***
Качку нравилось быть форсюзером. Он всегда был более нервным, перевозбужденным и болтливым, чем многие из братьев, и с помощью Силы все эти чувства ощущались в тысячу раз острее. Он чувствовал себя заряженным энергией и рвался вперед. В бою он мог двигаться быстрее, думать быстрее и бить сильнее. Но самым лучшим во всем этом была возможность иметь световые мечи. Не поймите его неправильно, Качок любил свою роторную бластерную пушку Z-6. (Его не раз привлекали к ответственности за то, что он не вернул ее в оружейную после битвы, а оставил рядом с койкой. Но это произошло только один раз. Никто ведь не пострадал!) Палить из своей пушки по отряду дроидов было потрясающим чувством, но рубить их световым мечом — вот это было эпично. И не только одним! Люк сказал, что у него может быть два, два световых меча! Только мысль о том, что он может ими сделать, заставляла его сжимать рукояти мечей, горя острым желанием броситься в бой. А недавно к ним присоединилась коммандер Тано, и она тоже использовала два световых меча. Она собиралась показать ему, как управлять горящей режущей смертью, чтобы уничтожать проклятых сепов. Он не мог дождаться этого мига!***
Болтун за свою короткую жизнь почти ничего не сказал. Какой смысл был говорить, если его целью было сражаться, защищать Республику и умереть за нее же. Посему при чем тут разговоры? Верно, ни при чем, так что чего ему утруждаться? Но когда джедай… Люк протянул ему руку помощи и исправил то, что сделали с ним каминоанцы, то, из-за чего жизнь клонов была столь скоротечна, Болтун почувствовал что-то странное в себе. Когда Люк убрал руки от его груди, он понял, что все еще чувствовал его Силу, и что у нее был звук. Он гудел в его костях, словно так и должно было быть. Работа и тренировки с Силой сделали этот гул громче, пока он не стал больше похож на голос внутри него. Если он делал усилие и прислушивался, то понимал, что нужно делать в тот или иной момент. А Болтун умел очень хорошо слушать. Поэтому, пока Качок пытался научиться владеть своими световыми мечами, а Пятерня усиленно тренировался, чтобы стать более смертоносным воином, лидером и защитником, чем уже есть, Болтун слушал, как Сила рассказывала ему о его братьях, о планетах, на которых они в тот момент находились, о Люке и Вейдере, о том, кто и что они были, и где и, что более важно, откуда они были, и о настоящих зачинщиках этой войны. Пятерня предпочитал сидеть, скрестив ноги, и медитировать, прислушиваясь к Силе, как это делала коммандер Тано. Качок наслаждался подвижной медитацией, как Вейдер, занимаясь со световым мечом в руке, нанося и парируя удары, повторяя одно и то же простое ката снова и снова. А Болтун пожелал присоединиться к своеобразной медитации Люка, делая стойки на руках. Тогда его тело находилось в совершенном равновесии, каждый мускул напрягался, а Сила пела ему, и Болтун слушал, и слушал, и слушал.***
Вейдер ненавидит путешествия во времени. Он ненавидит то, что ему пришлось вернуться на линию фронта этой бессмысленной войны, которая была лишь огромной тратой людей и ресурсов. Он ненавидит, что ему пришлось вновь наблюдать, как Совет снова и снова совершает одни и те же глупые ошибки и продолжает цепляться за свой древний кодекс. Он ненавидит знание, что где-то в галактике живет Энакин Скайуокер и сражается за Республику и Совет, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Тот самый Энакин Скайуокер, который был слишком слаб, чтобы остановить все это, слишком слаб, чтобы понять, что он все ближе приближается к уничтожению всего, что ему дорого. И порой ненависть Вейдера была так сильна, что ему кажется, будто он все еще охвачен огнем, его плоть горит и плавится, а обожженные нервы кричат от боли. Эта ненависть переполняет его даже два с лишним десятилетия спустя, и он не знает, что с этим делать. Его ненависть кажется бесконечной. Она горит и горит, и ничего