And the Oscar Goes to...

Микки ходит по центру, осматривая его. Всё почти готово, и выглядит лучше, чем он когда-либо мечтал. До открытия несколько недель, и сейчас проходят последние этапы собеседований с консультантами-волонтёрами. Он организовал программу с некоторыми местными колледжами для прохождения студенческой практики по специальностям психологии и социологии, но ему всё ещё нужны профессиональные волонтёры и платный руководитель (1) программы консультирования, которую они предлагают детям. У него три собеседования, и он немного нервничает. Мэнди продолжает написывать ему по электронке, но Микки игнорирует её писанину, отвечая фотографиями прогресса центра. Он знает, что может бесит её этим, но его это не волнует. Он игнорирует любое упоминание в прессе фильма Йена, все дешёвые журналы, в которых, вероятно, гадают, куда же подевался Микки и почему. Для него не имеет значения, какую историю Йен рассказывает миру. Из центра он направляется в арендованную квартиру, и единственное место, где останавливается по дороге, это продуктовый магазин, ну иногда бар в конце квартала. Он держится подальше от всех баров или мест, которые часто посещала семья Йена, от всех мест, где обитала его собственная семья. Это не так уж плохо. Почти такая же жизнь была у него в Голливуде до того, как Мэнди и Йен решили сыграть с ним в свою маленькую игру, и ему это нравится. — Микки? Твой первый кандидат уже здесь. — Спасибо, Анна. — Он улыбается волонтёру одного из местных ЛГБТ-отделений, которая назначила себя его секретарём. Сначала Микки немного испугался, потому что она почти месяц пыталась называть его мистером Милковичем, но в конце концов он её остановил, и с тех пор они неплохо ладили. Он говорит, что она не должна делать то, что взвалила на себя, но она здесь по той же причине, что и он, поэтому он позволяет ей помогать таким образом, каким она чувствует, что может лучше всего. К тому же, иметь секретаря, не так уж плохо, на самом деле. Она держит большую часть любопытных зевак подальше от его офиса и позволяет ему делать свою работу, сообщая им, что уединение мистера Милковича — это не то, в чём она готова позволить им пойти на компромисс, и, если бы они были порядочными людьми, то оставили бы его в покое, пока он разбирается с делами. Это тактичный способ сказать «отвалили», и Микки не думает, что мог бы сделать это сам, поэтому позволяет ей регулировать потоки посетителей. Она также не пускает прессу, и Микки подумывает нанять её в административном качестве, а также в качестве пресс-секретаря. Первый соискатель приходит в офис и пялится на Микки. Микки поднимает брови и начинает задавать вопросы. Он не уверен, кого на самом деле ищет, но ответы парня расплывчаты и не сфокусированы, поэтому Микки уверен, что он не тот, кто ему нужен. Наконец, парень останавливается и, кажется, отказывается от притворства по поводу цели визита. —  А каков Йен Галлагер на самом деле? — Спросите журнал «Пипл». Спасибо, что пришли. — Микки провожает его до двери и смотрит на Анну, которая выводит парня на улицу. Микки садится за стол и потирает лицо. Прошло несколько недель с тех пор, как он слышал имя Йена где-то, кроме как в своей голове, и он знает, что это смешно, что ему больно. Он ненавидит, что это его ранит. — Привет. Микки смотрит на женщину в дверях. У неё рыжие волосы до плеч, веснушки на носу и улыбка, слишком знакомая для душевного спокойствия Микки. — Чем могу помочь? — Я ваш кандидат. Я немного рано. — Она протягивает руку. — Дебби Г… — Я знаю, кто ты. Иди нахрен. — Микки откидывается на спинку стула и смотрит на неё. — Я сыт по горло Галлагерами. Так что помоги мне, если ты выдашь чёртову гейскую шутку об этом, я собираюсь пересмотреть свою позицию о том, чтобы ударить женщину. Она открывает кейс, который у неё с собой, и протягивает ему