Стены

Он лежал обездвиженным. Каждый новый вдох давался с огромным трудом. Не шевелились даже плотно сомкнутые веки, а тело словно придавило бетонной плитой. Страх перерастал в панику, паника – в гнев, а гнев – в тихое смирение. Было только сознание, ошибочно застрявшее в узком промежутке между мирами. Даже стук собственного сердца доносился будто сквозь стекло. Он с трудом открыл рот, чтобы вдохнуть поглубже, и почувствовал на языке тошнотворный вкус сырой земли, что моментально посыпалась внутрь, намертво забивая лёгкие. Тяжело вздохнув, Чимин открыл глаза и тут же сощурился, привыкая к неожиданно яркому свету. Утреннее солнце заливало всю комнату, играя бликами на белом потолке. На периферии зрения прохладный ветер медленно колыхал белые занавески. Где-то за окном одиноко посвистывала птица. Стук в ушах постепенно утихал, а дыхание выравнивалось. Несколько раз моргнув, Чимин лениво заворочался и перевернулся на бок, рассеянно встретившись глазами с лежащим рядом Юнги. Хён отстранённо смотрел на него немигающим взглядом. Чимин смотрел в ответ, снова забывая, как дышать. Кажется, он опять протусовался полночи, доведя себя до состояния готовности вновь залезть в чужую постель без страха получить пинков. Утром вся эта смелость растворилась, как рассветный туман. – Наконец-то… – хрипло заговорил Юнги. – Я уж думал, ты никогда не проснёшься. Чимин усмехнулся, мысленно отмахиваясь от остатков сновидений. – Знал бы ты… – промурлыкал он, сонно прижмуриваясь, но закончить так и не успел. В одно мгновение Юнги подался вперёд и прижался к его губам в почти невинном поцелуе. Просто прижался, отчего внутри застанного врасплох Чимина градом повалились всевозможные мысленные конструкции. Всё их выстраивание оказалось настолько бесполезным, что к ним даже не было жалости. Чимин тихо выдохнул и машинально придвинулся ближе. Чужая ладонь легла на его щеку. Если это был сон, то Чимин соглашался со всеми его правилами. За прекрасное чувство невесомости в руках Юнги он мог пожертвовать всем, чем угодно. – Малыш… – тихо прошептал Юнги, осторожно отстранившись. – Почему ты постоянно жмуришься? Чимин неловко опустил голову. – Я боюсь… – едва слышно выдохнул он в ответ. – Не кидаешься на меня, как бешеная псина, не пытаешься размазать… Что это с тобой? – Юнги посмеивался, гладя его щеку кончиками пальцев. – Чего ты боишься? Глаза слегка пощипывало. Плохо владея собой, Чимин инстинктивно сжался в комок, притиснувшись к чужой груди. – Я закрываю глаза, чтобы всегда видеть только тебя, хён… – Он медленно поднял взгляд, глядя снизу вверх. – И боюсь открыть… Вдруг там снова не ты? Юнги молча смотрел в ответ. В следующий миг он дёрнулся вперёд, сгребая Чимина за плечи, сжимая в объятиях. Чимин привычно кинулся навстречу, но словно запнулся в путанице собственных мыслей и рухнул на до боли знакомое мягкое облако удовольствия. Он постоянно так делал, теряя всякую волю, но теперь чужие прикосновения ощущались резче, осознанней, живее. От них голову застилал густой туман, а тело становилось ватным: бери и делай, что хочешь. Слабо постанывая в поцелуй, он мог только тянуть руки, обвивать ими шею, нежно гладить волосы. Они ведь так мило спутались после сна, добавляя желанной реалистичности этой экранизации множества сладких грёз. Чимин свято верил, что видел лишь очередное сновидение. В реальной жизни не могло быть настолько хорошо. – Хён… – Насилу Чимин оторвался от поцелуя, хватая воздух пылающими губами всё глубже падая в тесные объятия. – Мне всегда тебя целовать, чтобы ты не болтал? – хрипло шепнул Юнги в его ухо, заставляя вздрогнуть всем телом. – Хён, я… – …да какая нахер разница, что мы делаем, – зарычал Юнги чуть громче и медленно провёл кончиком