не помогает! Ни Сила, ни попытка отпустить это все, ни использование Темной стороны, ни уничтожение сепаратистских баз, убийства работорговцев или погони за военными спекулянтами, ни мечты об убийстве императора, ни знания о том, что Падме жива, ни наличие его войск рядом с ним, на его стороне, ни вид Асоки, молодой и невинной. Ничего не помогает! Но потом… вдруг рядом с ним появляется его сын и предлагает что-нибудь сделать, посмотреть или просто посидеть с ним в тишине. Тогда буря внутри него утихает, огонь угасает, и он снова может ясно мыслить. Вейдер не рассказывал Люку всех подробностей своего прошлого, обо всех тех чудовищных вещах, которые он сделал, но Люк должен был знать, должен чувствовать это через Силу. Чувствовать, что он — ситх. Он отрубил руку своему собственному сыну, избил его, и намеревался отдать в услужение (в рабство, печально шепчет внутренний голос) императору. Но несмотря на все это, по какой-то причине Люк по-прежнему остается рядом с ним. Однажды во время их очередного спора Вейдер спросил (ну, прокричал, если быть точнее) Люка: почему ?! Почему он остался с ним, почему он вообще о нем беспокоится? Ведь в этом времени Энакин Скайуокер жив и здоров. Люк может пойти к нему, если ему нужен его драгоценный отец-джедай. Разве Люк не понимает, что Вейдер уже никогда не изменится, что он не сможет внезапно стать хорошим?! Он такой, какой есть сейчас! Разве Люк не видит этого? А если и видит, то почему остается? — Потому что ты мой отец, ты — моя семья, — каждый раз твердо отвечает Люк, протягивая руку, но никогда не касаясь его, будто боится обидеть. — А семья никогда не оставляет позади своих и никогда их не забывает, какими бы они ни были. Это старая татуинская пословица. Наполовину надежда, наполовину молитва, потому что это не более чем фантазия, ложь, которую люди говорят себе, не желая встречаться лицом к лицу с отвратительной реальностью. На Татуине все время разрушаются семьи и теряются родственники, без надежды увидеться вновь, но бедные люди с этого несчастного пыльного шара все еще продолжают говорить себе подобную чепуху. Его мать так говорила. А Люк ведет себя так, словно это может быть правдой, и Вейдер, даже, невольно начинает в это верить.***
Качок думает, что им нужны плащи или накидки. В конце концов, они же ученики джедая. Все клоны, пережившие свою первую битву, имели право пометить свои доспехи, украсить их тем или иным цветом или нарисовать на них какое-нибудь изображение, которое имело бы какое-то значение для них конкретно или для их отряда или роты в частности. Джедаи часто носили коричневые плащи, когда не участвовали в активных боях. Вейдер носил этот свой потрясный черный плащ. Качку казалось, что ему и его товарищам-ученикам-клонам-джедаям следовало бы носить более легкие доспехи (Люк был прав, трудно сражаться и прыгать в полной броне) и какой-нибудь плащ или накидку, но какого-нибудь другого цвета, лишь бы не коричневого. Может быть, ему и Пятерне пойдет синий, а на Болтуне будет хорошо смотреться желтый или золотой. Когда он сказал об этом Люку, тот велел Качку отправиться на ближайший рынок и использовать кредитный чип батальона для покупки плащей, которые понравятся ему и его братьям. А еще Люк попросил его купить ему темно-коричневый плащ, если он такой найдет. Качок тут же заявил, что коричневый цвет очень скучный, и поинтересовался у Люка, уверен ли он, что не хочет плащ синего или зеленого цвета. На что тот лишь покачал головой, а Качок отправился за покупками и нашел для Люка коричневый плащ, но… с темно-синей подкладкой. Это единственное, что у торговцев было коричневого цвета. Честно!***