папку через стол. Он бормочет проклятие себе под нос и открывает её, закрыв глаза на мгновение, прежде чем посмотреть на содержимое. Он боится, что увидит Йена, но вместо этого там резюме Дебби. — Ты психолог? — Он старается не казаться удивлённым, но изгиб губ Дебби заставляет его думать, что он не совсем справляется с этим. — Я знаю, что ты ищешь главного консультанта. Я знаю, что у тебя ограниченный бюджет. Я знаю, ты собираешься сказать мне, что не можешь заплатить мне столько, сколько я заслуживаю, исходя из моих достижений в резюме. Тем не менее, это чертовски близко к дому для меня, и я хочу этим заниматься. Я могу пополнять свой доход по выходным платежеспособными клиентами, что означает, что я буду доступна в выходные дни только для экстренных ситуаций по вызову. Я не буду назначать лекарства. Я буду направлять людей в различные внешние учреждения, даже если они не будут чем-то роскошным. Ресурсы здесь улучшились с тех пор, как вы с Йеном были подростками, но они всё ещё скудные. Я уверена, что большинство организаций уже работают с вами, а если нет, то я смогу убедить их сделать это. — Да, конечно. Вы, Галлагеры, всегда хорошо выглядите на бумаге. — Мы выглядим дерьмово на бумаге большую часть времени, на самом деле. — Дебби опирается локтями на портфель, лежащий у неё на коленях. — Я не знаю, что произошло между тобой и Йеном, и мне всё равно. Меня волнует то, что ты хочешь сделать здесь. — Почему? — Что? Микки пожимает плечами. — Почему? Ты не лесбиянка. У Йена было самое лёгкое гей-детство из всех детей Саут-Сайда. Какого хрена тебе есть дело до детей, у которых всё не так? Вы, ребята, выбрались. Ты, Лип и Йен. Может, и остальные тоже. Я не знаю. Я знаю, что у тебя нет причин чтобы быть возмущённой положением здешних детей-геев. — Ты придурок. — Да. Ты ожидала чего-то другого? — Он наклоняется вперёд и кладёт подбородок на сложенные ладони, упираясь локтями в стол. — Ну же. В чём дело? Я чертовски устал от лжи твоей семьи, так почему бы тебе не попробовать правду. Дебби вздыхает, не сводя с него глаз. — Я хочу начать свой собственный бизнес, открыть свой офис. Компания, в которой я сейчас нахожусь, полна стариков, которые думают, что половина вещей, о которых женщины и дети приходят поговорить, — чушь собачья. Я хочу помогать людям. — Ты хочешь наработать клиентуру. — Да, мне нужен хороший пиар. Я хочу увидеть проблемы, с которыми сталкиваются дети сегодня. Ты сказал, что мы все ушли с южной стороны, но мы этого не сделали. Да. Я ходила в школу на северной стороне. Да, я работаю там, но я здесь каждый вечер, каждые выходные. Всё уже не то. Это кофейни и магазины с кексами и «Urban Outfitters» (2) и «Hot Topic» (3). Все, что делало эту часть города такой, какой она была, загнано обратно в тёмные уголки. Но эти тёмные уголки заполнены детьми, которые растут, как и мы. И они заслуживают того, чтобы кто-то присматривал за ними. Хочу ли я что-то с этого поиметь? — Дебби выдыхает и откидывается назад. — Да. Хочу. В долгосрочной перспективе. Но значит ли это, что я не могу помочь в краткосрочной перспективе? Микки смотрит на её резюме. — Мне придётся всё это проверить. — Полагаю, твой секретарь уже это сделала. Не могу представить, что она вызвала бы нас на собеседование, если бы мы не были теми, за кого себя выдаём. Дебби смотрит Микки прямо в глаза. — Йен не имеет к этому никакого отношения. Я собиралась обсудить эту работу, прежде чем узнала, кто построил центр, и прежде, чем узнала о вас с Йеном. Я хочу это сделать. И, честно говоря, я наехала на Йена, когда услышала, что он мог испортить мои шансы. Микки смеётся. — Йену насрать на меня и на это место. Тебе не нужно беспокоиться на этот счёт. Если ты лучший кандидат для этой работы, я найму тебя. Вот и всё. Если у него проблемы с тем, чтобы ты тут работала, это твои