And the Oscar Goes to...

— Ты берешь это? — Микки только что из душа, его волосы всё ещё влажные и расчёсаны только пальцами. Он без рубашки, и его спина покрыта каплями воды. Его спортивные штаны висят низко на бёдрах, и он придвигается ближе к сумке Йена. — Неужели? — Ты не имеешь права давать советы по гардеробу, приятель. Я видел кое-что в твоём шкафу. И я буду смеяться тебе в лицо, если ты попытаешься сказать, что гавайская рубашка иронична. — Чёрт возьми, нет. Это чертовски классная рубашка. — Спасибо, что так лаконично доказал мою точку зрения. — Громкие слова. Это в твоём сценарии, что ли? Слово дня из Google? — Йен протягивает руку и взъерошивает мокрые волосы Микки. Микки отбрасывает руку, и Йен делает это снова обеими руками. — Отвали, чувак. Ты портишь мою эстетику. — Ты так это называешь? Микки поднимает средний палец, прежде чем скрестить руки и положить на них голову. — Нам действительно придётся туда пойти? — Да. — Но я не хочуууууууу. Йен смеётся и обходит вокруг кровати, ползёт вверх по ногам Микки. Он облизывает ямочки на спине Микки и целует его в поясницу. — Мой последний день в городе, так что, это последнее событие на некоторое время. — Он проводит языком по спине Микки, а затем оставляет поцелуи по пути обратно вниз. — Вот почему я не хочу идти. Твой последний день дома. — Он начинает переворачиваться, но Йен кладёт руку ему на спину. — Эй. — Не двигайся. — Почему нет? — Микки поворачивает голову, и Йен закатывает глаза. — Что? — Ты никогда не будешь делать того, что тебе говорят, не так ли? — Мне нравится знать, почему я делаю то, что делаю. — Потому что я хочу, чтобы ты это сделал, и ты доверяешь мне, и ты знаешь, что получишь от этого что-то хорошее. — Если только ты не усыпил мою бдительность ложным чувством самоуспокоения. — Микки? Он сдерживает улыбку. — Да? — Заткнись и не двигайся, придурок. Микки фыркает, а Йен прижимается к его спине, удерживая Микки. Микки держит голову на руках, уткнувшись в них лбом, в то время как язык Йена снова скользит вдоль его позвоночника. Его пальцы скользят по бокам Микки и проскальзывают под пояс его штанов. — Бёдра вверх. — Лежать неподвижно. Бёдра вверх. Определись уже, блядь, Галлагер. — Микки делает, как ему говорят, закусив губу, чтобы не улыбнуться. Йен дёргает Микки за штаны, стаскивая их вниз. Ткань задевает твердеющий член Микки, и Йен тянет руку под него, слегка сжимая Микки, прежде чем ослабить ткань на его члене. — Продолжай держать их поднятыми. — Голос Йена низкий и полный обещаний. Когда Микки ничего не говорит, Йен резко проводит языком у основания позвоночника Микки, прямо над копчиком. У Микки перехватывает дыхание, и он чувствует ухмылку Йена на своей коже. — Что… — Микки облизывает губы. — Что ты делаешь? — Благодарю тебя. — Йен утыкается носом в задницу Микки. — Заранее. У Микки снова перехватывает дыхание. — Ч-что так? Руки Йена обхватывают задницу Микки, слегка сжимая, прежде чем большие пальцы раздвинут кожу. — Блять. Клянусь, твоя задница чертовски идеальна. — Не уверен, что есть хоть что-то, к чему эта лесть может привести. — Не волнуйся. Я там, где хочу быть, — уверяет его Йен, скользя языком по расщелине задницы Микки. Микки тихо стонет, выгибая спину. Йен тяжело вздыхает, дыхание дрожит над отверстием Микки. Микки кусает себя за предплечье, чтобы промолчать, а Йен продолжает дышать. Микки, кажется, не может вдохнуть воздух в лёгкие, и всякая надежда быть тихим исчезает, когда плоский язык Йена бежит от промежности Микки к его анусу. Скулёж Микки исходит из глубины его горла. — Иисус. Господи, Йен. Йен использует кончик языка, чтобы провести по напряжённой мышце. Он раздвигает попку Микки дальше, и его нос прижимается к Микки, и его дыхание заставляет Микки дрожать, когда оно ударяется о кожу, пока Йен облизывает его. Йен снова проводит пальцем по мышце, прижимая к ней язык. Всё тело Микки дрожит, когда он пытается