Асока ходила по «Бесстрашному» и пыталась найти спокойное место, чтобы посидеть и помедитировать. Ее послание Энакину и Совету было записано, зашифровано и отправлено, и они теперь направлялись на Камино. Но пока они еще не добрались туда, Асока решила, что сейчас самое время посидеть, подумать и разобраться с ее тревогами, прежде чем они успеют нагноиться и окончательно свести ее с ума. Вот только была проблема. И заключалась она в том, что Асока элементарно не могла найти не единого спокойного места, хотя прежде, такой проблемы на этом корабле у нее не было! Ведь куда бы она ни пошла, везде раздавался возбужденный гул какой-то деятельности. В одном из своих обычных мест для спарринга она обнаружила нескольких клонов с различными игровыми автоматами, подключенными к голонету, занятых шумной многопользовательской приключенческой игрой. Потом она попытала счастье в зале отдыха, который мастер Кеноби в шутку назвал Архивом, только чтобы и там увидеть двух клонов, который сидели с напряженными лицами склонившихся над доской дежарика. Судя по молчаливой, и напряженно наблюдающей публике, да корзине свежих фруктов блюм (она не видела фруктов блюм с начала войны, где они вообще их взяли?), стоявшей на почетном месте на соседнем столе, это было, очевидно, соревнование с высокими ставками, которое продолжалось в течение нескольких часов; теперь сражение явно шло между двумя последними претендентами, борющимися за главный приз. Едва она наконец нашла, как ей думалось, подходящее место, и приготовилась начать медитацию, как где-то поблизости раздался тихий булькающий звук. Как будто кто-то убивает какое-то несчастное животное. Она поднялась на ноги, завернув за угол, увидела солдата с рогом Цунги, поглядывающего в подпертый чем-то датапад, и явно пытающегося сыграть какую-то мелодию. Он смущенно поднял глаза, когда понял, что Асока стоит перед ним, и покраснел. — Извините, коммандер, — сказал он. — Мой отряд сказал, что если я продолжу практиковаться в нашей каюте, они выкинут в открытый космос меня и мой рог. Но у меня уже хорошо получается, правда. Хотите послушать, как я играю первую партию? — он явно с нетерпением ждал любого слушателя. — Нет, нет, все в порядке, я найду себе другое место. Оставайся здесь, — ответила она, быстро отступая. — Удачи тебе в твоих тренировках. В конце концов Асока нашла укромный уголок во вспомогательном стыковочном отсеке рядом с небольшим обзорным иллюминатором. Она погрузилась в медитацию и наконец смогла сосредоточиться на Силе. Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем внезапно она заметила рядом сидящего клона, прислонившегося к транспаристилу иллюминатора. Асока моргнула. Она не узнала ни его, ни номер на его рубашке. Он был в том же одеянии, какое носили все клоны, которым оказывалась экстренная медицинская помощь. — Это помогает? — спросил он, увидев, что она открыла глаза. — Что помогает? — непонимающе спросила тогрута. Он неопределенно махнул рукой в ее сторону, и сказал: — Медитация. Она помогает? — Ну, да, — немного смущенно ответила Асока. — Это позволяет мне сосредоточиться на связи с Силой, освободить свои эмоции и успокоить свой разум. — Хм, — вот и весь ответ, который она получила. Асока снова оглядела его. Хотя заметных ран на нем не было, выглядел он не очень хорошо. У него были темные круги под глазами и синяки на лице, портившие его татуировку. — Мне позвать врача? Тебе вообще позволено покидать медицинское крыло? — участливо спросил она. — Теперь мне можно бродить одному. Кроме того, за мной наблюдают, — сказал он, указывая ей за спину. Она повернулась и увидела в нескольких метрах от себя дроида-мышь, раскачивающегося на колесиках. — А спросил я на счет медитации потому, что раньше вы казались весьма встревоженной. Сегодня вы проходили мимо меня три раза, а сейчас выглядите довольно спокойной. — Как тебя зовут? — с любопытством спросила Асока. — Догма, — ответил клон, спустя пары минут колебаний. — Догма, может, тоже попробуешь помедитировать? Я могу показать тебе, как, если хочешь, — предложила она. — Нет, у меня нет чувствительности к Силе. Мне извлекли чип и исправили