заботы. Если у него проблемы со мной, нанимающим тебя, он может отвалить нахуй. — Знаешь, когда ты вышел, куча других детей тоже это сделали. Они решили, что если ты можешь это сделать, то значит, это можно сделать. У некоторых это получалось неплохо. А у некоторых — не особенно. Но достаточно. Не всем нужен пример, но каждый должен видеть себя представленным (4). — Она хмурится и смотрит на ручку на столе Микки. — Если ты меня не наймёшь, я пойду волонтёром. Наверное, мне не стоит говорить тебе об этом, но я серьёзно отношусь к тому, что сказала и к тому, почему я хочу это сделать. — У меня сегодня ещё одно собеседование. — Окей. Что ж, я с нетерпением жду возможности поговорить с тобой сегодня вечером. — Чёрт, вы, Галлагеры, все одинаковые, да? — Он смеётся, но это не смешно. Дерьмо. Нет ничего смешного в Йене Галлагере и хаосе, который он принёс в жизнь Микки. — Так чертовски уверены в себе. — Притворяйся, пока не добьёшься своего. Микки качает головой. — Я всю жизнь притворялся, и это ни черта мне не помогло. Убедись, что у Анны есть твой номер. Дебби кивает и встаёт, протягивая руку и осторожно касаясь тыльной стороны ладони Микки двумя пальцами. Он отдёргивает руку, как будто обжёгся, и смотрит на неё. Она хмурится и явно обеспокоена, и это последнее, блядь, чего хочет Микки во всей этой ёбаной Вселенной. — Мне жаль, что Йен причинил тебе боль. — Когда ты входишь в эти двери, нас с Йеном Галлагером не существует. Он не мой бывший жених. Он не что иное, как какой-то чересчур раскрученный голливудский актёр. Дети смотрят на него снизу вверх? Это здорово. Они хотят быть рок-звёздами, актёрами или кем бы там ни было? Конечно, используй его в качестве примера. Но ты вообще не говоришь о нём и обо мне. Никто не говорит, не только ты. Это не жалостливый проект Йена, который он использовал, чтобы откупиться от меня. Он мой, и я над ним надрывался задолго до того, как узнал твоего брата, и никто не отнимет его у меня. Итак, что касается тебя и всех остальных в этом здании, Йен Галлагер — не более чем лицо в журнале. Понятно? Дебби кивает. — Для протокола, Йен не знает, что я здесь. Я не знаю, насколько он был бы счастлив, если бы знал. Как я уже сказала, я не знаю, что произошло между вами двумя, и мне действительно всё равно. Что меня волнует, так это то, что ты не используешь тот факт, что он мой брат, против меня. Микки качает головой. — Грёбаные Галлагеры, блин. — Он поднимает глаза как раз вовремя, чтобы увидеть смешную и знакомую улыбку, танцующую на её лице. Он начинает задаваться вопросом, когда же удары исподтишка прекратятся. — Убирайся нахрен отсюда. На этот раз она смеётся и уходит. Анна смотрит ей вслед и смотрит на Микки. — Прости, Микки. Она, должно быть, пробралась, когда я провожала другого парня. — Всё в порядке, Анна. Она была в расписании. — Он отодвигает папку Дебби в сторону. — Ты всё это проверила? Школы, документы, рекомендации? — Да. — И ты позволила Дебби Галлагер пройти отбор? Анна смотрит вниз, сцепив руки за спиной. Она выглядит отчитанной и готовой к наказанию. — Прости, Микки. — Нет. Эй. Не делай этого. — Он встаёт из-за стола и идёт в её кабинет. Он слегка хватает её за плечи и наклоняет голову, чтобы встретиться с ней взглядом. — Я не сержусь. Я выгляжу и говорю сердито, но я всегда выгляжу и говорю сердито. Ты уже знаешь это, да? Она шмыгает носом, кивает и снова шмыгает носом. — Д-да. — Хорошо. Моя история с Галлагером не так уж хороша. Это вроде как обнажённый нерв, понимаешь? — Он убирает руки с её рук и двумя пальцами поднимает её голову. — Я предполагаю, что она квалифицирована, иначе ты бы её не пропустила, верно? — Так и есть. Она очень квалифицирована. Это единственная причина. Я бы не стала… Я сделала это не для того, чтобы расстроить тебя. — Я знаю. — Он улыбается ей, и она щурится, пытаясь