And the Oscar Goes to...

Микки не считает дни. Неважно, что говорит Мэнди. — Ты не мог дождаться, когда он уедет, но теперь ты трахаешь его, скучаешь по нему, тоскуешь, и это вроде как чертовски отвратительно. — Отвали. Я, блять, не тоскую. — Держу пари, ты спишь в его постели. На подушке, которую он использует. Бьюсь об заклад, ты нюхаешь её. Спорим, ты используете его шампунь и всякое такое, чтобы пахнуть как он. — Ты — сука. — Ха! Я так и знала! Ты влюблён в него. — Нет. — Это так. Микки Милкович, большой задира Канаривилля (1) влюююююблён. Он показывает Мэнди фак. — Нахуй это. И тебя. — У вас есть секс по телефону? Бьюсь об заклад, он хорош в сексе по телефону. — Не говори такой херни. Господи, Мэнди. — Боже мой, ты покраснел. — Она начинает смеяться, и Микки не может понять, над ним это или над ситуацией. — Так и есть? Или ты просто этого хочешь? — Я не обсуждаю с тобой свою сексуальную жизнь. Она откидывается на спинку стула и хлопает в ладоши. — Я чертовски травмирована и напугана на всю грёбаную жизнь, но я рада за тебя, Мик. — Это временно. — Не обязательно. — Теперь она смотрит на него серьёзно. — Вам, ребята, хорошо вместе. Ты на самом деле выглядишь счастливым, а не активно несчастным. — Это секс, Мэнди. Действительно хороший секс. И только. — Я в это не верю. — Насрать, во что ты веришь. Это то, что есть. Вот и всё. — Если я позвоню Йену и спрошу, скажет ли он то же самое? Микки улыбается, и он уверен, что напряжённое выражение его лица выдаёт его. Мэнди тоже его знает, чертовски хорошо. — Да. Да, он подтвердит. ** Микки почти не отвечает на телефон в следующий раз, когда Йен звонит, насмешки Мэнди звенят у него в ушах. Хотя в конце концов, он знает, что нет никакого способа, чтобы он не поймал звонок, прежде чем он отправится на голосовую почту. — Эй. — Эй. — Он слышит улыбку в голосе Йена. — Что на тебе надето? — Высокие каблуки и пушистый костюм. — Боже, ты меня так возбуждаешь. — Хорошо, а? — Не так хорошо, как клоунский грим и кожаные штаны, но близко. — Он тихо смеётся на мгновение. — Эй. Настала очередь Микки улыбнуться, есть что-то, что у него нет желания называть или узнавать в его груди от мягкой перемены в голосе Йена. — Какие-нибудь изменения в жизни Монтаны? — Нет. Всё то же. Бродят буйволы. Небо безоблачно весь день. Как Голливуд? — Я удивлён, что ты не слышал. Я следующая горячая штучка. У меня собственное реалити-шоу и прочее. — Нет. — Голос Йена снова меняется. — Ты в постели? — Нет. Сижу на унитазе. — Серьезно, твои грязные разговоры зашкаливают сексуальностью. Микки тихо смеётся. — Да. Я в постели. — В моей? — Да. — Ты мне нравишься в моей постели. — Мне больше нравится, когда и ты здесь. — Мне тоже, — напевает Йен. — Синяки еще остались? Микки давит на бедро. — Да. — Давишь на них? Представляешь мои пальцы? Микки прикусывает нижнюю губу. — Ммм. Не так хорошо, как ты. — Я бы сделал их темнее. Пометил бы тебя. — Они оба замолкают на мгновение, и Микки пытается представить, о чём думает Йен. — Что мне сделать с тобой сегодня вечером? Чего ты хочешь? Мой рот? Мои пальцы? Мой петух? — Я хочу… — Микки тяжело сглатывает. На самом деле он не такой, но он думает об этом уже две недели, две недели, как голос Йена выводит его из себя. — Хочу оседлать тебя. — О-о! — Голос Йена слегка заикается, как будто он понимает, что делает Микки. — Угу. На коленях. Н-над тобой. Хочу… — Он делает глубокий вдох и выдыхает. — Хочу, чтобы ты смотрел как я готовлюсь. Растягиваю себя пальцами. Хочу, чтобы ты увидел меня, когда войдёт первый. Этот первый толчок. Давление и достаточное количество боли, чтобы чувствовать себя так хорошо. Так чертовски хорошо. Смотреть, как расширяются твои глаза, когда я… работаю глубже. Йен издает тихий стон. — Господи, Микки. — Сделать это красиво и глубоко, гладко, со смазкой, чтобы второй палец вошёл легче. Раскрывая меня просто … ещё немного больше. Кусаю губы красные и опухшие, пока ты смотришь, как я трахаю себя. Наблюдай, как я развожу пальцы ножницами. Должен, блять, нужно быть готовым к тебе. Нужно принять тебя всего в