And the Oscar Goes to...

Микки не видит и не слышит Йена уже три дня. Когда он приходит домой после работы и встречи за пивом с Менди, посудомоечная машина работает, а спортивная сумка Йена брошена в угол прихожей. Микки идёт на кухню, чтобы приготовить себе что-нибудь поесть, и останавливается, когда слышит шум из комнаты Йена. Он собирается выкрикнуть приветствие, когда он на самом деле узнает звук. Изголовье. Рывки. Тяжелое дыхание. Приглушённый гул секса. Тяжело сглотнув, Микки отступает на несколько футов, прежде чем повернуться, обходя кухню и направиться в свою спальню. Он знает, что скручивание у него в животе — это то, на что он не имеет права, что Йен, трахающий кого-то другого — это то, чего он и хотел. Йен трахает кого-то другого, значит Микки не нужно беспокоиться о том, чтобы трахнуть Йена, желать его. Он и Йен — фальшивка. Никаких чувств, никаких обид. Он закрывает дверь своей спальни и прислоняется к ней, пытаясь выровнять дыхание, стараясь не обращать внимания на желание ворваться в спальню Йена и пнуть в яйца того, кого бы там Йен не ебал в зад, и вышвырнуть из грёбаного дома. Выдохнув, он сбрасывает одежду по дороге в ванную. Он включает горячую воду, натирает себя перед тем, как повернуть ручку так, чтобы вода стала холодной. Он лежит в постели, ворочаясь, и в его мозгу возникают образы того, как должен выглядеть Йен, как он ощущается. — Блять. — Он сбрасывает одеяло и идет на кухню, откапывая пиво и вытаскивая ингредиенты для бутерброда, так как он отвлекся ранее. На самом деле он не голоден, но нужно чем-то заняться, чем-то что отвлечёт его, чтобы он мог притвориться, что не прислушивается к шуму. Дверь спальни Йена скрипит, когда она открывается. Микки пристально смотрит на помидор, который режет самым большим и острым ножом, какой только может найти. «О… ох, черт.» — шаги продолжают двигаться, ускоряясь на пути к двери. Микки заканчивает готовить сэндвич и очень осторожно разрезает его пополам, прежде чем отнести на остров и устроиться на стуле. Он выпивает половину пива двумя глотками и берёт бутерброд. Это потрясающий сэндвич, но у него нет аппетита. — Эй. — Йен подходит к Микки сзади, хватает половину бутерброда с тарелки и идёт к холодильнику. — Мы не задерживали тебя, не так ли? — Нет. — Микки чувствует только запах секса и пота. Он делает еще один глоток пива. — Хорошо. Как дела? — Хорошо. Занят, знаешь ли. Получил обновленные данные по центру. Почти закончили ремонт здания, так что мы опережаем график. — Потрясающе. Чёрт, это невероятный сэндвич. — Спасибо. Как идёт фильм? — Микки делает ещё один глоток, допивая пиво. — Думаю, к тому времени, как ты вернулся домой, я уже отрубился. — Ночные съемки. — Йен наконец открывает пиво и делает большой глоток. — Скотт поздоровался на выходе? — Нет. Не думаю, что он ожидал встретить кого-то, не говоря уже о женихе-рогоносце. Йен смеётся. — Наверное, надо было ему сказать. Сомневаюсь, что он вернётся. Ну что ж, он был не настолько хорош. Микки кивает и пихает Йену вторую половину бутерброда. — Я пойду спать. — Рад был тебя видеть. — Взаимно. — Это не ложь, но и не совсем правда. — Спокойной. — Он возвращается в свою комнату, не в силах удержаться от хмурого взгляда. Он останавливается у двери, оборачивается и возвращается на кухню. — Йен? Йен отрывается от телефона, явно удивленный. — Да? — Ты в порядке, мужик? Он хмурится. — Почему? — Просто не похож на себя. Наверное, просто устал, да? Йен делает глоток пива и прислоняется к стойке. — Ты же знаешь, что можешь заработать кучу денег, продавая это прессе, верно? — Ладно, твой агент не подошёл бы ко мне, если бы думал, что это возможно. И пошёл ты. Йен смеётся. — Нет. Ты не хочешь этого делать, помнишь? Микки качает головой и возвращается в спальню. Он устраивается на кровати и смотрит в потолок, пока, наконец, не засыпает. Он становится невосприимчивым к этому или, по крайней мере, так себе говорит. Йен дома пять ночей в неделю, всегда поздно. У него обычно бывает компания на пару из этих ночей. Это никогда не бывает в одни и те же дни недели, поэтому Микки не может этого избежать. Он привык оставаться в своей комнате, пользуясь очевидной одержимостью Йена видеоиграми: притаскивает две приставки в свою комнату и настраивает их. Он может быть в ловушке, но он уверен, что, чёрт возьми, ему не будет скучно, и он не намерен встречаться с ещё одним из приятелей Йена по траху на пути к двери. Однажды утром Микки выходит к завтраку, полусонный, в одних трусах. Он не слышит никаких звуков, поэтому решает, что Йен на работе. Он заваривает себе кофе, насыпает в тарелку хлопья и идёт в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Он уже