языка вдоль ямки под ухом. – Я хочу секса. С тобой, мелкий засранец. Чимина попросту затрясло от придавившего возбуждения. Обмякая в чужих руках, он смазано прижался губами к шее. Он изнывал и кое-как расстегивал пуговицы на пижамной рубашке Юнги. Жаркая возня под одеялом ему вовсе не мешала, мешала лишь одежда. Распахнув рубашку, он сумел лишь задрать на себе футболку и сразу же прижался пылающей грудью к такому же горячему телу. Юнги жадно целовал его шею, сжимал плечи в ладонях, кусая нежную кожу и медленно облизывая. Проваливаясь в сладкую агонию, Чимин просто хотел больше. Ещё больше. Он плавно тёрся об Юнги взмокшей грудью, шумно выдыхал и жалобно постанывал. На лице цвела счастливая улыбка, а хоть сколь-нибудь значимые слова улетучились из головы. Только хён, его хён. Только с ним. Хён, которому нужно было отдать столько страстных поцелуев, накопившихся долгое время. Хён, которого нужно было всего обнять, всего гладить, наслаждаться его губами, руками, телом, им всем. Чимин делал это, напрочь забыв о себе до тех пор, пока чужая ладонь не скользнула к нему в штаны, обхватывая член. – Твою мать… – сдавленно захрипел Юнги, размазывая по стволу сочащиеся из головки горячие капли. – Какого хера ты такой похотливый… Чимин ласково провёл ладонью по его щеке и застонал, неосознанно толкаясь в руку. Юнги приблизился, чуть крепче сжимая пальцы, и прижался губами к его подбородку. Постанывая всё громче, Чимин запрокинул голову и подставил шею под ласковые губы. Он вздрагивал от каждого прикосновения, заходясь стонами и безуспешно пытаясь сделать хоть что-то в ответ. Было слишком хорошо. Тело отнялось, подчиняясь ласкам, Чимин стонал всё громче, животно двигая бёдрами и чувствуя подбирающийся к низу живота жар. Невнятно выругавшись, Юнги выдернул руку обратно. Чимин насилу открыл глаза, едва справляясь с дыханием и глотая жалобные стоны. Тяжеленный член в штанах свело болезненной судорогой. Юнги поднёс ладонь к лицу и прижал, жадно вдыхая запах. – Чёрт… – слабо выдохнул он и медленно поднял полуприкрытые глаза. Чимин оцепенел, неотрывно глядя в ответ и задерживая дыхание. Резко дёрнувшись, Юнги кое-как сгрёб его ближе и прижался в обжигающем сами нервы поцелуе. Его язык проник сквозь покорно открывшиеся губы, грубо ласкал изнутри, пока Чимин едва не всхлипывал от бушующей страсти во всём теле. Он что есть сил обнял чужие плечи, скребя пальцами и комкая ткань мятой рубашки. Юнги прижал его за пояс и с нажимом провёл ногтями между лопаток. Резко зажмурившись, Чимин сорвался на громкий стон и вжался бёдрами в чужие, сквозь одежду чувствуя такой же напряжённый член рядом с пульсирующим своим. Юнги зарычал, яростно хватая его за запястье. – Сделай это… – Он медленно провёл влажным языком по ладони и дёрнул руку вниз. Чимин быстро нырнул ладонью под резинку штанов и ухватился за горячий член. Он облизывал сухие губы, скользя пальцами. Плоть то и дело выскальзывала, пока Юнги рывками стаскивал с него нижнюю часть одежды, а Чимин ворочался и приподнимал бёдра, помогая. Его вело нечто неосознанное, отбирая волю и способность мыслить. Свободной рукой он на ощупь приспустил чужие штаны и закинул ногу на бёдра, наваливаясь сверху. Едва сдерживая рваное дыхание от неистовых ласк, Юнги сжал его задницу обеими руками и неожиданно укусил за плечо. Чимин вскрикнул, но тут же жалобно застонал. Он сбился в ритме, сильнее сжимая чужой член, пока Юнги успел облизать свои пальцы и теперь жёстко проникал ими внутрь. Откровенно всхлипывая, Чимин двигался навстречу, выгибал поясницу и подставлялся, желая ощутить хёна сильнее. Глубже. Чимин уткнулся лбом в чужое плечо и сам убрался чуть в сторону, заставляя пальцы выскользнуть и подставляя вместо них