***
Йеро приоткрыла слипающиеся глаза. Казалось, она задумалась всего на пару секунд – и сама не заметила, как задремала, свернувшись в клубок между двумя здоровенными валунами. За прошедшее время тени сместились, образуя новый рисунок на потрескавшихся камнях, поросших реденькой травой и тернистым кустарником. Горизонт на востоке еле заметно посветлел на самой своей кромке, синеватой лентой нависая надо всё ещё чёрным лесом, а небо по ту сторону теперь казалось похожим на мутную воду около берега. Близилось утро. Союзников видно не было, но Йеро чувствовала их присутствие, слышала доносящиеся обрывки разговоров на грани шёпота. Некоторое время дракончик так и лежала, все ещё балансируя на грани между грёзой и объективной действительностью, прислушиваясь к голосам. Говорили в основном Йотун с Вендиго, изредка что-то вставлял Тэкео. Зак’Кхана не было слышно вообще, а его местоположение угадывалось лишь примерно – на отдалении ото всех, где-то посреди скалистого склона, где высотники сейчас затаились в засаде, в ожидании дальнейших действий врага. Полночи соперники нарезали круги друг вокруг друга, присматриваясь и перемахиваясь ложными атаками в ожидании лобового столкновения стенка на стенку – лучшего метода ведения дискуссий. Несколько провокаций с обеих сторон закончились буквально ничем, если не считать внезапно образовавшейся бреши в туше Вендиго. «Волчка укусили за бочок!» – сообщил людоед, пересчитывая свои рёбра после вылазки. Зато теперь вся территория по эту сторону Разлома была в маяках, и за каждым шагом противника отовсюду следили ледяные глаза. Лезть в умбру срезать чужие маяки пустотники особо не торопились: где маяк – там и капкан, и растяжки. Не ходить же всей командой просвечивать и обезвреживать каждый куст, рискуя напороться на засаду? И вот теперь две стороны играли друг с другом в гляделки из сгустившегося к ночи тумана войны – кто первым допустит критическую ошибку. Кто сделает первый шаг – с плохо предсказуемыми последствиями. Просчёт мог закончиться как потерей преимущества сил Бездны, так и окончательным погребением сил Выси под наматывающимся ещё со старта снежным комом. Оборонительная тактика позволяла оттягивать предсказуемый финал чуть ли не «бесконечно долго» – буквально часами для игроков или неделями здесь, – но не изменить его кардинально. Если бы силы изначально были равны, если бы не было допущено столько ошибок в самом начале! Но сейчас у противника был такой карт-бланш на ошибки, что перекрыть его могла разве что какая-то невероятная череда счастливых совпадений. Проще говоря – чудо. «Они не так давно ввели изменения в механику, формально позволяющие сделать камбэк в любой момент, перевернуть ход любой игры, как бы долго та ни длилась, как бы много ошибок допущено ни было обеими сторонами. Они хотели, чтобы игра оставалась интересной на всём своём протяжении, чтобы выигрывающая сторона до самого конца не расслаблялась, а проигрывающая – не сдавалась, – так выглядело объяснение с точки зрения игрока на этот счёт. – Как видишь, сейчас эта механика работает против нас. Она нас просто сожрёт». Но хоть шансы и стремились к нулю, они по-прежнему оставались. Даже с таким составом и таким началом высотники всё ещё могли перехватить преимущество и сделать игру равной. Просто на кону теперь стояло каждое сражение. Атаку ожидали по двум направлениям – центральному и северному. Теоретически, противники могли зайти к ним и с третьего, восточного направления – с леса, заставив быстро передислоцироваться. Но подобный расклад был маловероятен: ввиду асимметрии боковых линий, вторая лесная башня находилась гораздо дальше от линии разграничения, чем центральная и горная, вынуждая противника заходить слишком глубоко в лес, на чужую