собирается сесть, когда слышит Йена. — Мик? Микки отставляет свой завтрак и подходит к двери спальни Йена. Комната большая, хотя и меньше, чем Микки себе представлял. Йен лежит на кровати, нахмурив брови. — Что случилось? Он изо всех сил старается не смотреть и не отвечать на собственный вопрос, но он всего лишь человек, а Йен очень голый. В комнате пахнет сексом, поэтому Микки остаётся в дверях. Держать дистанцию — это, наверное, единственная умная вещь, которую он сделал до сих пор. Йен потирает лоб. — Можешь… видишь мой телефон? Его телефон лежит на стойке у двери, поэтому Микки хватает его и приносит ему. Вот тебе и «быть умным». — Для протокола, ты выглядишь дерьмово. — Чувствую себя дерьмово. — Он прокручивает что-то в телефоне и печатает. — Так… Кажется, я облажался прошлой ночью. — Ты хочешь сказать, что потрахался. — Нет. Я… чёрт. Да. И это тоже. Йен вздыхает. — Группой актёров ходили гулять вчера вечером. Пошли в бар. Выпил слишком много. — Это очевидно. Хочешь что-нибудь от головы? — Там была пресса. Значит, там был Джо. А это значит, что там был Джейсон. — О. — И… Джейсон и я… Микки не двигается. Это опасная тишина, которая приходит, когда понимаешь, что что-то вот-вот изменит твою жизнь. — Понятно. — Нет. Подожди минутку. — Он готов выйти для тебя? — Всё не так. — Большинству открытых геев не нужна грёбаная борода. Христос. — У нас был секс. — Действительно, — саркастически протягивает Микки. — Я вроде как это понял. Он всё ещё здесь? — Нет. Это было в баре. Я… Я привёл ещё кое-кого домой. — Ну, это ещё лучше. Йен фыркает, его лицо краснеет от гнева. — Ты сказал, что тебе насрать! — Я сказал, что мне насрать, если ты трахнешь кого-то, чёрт возьми, трахнешь несколько человек за одну ночь. Мне не насрать, что ты вернулся к этому грёбаному насильнику и вернул ему часть власти, ради которой ты так упорно трудился. — Нет. Это не так. — Чушь собачья. Ты не думаешь, что он злорадствует? Думаешь, он не считает дни до твоего возвращения? Терри так пиздецки обожал это, когда я встречался с девушками. Он знал, что я чертовски несчастен. Когда он заставлял меня жениться. Это ебучая игра власти, и ты так бесишься, что я не буду трахать тебя, что ты даже не замечаешь этого. Или тебе чертовски всё равно. Или, может быть, ты действительно этого хочешь. Я, блядь, не уверен, что именно. — Не придавай самому себе большого значения. — Нет? Сколько парней ты трахал до этой договоренности, Йен? Сколько? Как часто? — Трахнуть тебя. — Ты этого хочешь? — Микки смутно осознаёт, что они почти кричат, осознаёт, что он обманывает себя, если думает, что его не беспокоит, что Йен трахает других людей, обманывает себя, что он не хочет этого, что он не дрочит, думая о Йене каждую ночь, о том, что это он — тот, кого Йен трахает. — Хочешь трахнуть меня? Йен всё ещё голый, и его член твёрдый, загнутый к животу. У Микки перехватывает дыхание. Он приподнимает бровь. Ответ Йена написан на его лице, на каждой линии его тела, но Микки должен услышать, как он это говорит. Йен резко выдыхает, но ничего не говорит. Смех Микки грубый и насмехающийся. — Неудивительно, что он должен был сказать тебе, что делать. Ты грёбаная киска. — Микки оборачивается и направляется в свою комнату, минуя свои, без сомнения, размокшие хлопья и холодный кофе. Он достаёт горсть одежды из одного из ящиков комода и бросает её в открытый чемодан на полу шкафа. Нахуй Йена и нахуй его деньги. Микки скорее будет писать прошения о предоставлении гранта, пока у него пальцы не начнут кровоточить, чем останется здесь. Дверь отскакивает от стены, когда Йен врывается в комнату. Его мышцы напрягаются, когда кулак открывает дверь. — Кем ты себя возомнил? — Не твоей сучкой, это уж точно. Йен входит в комнату и отталкивает Микки. — Нет? Ты единственный, кого тут наёбывают. Так думают все эти парни. Что у тебя не стоит, что ты не можешь удовлетворить меня. Так они думают. — Кого волнует, что они думают? — Микки Милкович, маленькая сучка, у которой не стоит. Недостаточно мужчина, чтобы даже принять в зад. Микки усмехается, пытаясь дышать сквозь ярость в груди. Он знает, что находится на краю обрыва. Он выдыхает, дыхание шипит сквозь зубы. — Это лучшее, что у тебя есть? У тебя есть грёбаные сценаристы. Мой отец был необразованным идиотом, и он выдавал лучше, чем это. Давай, Галлагер. Я знаю, что я не мужчина, потому что принимаю в задницу. Я знаю, что я проклятая киска. Старайся усерднее. Я помогу. Я грёбаный говнюк. Чёртова ошибка. Надо было утопить меня, когда я родился, позор. Давай же, Йен. Думаешь, ты хуже всех? Ты, блять, ничто… Пусть какая-нибудь пизда трахнет меня против моей воли. Держи на мне пистолет, пока я её трахаю. Ты