окаменевший член в руке. Сдавленно рыкнув, Юнги толкнулся бёдрами вперёд. Толкнулся и Чимин, рвано постанывая от распирающего чувства изнутри. Задыхаясь и жмурясь, он всё сильнее насаживался, пока чужие руки держали его мёртвой хваткой, до боли впиваясь ногтями в кожу. – Как горячо… – пьяно выдохнул Юнги, подтаскивая его вплотную. – Трахни меня… – Чимин слабо прошептал, приоткрывая искусанные губы. Юнги молча уставился. Его и без того тёмные глаза плескались тьмой. Дёрнувшись, он схватил Чимина за подбородок. – Повтори. – Трахни меня, хён… – Чимин почти стонал, жмурясь и изнывая. Моментально его губы накрыли чужие. Юнги вцепился в него, жадно прижимая, кусая за шею, оставляя повсюду яркие следы. Он жёстко входил, то и дело срываясь на рывки, пока Чимин пытался двигаться навстречу, но уже не мог. У него хватало сил лишь на то, чтобы цепляться в ответ, отчаянно прижиматься, отпуская мысли из пустой головы. Юнги дарил ему всё. Юнги был для него всем. Непозволительно близко, такой неистовый и желанный. Кое-как Чимин опустил руку, сползая ею по плечу, и накрыл свой член. Как делал, в прочем, всякий раз, когда хён начинал слишком часто фигурировать в мыслях. Больно ли, радостно ли было – он просто делал это, перебарывая внутреннее желание сорваться и схватиться за телефон. Его пальцы переплелись с чужими. Чимин резко вдохнул, открывая глаза. Юнги был совсем рядом, крепко сжимал челюсти, гипнотизируя немигающим тёмным взглядом. Его рука двигалась в такт, обхватив член с другой стороны. Громко сглотнув, Чимин прикрыл глаза, глядя из-под ресниц. Юнги всё сильнее набирал темп движений, а Чимин рвался к нему навстречу, подхватывая, ускоряясь, теряя рассудок за мешаниной стонов и громких вздохов. Он растворялся. Рывком Юнги свалил его на спину и вдавил в кровать, широко развёл его ноги, прижимая к бокам, и вбивался внутрь частыми жёсткими толчками. Ошалевший Чимин раскинул руки на подушке и комкал наволочку, отзываясь громкими стонами, всхлипывая, срываясь на крик, срывая горло. Ещё сильнее, ещё больше, глубже, да, да, да!.. Его пробило насквозь острой волной оргазма. Выгнувшись в пояснице, он ударился головой о подушку, разметав мокрые волосы по лицу. В голове была стерильная чистота. Чужой член внутри постепенно прекращал пульсировать, а насквозь мокрый Юнги устало навалился сверху. – Пять минут… – мужественно выдохнул он, утыкаясь лбом в плечо и едва переводя дыхание. – Пять минут – и в душ… Чимин счастливо выдохнул. Он закрыл глаза, улыбаясь, и слабо обнял Юнги за плечи. Они молчали. Комнату вовсю заливало поднимающееся солнце. – Хён… – вполголоса прошептал Чимин, глядя в потолок поверх чужого плеча. – Мы теперь будем вместе? Юнги тяжко вздохнул. Закряхтев, он приподнялся на локте и с трудом перевернулся на спину. – Давай лучше обниматься и прочие гейские штучки… – глухо проскрипел он в ответ. Остекленевшим взглядом Чимин продолжал смотреть в потолок. Он мог поклясться, что своими глазами видел там всё новые трещины. Сердце гулко стучало в ушах, вторя секундной стрелке настенных часов. Лёжа во всём липком, он вдруг почувствовал себя до тошноты грязным. Резко откинув одеяло в сторону, Чимин сел и выдернул свои смятые штаны из-под соседних ног. – Эй, ты чего? – Юнги за спиной чуть приподнял голову. – Ничего… – еле выдавил Чимин, раскатывая футболку назад и просовывая дрожащую ногу в штанину. – …господи, серьёзно? – Юнги в два счёта натянул штаны под одеялом и отбросил его, садясь следом. – Ты опять? – Что «опять»?! Чимин вскочил на ноги, резко развернувшись. Взъерошенный Юнги закатил глаза и свесил ноги с кровати. – У нас хоть один секс может произойти без твоих истерик? – зашипел он сквозь зубы. – Ты какое-то удовольствие от этого