And the Oscar Goes to...

Йен держится подальше от Микки и центра — то, чего и хотел Микки, как он сам себе говорит. Он может сосредоточиться на открытии и на проблемах, которые возникают в последний момент. Он может суетиться, спрашивая всех, всё ли готово, уставившись на людей, которые смотрят в ответ с такими же широко раскрытыми и напуганными глазами, как и у него. Это вроде как удивительно и в то же время ужасно. Он на телефоне, кричит на кого-то по поводу цветов, когда голова Анны заглядывает в кабинет. Он рявкает что-то о грёбаных гвоздиках, когда Мэнди игнорирует Анну и входит в офис. Он машет ей, чтобы она села, и прикрывает трубку телефона рукой. — Анна, какой самый гейский цветок? — Насколько нам известно, цветы не сексуально активны. — Ты знаешь, что я имею в виду. — Мы не будем использовать что-то гейское. У нас концепция «всё включено». Скажи им белые розы, гвоздики и гардении. Микки убирает руку с телефона. — У цветов нет сексуальной принадлежности. Просто давайте остановимся на белых розах, гвоздиках и гардениях, которые мы заказали. Хорошо? Отлично. Спасибо! И будьте вовремя. — Он вешает трубку и откидывается на спинку сиденья. — Ненавижу людей. — Тогда, твой выбор профессий действительно интересен. — Честно говоря, моя первая карьера была связана с грабежом, который я обычно пытался делать без людей вокруг. — Он садится. — Дай мне взглянуть на камень. Мэнди улыбается и протягивает руку. Микки нихрена не понимает бриллиантах, но распознает большой и дорогой, когда видит его. — Такой определенно стоило бы украсть, верно? — Надеюсь, он на самом деле заплатил за него. — Насколько мне известно. — Она шевелит пальцами. — Я знаю, ты всё ещё злишься на меня, но ты же рад за меня, верно? — Ну конечно. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты это заслужила. — Его рот слегка подергивается, и он прикусывает нижнюю губу. — Но ты всё равно ужасна. То, что ты сделала. — Я не знала о Джейсоне. — Она пожимает плечами. — Я бы наваляла Йену по полной, за то, что он что-то предлагает, если бы знала. Ты должен знать это, по крайней мере. — Да. Я знаю. Я просто… — Микки выдыхает. — Чёрт, Мэнди. Мне казалось, что он достаёт меня по всем фронтам. — Это какой-то извращённый секс? Он показывает фак, но смеётся. — Нет, сучка. — Просто проверяю! Я не знаю, как вы, гомосексуалисты, это делаете. — Она усмехается и расслабляется в кресле. — Это место выглядит потрясающе, Мик. Я тут осмотрелась, познакомилась с людьми, с которыми ты работаешь, и с волонтёрами. Я действительно горжусь тобой. — Я этого не делал. — Именно так. Ты сделал. Это твоя мечта. Твой упорный труд. А теперь перестань притворяться, что это не впечатляет, и скажи спасибо. — Спасибо тебе. Она распрямляет и снова скрещивает ноги, меняя их местами. Её локоть опирается на колено, а рука подпирает подбородок. — Так. — Мне не нравится, к чему это идет. — Всё, что я сказала, было «так»! — Да, но то, как именно ты это сказала. — И как я это сказала? — Она приподнимает бровь, и Микки может представить, что чувствуют все остальные, когда он сам так делает. — Именно. — Как будто ты собираешься задавать вопросы, которые у тебя нет ни права, ни причины задавать, и никто не будет доволен результатом, так что будет лучше для всех, если ты просто остановишься на этом. — Я слышала о бар-бе-кю у Галлагеров. — Или ты можешь просто продолжать. — Микки откидывается на спинку сиденья и смотрит в потолок. Ему действительно просто нужно смириться с тем, что он выслушает Мэнди и его будут преследовать, пока он не ответит на её вопросы. — Ну, я не так много слышала о самом бар-бе-кю, как о шоу, которое вы с Йеном устроили для всех. — Мы никому не устраивали шоу. — О, прошу прощения. Тот факт, что никто этого не видел, всё меняет. Я почти уверена, что некоторые из здешних людей имеют довольно хорошее представление