вернуть ему улыбку своей собственной. Улыбка почти мучительная. — Я знаю, Микки. — И эй, ты можешь сделать кое-что для меня? — Попробую? — Не смотри вниз. Ни на себя, ни на кого другого. Думаешь, я справлюсь с этим дерьмом без тебя? Я нуждаюсь в тебе. Ты спасаешь мою задницу. Так что у тебя нет причин смотреть под ноги. Ты смотришь этому грёбаному миру прямо в лицо, ясно? — Или пинаю его по яйцам? — Это тоже работает. Доверься мне. — Он смеётся, а она хихикает. — Я собираюсь прогуляться и выпить кофе. Хочешь, чтобы я тебе что-нибудь купил? Одну из тех отвратительно пахнущих булочек или что ты там ешь? — Как насчёт мокко фраппучино? — Конечно. Что бы, блять, это ни было, это то, что я получу для тебя. Держи оборону, хорошо? ** — Что? На другом конце провода раздаётся голос Мэнди, раздражённый и громкий. — Самое, блять, время тебе ответить на мой чёртов звонок, придурок. — Мы списывались по электронной почте. О чём, чёрт возьми, нам нужно поговорить? — Мы с Кевином помолвлены. Микки садится на край кровати и смотрит на своё отражение в зеркале над комодом. На нём белая майка, из-за которой кожа выглядит бледнее, а веснушки на коже похожи на пыль. Он слишком худой, под глазами тёмные круги. Открытие всего через неделю, и чем ближе, тем меньше он может есть или спать. — О. Что ж. Поздравляю. — Я хотела, чтобы ты узнал сначала. — Сначала. — Он говорит это тихо, но знает, что она слышит, и определенно слышит заикание в её дыхании. Значит, это не единственная новость. — Я рад за тебя, Мэндс. Кажется, он хороший парень. Уверен, вам будет хорошо вместе. Когда свадьба? — Весной. — Там? — Да. — Она говорит осторожно, прощупывая Микки. — Просто скажи это, Мэнди. Ты хочешь выйти из бизнеса? — Мне просто нужно сократить расходы. Планирование медового месяца и всё такое. — Она ходит на грёбаной яичной скорлупе, и это бесит Микки. — Когда? — Что? Он вздыхает. — Когда ты хочешь начать сокращать расходы? Это может подождать до открытия, пока я не устроюсь здесь? Или это немедленная вещь? — Мы получили предложение. Микки закрывает глаза и откидывается на кровать. Вот и всё. Его последняя связь с Лос-Анджелесом разорвана. Это не беспокоит его так сильно, как он думал. — Хорошее? — Действительно хорошее. Я отправила его Тому, чтобы он просмотрел его, и он пришлёт тебе детали. — Она долго молчит. — Ты с ним разговаривал? — С Томом? Нет. — Не с нашим долбанным адвокатом, Мик. Ты знаешь, кого я имею в виду. — Я вешаю трубку, Мэнди. Пришли мне приглашение на свадьбу, и я внесу вас, ребята, в свой календарь. Пусть Том позвонит мне, и я прикажу ему запустить процесс, если оно того стоит. Я валюсь с ног. Завтра долгий день. — Микки! Думаю, тебе стоит с ним поговорить. — Ну, ты много думала, когда дело касалось Галлагера, и всё это было чертовски неправильно, так что извини, если я не последую твоему совету. Спокойной ночи. — Он вешает трубку и бросает телефон на тумбочку. Он барабанит пальцами по животу и закрывает глаза. Забавно. Когда он был ребёнком, он никогда не думал, что выберется отсюда живым. Теперь, когда он это сделал, он всё равно останется здесь. Он уверен, что это ирония, и это хреново. Он продаст, если это достойное предложение. Он это знает. Если бы не продажа, он нашёл бы другую причину держаться подальше от Голливуда. Он, наверное, уже старая новость сейчас, но всегда будет какое-то грёбаное «что же случилось?» на развлекательных каналах. Или кто-то, кто думает, что он должен поведать им «настоящую историю», что бы это ни было. И если быть честным, всегда есть шанс, что он увидит Йена. Не то чтобы они вращались в одном социальном кругу, но Йен знает, где он живёт, куда он ходит, чем он занимается. Йен знает о нём то, что Микки никогда не собирался ему рассказывать или показывать. Он должен попытаться уснуть. Каждый день становится длиннее с