получаешь или что? – Решил под настроение трахать меня без обязательств? – Чимин с трудом сдерживал дрожь в голосе, поджимая губы и злобно глядя сверху вниз. – Какого… – Юнги скривился, словно унюхал что-то отвратительное, и поднялся. – Это вот так ты меня благодаришь за честность? Мне надо было соврать? – Он ссутулился, искоса уставившись в ответ. Кусая губы, Чимин затрясся. К горлу подкатил ком, а Юнги перед взором расплывался из-за навернувшихся слёз. – Так, прекращай… – Юнги протянул руку, но Чимин лишь отшатнулся, быстро попятившись. – Да твою ж мать! Юнги взорвался, схватившись за голову. Кривясь, Чимин коротко шмыгал носом и не сводил с него взгляда. Тихие слёзы ручьями скатывались по щекам. – Давай! – сокрушённо воскликнул Юнги, всплеснув руками. – Вперёд! Свадьба, дети, пять собак, что ты там ещё хочешь в своих девичьих мечтах?! – Пошёл ты… – Чимин громко всхлипнул, срываясь на крик. – Я люблю тебя! Он всердцах дёрнулся назад ещё раз и врезался в этажерку. С верхних полок обвалилось несколько книг и громыхнула о пол разбившаяся фигурка. Юнги побелел. – Молодец, давай, расхуярь тут всё! – Он вновь скатывался в шипение. – Как ты достал меня со своей любовью, заладил одно и то же… Развернувшись, Чимин схватил в руки первую попавшуюся фоторамку и с размаху бросил её на пол. Не успел ошарашенный Юнги открыть рот, как Чимин одним махом снёс и все остальные. Комнату заполонил грохот и оглушительный звон битого стекла. – Больная тварь! – Рассвирепевший, Юнги кинулся вперёд, но тут же отшатнулся, уворачиваясь от летящей в голову книги. – Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу! – срывал голос Чимин, кидаясь всё новыми и половину роняя на пол из трясущихся пальцев. – Лучше бы я умер! – Прекратил сейчас же! – во весь голос заорал отступивший Юнги, шатаясь от гнева и тыкая в него пальцем. Однако Чимин и так прекратил. Он сжимал в руке рамку, заложенную на полке позади книг. На фото Юнги в приспущенной маске держал камеру обеими руками и изо всех сил пытался не улыбаться. Со спины его обнимал Чимин годичной давности, положив подбородок на плечо и улыбаясь так сильно, что виднелись все зубы, а глаза превратились в щёлочки. Безудержно всхлипывая и обливаясь слезами, Чимин не мог оторвать взгляд от счастливых лиц. – Какая же ты сволочь… – едва слышно просипел он и с оглушительным звоном швырнул рамку оземь. Юнги медленно опустил руку. Он перевёл взгляд с Чимина на груду обломков под ногами. – С меня хватит… Всё так же пошатываясь, он пошёл в сторону. Чимин медленно осел на пол. Мелкие кусочки впивались в колени, но он не чувствовал боли. Стекло в последней рамке треснуло на две части, и один из кусков вывалился наружу. Счастливый Чимин на фото продолжал улыбаться, наполовину цветной, наполовину залитый бликами света на стекле. Юнги вытаскивал из шкафа первые попавшиеся вещи и стремительно одевался. Не прошло и минуты, как он целеустремлённо потопал в коридор. Послышался шорох куртки и звяканье ключей. Чимин что есть сил жмурился, но фото продолжало стоять перед глазами. Он чувствовал на себе пристальный взгляд, но не мог даже вздохнуть. В коридоре щёлкнул замок, дверь заскрипела и захлопнулась. Медленно поднося руки к голове, Чимин тихонько завыл. Громогласный хлопок в тысячный раз звенел в ушах. Грудь сдавили безжалостные тиски, и задавленное сердце изо всех сил трепыхалось, пытаясь выжить. Чимин завалился назад, отпинывая злополучную рамку, и спиной пополз к стене. Он закрыл голову руками, уткнувшись лицом в колени. Всё в нём кричало от боли, неистово вопила каждая клеточка, а ненависть и страх посыпали её щедрыми специями. Чимин жмурился, теряя контроль над собственными рыданиями. Такой наивный. Такой непроходимо