себя. Йен прерывисто дышит, и Микки не уверен, слышит ли он шлепок кожи о кожу или просто представляет себе это. — Боже, — выдыхает Микки. — Теперь три п-пальца. — Господи, — хрипло шепчет Йен. — Ты, блядь, ты себя сейчас трахаешь? — Три пальца. Растягивают и… — он задыхается. — Б-боже, разводят, блять, Йен. У тебя … встал? — Так чертовски сильно, хочу, Иисус, хочу, чтобы ты был со мной, вокруг меня. Б-боже, Мик. Пожалуйста. Микки борется за воздух, как он толкает пальцы глубже и распространяет их так широко, как он может. Он нащупывает фаллоимитатор, который положил на кровать, медленно заменяя пальцы игрушкой, подстраивая свои слова под действия. — Опускаюсь, блядь, опускаюсь на тебя так медленно, чувствуя тебя дюйм за дюймом. Й-йен. Его член болит, но он крепко держит телефон в одной руке и работает фаллоимитатором другой. Он боится попытаться поставить Йена на громкую связь, боится, что ошибётся и потеряет звонок. Он дышит резко, задыхаясь, тяжело дыша, он слушает стон Йена. — Так тесно. Бьюсь об заклад, вы всё ещё такой тугой. Микки сжимается вокруг фаллоимитатора и стонет, оставляя его глубоко внутри себя, пока он хватает свой член. — Прикоснись ко мне. Ну… — Он облизывает губы и сглатывает, чтобы смочить пересохшее горло. — Нужно, чтобы ты прикоснуться ко мне, Йен. Нужно трахать твою руку, как будто я трахаю себя твоим членом. Он начинает дрочить себя, когда Йен не отвечает, когда всё, что он слышит, это затруднённое дыхание. Фаллоимитатор — не Йен, и его рука — не Йен, но у него есть Йен в ухе, в голове. Йен издаёт низкое ворчание, когда он кончает, и одного звука достаточно, чтобы подтолкнуть Микки через край. Проходит несколько минут, прежде чем Йен говорит. — Это было чертовски потрясающе. — Ты и сам не плох. Йен тихо напевает. — Ранние съёмки завтра. Потом ночные съёмки. Много говорить не получится. Но я позвоню, когда смогу. — Окей. — Выдох Микки — это почти вздох. — Спокойной. — Спокойной ночи, Мик. ** Микки сосредотачивается на работе и на центре, наблюдая в восхищении как то, о чём он всегда думал, как о неосуществимой мечте, становится реальностью. Он отправляет электронные письма Йену с фотографиями хода работ и последними изменениями, но ответы медленно превращаются в общие ответы. Микки знает, что Йен занят, поэтому он не усложняет ему жизнь. Он отправляет два сообщения за два дня и не получает никакого ответа. Он хочет спросить Йена что случилось, но он не уверен, что действительно хочет знать. Он знает достаточно. Он знает, что бы это ни значило, что «с глаз долой — из сердца вон» победило над «разлука заставляет сердце любить сильнее». Он думает о том, чтобы позвонить Йену или написать ему, но всё более сильная вероятность, что Йен не будет отвечать, удерживает его от этого. Проходит полтора месяца, и прошло уже больше двух недель с тех пор, как Микки получил известие от Йена. Микки удалось собрать все его вещи, но его одежда и его ноутбук упакованы, потому что он идиот, но он не полный имбецил. Он на работе, когда наконец получает письмо от Йена. Есть фото вложение, и Микки открывает его, ожидая увидеть Йена в пыльной ковбойской одежде и не заботясь о том, что прошло так много времени. Вместо этого он даже не обращает внимания на одежду Йена, так как он не может видеть её на расстоянии. Всё, что он видит — Йен за столом, наклонившийся, склонивший голову набок, он слушал и смеялся над тем, что говорил Джейсон. После этого проходит ещё фото, и ещё: каждое более интимное. Микки встаёт со своего места за столом после пятого — Йен и Джейсон целуются — и его тошнит. — Мэнди? Мне нужно идти. — Окей. — Она машет ему рукой, а затем поднимает глаза, явно уловив что-то в его голосе. — Господи Иисусе! Мик. Ты в порядке? Ты белый как полотно. — Да. Просто немного расстроен… — Он качает головой и бросается в ванную, теряя завтрак и обед. Он давится долго после того, как потерял всё в желудке, в конечном итоге до просто болезненной тошноты. Мэнди стучит в дверь. — Ты в порядке? Я вызову такси, чтобы отвезти тебя домой. — Да. Спасибо. Спасибо, Мэнди. — При