о Микки Милковиче, умоляющем о члене. — Отвянь. — Он знает, что краснеет, чувствует, как горят щёки. Мэнди только смеётся над ним. — Так вы двое… — Нет. — Но ты… — У нас был секс. — Но… — Мэнди, не надо, ладно? — Он качает головой. — Просто не надо. Я не знаю, кто мы и что делаем, и сейчас я не могу думать ни о чём другом, кроме насущных дел. И, честно говоря, я не знаю, захочу ли когда-нибудь об этом думать. Я остаюсь в Чикаго, так что это своего рода спорный вопрос. — Ты останешься здесь? — Она шокирована, хотя Микки не знает, с чего бы это. — Но… — А что в Калифорнии? — Это больше о том, чего там нет. Чикаго полон плохих, болезненных воспоминаний. Мы вышли, Микки. — Я это знаю. Но для меня это важно. Я не думал, что это будет так, но это был удивительный опыт. Это что-то, чем я хочу заниматься. И меня это волнует куда больше, чем призрак Терри. Чёрт, почему я должен позволять ему диктовать какую-то часть моей жизни? — Но Йен. — Она смотрит на него умоляющими глазами. — Ты влюблён в него. Я знаю, что это так. — Есть вещи важнее любви. — О чем, чёрт возьми, ты говоришь? Нет, нет! Иисус. Почему ты так чертовски настроен быть несчастным? — Какая часть того, чем я хочу заниматься, звучит так, будто я несчастлив? — Ты ведешь себя так, будто считаешь, что не заслуживаешь, чтобы кто-то тебя полюбил. Микки фыркает. — Серьезно? Ты обручилась, и теперь ты какой-то хренов эксперт? Что ж, ненавижу рушить твой идеальный мир, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь. — Чушь собачья! Ты только что отказался от Йена. Ты влюблён в него, и ты просто убегаешь, как трус. — Он был с кем-то другим! — Ты можешь сражаться за него! — Зачем? — Микки понижает голос. — Я у него был, но меня оказалось недостаточно. Просто мусор с Южной Стороны. Это то, чего он хотел, и это то, что он получил. Татуировки на руках. Моя спесь. Я не знаю, как быть в его мире, и мы все были идиотами, думая, что я смог бы даже в течение четырех месяцев. — Это полнейший бред. Ты хочешь сказать, что я не должна выходить замуж за Кевина, потому что я недостаточно хороша? — Нет! — Я из того же места, что и ты. — Кевин не на виду. Он не будет стесняться тебя. Он не станет сожалеть, что связался с тобой. — Ты так полон дерьма. — Это не имеет значения в любом случае. — Микки вздыхает, устав от сражений на всех фронтах. — Он в Лос-Анджелесе, я в Чикаго. — Тогда, придумай способ. Не заставляй меня… — Ты уже достаточно сделала. — Мэнди вздрагивает, а Микки потирает лоб двумя пальцами. — Из благих побуждений, но все же, мне нужно, чтобы ты оставил это в покое, хорошо? — Значит, ты просто позволишь ему уйти? — Голос Мэнди спокоен, но Микки может сказать, что она хочет ещё поспорить. — Я не заставляю и не позволяю Йену что-то делать. Единственный, за кого я несу ответственность, это я сам. Единственное, что я могу контролировать. Я попросил Йена позволить мне пройти через это, прежде чем мы даже подумаем о чём-то. Можешь и ты сделать это для меня? — Отлично. — Она фыркает и демонстративно скрещивает руки на груди. — Для протокола, я всё ещё думаю, что ты идиот. — Что ж, сегодня ты можешь спать спокойно, зная, что, возможно, права. ** — Анна, ты… — Да. — И ещё… — Да. — Ты даже не знаешь, что я собираюсь сказать. Анна раздраженно вздыхает. — Мы просмотрели контрольные списки, все двенадцать, вместе с контрольными списками контрольных списков, семь раз. Все здесь. Все готовы. — Дерьмо. Мне нужно будет говорить с людьми. Дерьмо. — Тук-тук. — Йен заглядывает в дверь. — Он сходит с ума? — Я не схожу с ума. Анна кивает. — Он сходит с ума. — Она игнорирует Микки с его средним пальцем. — Место выглядит великолепно. Вы проделали потрясающую работу, ребята. Там группа детей уже разговаривает с Робертом, Майком и твоей девушкой. — Она не моя… — Микки глубоко вздыхает, а Йен улыбается. — Можно мне на минутку