дышать, едва справляясь с неглубоким вдохом. — Хорошо? — Спрашивает Йен, даже не потрудившись отстраниться. Слово вибрирует, гудит на коже Микки, и он издаёт звук. Он не уверен, что это такое или что это значит, кроме того, что язык Йена снова находится на его дырочке, потирая и облизывая, мерцая и нажимая. Он дразнит Микки, никогда не останавливаясь на одном ритме, и Микки выгибает спину, толкая задницу выше в воздух. Микки не может произнести ни «да», ни «пожалуйста», ни «ещё», но Йен понимает язык его тела, уже зная Микки, спустя всего несколько дней. Рука Йена сжимается сильнее, его пальцы впиваются в твёрдую, но податливую плоть, так достаточно сильно, что у Микки всё ещё будут синяки на его заднице, которых он сможет коснуться и надавить, пока Йен будет отсутствовать. Язык Йена толкается внутрь Микки заострённым кончиком, пока не пробивает его, а затем расплющивается. Раскалённый до бела жар прожигает Микки насквозь, и ещё один беспомощный звук срывается с его губ. Это случайный удар, лизание, толчок, и Микки дрожит, разваливается по швам. Слюна Йена скользит по промежности Микки к яйцам, влажная и горячая, как рот Йена. Йен напевает, и член Микки пульсирует, и только тогда Микки чувствует липкий след предэякулята, украшающий его живот. Теперь, когда он осознаёт это, он хочет прикоснуться к себе, но импульс, наряду со всем, кроме самых основных инстинктов его мозга, остановлен коротким замыканием, когда Йен сосёт отверстие Микки, задевая зубами и дразня чувствительную кожу. Микки чувствует медный привкус крови, когда сильнее кусает руку, ломая кожу. Его тело находится на автопилоте: дышит, стонет, чувствует, когда рот Йена отрывается. Микки отчаянно скулит, нуждаясь и умоляя. — Великолепно, — бормочет Йен, его голос срывается. Его зубы скребут по изгибу задницы Микки, а потом погружаются в неё. Микки чувствует жар, но даже это смывается, когда Йен прижимается к нему, на мгновение перестаёт касаться Микки, а затем толкает, двигается, наполняя Микки. Раздается звук, и тело Йена прижимается к телу Микки. Его руки держат его, мускулы прижаты к Микки, пот стекает между ними. — Такой мокрый. Такой тугой, — хрипит Йен. Он медленно толкается. Он ни разу не подаётся назад, не отстраняется. Он просто качается вперёд, поэтому он постоянно заполняет Микки. — Господи, Мик. Принимаешь меня так чертовски хорошо. Микки издаёт ещё один звук, его мозг умудряется понять, что эти сломанные, умоляющие, бессвязные звуки — это он. — Да. Да. — Йен тяжело дышит, словно огнём на шее Микки. Он отодвигается и хватает Микки за бёдра, наконец, о, боже, наконец-то, двигаясь, толкая, вбиваясь в Микки, его таз врезается в задницу Микки. Йен сейчас не разговаривает, слишком занят, издавая звуки, такие же безудержные, как и у Микки, оба в гармонии с животным инстинктом, когда Йен удерживает себя напротив Микки, как будто он пытается забраться глубже, как будто он хочет похоронить свою сперму так глубоко внутри Микки, что она останется там навсегда. Руки и колени Микки подкашиваются, и он падает на кровать. Влажные простыни холодны на его разгорячённой коже. Йен вырывается, и Микки внезапно становится пустым, одиноким, чертовски лишённым. Потом Йен снова на нём, слишком горячий, и сразу всё в порядке. — Влюблён, блять, в твоий член, — наконец выдавливает из себя Микки грубым шёпотом. — Ты мне чертовски нравишься. — Лицо Йена уткнулось в горло Микки, дыхание всё ещё неровное. Микки закрывает глаза и дрожит, когда пальцы Йена касаются укуса на предплечье Микки. Микки слегка качает головой. — Всё в порядке. — У Йена большая рука, пальцы длинные. Микки поворачивает к ним голову. — Напомни мне в следующий раз поблагодарить тебя после, — Йен прижимает пальцы к губам Микки и проводит по ним. — Потому что мысль о необходимости двигаться, не говоря уже о том, чтобы быть на публике, чертовски ужасна. — Мы могли бы не идти. — Должен пойти. Микки