мысли о возвращении в дом Йена у Микки скручивает живот. Он остаётся в ванной, пока Мэнди не стучит и не говорит ему, что такси снаружи. Мэнди уже дала водителю адрес и плату за проезд, и, вероятно, предупредила водителя оставить Микки в покое. Они добираются до Йена слишком быстро, и у Микки есть соблазн попросить водителя подождать, пока он захватит свои вещи, но, если он вернётся домой, ему придётся всё объяснить Мэнди, он чувствует, что сочувствие просто прикончит его. Он заходит внутрь, идёт прямо в спальню Йена и закрывает дверь. Он идёт в комнату для гостей, собирает последние вещи и переносит их в прихожую. Он стоит и смотрит на них, пока они не превращаются в размытое пятно в его глазах. Он возвращается в комнату, свою комнату, комнату для гостей и снимает всё с кровати. Он стирает простыни и полотенца, заменяет их, когда они высохнут, перестилает кровать. Всё в точности, как было вначале. Кроме него. ** Он изменяет настройки так, что все письма Йена идут прямо в его папку «корзина». Может быть, их больше и нет. Он не смотрит. Он переехал в мотель и убедил Мэнди, что выздоравливает после гриппа. Может, она что-то подозревает. Он не может заставить себя думать об этом. — Ты взволнован? — Хм? Микки отрывается от компьютера. — Взволнован? — Йен завтра возвращается домой. У вас запланирована большая ночь «добро пожаловать домой» секса? Это… вероятно, то, что тебе нужно, чтобы чувствовать себя лучше. Пропотеть последние остатки гриппа. — Да. — Микки улыбается и понимает, что это всего лишь призрак улыбки. — Все необходимые запасы сделаны. — Он подмигивает. — Завтра у меня выходной. — Ты за ним заедешь? — Нет. У студии есть машина для этого. — Возьми выходной и на следующий день тоже. Даст вам время для восстановления. — Да? Ты уверена? — Да. Я могу держать оборону. — Спасибо. — Что за удивительная маленькая сестрёнка, которой ты теперь обязан? Микки смеётся и возвращается к компьютеру, делая вид, что читает то, что перед ним. ** Он напивается. К концу ночи он уже достаточно выпил, чтобы забыть о том, что Йен возвращается домой, возвращается обратно завтра. Только он не может уснуть. Когда он закрывает глаза, Йен остаётся на краю его сознания. Он пьёт больше, достаточно, чтобы в конце концов упасть в обморок, а если и видит сны, то ничего не помнит. Он просыпается, чувствуя, что его голова примерно размером с Канаду, и с уверенностью в том, что его снова вырвет. В желудке у него ничего нет, так что это в основном просто тошнота после всего выпитого. Он кладёт голову на край ванны и молится о смерти. Вместо этого звонит телефон. Он, шатаясь, входит в комнату и смотрит на номер звонившего. Он видит имя Кевина и выключает телефон, затем быстро поворачивается и бросает его, наблюдая, как он разбивается о стену. Он засовывает босые ноги в ботинки и раздевается, чтобы накинуть майку, прежде чем схватить ключ и бумажник, перед тем как отправиться вниз по улице в магазин, чтобы купить выпивку. Он не придирчивый. Он хочет дешевого, крепкого пойла, чтобы напомнить самому себе о том, кто он, откуда он родом. Выпивка пахнет воспоминаниями о Терри, и, если бы он всё ещё заботился, он, вероятно, чувствовал бы себя Фрэнком Галлагером, идущим по улице в белой майке и грязных штанах, выпивая прямо из бутылки. К счастью, ему всё равно. Он пьёт до тех пор, пока не становится слишком трудно, а потом просто смотрит в потолок, выискивая в нём какие-то очертания в пятнистой текстуре. На следующий день, в два часа, он просыпается или приходит в сознание. Он не уверен, что именно. Он принимает душ и надевает чистую одежду, не потрудившись побриться или сделать больше, чем пальцами расчесать волосы. Заказать пиццу было бы проще, но он жаждет белка. Он щурится от слишком яркого солнца и делает мысленную заметку, чтобы захватить что-нибудь от головной боли после того, как найдёт ресторан, чтобы наесться яиц, бекона, блинов и кофе. Он в основном похож на человека к тому времени, когда он приходит на работу на следующий день, заваривает кофе, пока допивает напиток, который купил в кофейне