остаться с ним наедине, Анна? Она фыркает от смеха. — Я бы не пожелала этого моему злейшему врагу, но, если ты хочешь взять свою жизнь в свои руки, я не собираюсь тебя останавливать. Однако я собираюсь проверить, что там с музыкой. — Убедись, что… — Да, Микки, — кричит она, махая им в ответ и закрывая за собой дверь. — Клянусь, эта женщина… — Эй. — Йен машет рукой перед лицом Микки. — Привет. Ты молодец. — Ничего ещё даже не началось. — Не спорь со мной, — Йен подходит ближе, проводя пальцами по челюсти Микки. — Ты отлично справился. — Я… — Скажи: «Спасибо, Йен». — Отвали, Йен. — Достаточно близко, — смеется Йен. — Он подходит ближе и кладет руки на бёдра Микки. — Расслабься, ладно? — Конечно. Ага. Без проблем. Я так и сделаю. Никаких ёбаных проблем. — Держу пари, я мог бы тебя расслабить, — говорит Йен, притягивая Микки ближе. — Это не расслабляет. Это скорее наоборот. — Йен улыбается и удерживает взгляд Микки, когда сам опускается на колени. — Чёрт! Что ты делаешь? — Сказал же. Я тебя расслабляю. — Йен расстёгивает ремень Микки и расстёгивает его ширинку. — Йен, ты не можешь…мы не можем сделать это здесь. — Спорим, что сможем. — Йен проводит языком по члену Микки прямо через боксёры. Микки тихо стонет, кровь приливает к его члену. Йен дышит на него и использует большие пальцы, чтобы держать брюки Микки открытыми. — Хочу тебя. Позволь мне? Микки закусывает нижнюю губу и кивает. Его дыхание горячее и напряженное в груди. Он смотрит Йену в глаза, когда Йен спускает боксёры Микки ниже. — Йен. — Это наполовину просьба, наполовину мольба, и он замолкает, когда Йен горячо дышит на головку, а затем берёт Микки в рот. Пальцы Микки сжимают край стола, когда он выгибается вперёд. Ладони Йена скользят по бёдрам Микки, а его большие пальцы прижимаются к животу Микки. Он берёт Микки глубоко. — О-ох, чёрт. Йен. Йен сжимает руки, когда Микки толкается в его рот. Втянув щёки, Йен сосёт крепко. Руки Микки двигаются, чтобы зависнуть над головой Йена, не касаясь и не хватая его, пока Йен не возвращается к головке члена Микки, сильно и плотно посасывая губами у её основания. Жар заливает тело Микки (его тело больше не подвластно его разуму), и его пальцы впиваются в волосы Йена, сильно прижимаясь к его голове, когда рот Йена немного расслабляется, чтобы снова взять Микки глубоко. Микки толкается вперед, и руки Йена опускают ткань брюк и нижнего белья Микки ещё ниже, чтобы ухватиться за задницу Микки, сжимая её, используя её для рычага, чтобы направлять Микки вперёд. Микки толкается, чувствуя, как рот Йена расслабляется вокруг него настолько, что Микки может трахаться в него, и входить так глубоко, как он может. С каждым внутренним толчком Йен сосёт, удерживая Микки в постоянном состоянии давления и удовольствия. Ногти Йена впиваются в задницу Микки, вдавливая в его кожу полумесяцы. Бёдра Микки дёргаются, качания беспорядочные и прерывистые. Йен притягивает его настолько близко и глубоко, что это кажется невероятным, и сосёт, держа Микки крепко напротив себя, когда его оргазм заполняет рот Йена. Йен сглатывает, сжимается вокруг Микки и массирует его член ртом, пока Микки не дрожит и не иссякает. Йен отстраняется и садится на пятки. Он улыбается Микки, выглядя чертовски довольным собой. — Лучше? Микки крепко держится за стол, не уверенный, что сможет стоять самостоятельно. — Я думаю, ты сломал меня. — Нет. Твой член в рабочем состоянии. — Может быть, это единственное. — Микки глубоко вздыхает. — Дерьмо. Как мне теперь функционировать? Йен встаёт и облизывает приоткрытые губы Микки, прежде чем поцеловать его. — Ты будешь великолепен. — Ты мог бы произнести речь. — Они хотят услышать это от тебя. Я лишь красивое лицо, но ты — вдохновитель. Они должны услышать это от тебя. — Йен тщательно поправляет боксеры и брюки Микки. — Но я буду там. Так близко, как ты хочешь, чтобы