территорию, где можно ожидать удара с любого направления. Естественно, всё то же самое прекрасно работало и в обратную сторону – уже ввиду кососимметричности всей карты в целом, – и во вражеском лесу высотников тоже не ждало ничего хорошего. Однако соваться туда никто особо и не спешил: в то время как по эту сторону Разлома уже вся первая линия обороны лежала в руинах, у противника всё ещё стояли все башни по всем трём направлениям. На первый взгляд, кроме опасности ничего не мешало просто рискнуть пройти незамеченным через чужой лес: форпосты блокировали только дороги, но не гигантские пространства между ними, заполненные лесом и горами. Но за обманчивой простотой подобного решения разевала зубастую пасть игромеханика, в который раз напоминая о себе: да пожалуйста, ты можешь попробовать нарушить правила – точно так же, как можешь попробовать и пересечь границу карты… Рискни. Ты помнишь, насколько крепка защита от бэкдора. Хочешь убедиться на своей шкуре – или всё же поверишь плохому предчувствию на слово? Йеро мотнула головой, стряхивая остатки сна. Прислушалась к окружающей ночной тишине, гулкой и лишь кажущейся пустой, но на самом деле наполненной тысячами звуков. К еле слышным голосам союзников. К гуляющему по скалам ветру. К себе. «Бланк». Нет ответа, лишь недовольно вздрогнули мышцы спины: человеческая половина сознания явно не спала. Не было похоже на то, что Бланк хочет разговаривать, но молчать и дальше было нельзя: состояние начинало вызывать серьёзные опасения. «Жень, – попытка номер два. – Всё в порядке?» Нет, конечно же, ничего не в порядке. Выдох. Положение тела изменилось как само собой, спина и затылок упёрлись в холодный валун, крылья как бы обняли тело. Взгляд уполз вниз, за край скалистого обрыва, туда, где начинался резкий спуск к центральной линии и всё ещё стоящему второму форпосту. Далёкие огоньки защитных строений сияли в жидком тумане, сквозь который по заросшей дороге шествовали навстречу своей смерти букашки-пешки с факелами. Отсюда всё казалось таким миниатюрным, будто снующие по улицам люди – с крыши высотного здания. Впрочем, здесь было всяко выше, чем на крыше. На много-много этажей выше. – Знаешь, – наконец подаёт голос Бланк, шёпотом обращаясь будто бы не к Йеро, а к кому-то другому, а то и вовсе в предрассветную пустоту. – Я до сих пор не могу поверить, что всё это происходит по-настоящему, со мной. Мне хочется верить, что ничего не было, и я всё ещё сижу там и просто представляю себе всё это, – Бланк зажмуривается. – Сейчас я проснусь и снова увижу город… Голос срывается на полуслове, руки тянутся к закрытым глазам, начинающим слезиться – не то от напряжения, не то от накатывающего отчаяния, когда вместо лица под ладонями оказывается вытянутая морда, вместо кожи – жёсткие чешуйки, и вместо ногтей – когти. В груди ухают два сердца – левое чуть-чуть запаздывает, – тяжёлыми ударами отдаваясь в сонную артерию. Чуть шевелятся суставы крыльев, по перепонкам скользит прохладный ветер. Всё ещё надеешься, что это самообман? Но ведь мозг не в состоянии сознательно настолько досконально смоделировать весь поток ощущений. Не удаётся даже восстановить в памяти родное тело – иначе чем по разрозненным кускам, обрывкам движений. Даже не вспомнить, какова кожа на ощупь, ведь никогда и не требовалось это запоминать. И, сидя здесь, ты не можешь в мельчайших деталях представить и реконструировать свой мир так, чтобы он был живым, так, чтобы в него поверить снова. Так почему тогда ты всё ещё думаешь, что всё тебя окружающее – выдумка?.. Открывать глаза страшно, ведь ты знаешь, что увидишь, только всё ещё надеешься – бессмысленно и глупо. Но приходится опустить руки – и встретить факты лицом к лицу. Где-то на горизонте занимается