хочешь, блять, сказать мне, кто я и что мне делать, тогда тебе придется сделать это намного, блять, лучше, чем это дерьмо. — Он не кричит. Его голос спокоен, каждое слово острым ножом режет горло. — Ты хочешь знать, кем я себя считаю, Йен? Я хренов мудак, который пережил чёртову кучу дерьма, и кто работал, как проклятый, чтобы, может быть, оказаться там, где я могу что-то придумать для всех детей, которых называли геями такие люди, как мой отец и я, для всех детей, которые были геями. Все те, с кем я облажался, потому что был чертовски напуган. Я хочу сделать их жизнь немного легче, чтобы они не были теми, кто хочет, чтобы чёртов пистолет в его руке просто выстрелил. Вот почему я это делаю. Вот кто я такой. А если ты хочешь знать, что я делаю сейчас? Я сдаюсь и сваливаю отсюда нахрен. Только когда он тянется за очередной горстью одежды, он понимает, что дрожит. Его грудь тяжело вздымается, и он не может смотреть на Йена. Йен долго молчит, а когда все-таки заговаривает, его голос становится хриплым и тихим. — Мне очень жаль. — Не твоя вина, что мой отец был гомофобным психопатом. — Я знаю. Но это моя вина, что я был полным придурком все это время. Что я думал, что ты должен просто хотеть меня, быть польщён, что я хотел трахнуть тебя. — Он хрипло смеётся и проводит рукой по волосам. — Дерьмо. Микки качает головой и достает из шкафа одежду, бросает вешалки вместе со всем остальным. — Забудь об этом. — Нет. — Йен протягивает руку и обнимает Микки за предплечье. — Я не могу забыть. Или извиниться за это. Я не знаю, каково тебе было с отцом. Но я знаю, что Джейсон заставлял меня чувствовать, и мне жаль, что я заставил тебя так себя чувствовать. — Все в порядке. Просто скажи прессе что угодно. Что я изменял. Что я на самом деле не гей. Что ты узнал, что я сраный серийный убийца. Меня не волнует. Сделайте себя героем. — С этого момента я оставлю тебя в покое. Я никого не приведу домой. Не буду… Клянусь, я больше не буду приближаться к Джейсону. — Не моё дело, чем ты занимаешься. Йен не смотрит на него, но проводит большим пальцем по руке Микки. — Я хотел, чтобы они были тобой. Все они. Даже он. — Не надо… — Что не надо? Говорить тебе правду? Что я привожу их домой, чтобы не приходить сюда, чтобы не пытаться убедить тебя передумать? — Это просто потому, что ты не можешь быть со мной. Все в твоей голове. — Голос Микки дрожит, и он ненавидит, как сильно он любит прикосновения Йена, ненавидит, как сильно хочет, чтобы Йен говорил правду. Йен невесело смеётся. — У меня чертовски много дерьма в голове, но я хочу тебя не потому, что не могу получить. — Он подходит ближе. Рука на предплечье Микки тянет и поворачивает Микки лицом к Йену. Микки борется, чтобы держать глаза открытыми, но взгляд Йена как прожектор, рентген обнажает каждое тёмное и изломанное пятно внутри Микки. — Ты прекрасен. Ты знаешь это? Тебе кто-нибудь это говорил? — Отвали. Йен улыбается и берёт Микки за подбородок, проводит большим пальцем по скуле. — Это так. Я наблюдал, как ты проходишь мимо. Когда я сидел на диване с Мэнди и делал уроки или что-то ещё. Ты уходил прямо в свою комнату, а я смотрел на тебя. Грязного, злого и такого великолепного. — Йен. Микки не видит, как Йен шевелится, но чувствует, как шевелится воздух, тёплое дыхание за мгновение до того, как Йен целует его. Это медленно и мягко, и только когда Микки охотно раздвигает губы, язык Йена касается его, исследует рот Микки. Одна рука Йена остаётся на лице Микки, а другая скользит на поясницу. Руки Микки парят в воздухе, пока Йен не подводит его ближе, затем они опускаются на бёдра Йена. Они продолжают целоваться, просто целуются. Это совсем не похоже на то, как было раньше, когда они были одни, сталкивались и врезались друг в друга. Рот Йена уверенно подстраивается под медленные движения Микки. Йен отстраняется спустя, кажется, вечность, но ощущение, что он просто моргает. Он ещё раз проводит губами по губам Микки. — Хорошо? Это не хорошо. Это слишком много и недостаточно, и Микки разобьётся на куски, когда всё закончится. Но он этого не говорит. Он кладёт руки по обе стороны от лица Йена, втягивая его обратно в поцелуй. Это несправедливо и неправильно. Может быть, ему просто что-то нужно после того, как он услышал слова отца вслух, а не в голове. Если честно, он знает, что ему просто нужен Йен. Рука Йена скользит по спине Микки, пальцы поджигают нервы. Он наклоняет голову, забирает у Микки контроль над поцелуем, и принимая контроль, Микки охотно сдаётся. Один из них хнычет, а другой стонет. Микки понятия не имеет, какой звук исходит от кого. Всё, что он знает, это то, что руки Йена повсюду, разжигая Микки. Микки опускает руки на плечи