то, что было неправильно в моей генетике, — он постучал костяшками пальцев по виску, — но я не форсъюзер. — Тебе не нужно быть чувствительным к Силе, чтобы медитировать. Многие люди делают это, чтобы успокоить свои чувства и чтобы упорядочить свои мысли, — с едва заметной улыбкой сказала Асока. Но тот лишь коротко рассмеялся. — Не думаю, что это мне поможет, — грустно сказал Догма. — Да ладно, можешь довериться мне. Это поможет, — ободряюще сказал Асока. Но тут глаза Догмы вспыхнули, а лицо вытянулось в болезненную гримасу, которую только очень добрый человек мог бы назвать улыбкой. — Я не доверяю никому, кроме своих братьев. Даже самому себе. Особенно себе, — твердо и жестко сказал он. Асока слегка отпрянула от него, услышав это заявление. — Вот почему я последовал за вами. Вы выглядели довольно неуверенной, но сейчас это не так, — уже спокойнее добавил он. — Медитация позволяет джедаю обрести покой и равновесие, отделить себя от эмоций и мыслить критически и ясно. За последние дни многое изменилось. Мне нужно было все это отпустить, — ответила Асока, настороженно продолжая наблюдать за этим странным клоном. — Значит, ты снова доверяешь себе? — спросил он, внимательно наблюдая за ней (наблюдая, не солгала ли она ему). Она вздохнула и посмотрела на лучи гиперпространства, отражавшиеся в иллюминаторе, подтянув колени к груди. — Не знаю, — честно призналась Асока. — Я была так уверена, что я знаю, какова моя цель и каково наше место в этой войне, но теперь я уже не так уверена, что мы все поступаем правильно, и это совсем не хорошо. Догма покачал головой. — Нет ничего плохого в неуверенности. Раньше я тоже был уверен в своей цели, — сказал он ей. — Я привык выполнять приказы и подчиняться. Все было по инструкции. Я сделал бы все, что бы ни попросили мои командиры или генералы. Я был верен им. Я никогда не задавал вопросов. Я был хорошим солдатом. Вот так я и заработал свое имя. — тут он посмотрел на свои ладони, и тихо добавил: — Генерал приказал нам убивать других клонов, вы знали об этом? Крелл сказал нам, что пришло сообщение, что враг носит нашу броню, но не могло быть никакого сообщения, ведь он уничтожил передатчик. И это были не враги в нашей форме, а наши братья. Я помню три выстрела. Я помню их — тех, кого убил. Но хуже всего то, что я думаю… я думаю, что даже если бы я знал, что они были моими братьями, а не врагами, и он приказал мне, я все равно застрелил бы их. Я бы их расстрелял, потому что приказ есть приказ, — солдат обхватил голову руками, его голос прозвучал сдавленно и отчаянно, когда он продолжил: — А потом… а потом они вынули чип. Чип, который был в наших головах. Тап, я чуть не убил Тапа. Он все еще в больнице, учится заново двигать рукой и говорить. Но дело не в чипах. Они не заставляли меня ничего делать или думать. Это был я на Умбаре. Я убил своих братьев. Я. Я убил их, — он сделал несколько резких вдохов сквозь стиснутые зубы, а затем с видимым усилием опустил руки, и настоятельно закончил: — Нет ничего плохого в том, чтобы быть неуверенным. Она уперлась подбородком в колени, потрясенная его словами. Асока изо всех сил пыталась найти нужные слова, и ухватилась за самые ранние уроки, которые ей преподали, и сглотнув, тихо произнесла: — Рыцарь-джедай не может сомневаться. Мы всегда должны проявлять совершенное незамутненное суждение. Если я не могу доверять своему суждению, то как я могу знать, что делаю все правильно? Догма потер кулаком шрам на виске. — Я доверяю Тапу, Пятерне, Джесси и капитану Рексу. Если они скажут мне взять бластер, драться и убивать, — он с трудом сглотнул, — то я так и сделаю. Они мои братья. Я могу им доверять. Я думаю, вам нужно найти кого-то, кто заботится о вас, кому вы можете доверять. Она хмыкнула себе под нос, прокручивая в голове эту мысль. Позади нее заверещал мышиный дроид, и Догма поднялся на ноги. — Может быть, в следующий раз я попробую медитировать, командир, — тихо сказал он и вслед за дроидом вышел из стыковочного отсека. Она слабо улыбнулась ему и снова повернулась к иллюминатору. Ей было о чем подумать.***