рассвет. Пятый по счёту. «Ты хочешь назад», – это даже не вопрос, скорее, сочувственная констатация факта. Да. Назад. Обратно в осточертевшую реальность, из которой так хотелось сбежать в мир иллюзий. Которую не хотелось ни видеть, ни слышать. В которой умирают раз и навсегда. В которой у тебя нет будущего. В которой ты просто никто. Смешно. У тебя даже ник – это просто пробел. Ты не можешь вспомнить, когда пустота во всех её проявлениях стала твоим вторым именем, но это произошло ещё задолго до того, как вбитый в строку ника пробел вдруг был преобразован игровой платформой в короткое, но ёмкое < blank >. Ты не помнишь, когда это перестало быть шуткой. Да и какая теперь разница. «Не накручивай себя». – Накручивать на что? – выдыхает Бланк тяжело, приваливаясь затылком к камню и снова закрывая глаза. – Ладно. Плохая шутка. «Слушай. Мне тоже тяжело и страшно, я тоже хочу назад, в Грёзу, но…» – Да знаю я, знаю. У нас другого выхода нет. У нас вообще выхода нет, но всё в порядке. Рядовая ситуация. Долгое молчание. «Тебе было бы легче, если бы кто-то из твоих друзей был здесь? – наконец напрямую спрашивает Йеро. – Хел, например. У вас с ним…» Чертовщина одна с ним. Лучшие друзья, чёрт подери, уже только ленивый не поддел на эту тему – даже Баш как-то раз невзначай заметил, мол, не похожи вы на друзей. Конечно, не похожи! Было бы иначе – глядишь, не случилось бы всего того дерьма, что случилось. А ведь казалось, что всё уладилось, всё будет как раньше… Ни черта не будет. Это как случайно разбитая после матча чашка, выскальзывающая из дрожащих рук, режущие осколки по ногам. Можно сколько угодно винить себя и других, вот только обратно уже не склеишь. Если бы только можно было переиграть тот момент, не совершать таких ошибок! Но даже проигранный матч – не переиграешь, можно только начать новый. А старый навсегда останется в твоей статистике, с каждой новой игрой падающей всё глубже и глубже в минус. Прямо как в жизни, когда всё выходит из-под контроля, а любые попытки исправить ситуацию – только дальше вгоняют ту в практически неуправляемый штопор. «И всё же, – напоминает Йеро. – Вы всё ещё друзья». – Это что-то меняет сейчас? Нет. Ведь теперь ты сидишь здесь, посреди игровой карты, внезапно воплотившейся в реальность. В заведомо слитом матче, из которого нельзя сбежать. И в этом театре абсурда ты – даже не главный герой, и всё, что тебе остаётся – смотреть, как всё летит к чертям собачьим, проваливается в Бездну, а ты ничего не можешь с этим сделать, даже будучи на своей привычной позиции. Ты не можешь выиграть этот матч в одиночку – это командная игра. Вот только твоя команда – по ту сторону экрана, если этот экран вообще существует, и ты не можешь до них докричаться. «Зато у тебя есть соратники здесь, и ты можешь поговорить с ними». Поговорить с кем? С Йотуном? Да бога ради, это же как с камнем разговаривать – в прямом смысле! В последнюю вылазку час назад он пропустил мимо ушей вообще всё сказанное. Он лучше знает, и всё тут, в этом просто не может быть сомнений! С тем же успехом можно со стеной разговаривать, она хотя бы не делает вид, что тебя слушает. Вендиго? С этим Дедом Морозом и так по горло наговорились, генератор совершенно несмешного юмора: подойди – получи бесплатную шутку и ничего по делу. Тэкео? К нему вообще неизвестно, с какой стороны подступиться, и непонятно даже, есть ли у него вообще хоть какой-то взгляд на ситуацию – или он делает всё на полном автомате, как робот. А Зак? А Зак просто не хочет ни с кем разговаривать. «Может, стоит всё-таки попробовать? Мы от этого ничего не теряем». Соратники шатаются где-то на отдалении, на несколько десятков метров ниже и дальше по рельефу в разных направлениях, продолжая переговариваться между собой, не