рядом с мотелем. Пока он заваривается, он идет к своему ноутбуку и немедленно удаляет любые электронные письма от Мэнди или Кевина. Он пьет третью чашку, когда появляется Мэнди. Она смотрит на него, потом на кухню, наливает себе кофе и идёт к своему столу. — Как Йен? — Не надо. — Микки не смотрит на неё. — Я уверен, что Йен чертовски замечательно. Ты должна спросить его. Больше не моё дело. — Микки. Он поворачивается к ней, и она вздрагивает. — Мы получили грант Эддисона. — Это потрясающе. — Это покроет остальную часть строительства. Придется отложить подбор персонала и открытие. Я жду ответа по заявке Дункана. — Сколько времени на это уйдет? — Узнаю через неделю или две. — Что это нам даст? — Почти ничего. — Микки пожимает плечами. — Только это лучше, чем ничего. — Я уверена, что он всё равно заплатит тебе. Ты можешь поговорить с ним. — Похоже, Мэнди собирается сказать что-то ещё и Микки качает головой. — Делай то, что считаешь нужным. С меня хватит. — Мик. — Он трахает кого-то другого, Мэнди. Он перестал общаться со мной, пока не прислал мне фотографии их вместе. Так что не говори мне, что всё будет хорошо. Не говори мне, что ему есть дело до меня или моих забот. Всё это было грёбаной шуткой с самого начала. Я такой глупый и доверчивый. Я это знаю. Так что… не надо, ладно? Она кивает, и Микки возвращается к компьютеру. Он знает, что она смотрит на него так, как будто есть что-то ещё. Наконец она нарушает молчание. — Мне очень жаль. — Не стоит. — Это моя вина. — Да? Ты заставила его вернуться к своему бывшему? — Нет. Я… Мы разговаривали. Йен и я. О плане. И… и я предложила тебя, я знала, что у него что-то есть к тебе, и я подумала… — Ты нас подставила? — Микки хрипло смеётся. — Конечно, ты сделала. — Я не думала, что… — Всё в порядке. Ты не могла знать, что он… — Он качает головой. — Всё кончено. Это уже не имеет значения. — Я перестану встречаться с Кевином. — Ты встречаешься с его менеджером? — Он снова смеётся, и на этот раз в его смехе, по крайней мере, есть юмор. — Ну, конечно. Не бросай его из-за этого, из-за меня. Будь счастлива. Кто-то должен быть. — Мик… — Я в порядке, Мэнди. Обещаю. Она кивает и возвращается к работе, назначая работников и обзванивая их. Микки просматривает утверждённые гранты и корректирует свои заявки, чтобы они соответствовали деятельности, на которую они нацелены. Он заполняет ещё одну заявку на кредит, зная, что это напрасно. Он исчерпал свой кредит на бизнес-ссуды для этого дела и всё, что он мог получить от некоммерческого финансирования центра, но он должен попробовать. Он слишком много работал, чтобы сдаться, хотя и знает, что сейчас ему придётся искать жильё подешевле, возможно, придётся продать бизнес и надеяться, что он получит достаточно денег, что новые владельцы оставят его в качестве наёмного работника. Он проводит руками по волосам, обхватывая ими голову. — Пойду прогуляюсь. Мэнди смотрит на него с беспокойством. — Тебе просто нужно взять ещё немного отпуска. — Нужно быть занятым. Не могу позволить себе быть пьяным. — Он пытается улыбнуться, но знает, что это больше похоже на гримасу. — Нам нужно сесть и поговорить о будущем. Ты свободна сегодня? — Могу быть. — Не меняй своих планов. Нет никакой спешки. — Он пожимает плечами. — Я ненадолго. — Он направляется к двери, когда она открывается. Микки останавливается, застыв, когда он сталкивается лицом к лицу с Йеном. — Мэнди вон там. Его голос напряжен. — Извини. — Я здесь, чтобы увидеть тебя. — Я здесь. — Он протягивает руки и оборачивается. — А вот я ухожу. — Он проходит мимо Йена, не в силах дышать, когда Йен хватает его за руку. — Ты съехал. — Твои наблюдательные способности чертовски удивительны. Отпусти меня. — У нас есть соглашение. — Премьера через месяц. Я буду там. — Мик. Он выдёргивает руку из хватки Йена. — У тебя полно дел. Как и у меня. Расскажи все детали Менди. Я сделаю свою работу. — Я думал… — Ну, я думал, что ты больше не трахаешься с Джейсоном, так что мы оба ошиблись, не так ли? — Ты… знаешь? — Оставь меня в покое. Ты отправил ёбаные письма. — Он ненавидит, когда