And the Oscar Goes to...

— Какого хрена, Микки? — Мэнди распахивает дверь спальни Микки. — Что, чёрт возьми, с тобой не так? — Он моргает, прежде чем встать, игнорирует её и идет в ванную. — Не вздумай игнорировать меня! — Отвали нахрен, сука. И съебись из моей комнаты. — Почему ты такой грёбаный идиот? У тебя есть шанс трахнуть самого пиздецки горячего парня в этой ёбаной Вселенной, и ты облажался! — Ты всё, блять, об этом знаешь, Мэнди, так что отвали. — Он хватает тёплое пиво на тумбочке и допивает его. — Откуда, чёрт возьми, ты вообще об этом знаешь? — Ты, блять, дома, да? И вы, ребята, практически трахались за столом. Это значит, что либо он был паршивым лжецом, во что я отказываюсь верить, либо у тебя есть весь… ты. — Весь я? Что, чёрт возьми, это значит? — Признайся! — Слушай, у него есть кое-какие дурацкие идеи насчет секса, и это не моё, ясно? — Ебанутые идеи? Как животные и всякое дерьмо? — Боже мой! Нет. Не будь чертовски мерзкой. Его бывший сделал его трахнутым. — Так растрахай его обратно. — Первое. Оно того не стоит. Это не какая-то долбаная сказка, ясно? Мы будем делать это пару месяцев, а потом закончим. Второе. Всё ещё получаю грёбаную оплату. — Это — пожертвование! — Не имеет значения, идут ли деньги мне или центру, Мэнди. Если ты так беспокоишься о том, чтобы Галлагер потрахался, иди купи грёбаный страпон (1). Мэнди делает паузу, обдумывая, и Микки хочет бросить в неё что-нибудь. — Думаешь, он на это пойдёт? — Убирайся к чёрту! — Ты полный идиот, и ты похерил что-то хорошее. Он поддаётся порыву и бросает пустую банку из-под пива в дверь, когда она убегает с дороги. — Убирайся! Микки подходит и захлопывает дверь, прежде чем пойти в ванную. Он принимает душ и одевается, пиная с дороги пивные банки, которые опустошил прошлой ночью. Он не успел достаточно напиться после возвращения домой от Йена. Он всё ещё мог думать, чувствовать, помнить. Всё вторглось обратно в его голову. Он мог слышать голос Терри, который говорил Микки, что он трахнет её, кем бы она ни была — его первый раз, его первую шлюху — и ему это чертовски понравится. Говорил самому себе, что ему это нравится. Действительно хотел этого. Хотел её. Каждую «её». Даже спустя все эти годы после того, как он вышел. Влечение к Йену не вытягивает воспоминания из его головы. Ты трахнешь её, и тебе понравится. Сколько раз он это слышал? И теперь голос Йена словно эхо Терри в его голове. — Блять! — Микки бьёт кулаком по стене, потом встряхивает руку. Прошло слишком много времени с тех пор, как он использовал свои кулаки. Его руки мягкие. «Fuck u-up» теперь шутка вместо мантры. Мэнди сидит на кухне и смотрит на заваривающийся кофейник. Микки рад, что её взгляд обращён не на него, хотя и знает, что он предназначен для него. Он достаёт апельсиновый сок из холодильника и пьёт прямо из пакета. Мэнди издаёт отвратительный звук, и Микки оттопыривает средний палец. — Так ты больше этим не занимаешься? Микки бросает пустой пакет в мусорную корзину. — Я это делаю. Мы просто ограничиваем это публичным дерьмом. Приличия. — Ты переезжаешь туда? — Насколько мне известно. Не знаю, должен ли я просто взять свое барахло туда или что ещё. Он сказал, что мы перевезём меня в эти выходные, но вчера вечером мы точно не договаривались о другом свидании. — Ты мог бы позвонить ему. — После кофе. — Он берёт кофейник, стоящий перед ней, наполняет обе кружки и всыпает в свою две ложки сахара. — Это самосохранение. Если я действительно с ним свяжусь, мне пиздец. — Если ты скажешь, что не занимаешься отношениями, я ударю тебя по яйцам. — Йен Галлагер, Мэнди. Не парень с южной стороны. Он чёртов Голливудский любимец. А я никто. Как ты думаешь, чем закончится этот фарс? Что я не могу справиться со всем вниманием. Ты же не думаешь, что это просто вежливый грёбаный способ сказать, что он понял, что я был позорищем? — Ты такой грёбаный фаталист. — Я реалист. — Ты всё ещё, блядь, слушаешь папу. — Она насмехается над ним. — Он заставил тебя поверить, что быть мужчиной — значит не показывать свою заботу, не показывать слабость. Микки наклоняется вперёд и смотрит ей в лицо. — Никогда больше не упоминай его при мне. — Не только у тебя есть причина ненавидеть его! Ты не единственный, кто его боялся. — Он уже покойник. Он не заслуживает, чтобы мы его помнили. — Сказать это Мэнди — легко. Сказать это себе — трудно. Нет. Поверить в это — трудно. — Да, ну, от папы никогда не было легко