обращая внимания на разделяющие их преграды и расстояния. Голоса доносятся шёпотом, становящимся чётким и ясным только если вслушиваться. Всё так же обсуждают передвижения противника, продолжающего хищно ощупывать линию обороны в готовности в любой момент нанести удар. Издалека доносятся обрывки разговоров, и от них становится не по себе: это Вендиго неожиданно серьёзным тоном комментирует засветившихся на маяках соперников, перечисляя их новообретённые метки. Спирина, Немезис, Шерхан – уже трое из пятерых с пятнадцатым уровнем. Ну спасибо, хоть у Нокса дела идут не очень хорошо, а то можно было бы ливать из этого матча не глядя… Ах да. Ты не можешь этого сделать. Вздохнув, Бланк поднимается на ноги, разминая затёкшее и порядочно замёрзшее тело, расправляя крылья. Попробовать так попробовать. А не задастся, так просто посидеть рядом. Вряд ли прогонят. Горизонт светлел. Близилось утро пятого дня. Двадцать пятая минута реального матча.***
Зак’Кхан ослабил ремни. Йеро наблюдала за действиями тролля с некоторым сомнением. Было очевидно, что Зак ослабляет страховку. Непонятно – зачем. Всё выглядело так, словно всадник собирался в какой-то момент разорвать контакт со своим коатлем и… и что дальше? Он собирается спрыгнуть, что ли? Учитывая обычную высоту их сражений, это было не просто опасно – это было практически суицидом. Никакой опоры, сотни метров до земли – и одна лишь надежда зацепиться за что-нибудь в полёте, и то – если руки выдержат рывок. Промах – однозначный смертный приговор. В способности Зак’Кхана достаточно точно прицелиться с единственным целым глазом, а значит, и отсутствующим трёхмерным зрением, и Йеро, и Бланк закономерно сомневались. Тем более что даже с гарпуна тролль стрелял только с очень короткой дистанции. Как и в игре, в общем-то: ему требовалось подобраться к противнику почти вплотную, наверняка подставившись если не под удар, то под чужой прокаст. Либо ты внезапен – либо ты мёртв. Либо ты можешь рассчитывать на свою команду, а они – на тебя, либо… сам понимаешь. Однако тролль продолжал сосредоточенно химичить с креплениями страховки, а его лицо не выражало ничего, кроме непонятной целеустремлённости. Выглядело жутковато. Однако Майя не подавала и малейших признаков беспокойства – похоже, привыкла к безумным выходкам своего хозяина и готова была поддержать этого сумасшедшего в любых начинаниях, даже если это грозило в очередной раз закончиться смертью – одной на двоих. – Зак… – начала Йеро. – Да? – тролль поднял голову, смотря не на дракончика, а куда-то вдаль. – Никак не пойму, что ты собираешься сделать. Самоубиться, что ли? – Если не повезёт, – кратко ответил Зак, вновь углубившись в работу. Разговор всё ещё не клеился. Было решительно непонятно, о чём говорить, не о погоде же. В прошлый раз тема нарисовалась сама собой, теперь же любые вопросы казались неуместными и глупыми. Вряд ли сейчас было время и место продолжать расспрашивать о прошлом. Делиться своими тревогами насчёт происходящего с тем, кто вряд ли подозревает о том, что это игра, тоже навряд ли было уместным. А кроме этого на ум ничего особо и не приходило. Несколько минут назад, после непродолжительных поисков и облёта гор, Йеро обнаружила Зака и Майю в углублении меж скал на крутом, почти отвесном склоне. Впадина была практически не видна, скрытая в тени окружающих выступов и торчащих обломков камней, издалека похожих на раззявленную пасть. Зато с края небольшой каменной ниши открывался полноценный обзор на всё происходящее внизу, на линии. На игровой карте этот уступ был лишь кучкой пикселей, влезть куда можно только будучи летающим юнитом – либо же имея в арсенале какой-нибудь предмет или способность, позволяющие преодолевать непреодолимые для пехоты преграды. Но