большим количеством вещей, которые нужно сделать до торжественного открытия. Он переслал все письма Кевина Анне, чтобы она могла разобраться со списком приглашённых благотворителей. Это ещё одна вещь с тарелки Микки (5), хотя он проводит более чем достаточно времени, подчёркивая, что это неформальный вечер, потому что последнее, что он хочет, чтобы эти дети чувствовали себя ещё более неуместными. Достаточно того, что он должен пригласить этих людей. Он не позволит никому чувствовать себя неполноценным. Он печатает несколько электронных писем людям. К настоящему времени его сотрудники и волонтёры привыкли к поздним ночным письмам от него, и все знают, что его нужно поставить на беззвучный после 21:00. Он отсылает их, а затем отправляет ещё одно Анне, напоминая ей, что она получает неделю отпуска после открытия. Она откажется взять его, но Микки будет настаивать, чтобы она отсутствовала по крайней мере два дня. Она, должно быть, устала ещё больше, чем Микки. Его телефон звонит, и он с удивлением видит ответ от неё. Только это не ответ. Это пересланное сообщение от Кевина о том, что Йен будет на открытии, согласно приглашению, отправленному в ответ на его пожертвование. Она добавила внизу приписку с двенадцатью восклицательными знаками и отчаянной мольбой о том, что делать. Он отвечает и говорит ей, что всё в порядке и что не надо беспокоиться об этом. Чтобы отправить Кевину и Йену письмо по электронной почте о событии и закончить на этом. Йен пришёл со своими 50 тысячами, так что Микки не может сказать ему, чтобы он отвалил. Не в этом случае. Люди из Голливуда, вероятно, привыкли видеть шлюх на шикарных вечеринках. На следующий день он оказывается в центре раньше всех и уже пьёт третью чашку кофе, когда Дебби входит в его кабинет. Она стучит в дверь, проходя через неё и садится напротив него. — Я получила письмо от Йена. — Я знаю. Он идёт на открытие. Всё нормально. Он сделал значительное личное пожертвование. Он имеет полное право быть здесь. — Я могла бы сказать ему не делать этого. — Твой брат не любит, когда ему говорят, что делать. Ну, нет, если это то, что он решил сделать. Ты говоришь ему «нет», и он, скорее всего, сделает ещё больше. Всё нормально. Это будет большая вечеринка. Я уверен, что мы даже не столкнёмся друг с другом. Дебби приподнимает бровь, и он отвечает средним пальцем. — Как ты ещё жив, если бредишь? — Разве у тебя нет работы? — Да, конечно. Я принесла пончики. Они в комнате для персонала. — Выходя, она оглядывается на него через плечо. — Есть только один с кленовым сиропом. Если хочешь его, тебе лучше оторвать свою задницу. — Я говорил тебе, что ты должна покупать больше с кленовым сиропом, не меньше. Господи, женщина. — Он встаёт и врывается в комнату для персонала. Там есть коробка разнообразных пончиков и один с кленовым сиропом на собственной тарелке, зубочистка с прикреплённым к ней флажком воткнута в его сердцевину. Микки читает записку и фыркает. — Заявлен на имя Микки Милковича? — Он повышает голос, чтобы все вокруг могли его услышать. — Чертовски верно. Все с кленовым сиропом мои, сука. Возвращаясь в свой кабинет, он слышит рассеянный смех. Он улыбается, и насколько он может судить, чувствует себя лучше, чем ранее утром. Ему нравится команда, которую он собрал. У них у всех, похоже, такое же больное, извращённое чувство юмора, как и у него, и способность смеяться над ерундой, из которой состоит повседневная жизнь здесь. Он садится за стол и проверяет электронную почту. Одно из писем от адвоката, и он открывает его, читая информацию, контракт и комментарии адвоката. Мэнди права. Это хорошее предложение, которое заставляет его думать, что у кого-то есть планы развития по соседству, и они хотят землю, на которой находится здание. У Микки также есть ощущение, что тот факт, что он знает Йена