избавиться. Микки делает глоток кофе и морщится. — Господи, как ты можешь делать кофе неправильно? Это основа и вода. — Иди ты. Тогда сделай это сам. Микки выливает чашку, а потом кофейник. Он трёт глаза большим и указательным пальцами, наполняя кофейник водой. — Мне не следовало на это подписываться. — Всего несколько месяцев. — Моей жизни. Тусоваться с кем-то, притворяться, что любишь его. Что это за хуйня происходит? — Вы, ребята, могли бы в конечном итоге полюбить друг друга. Микки сам готовит кофе. — Меня не волнует, что он мне нравится. Я знаю, что он мне нравится. Я беспокоюсь о том, чтобы трахнуть его. — Просто сделай и покончи с этим. Забудь о деньгах, ладно? Никто не подумает, что ты шлюха. Четыре грёбаных человека знают об этом, Мик. Один устроил это, двое вовлечены в это, а у меня с этим офигенно. Йен потеряет столько же, сколько и ты. А может, и больше. И это может не значить для меня столько, сколько это значит для тебя, но центр — это и мой ребёнок тоже. Я никому не скажу. Микки вздыхает. — Дело не только в этом. Не думаю… блять. Он хочет дерьма, которое я не могу ему дать. Дерьмо, от которого меня тошнит. — Ты сказал, что это не животные или херня вроде этого. Разве всё остальное ты не можешь обойти? — Нет. Просто… его бывший вбил ему всякое дерьмо в голову. И когда мы с ним были в центре событий, он сказал какую-то хуйню. Типа, я сделаю то, что он хочет. И мне это понравится. — Типа как Госпожа (2)? — Госпожа — это женщина. Но нет. Может, он и имел это в виду, но я слышал только Терри. — Ох. — Мэнди говорит коротко и тихо. Микки так сильно ненавидит то, что даже мёртвый, Терри всё ещё имеет власть над ними. — Это было нездорово? Я имею в виду, как сумасшедший? — Агрессивно. Блять, я такая ёбаная киска. Агрессивность меня не беспокоит. Что, сука, со мной не так? — Микки, ты ничего не можешь поделать с тем, что происходит у тебя в голове. Некоторые вещи тебя провоцируют. Это не твоя вина. И не его тоже. — Она встаёт и кладёт руку ему на плечо. — Между вами, ребята, очевидно, серьёзная чёртова химия. — Дерьмо взрывается в химии. Мэнди смеётся. — Действительно. Но тебе не придётся всё время иметь дело с прессой. Ты просто будешь жить своей жизнью. Он будет работать. Скоро он начинает ночные съёмки. Уже становится лучше. Микки наливает им обоим по чашке кофе. Он протягивает одну Мэнди. — Ты позвонишь ему? Выяснишь, что мне делать с переездом? — Да. — Она делает глоток и стонет. — Почему твой кофе всегда лучше? — Потому что я — не отстой. — Ха! Это не то, что я слышала. — Она отплясывает в сторону, хватая со стола телефон. — Осторожнее. Ты хочешь, чтобы я сделала тебе одолжение. ** Микки открывает дверь и закусывает нижнюю губу. Йен выглядит немного потрёпанным, так, как он себе и представлял, что он будет. — Эй. — Эй. У тебя много вещей, чтобы взять? — В основном одежда. Ноутбук. Мелочь. Возможно, это легко поместится в машину. В смысле, тебе не обязательно было приезжать. Мэнди могла бы отвезти меня туда. — Я хотел убедиться, что между нами всё в порядке. — Йен пожимает плечами и не смотрит на него. — Предложить выход, если ты хочешь. — Я выполняю свои обязательства. — Микки пожимает плечами. — Ты будешь работать. Я буду работать. Не то чтобы мы часто бывали вместе на публике. Большая часть вещей в моей комнате, я сейчас вернусь. Йен следует за ним, и они вытаскивают три чемодана, две коробки и четыре рюкзака. Они хорошо работают вместе, и Йен комментирует плохие шутки о соседях Микки. — Знаешь, мне придется жить здесь с этими людьми, и я никогда не смогу выкинуть эти чёртовы ужасные шутки из головы. — Я щедрый. — Йен закрывает багажник. Он ухмыляется Микки, и Микки не совсем уверен, что делать. По крайней мере, до тех пор, пока не видит краем глаза вспышку. — Папарацци слева, — бормочет Микки себе под нос, придвигаясь ближе к Йену и прижимая его к машине. Йен кладет руку на талию Микки, пальцы сжимаются в кулак через петлю на поясе Микки. — Зоркий глаз. — Тебе повезло. Я планировал ударить тебя за этот комментарий. Йен усмехается. — Ударь меня своей любовью. Микки фыркает и прижимается лицом к плечу Йена. — Господи, ты самый большой грёбаный придурок. Йен проводит рукой по голове Микки. — В значительной степени. Микки не собирается смотреть на Йена. Папарацци могут снимать их обоих сколько угодно, но Микки не поднимет глаз. Вот только именно это он и делает, встречая горячий зелёный взгляд Йена. Мозг Микки перестаёт