для начала о существовании этой точки вообще надо было знать: данная позиция была одним из тех многочисленных незаметных нюансов, которыми пестрила карта и которые было так легко упустить из виду, даже зная о них. Хеликс точно знал об этом месте. Вдвоём они неоднократно отрабатывали использование этой позиции, как и множества других особенностей, как карты, так и игры в целом. Несмотря на разительные отличия в поведении игрока и его персонажа, характерный паттерн действий был более чем узнаваем. Зак расставлял капканы как по инструкции, так же выбирал соответствующие точки ландшафта, а его тактические решения, кажущиеся хаотичными и внезапными, на самом деле имели чётко выстроенную логику, просто лежали в какой-то другой плоскости и в другой системе координат. Их можно было предсказать – чисто интуитивно, на уровне памяти о подобных же действиях Хеликса как в этой, так и в других играх. Сомнений в том, кто игрок, практически не оставалось. Другое дело, а что оно давало, это знание? Максимум – ещё раз подтверждало нахождение в рамках игры, без каких-либо намёков на то, что, как и почему, не говоря уже о том, как отсюда выбраться. – Слушай, – наконец находится Бланк. – А как тебе вообще пришла в голову идея сюда забраться? – Да фиг его знает, – Зак пожал плечами. – Просто решил. Я всё детство по таким местам излазил. Ночевать на открытом склоне неудобно, там тебя видно всему местному зверью, которое только и думает, как бы тобой закусить. Здесь как-то поспокойнее. И не лезут с тупыми вопросами… всякие. Я не про тебя сейчас, – он кивнул куда-то в пустоту, по всей видимости намекая на Йотуна. – А что вы не поделили-то, не расскажешь? – Ничего, – с небольшим раздражением ответил тролль, тряхнув головой, отчего часть волос свалилась на лицо. Ругнувшись, Зак оторвался от занятия, выпрямился, содрал стягивающий волосы ремешок и, закусив его, начал прибирать волосы заново, продолжая бухтеть сквозь зубы: – Эта каменная макака, видимо, думает, что он тут самый умный, потому что самый большой. Бланк еле сдерживает смешок, вспомнив относительные габариты сравнительно долговязого, хоть и не особо массивного Теурга с одной стороны – и вечно комплексующего из-за своего невысокого роста Хеликса с другой. Ну да, ну да. У кого что болит. Впрочем, Зак тоже габаритами не отличался: даже Йеро была ощутимо крупнее него, как и Тэкео, как и Вендиго. Про Йотуна говорить и вовсе было нечего: его запросто можно было спутать со скалой, пока эта скала не решит по тебе прогуляться. В игре размеры фигурок не сильно разнились. Не в разы, по крайней мере. Просто кто-то чуть побольше, кто-то чуть поменьше; в среднем все примерно одинаковы, будь то хоть здоровенный огнедышащий дракон, хоть хрупкая лесная фея. Но так и карта, несмотря на всю свою красочность, представляла собой один большой набор условностей, как шахматная доска. Она не реальна, она никогда и не задумывалась быть реальной. Ничего из этого не предполагалось быть реальным, даже их обычное распределение ролей, очевидно неестественное для настоящего отряда в пять рыл, закинутого на хоть гигантскую, но замкнутую местность против другого такого же отряда. И только правила ведения боя, на первый взгляд привычные, на второй – абсурдные, придавали хоть какой-то смысл такой расстановке сил. – Это не потому что он большой, – примирительно ответила Йеро. – Он просто капитан, вот и всё. – Ага, да, знаю, – буркнул тролль, возвращаясь ко своему делу. – Только вот кто его выбрал? Никто. Просто все молча без лишних вопросов признали в Йотуне своего командира. Как когда-то давно никто не выбирал Теурга. Просто так сложилось, само по себе, задолго до появления Хеликса в их тогда ещё большой компании. Кто-то должен был координировать