Они останавливаются на двух медицинских станциях по пути на Камино, и в обоих случаях каминоанцы не желают сотрудничать и помогать им лечить клонов, как и исправлять их генетический дефект или удалить их чипы. Рекс и остальные не решаются просто напасть на каминоанских врачей, вложенная в них с рождения догма следовать приказам все еще сильна, но Пятерня вдруг поняв в какой-то момент, что он не испытывает подобных сомнений, включает свой световой меч, и приставляет его к длинной шее одного из каминоанцев. Люк, предварительно немного обдумав ситуацию и вспомнив, как однажды он затронул подобную тему — чисто гипотетически — во время своих регулярных голографических встреч с герцогиней Сатин, спокойно, но с явной угрозой в голосе начинает перечислять каминоанцем статьи по обвинению в рабстве, похищении, убийстве, или, как они это назвали, «дезактивации» несоответствующих программе клонов, нарушении прав разумных существ и конвенции, которая выступает против детей-солдат, и сладким голосом обещает их арестовать. Но каминоанцы только пренебрежительно отмахиваются от него и говорят, что ни один суд не выдвинет им обвинения, ибо они слишком важны для войны. На что Люк лишь удивленно моргнув, пораженно сказал: — Для какой войны? Теперь у нас царит мир, разве вы не слышали? — Возможно, он прав, сэр, — шепчет капитан Рекс ему в ухо, которого явно все еще одолевают сомнения. — Вдруг судебная власть и вправду не станет наказывать их… — Всегда есть суд общественного мнения, — твердо напоминает ему Люк, продолжая сверлить взглядом высокомерного каминоанца. — Не нужно доверять СМИ и легко руководимой публике, — замечает Вейдер, появляясь из тени, и сложив руки на груди, холодно добавляет: — Из-за межгалактической безопасности и в соответствии с законом «О правосудии во время войны» с поправками, внесенными последней сессией Сената, суд может быть отложен до тех пор, пока все нормальные галактические отношения не возобновятся, а этого не произойдет еще по меньшей мере пару лет, а до сей поры я знаю несколько мест, где таких заключенных никто… не потревожит. Каминоанцы наконец понимают, что им теперь не отвертеться, и начинают взволнованно переглядываться, а Люк широко улыбается и восклицает: — Ну вот, проблема решена! А потом надевает на них наручники.***
Медики-клоны, обслуживающие станции, ошеломлены новостями, которые им сообщает по прибытию 501-й батальон, но они быстро приходят в себя и Кикс берет на себя командование, организуя для своих братьев одну экстренную операцию за другой, а когда Люк навещает раненых, но выздоравливающих солдат, и каждому из них предоставляет возможность выбора, служить ли им дальше, или оставить армию и найти себе иное дело жизни, то его встречает лишь ошеломленное молчание. Они ему не верят. И тогда Рекс и все остальные его братья из 501-го разделяются, и разговаривают один на один с каждым проходящим лечение клоном и пытаются убедить их, что это правда. Что им и впрямь будет дарована свобода. В конце концов Качок показывает им свои световые мечи и устраивает перед ними целое шоу с участием Болтуна и Пятерни, включающее левитирование визжащего меддроида, и только после этого остальные клоны медленно начинают верить их словам.***