стонет. — Нужно принять ещё один душ. Йен качает головой и целует его. — Через несколько минут. ** Они не опаздывают, но и не совсем вовремя. К счастью, звонок Кевина разбудил их, и у них было достаточно времени, чтобы принять душ и одеться. Они оба выглядят немного растрёпанными, но Микки думает, что они справляются довольно хорошо. Он слышит вариации на тему «голубки» и «похоже, они уже молодожёны», что кажется вполне вероятным. Они уже почти дошли до конца ковровой дорожки, когда кто-то суёт Микки в лицо микрофон. Только рука Йена сжимающая его — когда это Йен начал держать его за руку, и как Микки не заметил? — удерживает его от наезда на парня, держащего микрофон. Когда он видит, что это Джо, брат Джейсона, у него возникает соблазн сделать это в любом случае. — Итак, Микки. Это будут первые выездные съемки Йена с момента официального объявления о помолвке. Вы беспокоитесь о любовной интрижке с партнёрами по фильму? — Нет. Джо ждёт чего-то ещё, но Микки смотрит на него, приподняв бровь. Джо наконец приходит в себя и поворачивается к Йену. — Что насчёт тебя, Йен? Тебя беспокоит, что теперь, когда ты помолвлен с мужчиной, люди не купятся на тебя как на гетеросексуального романтического героя? — Нет. — Йен усмехается Микки, затем более мягко добавляет: — С самого начала я открыто рассказывал о своей сексуальности. Помолвка с Микки на самом деле не делает меня более геем. Людям, которые не могу видеть дальше этого, плевать, соблюдаю я обет безбрачия или веду активную половую жизнь. И, давайте будем честными, Голливуд имеет долгую и славную традицию геев и бисексуалов, играющих гетеросексуальных романтических лидеров. Разница лишь в том, что я могу быть честным в этом. Он сжимает руку Микки, и они уходят. Микки быстро оглядывается. — Этот парень чёртов придурок. — Его лицо, когда ты ему ответил. — Йен смеётся так громко, что люди оборачиваются. — Хотел прыгнуть на тебя прямо здесь и сейчас. — Эксгибиционист, да? — Иди сюда. — Он тащит Микки внутрь. — Разве они не должны просто выпустить тебя через заднюю дверь? Клянусь, я где-то это читал. — Прекрати ныть. — Мы можем хотя бы сесть в заднем ряду и целоваться? Йен толкает Микки в проход. — Садись, пожалуйста. — Он наклоняется ближе. — Я уже сказал спасибо. Микки закатывает глаза и садится в кресло. — Всегда ли это должны быть серьезные, претенциозные фильмы? — Сезон Оскара. А теперь тише. Микки сгорбился в кресле, закрыв глаза. Йен толкает его локтем, но Микки не двигается. Где-то через полчаса он чувствует, как напрягся Йен. Приоткрыв один глаз, он поворачивает голову и видит Джейсона, сидящего рядом с Йеном, наклонившегося и разговаривающего с ним. Он игнорирует Микки, притворяясь, что его там нет, или, может быть, знает, что Йен не позволит Микки устроить сцену. Джейсон скользит рукой по бедру Йена, и Йен ёрзает на стуле, когда Джейсон поднимает руку выше. Микки снова поворачивается к фильму, вообще не глядя в сторону Джейсона, когда он тянется, хватает средний и указательный палец Джейсона, быстрым, резким, легким движением сгибая их назад. Джейсон задыхается, морщась от боли, когда он тянет руку обратно на свои колени, когда Микки оглядывается, Джейсон смотрит на него. Его лицо мертвенно-бледное, красное от боли. Он наклоняется к Йену и шипит на Микки: — Я заставлю тебя пожалеть об этом, и я позабочусь о том, чтобы ты снова оказался в канаве, откуда ты и пришёл. Микки улыбается, и он знает, что бросает вызов. — Давай. Но я играю по правилам южной стороны. Джейсон ухмыляется. — Я не играю ни по каким правилам. — Он выскальзывает из прохода и исчезает, прижимая левую руку к груди. Микки смотрит на Йена, который смотрит прямо перед собой с улыбкой на лице. Не думая об этом, Микки протягивает руку и переплетает пальцы с пальцами Йена. — Мне стоит волноваться? — Шепчет Йен. Микки подносит их соединенные руки ко рту и мягко прижимается губами к пальцам Йена. — Нет.