действия, пока другие занимались выполнением своих задач. Не то чтобы Игнат всегда хорошо справлялся со своей ролью – положа руку на сердце, капитан из него так себе. Но кто ещё, если не он? – А у тебя есть другие варианты? – У меня есть вариант послать его нахер, как тебе? – огрызнулся Зак. И тут же осёкся, сменив тон: – Извини, Йе. Он просто напоминает моих сородичей. Такой же тупой. И остальные не лучше. – А с ними-то что не так? Ну ладно, Вен – он просто клоун и со всеми себя так ведёт. А Тэкео? Он же почти не разговаривает даже. – А ты приглядись, – последовал уклончивый ответ, – вдруг что заметишь. Закончив со страховкой, тролль переключился на свою экипировку, перебирая зажигательные порошки; какие-то флаконы с гремучей смесью неизвестно чего; самопальные петарды, способные при попадании оторвать конечность, а то и половину тела. Всё, что воспламеняло не только деревья и незадачливых противников, но даже воздух и воду, в считанные секунды превращая окружающий мир в филиал преисподней. Демоны обзавидуются – даром что ни одного из их представителей сейчас нет на этой Арене. Зато есть здоровенный дракон, несущий плохие новости, и пиротехник-экстремал, и оба способны сжечь тут всё дотла, дай только волю. Никогда не казалась страшной эта тяга к огню, ко всепожирающему пламени, способному спалить всё до костей и выжженной земли? А, впрочем, здесь все такие. Больше сотни героев. От хрупкой бескрылой валькирии и до морского чудовища; от причудливых, но всё же земных созданий – и до хтонических тварей из междумирья. Здесь, с этой изнанки игры, стирается разница, какой сейчас пик: кого ни возьми – все потенциально способны убить тебя самыми разнообразными способами. Тревожно. Тревожно и страшно. Ты пытаешься держать себя в руках, но понимаешь: столкновение неизбежно, просто обе стороны тянут резину и нервы, проверяя те на прочность. А потом кто-то сделает первый шаг и – как всегда внезапно, – начнётся очередной бой. Здесь нельзя умереть насовсем, но каждая смерть – всегда настоящая, как и травмы. И противники могут сделать с тобой буквально что угодно, а не только то, что заскриптовано в их способностях. Никто не мешает переломать кости, вырвать глаза или сожрать тебя заживо – и ты даже знать не хочешь, что ещё может взбрести в чужую голову. Здесь даже самый безобидный игромеханически предмет инвентаря – потенциальное оружие, и ты не хочешь думать, сколькими способами его можно использовать не по назначению. Здесь даже не интерактивные элементы экипировки и окружения представляют угрозу, ветки рвут шкуру, удар об камни калечит, а простой ремешок страховки может запросто превратиться в удавку. Всё как в реальности. Так, словно никаких правил и нет – и лишь незримый, но злобный оскал игромеханики раз за разом напоминает о её присутствии. Просто ты больше не видишь этого монстра. Просто ты больше не знаешь, как всё работает. Ты больше не знаешь правила игры, и оттого кажется, что их нет. [Команде] ~freeze! › Внимание! – Идут! – окликает Тэкео, заставляя подскочить. – По горной – двое, птица и дракон, вместе с тройным отрядом. По центру тоже двое – ками и акума, тоже с усиленным отрядом. Расчётное время подхода – минут десять, не больше. Да откуда столько… а, ну да, конечно же, никто не отменял возможность задержать волну пешек, отвлекая внимание на лесных монстров. Пока ты думаешь, каким образом враги могут обойти игромеханику, они не брезгуют использовать неочевидные лазейки в ней, не нарушая никаких правил. – Всем полная готовность! [Команде] Theurge › Cataclysm готова [Команде] Theurge › Stonehenge готова – Атаман, – это Вендиго, и от его голоса буквально тянет потусторонним холодом, из него полностью пропали насмешливые нотки. – Я кошака и его зверинец