Солдат по имени Вспышка и клон-пилот Кикбэк тоже оказываются чувствительными к Силе, и поскольку 501-й сейчас не собирается отправится на передовую, а они оба быстро идут на поправку, Люк приглашает их отправиться с ними и узнать больше о Силе. Это не приказ, джедай ясно дает им это понять. Это не приказ. У них есть выбор, и они могут выбирать. Идти им с ними или нет. Вспышка был ошеломлен. Он не знает, что нужно сказать или сделать в такой ситуации. Он, ситх побери, участвовал-то только в одной битве в своей жизни, и то, чуть не умер. Но смотря на этого странного джедая, одетого во все черное, и имеющего самые добрые глаза, которые он когда-либо видел, и стоящих за его плечом своих трех братьев, один из которых с помощью незаметных жестов манит его к себе, одетых в легкие доспехи, со световыми мечами на поясе и в плащах, Вспышка делает глубокий вдох и соглашается. А вот Кикбэк долго не думает. Он уже летал однажды с джедаями, и если способности к Силе дадут ему шанс летать так, как генерал Скайуокер, то он готов начать тренироваться хоть сию секунду. Он буквально выпрыгивает на своей кровати от нетерпения и только чудом умудряется не свалится с нее и не получить сотрясение. Снова.***
Когда они достигают Камино, мастер Шаак Ти приветствует их и ведет себя довольно приветливо, но ровно до тех пор, пока она не чувствует присутствие Вейдера. Заметив его темную фигуру, вся ее доброжелательность испаряется, и она тут же хватается за свой световой меч, но Люк встает между ними, призывая к спокойствию. Однако именно присутствие Асоки заставляет ее опустить свое оружие, и с неохотой мастер Ти все же выслушивает Люка, который спокойным голосом, быстро и лаконично рассказывает ей о причине их приезда и об опасности, которую могут, против своей воли, нести клоны. Шаак Ти, выслушав этого странного джедая, немедленно пожелала сообщить об этом Совету и верховному канцлеру, но Вейдер категорически запрещает ей делать это. Дело почти доходит до драки, пока Люк не умоляет ее признать конфликт, который он чувствует в ней, — конфликт между ее повиновением Ордену и Республике и ее чувствами и привязанностью, которую она питает к клонам, которых она тренирует. — Нет никакого конфликта, вы ошибаетесь. Я не привязана к ним, ибо это претит кодексу, которому я следую, — твердо сказала Шаак Ти, вскидывая голову. — Какие бы заявления, или претензии, у вас ни были, они могут подождать или должны быть представлены Совету для их разрешения. — Тут нечего решать, — твердо отвечает Люк. — Производство клонов должно быть прекращено, а молодые клоны должны быть исцелены, чтобы продолжить свои жизни свободными людьми и в естественном темпе. — Ваша привязанность к клонам затуманивает ваш рассудок, юный рыцарь, — высокопарно сказала Шаак Ти. — Вы забываете, что приказ о продолжение производства солдат, исходит прямиком от верховного канцлера Республики. Галактика охвачена войной, и для защиты Республики мы должны и дальше создавать клонов, чтобы мы смогли встать на ее защиту. Тут Вейдер не выдержал и с помощью Силы, притягивает ее световой меч в свою руку, и, оттолкнув ее, проходит мимо — прямиком в сторону лабораторий, где хранится изначальная ДНК и последовательность генетического шаблона для создания клонов. Шаак Ти потрясенно моргает от такой наглости, и повернувшись к Асоке, настойчиво восклицает: — Они не могут этого сделать! Утверждение, естественно, спорно, ибо они могут, и они делают. Они обходят весь объект, где создают клонов, и по пути арестовывают весь персонал, а мастера Ти, вежливо, но настойчиво отправляют в ее покои, возле которых выставлена пара солдат. Охотники за головами, которые были наняты для тренировки клонов, не оказывают никого сопротивления (им за это не платят), а команда хакеров получает очередное задание: сделать так, чтобы все республиканские платежи за будущие партии клонов никогда не попали в казну Камино. Без денег никто не будет выращивать новых клонов, даже если у каминоанцев будут для этого все материалы. Клонов, которых нужно исцелить, очень много, и все, кто имеет чувствительность к Силе, вынуждены помогать. Люк обучает их тонкой технике, которая помогает исправить генетический дефект в клонах, и именно так, Вспышка и Кикбэк впервые намеренно соприкасаются с Силой, а Вейдер, чье прикосновение в Силе ощущается словно касание бури в пустыне, к удивлению многих, так же присоединяется к команде спасения, и помогает исцелять клонов.***