Йена, а затем вниз по его рукам. Они крепко держат Микки, но без напряжения. Пальцы Йена касаются пояса боксёров Микки, и Микки тянется назад, хватая Йена за запястье. — Ты принес сюда свой телефон? — Я голый, — напоминает ему Йен, немного удивлённый. Наверное, Микки нужно было напомнить это. — Точно. Хорошо. — Он отпускает запястье Йена и скользит руками вверх по его рукам. Он встаёт на цыпочки и утыкается носом в горло Йена. — Блять. Я так сильно хочу тебя. — Теперь, когда он принял решение и сдался, всё, что ему нужно, — это Йен на нём, над ним, в нём. Йен грубо стонет, засовывая руки в боксеры Микки, хватая его за задницу. Он снова стонет, когда зубы Микки касаются его кожи. Его руки сжимаются, и он крепко прижимает Микки к себе. — Хочу… чёрт, я хочу трахнуть тебя. Так сильно. Просто ужасно. — Ужасно, да? Хочешь сказать, что ты ужасен в этом? Йен проводит пальцем по ложбинке задницы Микки. Микки выгибается в него, его член скользит по члену Йена. — Ощущается так, что я в этом не силен? — Размер — это ещё не всё. Йен проводит пальцем по напряженной мышце дырочки Микки. — Хочешь, чтобы я это доказал? Микки облизывает губы, выгибая спину так, что его член упирается в Йена. — У тебя есть идея получше? Йен снова целует его, проникая языком в рот Микки, трахаясь с его губами, пока он ведёт Микки обратно к кровати. Его руки крепко сжимают задницу Микки и поднимают его вверх, следуя за ним на кровать, колено располагается между ног Микки. Он отпускает задницу Микки и снимает с него боксёры. Микки протягивает руку и проводит кончиками пальцев по твёрдому выступу члена Йена. Он толстый и длинный, и Микки хочет его. — Надеюсь, ты не шутил насчет того, чтобы быть сверху. Йен широко раздвигает ноги Микки и двигается между ними. Он не сводит глаз с Микки, наклоняется и облизывает длинную полоску от колена до паха. Микки прерывисто вздыхает, а Йен бормочет что-то себе под нос. — А ты как думаешь? — Я думаю, тебе нужно залезть на меня… Йен слегка кусает Микки за бедро. — Я не скажу тебе, что делать, если ты не скажешь мне, что делать. — Ты… вот дерьмо. — Микки задыхается, когда зубы Йена снова впиваются в него сильнее. Йен стискивает зубы, кожа Микки зажата между ними. Пятки Микки впиваются в матрас, и он выгибается над кроватью. — Ч-чё-чёрт побери! О боже. Йен отпускает его и облизывает, пробегая языком по отпечаткам зубов. — Боже, посмотри на свой синяк. — Йен горячо рычит и снова кусает Микки чуть ниже предыдущего. Микки стонет громко, хрипло и отчаянно. Он наклоняется и сжимает в кулаках волосы Йена, подтягивая его вверх, крича, когда Йен кусает его снова, его зубы тянут его за кожу, прежде чем он отпускает бедро Микки. Йен движется вверх, кусая Микки за живот и грудь. Он оставляет тёмные круглые синяки на животе Микки, следы зубов, очерчивающие соски Микки. Микки не нужно видеть их, чтобы почувствовать. Он продолжает сильно дёргать Йена за волосы, желая почувствовать полное давление его тела, желая его рот. — Ты чего-то хочешь? — Йен задыхается у рта Микки. Он чувствует жар кожи Йена под своими руками, где он сильно дёргает его за волосы. — Тебя. Господи, Йен. Я хочу тебя. — Микки всё равно, если он звучит отчаянно, если он умоляет. — Пожалуйста. Блять. Пожалуйста. — Есть что-нибудь? Микки скулит глубоко в горле. — Сумка. Сумка. Там. Йен тянется к ней, вытаскивая смазку и презерватив. Он бросает их на кровать и отбрасывает сумку в сторону. Хлопнув крышкой на смазке, он выливает её на свои пальцы. Ноги Микки широко расставлены, и Йен наблюдает за лицом Микки, когда он проводит пальцами по промежности Микки и вниз к его отверстию. Микки резко вздрагивает, его рот открыт, дыхание поверхностное, когда палец Йена проводит по отверстию, затем медленно прокладывает себе путь внутрь. Микки сжимается вокруг него, борясь с вторжением. — Расслабься. — Йен утыкается носом в бедро Микки. — Всё в порядке. Всё нормально. — Микки издает звук, когда Йен медленно трёт только у края дырочки, массируя ободок. — Расслабься. — Тебе л-легко говорить. — Голос Микки срывается, когда Йен толкает палец чуть дальше. — Ч-чёрт. — Ты продержишься, Мик? Микки показывает ему средний палец. Йен смеётся и впивается зубами в нетронутое бедро Микки. Микки вскрикивает, его рука падает, сжимая простыню в кулак. Его мозг не может обработать ничего, кроме острого жара от укуса Йена. Когда Йен, наконец, отпускает его, все нервы Микки звенят, и требуется мгновение, чтобы понять, что Йен зарылся в него тремя пальцами. Свободной рукой он гладит Микки по бедру, ногтем большого пальца царапая отметины, оставленные зубами. — Йен. Йен. Блять. Йен растопыривает пальцы, двигая ими взад и вперед. Микки пытается