притворяться, что слушает его, игнорируя смутные мысли Микки о том, чтобы сделать перерыв и отвернуться. — Боже, — выдыхает Йен, и Микки задаётся вопросом, что должно быть написано на его лице, чтобы Йен звучал именно так. Микки облизывает губы. — Что? Йен убирает руку с головы Микки, с его шеи. Он опускает её так, что его пальцы оказываются на одной стороне горла Микки, его большой палец слегка тянет Микки за подбородок. — Только… только ради камеры? — Микки не знает, что он разъясняет и для кого. Йен кивает один раз, а затем наклоняется, едва касаясь поцелуями подбородка Микки, уголков его рта. — Йен… — Чёрт, — Йен грубо стонет, — когда ты так произносишь моё имя, становится так тяжело. Глубокий и гортанный, и так чертовски возбуждающий. Микки стонет и прижимается ближе, позволяя ноге Йена скользнуть между его ног. — Ты делаешь это дерьмо таким трудным. — Твой член? — И это тоже. — Микки слабо смеётся. — Блять. Йен проводит пальцами по волосам Микки, обхватывая его затылок, откидывая его назад, чтобы он мог пососать горячие поцелуи на шее Микки. — Блять. Хочу тебя так сильно. Пришлось дрочить дважды прошлой ночью. Микки отступает назад при упоминании прошлой ночи, чувствуя, как ледяная вода заменяет кровь в его венах. — Мы должны… нужно перевезти эти вещи. Йен тоже отступает. — Мне очень жаль. Я облажался прошлой ночью. Я знаю. Я не понимал, что он всё ещё у меня в голове. — У нас у всех есть своё дерьмо. — Микки забирается в машину и ждёт, пока Йен сделает то же самое. Йен вздыхает и заводит машину, не говоря ни слова. Микки смотрит на него и смеётся. — Ты, блядь, дуешься? — Нет. Микки недоверчиво смеётся. — Иисус. Ты дуешься. Уверен, ты можешь получить любую задницу, какую захочешь, Галлагер. Тебе не нужна моя. — Кроме того, что мы как бы должны быть вместе. — Чувак, а те парни в Голливуде, которых ты трахал раньше? Сказать кому-то, что ты их трахаешь, пока мы помолвлены — это то же самое, что сказать, что они принимают в задницу. Они ни хрена не скажут. — Значит, тебе всё равно? — Обрати внимание, Голливуд. Это всё игра. Ты получаешь свою премьеру. Я получаю свои деньги и, по-видимому, мой благотворительный вечер. Мы уходим из жизни друг друга. Это не «Большой Жирный Гейский Выдающийся Роман Йена и Микки». — Мы могли бы стать друзьями. — Галлагер, я хочу, чтобы твой член так глубоко вошёл в мою задницу, что твоя сперма вытекала бы из моего рта. — Поразительно. Это графически отвратительно. — Да, хорошо. Это я. Хочешь трахаться? Через четыре месяца мы будем трахаться, как проклятые кролики, при условии, что ты не вытащишь это дерьмо, говоря мне, что я должен делать. А до тех пор сними напряжение с некоторыми звёздными ублюдками. — Именно этого ты и хочешь. — Йен сердито сжимает челюсти, и Микки почти ожидает, что Йен вытолкнет его из машины. — Это деловое соглашение. — Отлично. — Йен продолжает ехать, не глядя в сторону Микки. Остальная часть поездки проходит в полной тишине. Когда они добираются до Йена, он хватает два чемодана и несёт их прямо в комнату для гостей. Микки следует за ним, и его брови взлетают вверх, когда он входит внутрь. — Чёрт возьми. Твоя комната должна быть размером с мою квартиру. — Не волнуйся. Никто не попросит тебя описать это. — Йен ставит чемоданы на пол. — Ты можешь взять остальное, верно? Мне нужно просмотреть сценарий. — Да. Мне нужен ключ или код доступа? Есть ли прислуга, о которой я должен беспокоиться? — Я попрошу Кевина принести тебе один завтра. И об этом позаботились. Угощайся чем угодно. — Он поворачивается на каблуках и уходит. Движения настолько точные и идеальные, что Микки может думать только об упоминании Мэнди о том, что Йен занимался в ROTC (3). И Микки определённо помнит фильм Йена «Вест-Пойнт» (4). Смутная мысль о том, чтобы увидеть Йена в униформе, слишком отвлекает Микки. — Дерьмо. ***** (1) Страпо́н — фаллоимитатор, состоящий из трусиков-ремешков и насадки в виде фаллоса (члена). Я, конечно, сомневаюсь, но вдруг кто-то не знал. (2) Госпожа — Mistress (мистресс) — доминирующая женщина в практиках БДСМ. (3) ROTC (Reserve Officers' Training Corps) — учебный корпус офицеров запаса (группа учебных программ подготовки офицеров в колледжах и университетах для подготовки офицеров Вооруженных сил США). (4) Вест-Пойнт — Военная академия Соединенных Штатов Америки — высшее федеральное военное учебное заведение армии США. Является старейшей из пяти военных академий в США.