тупой. «Ты такой милашка… Пожалуй, не буду тебя дальше портить». Чимин съёжился. «Нам просто было хорошо вместе, не будь дураком». Он кусал губы, зажмуриваясь. «Ты ничего не получишь, пока остаёшься таким». Он резко зажал уши ладонями. «Ты пойми, в данной ситуации я тебе выгоден больше, чем ты – мне». Он замотал головой, сдавливая её руками. «Что?.. Что-что? Повтори ещё раз, это так смешно! «Я тебя люблю», ох ты ж боже мой!» Он закричал изо всех сил. «Это ты всё испортил». Чимин испуганно открыл глаза, уставившись на настенные часы напротив. Полдень. Моргнул. Половина второго. Ещё раз моргнул. Пять. Зажмурился и глянул вновь. Три. Семь. Четыре. Половина девятого. Он испуганно задышал, вслепую ощупывая землю вокруг себя. Он сошёл с ума. Просто сошёл с ума. Солнце играло бликами на белоснежной измятой постели. Чуть ниже около неё блестела отброшенная фоторамка. Чимин больше не смотрел на часы. Секундная стрелка билась в едином с сердцем ритме, но остальные наверняка крутились по циферблату во всех направлениях. Он застрял в безвременье. Он остался один. Часто задышав, Чимин испуганно огляделся. Вокруг повисла оглушающая тишина. Это был его шанс. Он медленно опустил взгляд, сжимая в ладони осколок стекла. Так же медленно переложил в другую руку. Он мог покончить с этим. Больше не витать в облаках, живя глупыми мечтами. Больше не разбиваться на куски, сталкиваясь с жестокой реальностью. Никогда. Чимин перехватил стекло поудобнее и подставил руку. Приложил прозрачный край вплотную. Стекло нагрелось от его ладони и было тёплым. Прямо как тот день на фото в рамке, из которой оно выпало. Маленький осколок маленького счастья. Чимин с силой вдавил стекло в кожу и резко дёрнул вниз. Показались первые капли. Целую вечность они заполняли кривой порез, скапливаясь, переливаясь через края, стекая по запястью и капая на пол частой очередью. Кисть свело судорогой и ноющей болью. Чимин не мог согнуть пальцы. Он ждал, отсчитывая секунды по всё новым шлепкам в небольшой лужице на полу. Слишком медленно. Он ненавидел себя как никогда остро. Такой ничуть не хрупкий, когда это было совсем не нужно. Такой упрямо сопротивляющийся, когда это было бесполезно. Он должен был сделать это. Пока страх на время отступил. Пока было нечего больше терять. Пока он не вспомнил про семью и друзей. Пока не осознал, что находится в чужом доме. Пока не понял, что Юнги возненавидит его за это. Куда уж больше. Чимин размахнулся и наотмашь полоснул себя по горлу. В голове яркой вспышкой мелькнула острая боль. Звук разрываемой ткани на секунду оглушил, а сердце неистово заколотилось в ушах. По шее волнами струилось тепло. Чимин опустил взгляд. Кровь обильно заливала голую грудь, насквозь пропитала штаны, растекалась по полу во все стороны, словно пролитый вишнёвый сок. Он дёрнулся, зажимая изувеченной рукой рану на горле. Он едва чувствовал пальцы. Порез казался огромным. Кровь продолжала выливаться. Чимин попробовал подняться и свалился на бок, ощутив тошнотворное головокружение. Он не помнил, где оставил телефон. Он не мог сообразить, куда звонить. Кому звонить? Кто успеет? Как? Он лежал на склизком полу, дыша всё медленнее и тяжелее. Комната темнела. Он сопротивлялся, сильнее прижимал отнимающуюся руку к горлу, накрыл её второй, зажимая так сильно, что вот-вот задушил бы себя сам. Он не хотел. Он боялся. Он бился в агонии, не в силах пошевелиться. Стрелка часов тикала, показывая без десяти семь. Осколок стекла в ладони блестел и красиво переливался на острых сколах. Вздрогнув, Чимин выронил его и в панике отполз подальше. Он огляделся, тяжело дыша, после чего в два прыжка оказался возле кровати. Чимин нырнул под одеяло, накрываясь с головой. В темноте особенно душно пахло