Пойми, Пит, мне не хватает... — Слушай, если тебе всё это так не нравится, можешь вообще валить из этого дома, — выкрикнул Пит напоследок. В этот момент его отпустил гнев, но нахлынули другие чувства: стыд и страх. Патрик молча взял свою подушку и отправился вниз, спать на диване в гостиной. По приезде на работу следующим утром бизнесмен не мог найти себе место. Он постоянно прокручивал у себя в голове вечерний диалог, то и дело задаваясь вопросом, не уехал ли Патрик. Ну, он ведь не всерьёз воспринял, да? Да. Наверное. Ближе к полудню Пит решился ему написать. «Ты дома?» — всего только спросил он, но каких усилий ему это стоило. «Да» — был получен ответ. Сначала Пит хотел написать что-то вроде «Хорошо» или «О’кей», но потом передумал. Потом он захотел пошутить по поводу вчерашней ситуации, но и данное решение отверг. Затем хотел извиниться в сообщении, но после... Рванул домой. А как иначе? Патрик смотрел телевизор, лёжа на том же диване, когда Пит вошёл, нет, ворвался в дом. Тот даже не посмотрел на парня, будто только этого и ждал, что, на самом деле, было не так. А вот Пит ждал. Он представлял себе, как кинется к любимому, обнимет его, извинится и попросит не уходить, но, оказавшись перед ним, не смог вымолвить и слова. «Да ладно, Пит, —думал он. — Это же Патрик. Не пошлёт же он тебя». — Патрик, — начал мужчина, но не получил никакой реакции, — извинений не жди, потому что, объективно, виноваты мы оба, — усмехнувшись, он продолжил: — Я просто хочу сказать... Что бы там вчера ни было, я люблю тебя. И не хочу, чтобы ты уходил. Вентц ещё несколько секунд постоял в ожидании, после чего, так и не получив ответа, развернулся к двери. — Я тоже тебя люблю, — неожиданно ответил младший. — И я никуда от тебя не уйду. Не так просто. Пит развернулся и в миг очутился около парня, обняв его.***
Он не любил вспоминать эту историю, зато обожал прокручивать в памяти их примирение. Впрочем, эта сцена, как и любые другие, относящиеся к Патрику, возникла в его сознании сама и использовала его без непосредственного согласия Пита, когда он потянулся к дверце шкафа, в котором хранились бутылки вина. Вентц вздрогнул. Нет. В его крови ещё гуляло снотворное, так что пить было как минимум небезопасно. Тем более, скоро должен был приехать Энди. Да. Энди. Он уже позвонил в дверь. Пит открыл. Хёрли стоял на пороге дома с пустыми руками. — Шляпа и очки пока останутся у меня, — пояснил он, прочитав немой вопрос в глазах хозяина дома. — Так будет лучше. — Хорошо, — согласился Вентц. Понятно. Энди думал, что он сошёл с ума, или же был близок к этому, а шляпа и очки, пропитанные запахом любимого, в которых он был похищен, сделают только хуже. Ясно. Только одну деталь Энди в своих выводах упустил. Хуже быть не могло.