Они находят еще четырнадцать чувствительных к Силе клонов на Камино, и шестеро из них — это дети, двое из которых совсем младенцы. — Мы отправим их в храм? — тут же спросила Асока, когда об этом впервые стало известно, но Люк поднимает бровь, и сбитым с толку голосом, спрашивает: — Зачем? У них есть братья, которые могут о них позаботится и обучить всему тому, что им будет нужно в жизни, и они должны остаться с ними. Качок, который как раз шатался неподалеку, возбужденно подпрыгивает, и восторженно восклицает: — У меня будут ученики! Я научу их всему, что знаю! Ура! Пятерня, так же присутствующий при этом разговоре, тут же довольно сухо замечает, что для начала им самим не мешало бы закончить обучение, хотя бы для того, чтобы им было, чему их научить, но Качок, хотя и согласен с братом, все же не перестает строить далеко идущих планов.***
Гораздо позже, когда приходит время встретиться с Палпатином, Пятерня, Качок и Болтун настаивают на том, что они тоже хотят помочь (ну, Болтун на самом деле не настаивает, но в этот момент, он стоит рядом со своими братьями и молча с ними соглашается). Вспышка, Кикбэк и еще несколько недавно обнаруженных чувствительных к Силе солдат, путешествующих с ними, тоже хотят пойти, но только трое из них достаточно обучены, и, когда они требуют, чтобы они были там от имени всех своих братьев, Люк ворчит, но соглашается взять их с собой, и когда они наконец сталкиваются с Сидиусом, тот даже не успевает понять, что клоны перед ним тоже чувствительны к Силе. Его самоуверенность — это его слабость. Он кричит им, чтобы они выполнили приказ 66 и убили джедая, который пришел, чтобы арестовать его, и Пятерня с каким-то садистким наслаждением говорит ему «нет», а потом со всего маху бьет его в челюсть, отчего та громко щелкает, и верховный канцлер с ошеломленным криком валится на спину. Битва будет длинной и тяжелой, и в конце концов будет пролита кровь, но когда Пятерня состарится, а то, что осталось от его волос побелеет, эта история будет фаворитом среди детей, которые будут его окружать, и он будет рассказывать ее им снова и снова: сказ о том, как он ударил верховного канцлера Шива Палпатина, великого мастера-ситха Дарта Сидиуса в челюсть и надрал ему зад. О, да. Это будет та еще легенда!***
Когда мастер Пло Кун получает закодированное сообщение Асоки и читает его, он даже еще не до конца успевает привести себя в порядок, что впрочем не мешает ему немедленно вызвать своего клона-медика и коммандера Вульфа, и со срочностью в голосе приказать им встретиться с ним в медицинском крыле. Когда они прибывают туда, он тут же дает указание начать сканировать всех на наличие био-имплантированного чипа, и когда медики, не прошло и часа, находят чипы именно в том месте, которое указала в своем сообщении Асока, мастер Пло без раздумий отдает срочный приказ. Извлечь все чипы. А потом он спрашивает у своих солдат, кто из них согласен стать добровольцем для того, чтобы он попытался выяснить, как исправить их генетический дефект с помощью Силы. Коммандер Вульф тут же вызывается стать добровольцем, даже не понимая, что происходит, но безоговорочно доверяя своему генералу. Пло тут же пытается прикоснутся к Силе, но, несмотря на все свои навыки, он не может найти ответ или понять, как это сделать, а отчет Асоки в этом вопросе весьма расплывчат. Ее сообщение поступило по каналам, о которых он не знал и которые не мог отследить из-за их шифровки. Тем не менее, он знает, что должен найти этого джедая — Люка, ведь именно от него зависят жизни его солдат. Жизнь любого джедая, который в данный момент ведет клонов на поле боя, находится под угрозой. Пло должен бы патрулировать освобожденные планеты, но там все было довольно спокойно, были лишь тревожные разведывательные сообщения о неопределенных проблемах с армиями дроидов, поступающие из сепаратистского пространства, но ничего из этого не было подтверждено. Поэтому он приказал своим медикам продолжать работать и извлекать чипы из каждого клона, который находится на судне, и как только волчья стая покидает мед.отсек, он берет их и небольшой крейсер, чтобы отследить сообщение и найти Асоку.***