хозяином постели. Прижавшись носом к подушке Юнги, он жадно втянул воздух. Мимолётное облегчение сменялось привычной тупой болью в груди. Продолжая лежать на чужой подушке, он запустил руку под свою и достал телефон. Экран загорелся, освещая маленькое укрытие. Чимин листал последние вызовы, выбирая между мамой и Тэ. Решившись, он всё же нажал на зелёную трубку. Гудки шли один за одним. Чимин настолько сосредоточился на них, что перестал думать о чём-либо другом. Размеренные звуки успокаивали. Когда вызов автоматически сбросился, Чимин перенабрал. Перенабрал ещё раз. Повторял одни и те же действия, разглядывая мигающую трубку и их совместное фото в дурацких очках из гипермаркета. – …вы посмотрите, кто объявился! – наконец-то наигранно удивлённо воскликнул Тэ. – Значит, как романтик устраивать, так мы говорить не можем, а теперь старого, больного и непилингованого Тэ не то, что из ванной, – из могилы выкопают! Ну-ну, сударь, рассказывайте, отчего вам так скучно? – Тэхёни… – Чимин слабо улыбнулся, прикрывая глаза. Опухшие веки защипало. – Это ты только проснулся, да? – Тэхён пакостно захихикал. – Что вы там вытворяли, паскудники? Родео? Заездил братца? Небось дрыхнет до сих пор! – Да я… – Чимин запнулся, чувствуя ком в горле, – …я… – Он сглотнул, но слова так и не шли. – Айщ… – Он тихо всхлипнул, уткнувшись лицом в подушку. – В смысле?! Чимини! – заорал в трубку Тэ, за секунду растеряв ехидный настрой. – Какого хера?! Чимин давился новой волной рыданий, терзая волосы свободной рукой. Навалилось осознание собственной ущербности. Навалилось осознание, что Юнги больше не придёт. – Так, бич, ну-ка быстро сказал мне, что происходит! – Тэхён не на шутку взбесился. – Что он сделал? Что? Он? Сделал? Что? Говори! – Его дрожащий голос неожиданно сорвался. Кое-как выдохнув, Тэ продолжил чуть спокойнее. – Он тебя бил? – Н-нет… – еле выдавил Чимин, жмурясь. – Тэ, всё в порядке… – Я слышу, блядь, как у тебя там всё в порядке! – Тэ скрипел зубами. – Сука, если хоть кто-то тебя хоть пальцем тронет… Особенно, сука, он! Чимин ошарашено моргал, закусив губу. Он никогда не слышал такое обилие мата из уст великолепного и изысканного Ким Тэхёна. И, признаться, шок от его же внезапной ярости слегка возвращал к реальности. – Он… – Чимин прерывисто выдохнул, пытаясь успокоиться. – Мы… я проснулся утром, и мы… – Он сдавленно всхлипнул. – Ему не любовь нужна, а… Сорвавшись, он выдохнул в подушку. На том конце Тэхён долго и протяжно вздохнул. Послышалось чирканье зажигалки. Чимин больше не шевелился, чувствуя лишь, как всё больше намокает подушка от новых беззвучных слёз. – …сколько помню брата своего, – Тэ выдохнул дым, затягиваясь снова, – он всегда был жопой. Нет, он никому намеренно не делал гадостей! – Тэ, скорее, пустился в рассуждения с самим собой, чем пытался оправдать свои слова. – Просто ему на всех плевать. Нет, даже не так: ему плевать на всех, кто пытается вытащить его из зоны комфорта. Понимаешь, парень всю жизнь строит себе высоченный форт, чтобы закрыться там и страдать от одиночества. Ну, естественно, убеждая самого себя, что ему приятно и хорошо… Чимин молча вытер щёки и коротко шмыгнул носом. – Тэхёни… – глухо заговорил он, прикрывая глаза ладонью. – Я плохой?.. Тэхён иронично засмеялся. – Знаешь, что самое плохое в тебе? Невольно Чимин свернулся под одеялом в калачик, словно приготовившись к удару. – Ты слишком много врёшь… – выдохнул Тэ. – Самому себе. Выдать тебе три с половиной подката – и включается режим неистовой любви, бессмысленный и беспощадный. И тебе уже неважно, кто ты и куда, есть у тебя самооценка, нет… – Он умолк, призадумавшись. – И из всех объектов для любви ты, зая, выбрал самый хуёвый. – Если я себе в-вру… – Чимин