раздвинуть ноги ещё шире, и его тазобедренный сустав хрустит. Он грубо стонет, когда Йен использует более широкое пространство, чтобы придвинуться и засунуть пальцы глубже. Микки теряется в растяжке и ожоге, в воюющих ощущениях его пульсирующих бёдер, его пульсирующего члена, когда он сжимается вокруг пальцев Йена, когда Йен сводит их вместе. Йен целует Микки на стыке бёдра, проводя языком по складке. — Хочешь меня? — Грёбаный Христос, да. — Микки звучит на грани, как он сам слышит. Он может только представить, как он звучит для Йена. Отчаянный. Бессмысленный. Йен кусает сухожилие, ведущее от бедра Микки к его тазу, и Микки поднимается с кровати, не уверенный, боль это или удовольствие. У него кружится голова, когда пальцы Йена оставляют его, чтобы надеть презерватив, но у него даже нет реального шанса ответить, прежде чем Йен возвращается. Его плечи широкие, а пальцы касаются нижней стороны бедра Микки, когда Йен отводит ноги Микки назад, колени к плечам. Он прижимается ближе, направляя ноги Микки через свои плечи, и Микки впивается пятками в мускулы широкой спины Йена. Йен утыкается носом в живот Микки, и Микки напрягается, ожидая зубов Йена. Вместо этого Йен, продвигаясь выше, облизывает грудь и горло Микки. Микки тихо стонет, звук распадается на части, когда Йен медленно прижимается к нему. Микки не может дышать. Такое чувство, что Йен охватывает его, когда он толкает вперёд, член скользит глубже, его плечи толкают колени Микки выше. Он пытается втянуть воздух, когда Йен смотрит на него тёмными голодными глазами, но от этого зрелища грудь и сердце замирают. Йен смотрит на него как на добычу, улыбается Микки, будто собирается его съесть. Дыхание Йена, кажется, остановилось, и такое чувство, что на мгновение они застыли во времени. А потом Йен двигается. Он отстраняется, пока только головка его члена не оказывается внутри тугой мышцы задницы Микки. Микки едва успевает сделать вдох, как Йен резко выдвигает бёдра вперед и снова наполняет Микки. — Иисус. Ты такой тугой. Сомкнулся вокруг моего члена, как тиски. — Йен уже задыхается, его бёдра покачиваются, его член выскальзывает почти наружу, а затем толкается глубоко. Пот собирается на коленях Микки, прилипших к плечам Йена. — Б-б-боже. — Микки умудряется выдохнуть, когда Йен отстраняется. Он переполнен ощущениями, его член зажат между их животами. — Так хорошо. — Йен утыкается головой в шею Микки, посасывая его горло. — Боже, как хорошо. Дыхание Микки вырывается из него, тонкое и хриплое. Он впивается ногтями в предплечья Йена. Йен влажно дышит Микки в шею, его бёдра заикаются, прежде чем он находит новый ритм, жёсткий и наказывающий. Он бьёт Микки точно в цель, и каждый мускул Микки напрягается. Йен настраивает удар так, чтобы он попадал в нужное место с каждым толчком, и Микки не может двигаться, не может сделать ничего, кроме как издать прерывистый гортанный стон. Йен вторит ему, и Микки чувствует, как густой пульс оргазма Йена наполняет его. Он всхлипывает, когда тело Йена падает на него, и его собственный оргазм покрывает их животы; слишком много трения, слишком много ощущений. Йен медленно отстраняется, и Микки делает глубокий глоток воздуха, когда Йен выходит из него. Это отчасти облегчение, когда он разгибает и вытягивает ноги, а отчасти сожаление, когда он теряет полноту Йена внутри него. Йен плюхается рядом с Микки, и Микки не уверен, кто из них дышит тяжелее. — Это было… –Йен облизывает губы и сглатывает. — Это стоило того, чтобы подождать. Микки кивает, не доверяя своему голосу. Он почти уверен, что будет звучать надломлено, как будто он переживает грёбаное половое созревание. — Ты в порядке? — Мм. Йен приподнимается на локте и смотрит на Микки, проводя пальцами по его бедру. — Как ты думаешь, что теперь? — Что ты имеешь в виду? — Микки садится, отодвигаясь от прикосновения Йена, и стонет, когда его тело реагирует. — Что теперь что? — Понятия не имею. Просто мы не занимались сексом, а потом занялись. Так… Я просто не был уверен, что это что-то изменит. — Изменилось, как моя задница себя чувствует. — Отлично. — Йен слезает с кровати и проводит рукой по волосам. Микки не может удержаться, чтобы не посмотреть на него, его глаза скользят по груди Йена. Сперма Микки высыхает на животе Йена, и его член чертовски впечатляет даже сразу после секса. — Чего ты хочешь? — Микки ничего не хочет говорить. Он хочет, чтобы Йен ушёл, чтобы они могли притвориться, что этого никогда не было, что он не полная и абсолютная сучка для Йена. — Понятия не имею. Я имею в виду, помимо того, чтобы «Сделать это снова. Много раз». Микки кривит губы. — На самом деле ничего не меняется, верно? Всё ещё есть