нигде не вижу. – Умбру проверь, он мог тоже взять амулет, а маскировку оставить на отступление. – Понял, принял, – переход союзника на более глубокий слой приходит издалека ледяной волной, колотящим ознобом по телу. А спустя несколько чужих шагов раздаётся хищное рычание: – Вижу цели. Движутся ближе к горной, обходят глаза и ловушки. Нас берут в клещи. – Пешки пойдут на заграждения, – отмечает Тэкео, – ёкаи – на нас. – Дерьмо, – резюмирует Йотун, и в голосе гиганта буквально сквозит раздражённое «полный пиздец». – Тэкео, Вен! На горную, под башню, оба, живо! Ждём моей команды, без приказа бой не начинаем, в случае непредвиденных обстоятельств – отступаем к базе. Всем всё ясно? – Так точно, – синхронно отзываются оба «пса». Взгляд падает за каменный край, на медленно светлеющую долину внизу. По дороге марширует наступающая орда пешек. Эта лавина кажутся чёрным потоком, текущим меж гор, заполняя собой всё, буквально сминая идущий навстречу реденький отряд высотников, будто даже не заметив сопротивления. У горла нервно бьётся кровь в артерии. – Кэп, а у нас вообще есть план? – во рту сухо. Кажется, ремни экипировки спирают грудь, нечем дышать. Кажется, говоришь не ты – кто-то другой. – Или мы просто импровизируем? – План есть: не дать никому из них уйти живым, – доносится как в шумящих от помех наушниках или как сквозь плохую рацию. Судя по ощущениям, великан смещается вдоль обрыва, двигаясь меж валунов вниз по склону. – Попытаемся навязать бой на наших условиях. Сможешь отрезать им путь? Нет. – Да, – слова вырываются сами по себе, будничным откликом. – Прыжок в тыл, раскол, сваливаю. Что ты несёшь? Ты не за компьютером сейчас, и под рукой – не клавиши, а врезающаяся в сжатую ладонь рукоять пера, и тот манёвр, который ты проговариваешь столь спокойным тоном – уже не просто комбинация кнопок. Это всё равно что пройти с завязанными глазами по раскачивающемуся канату на большой высоте. Одно неосторожное движение, один непредсказуемый порыв ветра… [Команде] WiZard › Reality Split готова – Кхан, меня как слышно? – Йотун переключается на последнего участника, почему-то обращаясь по второй части имени. – Слышно, можешь так не орать, – отзывается тролль, повернув голову в том направлении, в котором сейчас должен был находиться великан. – Чего надо? – Дружеский совет. Попытайся хотя бы на этот раз не сдохнуть, будь так добр. – Я тебя ещё переживу, горилла, – с мрачной усмешкой отвечает Зак, закидывая гарпун так, чтобы оружие можно было сорвать с плеча в любой момент. [Команде] Helix › Harpoon готова – Ну попробуй, успехов, – желает Йотун с нескрываемым сарказмом. – Всем приготовиться! – …кидаю хендж и агрю их всех на себя, – бегло, буквально проглатывая звуки, проговаривает Теург, прокликивая по карте. Голос капитана двоится, Игнат говорит одновременно в скайп и в игровой войс, с задержкой отдающийся эхом в наушниках. – Баш – даёшь бурю под хендж, Виз – раскол, Хел – гарпун на Арму. Попытаемся запереть и развалить их здесь… Несколько щелчков по скалам около второй горной башни: из обрисованного круга после кастов Йотуна и Йеро пешим юнитам было попросту невозможно уйти, все оставшиеся маршруты преграждали скалы. – Дизейбл на дизейбле, – встревает Фриз ровным, практически лишённым эмоций тоном. – У Нокса два контроля, у Армы – три, у птицы сало, у кота – стрелы… Кэп, мы не успеем. – Ну так сделайте так, чтобы успеть! – огрызается капитан. – Что угодно делайте, но если мы сейчас сольём этот файт, мы эту катку не вытащим ни через десять, ни через пятьдесят минут! У нас каждый замес на счету, понимаете? Естественно, все всё понимают. Понимают – и всё равно пытаются вытащить слитый ещё на стадии пика матч. Солнечные лучи ползут по ещё не нагретым камням, вычерчивают