Прочитав послание Асоки, мастер Йода чувствует, как его грудь стиснул тугой обруч, и ему нечем дышать. Он пытается нащупывать свою трость, чтобы встать. Ему нужно помедитировать и связаться с коллегами по Совету. Сила… ему нужно… ему нужно… ему нужно… он не может дышать… — Генерал? Генерал? Вы в порядке? Фрай, вызови врача! Немедленно вызовите врача!***
Когда Энакин читает это сообщение, он, мягко говоря, впадает в ярость. Оби-Ван и Энакин должны были узнать о сепаратистском заговоре и найти эту таинственную пару ситха и джедая с помощью Падме, а Асока должна была быть в безопасности и вне линии огня вместе с 501-м. Но теперь выясняется, что его падаван и его батальон находятся под командованием джедая-еретика и ситха! Энакин почти начинает паниковать, когда перечитывает сообщение в третий раз. Он знает, что Асока не солжет ему. (Там не было ни одного из их заранее подготовленных скрытых кодовых слов, которые должны были указать ему, что она написала сообщение под давлением.) Новости в ее докладе переворачивают всю вселенную с ног на голову, и его мысли продолжают неудержимо метаться в голове рыцаря, перескакивая с темы на темы. Гривус мертв, а Дуку вне игры!.. …Крелл пал на Темную сторону, убивал своих солдат… …Джедай позволил ситху убить мастера Крелла. …Ситх, помогающий Республике! Джедай-еретик!.. С ситхом-отцом? 501-й в безопасности!.. Но в их головах были чипы подавляющие волю! Вентресс помогает им победить сепаратистов? Вентресс?! …Клоны-форсъюзеры… Наступил мир в галактике! Война — это просто уловка ситхов? Все это?.. Все эти жизни, вся эта проделанная работа и потраченная энергия, кровь, пот и слезы были напрасны? Все это было зря? Они знают, кто такой мастер-ситх. Эта мысль больше всего тревожит разум Энакина. Они знают, кто такой мастер-ситх. Это все может наконец закончиться. Война может быть окончена. Энакин, будучи в шоковом состоянии, не замечает, что каждый предмет в их каюте, не привинченный к переборке, заметно дрожит из-за его неконтролируемых чувств. Вместо этого он поворачивается к Оби-Вану, и громко восклицает: — Что нам делать? Мы можем выяснить, откуда она отправила сообщение? Нам нужно немедленно добраться до Асоки! Она окружена ситхами и еретиками–джедаями, но Гривус мертв, и они знают, кто такой мастер-ситх, и мне нужно проверить своих людей, и, и, и.....! А вот Оби-Вану нужно сесть. Ему также нужен чай, щедро приправленный кореллианским бренди. Черт, ему просто нужно бренди. Ведь… Гривус предположительно мертв. Кто-то обучает чувствительных к Силе клонов. Мастер Понг Крелл пал на Темную сторону (и почему его люди, вернувшиеся после инцидента на Умбаре, не упомянули об этом маленьком факте в своем отчете?!), на сцене появился новый ситх с сыном-джедаем, а вся эта война на самом деле лишь результат заговора ситхов, (Дуку говорил правду, а Оби-Ван не поверил в это, он хотел треснуть себя за свою глупость), личность мастера-ситха была известна, хотя и не им, и… этого всего просто слишком много. Его комлинк продолжал настойчиво пищать, и он уверен, что сразу несколько членов Совета пытаются связаться с ним, но Кеноби не собирается отвечать. Канал все равно небезопасен. Энакин буквально расточает свои эмоции вокруг, чего он не делал с тех пор, как впервые пришел в храм, и Оби-Ван признает самому себе, что он и сам немногим лучше. Ситх! Ему нужен бренди, а затем он должен, по-видимому, как-то успокоить Энакина. Может, ему разбудить Падме и попросить ее о помощи? Нет, нет, сначала ему нужен все же стаканчик бренди. Или бутылка.