Галлагера, вероятно, имеет какое-то отношение к тому, что он получает что-то близкое к рыночной цене. Он посылает ответ, чтобы получить пояснение адвоката по нескольким вопросам, которые у него есть, но он знает, что дело сделано. Мэнди заслуживает собственной жизни, заслуживает быть счастливой. И у него есть этот центр, который надолго станет его жизнью. Это то, чего он хотел с одиннадцати лет, когда он понял, кто он такой, что это значит. Безопасное место. Безопасное пространство. За дверями — мир, состоящий из таких придурков, как Терри, людей, которые думают, что из-за того, кого они любят, все люди внутри этого здания не заслуживают прав, жизней и будущего. Но внутри есть напоминание, что никто не одинок. Что они не одни. Независимо от того, где они растут или с кем они растут. Богатые или бедные. Черные, белые, коричневые, чёртовы фиолетовые — Микки заботится обо всех. Они все одинаковые под всем этим. Кровь, кости, мозги и эмоции. Люди. Закрой глаза, и они все одинаковые. Только у некоторых есть члены, а у некоторых нет. — Ты опять смеёшься про себя, Микки. Не заставляй меня вызывать психиатра. Потому что я могу. — Просто разбираюсь со своей речью, — обращается Микки к Анне. — Я думаю, мне следует начать с того, что мы все одинаковы, за исключением того, что у некоторых из нас есть члены. — Придурки. — Нет. Есть. (члены) (6) — О, я слышала. Я просто поправила тебя. — Она поворачивается и наклоняется, чтобы заглянуть в дверь его кабинета, и улыбается. — Почему только я хотел, чтобы ты снова обрела уверенность? — Потому что иначе я тебе наскучу. — Она всё ещё улыбается, и Микки не может не ответить тем же. — Я имею в виду, у меня есть сиськи. Мы все знаем, что они не будут тебя интересовать. — Ты хочешь сказать, что предпочитаешь, чтобы я держал тебя при себе ради собственного сексуального удовольствия? — Если бы я предпочитала это, я не думаю, что подала бы заявку на то, чтобы работать или быть волонтёром здесь. Есть много других мест, где мне могут сказать, что я должна снимать свою девушку для «Секс девушек», чтобы парни могли получить удовольствие от этого дерьма, потому что две цыпочки — это так горячо. — Она прочищает горло и говорит своим обычным голосом. — Тот факт, что у тебя есть член, хорошо работает для нас обоих. — Держу пари, что и натурал, и натуралка могли бы сказать то же самое. — Они просто имели бы в виду другое. — Она выпрямляется, её голос меняется, она становится настороженной. — О. Привет. У вас … у вас назначена встреча? Микки хмурится, встаёт и идёт к двери. Он останавливается как вкопанный, когда Йен отрывает взгляд от Анны и качает головой. — Нет. Я надеялся, что Микки всё равно увидится со мной. ***** (1) платный руководитель — имеется в виду сотрудник, который будет принят в штат, и будет получать зарплату за свою работу, в отличие от волонтеров и практикантов (которые работают бесплатно и не числятся в штате). (2) Urban Outfitters — американская торговая марка, производитель одежды. (3) Hot Topic — американский магазин модной одежды, популярный в тинейджерской среде. (4) представлены (represented) — Как я понимаю, в данном контексте, как некое меньшинство может быть представлено «в обществе». Т.е. иметь свой голос и «вес», быть услышанными. (5) с тарелки — как «из списка дел», т.е. делегирует Анне часть работы, разгружая себя. (6) Очередная игра слов. Микки говорит: «мы все одинаковы, за исключением того, что у некоторых из нас есть члены» (we’re all the same except some of us have dicks), на что Анна возражает: «Придурки» (Are dicks). Т.е. в её интерпретации это было бы: «мы все одинаковы, за исключением того, что некоторые из нас придурки». Ну, и Микки отвечает, что мол, нет, всё же «у некоторых из нас есть члены». Одно и то же слово (dick) может означать и «член», и «придурок», в зависимости от контекста.