у него ломается голос. — Но приятно знать, что ты не… что? Ожидал, что я посмотрю их? Или, может быть, ты думаешь, что я — Милкович, так что я настолько чертовски тупой, чтобы понять, что они означают? — Я не посылал… — Йен замолкает. — Тебе нравится, когда тебе говорят, что делать? Так что проваливай нахуй. — Он протискивается мимо него и быстро уходит, не ожидая, что Йен последует за ним. Он останавливается в круглосуточном магазине и покупает слишком дорогую пачку дерьмовых сигарет и зажигалку. Он ныряет в переулок, прислоняется к стене и откидывает голову назад. Его глаза щиплет, и он смаргивает слёзы. Он стоит там, куря одну за другой половину пачки. Он теперь непривычен к никотину, и он обжигает горло и легкие. Он растирает последний окурок о цемент под ботинком. Он делает глубокий вдох и отталкивается от стены, направляясь обратно в офис. Его плечи сгорбились, и он не поднимает глаз. Он останавливается перед офисом и делает глубокий вдох, собираясь с духом на случай, если Йен всё ещё внутри. Дверь кажется тяжелой в его руке. Он не может выполнить то, что обещал. Не может притворяться, что любит Йена, зная, что всё это одна большая шутка, и шутка над ним. Он должен пойти в банк и сдаться, уступить. Еще одно заброшенное здание в Канаривилле. Еще одна заброшенная мечта в южной стороне даже не будет замечена. Он заходит внутрь и оглядывается. Мэнди сидит за столом и смотрит на компьютер. — Он ушёл? — Да. — Хорошо. — Он садится за стол, берёт ручку и постукивает ею по дереву. Мэнди молчит с минуту, потом огрызается на него. — Чёрт возьми, прекрати. — Извини. — Он кладёт ручку и прикусывает нижнюю губу. — Я собираюсь поехать в Чикаго. — Что? — Я собираюсь на некоторое время вернуться в Чикаго. — Он смотрит на стол. — Посмотреть, в хорошем ли состоянии здание, чтобы я мог его продать. — Продать? О чем ты говоришь? — Всё кончено, Мэнди. С самого начала это была глупая идея. Думать, что я мог бы сделать что-то подобное. — Это не глупо. Это важно. Не выдумывай этого дерьма. Это он облажался. Не ты. — Мэнди, этого не случится. Я взял каждый кредит, который мог. Исчерпал все кредитные карты, которые у меня есть, получил все гранты, которые я мог попросить. Это была грёбаная несбыточная мечта, и чем скорее я это пойму, тем больше у меня шансов остаться в долгах только пока я не умру, а не на всё остальное время. — Мы всё ещё проводим гала. Мы всё ещё собираемся собрать кучу денег для центра. — Она качает головой. — Одна ночь притворства, что он всё ещё тебе нравится, не слишком много для этого? — Нет. Нет, не слишком много. — Микки улыбается ей. — Думаю, проституция так же легко приходит на южную сторону, как и в Голливуд, верно? — Ты не шлюха. — Да. Я и есть. — Он смеётся. — Я заварил эту кашу, мне и расхлёбывать. — Мне очень жаль. — Не надо… не извиняйся, ладно? Пожалуйста. Не могу слушать это снова. Просто поговори со своим парнем и узнай, что нам нужно сделать. — Мэнди кивает, и Микки пытается сосредоточиться на своей работе, создавая рабочие места и отправляя письма по электронной почте своим временным сотрудникам. Они все более чем готовы работать, чтобы завоевать расположение Микки теперь, когда он с Йеном, как будто он имеет какое-то голливудское влияние. Он бы рассмеялся, если бы что-то из этого было действительно смешным. ***** (1) Канаривилль — район, на Южной стороне Чикаго. Район Канаривилль является одним из старейших районов Чикаго и имеет репутацию замкнутости или враждебности к посторонним. Исторически, он был известен как ирландский американский район. Ирландцы были первой крупной группой европейцев, иммигрировавших в Чикаго в 19 веке, и защищали свою территорию здесь от более позднего прибытия, как европейцев, так и афроамериканцев. С конца 20-го века мексиканские иммигранты и их потомки также переехали в этот район. Имя Canaryville может относиться к воробьям, которые питались на скотных дворах и железнодорожных вагонах в конце 19-го века. Название может также относиться к молодежным бандам в районе, которые были известны как «дикие канарейки».