я был. — У нас тут будет хуева туча репортёров из-за тебя и приёма. Весь ваш Голливудский контингент. — Он делает еще один вдох и расправляет плечи. — Не могу поверить, что ты только что сделал мне минет. — Почему? — Потому что мы в моем кабинете. И открытие через час. — Но теперь ты расслабился, верно? — Йен улыбается и запускает пальцы в петли на поясе Микки. — Признай это. — Я ни в чем не признаюсь. — Микки не может сдержать улыбки. — Но, знаешь, я не ненавидел это. Йен смеётся и снова целует его. — Что ж, полагаю, мне следует принять это как комплимент. — Он притягивает Микки ближе, пока их тела не будут вровень. — Я хочу трахнуть тебя сегодня вечером. — Неужели? — Да. — Йен тыкается носом в челюсть Микки. — На самом деле, всю ночь, если позволишь. Праздничная ебля. — Ты такой нелепый. — Нет. — Йен смотрит Микки в глаза. — Я влюблён в тебя. Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но это правда. — Это не… дело не в том, чтобы слышать это. Я просто не могу справиться с этим сегодня. Совсем. Так что не надо, ладно? Пожалуйста? — Голос Микки срывается так, что его едва слышно. Йен кивает и отступает. — Конечно. Извини. Я не пытался на тебя давить. — Я знаю. Я просто…чёрт, это просто слишком сейчас, понимаешь? — Да. Ну же. Давай посмотрим контрольным взглядом, чтобы ты мог взбеситься до того, как все будут здесь. — Йен берёт Микки за руку и сжимает её. — Тогда я заверю тебя, что всё в порядке, ты сможешь сказать мне, что я болтаю глупости, и, прежде чем ты это поймешь, придёт время перерезать ленточку. — Ты должен её перерезать. — Микки. Это принадлежит тебе. Тебе и Мэнди. — Но это стало реальностью благодаря тебе. Он открывается досрочно благодаря тебе. — Он пожимает плечами. — Кроме того, мы ведь пара, верно? Всё, что моё, то твоё. Так что ты это сделаешь. — Мы можем сделать это вместе. Как насчёт этого? Микки кивает, не желая спорить. Он оглядывается и смотрит на всё вокруг. Он доверяет своим людям, своим волонтёрам, поэтому знает, что исправлять нечего. Он всё ещё нервничает и не уверен, но на самом деле не беспокоится. Они проверяют закулисную подготовку, затем перемещаются в основное помещение. Там собрались все. Микки делает глубокий вдох и слегка вздрагивает, когда Йен сжимает его руку. — Я не могу отблагодарить вас за всё, что вы сделали. — Микки прочищает горло, но все уже притихли и слушают. — Вы все были великолепны, и я очень благодарен каждому из вас. Не только за вашу помощь и усердие, но и за то, что вы терпите меня. Я знаю, что со мной нелегко всё время… — Никогда, — выкрикивает кто-то. Микки уверен, что это Роберт. Микки поднимает фак для всех сразу, и они все смеются. — Вы все были великолепны. Так что, хмм, спасибо. — Эй, Дебс? — Йен придвигается ближе к Микки и обнимает его за талию. — У тебя всё готово? — Да. — Она начинает обходить небольшую группу собравшихся и вручает каждому конверт. — Это не так много, но это кое-что за весь ваш упорный труд. — Йен целует Микки в макушку. — От нас. От меня. За то, что вы поддерживаете Микки в здравом уме. В определенном смысле этого слова. Микки хмурится и шепчет. — Что ты затеял? — Не стоит. — Йен прижимается лбом к Микки. — Просто позволь мне, ладно? Микки сердито смотрит на него, отстраняясь, но больше ничего не говорит. Он отворачивается от Йена, но снова оказывается лицом к лицу со всеми. — Ладно, нам всем нужно выйти на улицу и покончить с этим. — Или, знаешь. — Йен ухмыляется. — Начать. — Всё равно. ** Йен прижимается грудью к спине Микки, обхватив его руками. Микки держит в руках смехотворно огромные ножницы, а руки Йена лежат поверх его рук. Взгляд Микки прикован к мэру — грёбаному мэру — когда он приветствует центр и надеется, что все подростки ЛГБТ сообщества, а также любые другие подростки, борющиеся за понимание или определение их сексуальности, придут туда, где они