скалистые отвесы, скользят по зелени деревьев и дорожкам там, далеко внизу. Вот, сметая всё на своём пути, волна вражеских пешек подходит к заставе. Вот открывается ответный обстрел форпоста, не останавливающий такую лавину, движущуюся под прикрытием нескольких защитных аур от своих героев-покровителей, тем временем заходящих на хайграунд – с трёх разных сторон. Их действительно берут в замок, собираясь атаковать первыми – и сломать любое сопротивление под ураганным натиском. Единственный шанс отбиться – сделать первый шаг самим, перехватить инициативу. Обратный отсчёт пошёл. Нет, он уже идёт, и времени остаётся всё меньше и меньше. Страшно. Слишком свежи воспоминания последних трёх суток, когда каждая битва превращалась в калейдоскоп кошмаров, в котором ты попросту теряешься. Сколько угодно можно гадать, как можно было бы поступить, находясь за клавиатурой; догадываться, как это всё выглядит на экране; знать, что надо делать… Но внутри всё надрывно кричит, ведь ты подходишь к самому краю пропасти – и собираешься без оглядки спрыгнуть вниз. Пальцы плотно сжимают кинжал-перо, бездумно ощупывая фактуру рукояти, сознание цепляется за каждую неровность под ладонью, взгляд – за каждую деталь, невыносимо яркую и чёткую, врезающуюся в глаза. Противники приближаются, и время сделать шаг. Первый шаг – в Бездну. Ну давай же. Давай! В крайнем случае ты проснёшься на Источнике – снова… Нажатие кнопки – как вектор мысли, порыв к действию… Нет! – всё внутри сопротивляется этому решению. Тело будто парализовало. Бланк только тупо смотрит вниз, за грань уступа, не в силах решиться, сделать одно короткое движение. Сделать первый шаг. Да что с тобой не так?! Ведь не первый же раз! Ведь ты как игрок знаешь, что сейчас от тебя требуется – всё то же самое, что ты делаешь всегда. Просто сейчас ты делаешь это не на земле за клавиатурой, а прямо здесь, на убийственной высоте. Скользящий курсор – как восходящая траектория взлёта… Пока идёшь по бордюру – упасть не боишься. Но попробуй пройти по узкой бетонной полоске на высоте многоэтажного дома, даже в безветренную погоду – эта высота не простит тебе ошибок. Некому будет подхватить тебя как тогда, в последний миг оттаскивая от края, если вдруг не удержишь равновесие. Или?.. Их с Заком взгляды пересекаются – всего на миг. Скриншот, секундное промедление… – Вниз не смотри, – весело кидает тролль, и в янтарном глазу горит азартный огонь. Не смотри вниз! Не смотри, насколько далеко сейчас двоящаяся в глазах земля. Ты ведь умеешь летать. Просто один рывок, одна вспышка солнечного блика на лезвии пера – и ты окажешься ещё выше, под самыми облаками. Вы ведь это уже делали – вместе, без оглядки влетая в самый центр нового сражения. Ты можешь повторить это снова. Только не смотри вниз! Фризит. Кажется, что в углу экрана вот-вот возникнет красная строка, бегущими вниз цифрами отсчитывая отведённые двадцать пять секунд до автоматического дисконнекта. Но – нет. То всего лишь пробуксовала – и пошла вновь игра. – Погнали! – заливисто выкрикивает Зак’Кхан, и коатль с громким азартным воплем срывается с места, пикируя вниз, на неосторожно подлетевшую слишком близко цель. – Я влетаю! – Постой! – вырывается непроизвольно, но там не слышат: выключен микрофон. В морду дыхнуло обжигающим жаром, обдало потоком горячего воздуха и искр пламени. Кто-то не побоялся влететь в пекло новой схватки, принять на себя весь удар. Кто-то первым сделал шаг вперёд. Клик мыши – как резкий всплеск кардиограммы, за которым карту взрывает сотней разноцветных кругов пинга, ложащихся поверх грохотнувшей канонады массового прокаста с нескольких сторон разом. Рывок – и над полной огня Бездной распахиваются радужные крылья. Кто-то сделал шаг следом в пропасть. Прямо вниз.