сделка. Премьера, гала, расставание. — Или. На этот раз Микки приподнимает бровь. — Или? — Ты мне нравишься. Думаю, мы нравимся друг другу. Тусоваться. Мы ладим. Веселиться, да? — Ну, конечно. Я думаю. — Микки не нравится, куда это идёт, или, точнее, не нравится, что ему нравится, куда это идёт. — Я имею в виду, когда мы ходили обедать, мы разговаривали и всё такое. И у тебя дома. — Ты можешь типа присесть? Или надеть что-нибудь менее… голое. Йен опускает глаза и краснеет, линия его скул расцветает красным. — Извини. — Он оглядывается и хватает сброшенные боксёры Микки, натягивая их. Он встречает взгляд Микки и поднимает брови. — Мой член был у тебя в заднице, и ты собираешься высказать мне недовольство о своих боксёрах? — Я разрешил тебе засунуть свой член мне в задницу. — Неужели? — Йен закатывает глаза. Микки прикусывает нижнюю губу, чтобы не улыбнуться. Йен фыркает от смеха и ползёт вверх по кровати, оседлав Микки и устраиваясь на его бёдрах. — Лучше бы у тебя не было бешенства челюсти. — Видишь пену вокруг моего рта? — Пена вокруг твоего члена. Йен широко улыбается. — Видишь? Мы ладим. — Прекрасно. Мы ладим. Я всё ещё не понимаю. — Ну, а что, если …? — Йен проводит пальцем по изгибу плеча Микки. Он не смотрит на Микки ни тогда, ни, когда опускается к его груди, проводя пальцем по слабому следу укуса вокруг соска. — Мы могли бы попробовать встречаться. На самом деле. — Ты хочешь, чтобы я встречался со своим женихом. — Микки не может сдержать ухмылку. — Ты чертовски уверен сделать всё наоборот, не так ли? — Это не похоже на «нет». Микки потирает рот рукой. — Как насчёт того, чтобы посмотреть, сможем ли мы закончить эту помолвку, прежде чем говорить о серьёзности, а? Йен смеётся, громко и нелепо, улыбаясь Микки в течение долгого времени, ничего не говоря. Наконец, он наклоняет голову. — Ты сделаешь для меня кое-что? Или со мной, наверное. — Смотря что это. — Микки настороженно смотрит на него. — Что ты собираешься сделать для меня? Йен качается вперёд, член твердеет, когда он прижимается к Микки. — Разве ты не хочешь сначала узнать, чего я хочу? — Не-а. Я хочу знать, чего это стоит для тебя. — Микки хватает Йена за бёдра руками. Он скользит ими по бокам Йена, затем запускает пальцы под пояс боксёров. Йен хватает руки Микки и возвращает их на кровать, прижимая запястья. — Я хочу, чтобы ты провёл для меня экскурсию по центру. — Почему? — Потому что, несмотря на то, что мне повезло с семьей и Мэнди, я всё равно мог бы им воспользоваться. Даже если только для того, чтобы найти таких детей, как я. — Йен отпускает руки Микки и пристально смотрит на него. Микки сгибает колени, притягивая Йена ближе, его задница прижимается к члену Микки. — Не знаю, вернулись ли бы тогда дети. Это был совершенно другой мир. — Он медленно проводит руками по спине Йена. — Он даже не близок к завершению. Они только что закончили ремонт. Это лишь голые стены. — Сколько ты вложил в него? — Настоящие деньги или кредиты, гранты, пожертвования и попрошайничество? — Твои собственные деньги. — Недостаточно. Всё, что могу. — Микки пожимает плечами. — Я работаю над этим уже десять лет. Ещё до смерти отца. Я даже изначально собирался назвать его «Пошел ты, Терри Милькович, центр для ЛГБТ молодежи». — Это труднопроизносимо. Посмотрим. ПТТМЦДЛГБТМ. — Он качает головой. — Нужна новая аббревиатура. Микки улыбается. — Твои деньги будут иметь огромное значение. — Я могу прийти на торжественное открытие. — Уверен, это будет через некоторое время после окончания нашей помолвки. Не уверен, что твоя пресс-служба захочет, чтобы ты это сделал. — Никаких обид между нами и хорошим пиаром? Ничего такого, чтобы не нравиться. — Йен снова проводит пальцем по плечу Микки. — Кроме того, может быть, мы не расстанемся. Умопомрачительный секс стоит многого с точки зрения отношений. Микки закрывает глаза, когда пальцы Йена опускаются к его ключице. — Разве мы не ругались два часа назад? — Ты был в припадке ревнивой ярости. Микки приподнимает бровь, но глаза остаются закрытыми, наслаждаясь прикосновениями Йена. — Отвали. — Эй, я фанат примирительного секса. — Это не может быть примирительным сексом, если мы не занимались сексом раньше. — Значит, навёрстываем упущенное время. — Смех Йена танцует на шее Микки. — Хочу снова тебя трахнуть. Микки стонет, кладёт руки на спину Йена, потирает ладони о гладкую кожу. — Есть идея получше. — Есть идея получше чем эта? Микки крепче сжимает руки и переворачивает их. Он опирается на Йена и проводит рукой по его груди, животу. Поймав боксёры, он опускает их вниз по члену Йена. — Пока нравится. Микки фыркает. — Я стремлюсь угодить. Йен улыбается ему, и улыбка такая же широкая и яркая, как и его улыбка на