будут признаны и приняты. Микки дрожит, но от Йена, прижимающегося к нему, исходит тепло, и его дыхание совпадает с дыханием Йена. Йен привык к любопытным взглядам. Премьеры и папарацци — его повседневная жизнь. Мэр всё ещё говорит, а Микки не слушает, потому что те немногие вещи, которые, как ему кажется, он слышит, звучат как какая-то история искупления блудного сына Милковича, и это полная чушь. Он знает, что Мэнди и Кевин приложили руку к этой речи, поэтому он не указывает ему на это. Кроме того, Йен бормочет на ухо Микки, говоря ему, как он отлично справился, как Йен гордится тем, чего он достиг. Микки ненавидит то, как много это для него значит, но это так. Тот факт, что Йен здесь, стоит больше, чем остальные СМИ, администрация и кинозвёзды в толпе. По крайней мере, для него. Он представляет многих детей, впечатлённых не только Йеном. — Готов? — Шепчет Йен. Микки закрывает глаза и делает глубокий вдох. Он смотрит на Йена, и Йен целует его, медленно и с теплотой. Все собравшиеся снаружи аплодируют, а потом Йен давит на руки Микки, и лента распадается надвое. Микки смотрит на дверь, когда Анна открывает её изнутри. — Итак. Это безопасное место. Заходите. Микки плывёт через оставшуюся часть вечера. Он знает, что небольшие моменты идут не так, потому что они всегда идут не так, но он видит, что его люди занимаются проблемами и исправляют их. Он видит широко раскрытые глаза подростков, разговаривающих с актёрами, спортивными деятелями и кинозвёздами. Он видит Марго, молодого кинорежиссёра, который преследовал Микки в течение нескольких недель с идеей создания фильма о центре, разговаривающего с Томом Хэнксом. Томом грёбаным Хэнксом. Марисса разговаривает с Лаверной Кокс (1), и это чертовски удивительное зрелище. Образцы для подражания и вдохновения нашли время, чтобы поговорить с этими детьми. Чтобы посмотреть на них как на людей, представляющих ценность. Выразить им уважение, которого они заслуживают. Дать им понять, что они совершенны именно такими, какие они есть, независимо от того, кого они любят или с какими органами они родились, независимо от того, идёт ли речь о сексе или о любви, или о вещах, для которых мир постепенно находит определения. Всем, похоже комфортно. Все счастливы. — Что заставит тебя почувствовать себя лучше? — Йен подходит к Микки сзади и обнимает его за талию. — Если я скажу тебе, что это удивительно, или если я скажу тебе, что твой отец в гробу перевернулся. Микки расслабляется, откидываясь на него. — И то и другое? — Кажется, я слышу, как вертится Терри. Смеясь, Микки оборачивается и смотрит на Йена. — Я не собираюсь возвращаться в Лос-Анджелес. — Я знаю. — Я серьёзно. Я подписал договор аренды на квартиру, которую снимал. Это моя жизнь прямо сейчас. В обозримом будущем. — Я знаю. — Мы оба часто будем сами по себе. — Скайп. Фейс Тайм. Старый добрый секс по телефону. Летающие бонусные мили. — Я буду волноваться. По поводу Джейсона. Я не хочу, но буду. — Выражение лица Йена меняется, как будто он только что понял, о чем они говорят. Что они на самом деле говорят об этом. — Я знаю, как трудно уйти от таких вещей. Я знаю, что иногда тебе приходится уходить не один раз. Более двух раз. — Я ушёл от него не из-за тебя. Я имею в виду, не только из-за тебя. Он был токсичным. Он использовал меня против меня. Он был…как ты и говорил. Он не заслуживает места в моей голове. И я не тот человек, каким он продолжает меня видеть. Как ты и сказал. Я всё ещё тот человек, но теперь я другой. Он не хочет другого. Он хочет, чтобы я был человеком, которого он может контролировать. Он хочет Голливуд, а не Южную Сторону. Я же и то, и другое. Мне нравится быть и тем, и другим. — Он снова придёт за тобой. — Не думаю. — Йен качает головой, и они крепко прижимаются друг к другу. Микки не помнит, как подошёл так близко, но он начинает думать, что есть некое магнитное притяжение, когда дело касается его и Йена. — Он сильно поругался с режиссёром своего следующего проекта, и они пригласили сценариста-консультанта. И он забыл, что не все в Голливуде выше того, чтобы делать работу за деньги, а не за потенциальную протекцию. — Не понимаю. — Микки не уверен, то ли слова Йена не имеют смысла, если Йен туманит, то ли он просто идиот. — Мой мозг сейчас как желе, так что, может быть, ты объяснишь это простым языком? — Однажды вечером он пригласил к себе в дом хорошенькую молоденькую штучку. Пить вино. Ужинать. Соблазнять. Его задницу засняли на пленку, ведь он предполагал, что умнее всех остальных, и его не поймают. Человек, который был с ним, заработал кучу денег на ТМЗ (2) и нескольких журналах сплетен. Которым обычно нет дела до сценаристов, но совсем другой разговор, если вокруг вашего сценария много шумихи на «Оскаре». — Значит, он сам выкопал себе яму. — Он был зол, что я бросил его. Бесился, потому что я сказал ему, что между нами все кончено, что я люблю тебя. Поэтому он стал небрежным. — А ты вообще знал эту милую молодую особу? Йен смеётся. — Вот это да. Ты преувеличиваешь степень моего коварства. Но нет. Это он сам. Я бы никогда его не сдал. Делать это против чьей-то воли довольно паршивая затея. — Йен прижимается лбом к Микки. — Это не будет легко. — Нет. Не будет. — Но ведь, все сто́ящие вещи не даются легко, верно? — Уверен, что это чушь, которую нам говорят, чтобы мы пахали усерднее. — Микки поднимает руки вверх, кладёт их на плечи Йена и переплетает пальцы на его затылке. — Я никогда не делал этого дерьма раньше. Йен оглядывается вокруг. — Ты никогда раньше не делал и этого дерьма. Похоже, все получилось неплохо. — До сих пор. — Серьёзно, тебе придётся научиться контролировать эту оптимистическую черту. Если ты не будешь осторожен, то в конце концов улыбнёшься, и люди подумают, что ты, типа, милый котик. — Да иди ты. — Микки ухмыляется, затем наклоняет голову. — Я часто буду вести себя как мудак. Это моя настройка по умолчанию. — Я постоянный нытик. — Йен пожимает плечами. — Тебе захочется меня ударить. Я просто предпочитаю, чтобы ты ударил меня ртом. — Моим ртом. — Да. Как поце… — Я понял, о чем ты, Галлагер. — Микки слышит щелчки камер, видит, как вспышки освещают комнату, а затем гаснут. Он даже не обращает внимания. — Вот так, верно? Микки встаёт на цыпочки и прижимается в мягком поцелуе к губам Йена. Йен медленно открывает глаза, когда Микки отстраняется. — Да. Вот так. — Ты действительно имел в виду то, что сказал? — Микки кладёт голову на плечо Йена. — Насчёт того, чтобы потрахаться сегодня вечером? — Да. Я купил презервативы и смазку в ближайшем круглосуточном магазине. — Он потирает рукой спину Микки. — Я был серьёзен и насчет других вещей тоже. — Йен делает паузу и немного отодвигается. — О том, что я люблю тебя. В случае… Микки улыбается Йену в грудь. Звук остального мира становится громче, разрушая пузырь, в котором они находятся. — Тогда я тоже понял, что ты имеешь в виду. — Хорошо. Хорошо. Микки делает глубокий вдох, поднимает голову и, как бы громко ни звучал мир в его ушах, он сужается так, что всё, что он может видеть, — это Йен. — Я тоже. Я имею в виду, я… вроде как тоже влюблён в тебя. — Вроде как? — Дай мне передохнуть, придурок. — Микки не отводит взгляд. Бабочки в его животе — те же самые, что поселились там во время открытия центра, и он не совсем уверен, что они когда-нибудь исчезнут. — Говорю же тебе, я тоже новичок в этом деле.

THE END!

***** (1) Лаверна Кокс — американская актриса, продюсер и ЛГБТ-активистка. Кокс добилась наибольшей известности благодаря своей роли Софии Бурсет в сериале Netflix «Оранжевый — хит сезона». (2) TMZ на TV (также известный просто как TMZ или TMZTV) — это американское синдицированное телевизионное шоу развлечений и новостей сплетен.