публике, но совсем другая. Мягче. Более реальная. — Я рад видеть твою цель. Всегда слышал, что Микки Милькович был первоклассным стрелком. — Ты нацелен на шутки. — Микки снова опускается на колени, скользя языком по рыжим волосам от пупка Йена к твердому выступу его члена. — Цель у меня на прицеле. — Йен стонет, когда язык Микки задевает головку его члена. — Думаешь, я смогу попасть «в яблочко»? Микки не даёт Йену возможности ответить, прежде чем взять его в рот. Член Йена на вкус как сперма, как тепло, как затяжной химический привкус презерватива. Хотя это не занимает много времени, пока он на вкус просто как Йен. Он заполняет рот Микки, растягивая губы. Микки засасывает Йена дюйм за дюймом, беря его в рот так же, как Йен будет работать в его заднице. Он наблюдает за Йеном сквозь ресницы, за тем, как выгибается спина, как сжимаются кулаки, как раскрывается рот. Подбородок Микки касается яиц, и Йен издает звук, нечто среднее между стоном и всхлипом. Микки открывает рот пошире, так широко, как только может, не думая, чтобы предвкушение члена Йена в задней части его горла не вызвало рвотного позыва. Йен длинный и толстый, и Микки не уверен, что он может взять его полностью, но он хочет почувствовать яйца Йена, когда слюна из его рта покроет их, хочет зарыться носом в лобковые волосы Йена, пока он сосёт его член. Бёдра Йена медленно поднимаются, когда Микки проглатывает его. Он чувствует, как мягкая головка члена Йена касается чувствительной задней части его горла, чувствует, как горячий пульс давит на язык. — Г-господи, — выдыхает Йен. — Д-да. О, да. Микки сглатывает, прижимая язык к нижней стороне члена Йена, крепко прижимая его к небу. Спина Йена выгибается над кроватью, бедра покачиваются, пытаясь сделать выпад. Микки удерживает их, удерживает его, и Йен издаёт стонущий звук, одной рукой сжимая простыни, а другой сильно дёргая Микки за волосы. Микки отстраняется, и Йен хнычет. — Не останавливайся. Смех Микки вибрирует вдоль ствола Йена, когда он снова берёт его глубоко, ослабляя хватку, чтобы Йен мог толкнуть. Что он и делает, бёдрами, блять, вверх. Микки обхватывает рукой основание члена Йена, удерживая его от слишком глубокого погружения, пальцы достаточно крепкие, чтобы предотвратить оргазм Йена. Густые стоны вырываются изо рта Йена, бессловесные и беспомощные. Ритмичные толчки Йена заставляют руку Микки соприкасаться с его ртом каждый раз, с небрежным чмокающим звуком. Йен ударяет кулаками по кровати и кончает, глубоко и горячо в горле Микки. Микки сглатывает, работая с членом Йена, пока Йен не умоляет и отталкивает Микки. Он снимает Йена с грязным влажным хлопком, поглаживая рукой по члену Йена, а не просто отпуская его. Всё тело Йена содрогается от чрезмерной стимуляции, и он всё ещё дрожит, когда Микки садится на колени между его ног. Он кладёт руки на бёдра Йена, удерживая его. Глаза Йена закрыты, рот открыт, грудь тяжело вздымается. Микки облизывает губы, не в силах сдержать улыбку. — Ты в порядке, Галлагер? — Его голос хриплый, грубый. Йен снова вздрагивает и кивает. — Ты уверен? Ты плохо выглядишь. Йен показывает фак, и кажется, что даже это маленькое движение требует слишком больших усилий. — Полагаю, это значит, что я должен сам о себе позаботиться? Йен приоткрывает один глаз, его взгляд падает на Микки. — Не стесняйся (1). — Больше никаких стояков (2), ты имеешь в виду. — Он двигается, оседлав бедро Йена. — Хочешь помочь? Или я сам делаю всю работу здесь? Микки подтягивается над Йеном, опускаясь достаточно, чтобы потереться членом о его бедро. Волосы там — какое-то странное сочетание мягкого и жилистого, и это ощущается чертовски удивительно на члене Микки. Он уже близок к краю от того, что буквально развалил Йена на части, так что это не занимает много времени, прежде чем он жестко кончает, дёргая бёдрами. Он падает, наполовину на Йена, его голова лежит на матрасе. — Иисус. — Да. В-вполне уверен, я тоже нашел Бога. — Йен легонько проводит пальцами по спине Микки, заставляя его дрожать. — Думаю, «сделать это снова много раз» — это твёрдый план, — бормочет Микки, заставляя Йена смеяться. Его руки продолжают двигаться вдоль позвоночника Микки, и Микки закрывает глаза и теряет себя в нежном поглаживании. — Надо идти на работу через пару часов. — Йен целует Микки в плечо. — Когда начинаются съемки? — Он дышит Йену в шею, а Йен пахнет потом. Микки высовывает язык, проводя им по коже Йена, пробуя на вкус соль. Йен тихо стонет, и звук грохочет глубоко в его груди. — Вылетаю в четверг. — Мм. — Микки утыкается носом в то место, где лизал. — Таким образом, у нас есть шанс сделать это ещё несколько раз. — По крайней мере, ещё несколько дюжин. Микки смеётся и расслабляется, его тело на мгновение прилипает к телу Йена. — Знаешь, у нас обоих есть работа. Йен хватает Микки за бёдра и не даёт ему отстраниться. — Я очень верю в нас обоих. — Он отпускает Микки, когда смеётся. — Поверь мне, теперь, когда я буквально ощутил вкус твоего члена, я на крючке. — Микки потягивается, наблюдая, как Йен наблюдает за ним. — Я пойду в душ. — Я бы не советовал. — Йен садится, прислонившись спиной к спинке кровати. — Потому что я намерен разозлить тебя по крайней мере ещё один раз, прежде чем мне придётся уйти. — Вот как? — Я принял это как клятву. Нравственный императив (3). — Поразительно. Я настолько хорош, да? — Микки поднимает бровь и улыбается Йену. — Ну, ты не так уж плох. — Неплох. — Микки ухмыляется и движется прямо над Йеном, собираясь с силами. — Признайся, Голливуд. Я просто сделал тебе лучший минет в твоей жизни. — Это было в первой десятке. — Йен морщится, как будто думает. — Пятёрка лучших. — Групис (4) настолько хороши? — Я думаю, что групис только для музыкантов. — Йен проводит пальцем по груди Микки. — Хочешь, я приготовлю завтрак? — Ты приличный повар? — Я могу приготовить завтрак. — Ты не думаешь, что мы должны сначала принять душ? — В Калифорнии засуха. Просто возьми мочалку. — Ты отвратителен. — Серьезно? — Йен смеётся, на его лице отражается недоверие. — Вероника Болл назвала тебя самым грязным белым мальчиком в Америке. — Это была грязь, а не сперма. — Тогда принеси нам чёртову мочалку, парень с обложки. Микки закатывает глаза и слезает с кровати. Йен щёлкает Микки пальцем по заднице, и тот оглядывается через плечо. — Ты этого хочешь? Йен напевает. — У тебя идеальная задница для порки. Микки идёт в ванную, качая головой. Он смотрит на себя в зеркало и видит тёмные синяки и следы укусов на шее и груди. У него перехватывает дыхание, когда он выслеживает одну из меток. Он не новичок в синяках, но это одни из первых, которые он действительно хотел, умолял. Он хватает с полки две мочалки и смачивает их, отжимая одну и оставляя другую довольно влажной. Он возвращается в спальню и бросает мокрую на грудь Йена, ухмыляясь, когда она приземляется с шлепком. — Ты придурок, — говорит Йен певучим голосом. — Добросовестно, сертифицировано и нотариально заверено. — Микки очищает себя, как и Йен. Он бросает ту же пару боксёров в Йена и хватает другую пару для себя. Йен делает приличный омлет. Завтрак на самом деле проходит быстро, когда Йен шутит и дразнит Микки неустанно. Йен смотрит на часы и хмурится. — Хорошо, если мы собираемся пойти на третий раунд, нам лучше поторопиться. — Ты сейчас серьёзно? Йен пристально смотрит на Микки. — Я никогда не шучу о сексе. — Он разрушает момент, когда его рот кривится, а потом он начинает смеяться. Микки усмехается и показывает средний палец. — Только за это я буду мыть посуду. Не торопясь. — Микки встаёт со стула и идёт к раковине. Йен протягивает руку и хватает Микки за локоть, притягивая его между ног, когда он поворачивается на стуле. — Ты уверен? — Я никогда не шучу насчет того, чтобы лишать умников секса. — Ты уверен? — Йен использует руку, не держащую руку Микки, чтобы дотянуться и схватить Микки за сосок с чем-то средним между сжатием и щипком. Микки стонет и двигается, всасывая нижнюю губу Йена в рот, прежде чем позволить ему раствориться в поцелуе. Йен двигает руками к бёдрам Микки, притягивая его ближе, чтобы Микки мог чувствовать эрекцию Йена. — Спальня. Уверен, нам стоит пойти в спальню. — Я могу просто перегнуть тебя через прилавок. Взять тебя прямо здесь. — В следующий раз, может быть, у тебя хватит ума взять с собой нужные вещи. — Сука, сука, сука. Йен целует Микки, задыхаясь, потом отстраняется. — Я не вижу у тебя запаса презервативов. — У меня в комнате их полно. — Точно. — Йен поднимается на ноги, прижимаясь к Микки всем телом. — Так почему мы всё ещё здесь? ***** (1) В оригинальной работе: «No more bones», что дословно переводится как «Больше никаких костей», но у слова «bones» столько разных значений, что я, честно сказать, растерялась. Существует редко используемое выражение «Without more bones» — без дальнейших сомнений, колебаний; без стеснения; без церемоний. Решила, что этот вариант подходит. (2) boner — стояк. Игра слов. «Bones» — в предыдущей реплике Йена и «boner» — разница в последней букве. (3) Императив — требование, приказ, закон. (4) Групи — поклонница поп- или рок-группы, сопровождающая своих кумиров во время гастролей. Термин имеет и более широкий (как правило, иронический) смысл, однако, начиная с середины 1960-х годов, употребляется почти исключительно в отношении молодых женщин, активно стремящихся оказывать своим кумирам сексуальные услуги.