заикался, подрагивая всем телом, – то почему мне так больно?.. – Потому что ты дурак, – просто ответил Тэхён. – Дурак, который любит играть, но нихрена не умеет. Изо всех сил влюбляешься в образ, а не в суть. Скрючившись ещё больше, Чимин вновь всхлипнул и тихонько завыл. Он открывал и закрывал рот, порываясь сказать, но не решаясь. «Я чувствую, что скоро умру». Как скоро распсиховавшийся Тэ примчался бы в Тобон раздавать пинков всем подряд? Или как скоро он начал бы толкать проникновенные речи о том, что всё пройдёт? Второго Чимин боялся ещё больше. Тэхён был его соломинкой с берега реальности, за которую он вцепился, уносимый бурным потоком. Он не хотел, чтобы Тэ переживал. Он не хотел боли ни для кого. – Чимини-пабо, ну не плачь… – жалостливо выдохнул Тэхён. – Я ведь тебе не всезнающий авторский голос за кадром. Я в твоей истории всего лишь второстепенная роль. Чимин улыбнулся сквозь слёзы. – Дуракам открыты все дороги… – Тэ хмыкнул. – Их путь непростой, их мотивы непонятны, но они искренни. Ну а ты, не будь ты дурачьём, не был бы и в половину так очарователен. Так что, кто знает… Кое-как выдохнув, Чимин сумел унять дрожь во всём теле. Его тошнило, голова раскалывалась от перенапряжения, а лицо продолжало жечь. Но он хотя бы перестал рыдать. – Спасибо тебе, Тэхёни… – прошептал он. – Угу, не за что, – мрачно ответил Тэ. – А теперь бери себя в руки, собирай шмотки и сваливай оттуда. Куки, конечно, рад не будет, но видит бог, зря я понадеялся, что Юнги можно спасти. Даже с помощью такого уникального дурья, как ты, это бесполезно… – Он помолчал, словно переваривая и подтверждая собственные слова самому себе, после чего будничным тоном добавил. – Тебя встретить? – Нет… – отстранённо ответил Чимин, комкая пальцами край подушки. – Я не могу сейчас уйти. – Да в смысле нет?! – мигом взорвался Тэхён. – Чимини! Ты хочешь и дальше плакать в трубку? Ладно, допустим, гордости у тебя нет, это я в курсе, но с каких пор ты мазохист?! Чимин тихо рассмеялся. Тихо и очевидно горько. – Не могу… – Почему?! – Я… – Тихий смех Чимина переходил в истерический. – Я ему тут полдома разгромил, это ж убрать надо… – Он потёр пальцами вновь намокающие уголки глаз. – Чё… – Безуспешно пытаясь выдержать паузу, Тэ зафыркал и громогласно расхохотался. – Ты разнёс хату Юнги?! – Он, кажется, не ожидал… – Так ты ещё и при нём это сделал?! – Тэ задыхался от смеха. – Чимини, твою мать… Детка, ты больной на голову! – Он переходил на похрюкивание, кое-как успокаиваясь и глубоко вдыхая. – Я говорил, что я тебя обожаю? Как он тебя не убил там? – Дуракам везёт… – Чимин слабо улыбнулся. – Но надо теперь убрать всё и… Он моргнул, поджимая губы. И извиниться. Но извиняться он не хотел. – Я бы что угодно отдал, чтобы глянуть на рожу братца в момент, когда его любимые вещички крошатся под натиском гнева Чимини-Халка! – Тэ глумливо хихикал. – А потом наша фиалочка звонит и плачется, как его, заечку, обижа-ают… Хихикая от заразительного смеха Тэхёна, Чимин стянул одеяло с головы и высунулся наружу. Косые лучи закатного солнца играли бликами на изломанном стекле и пластике. Часы мирно тикали, разрушая гнетущую тишину квартиры. – Чимини-Чимини, а ты, сучка, не так прост! – язвительно подметил Тэ и проникновенно зашептал. – Я понял твой план, бич. Убивай его, нахуй убивай. – Он злодейски захихикал. – Ни единого живого места не оставь! – Тэхёни, ты такой кровожадный… – Чимин осторожно вылез из-под одеяла, стараясь не ступать на битое стекло. – Тебе брата совсем не жалко? – Не-а, – будничным тоном ответил Тэ. – Ты мне брат больше, чем он. Этот ублюдок должен ответить за твои слёзы. Чимин стоял посреди комнаты, изо всех сил прижимая телефон к уху и молча улыбаясь краешками губ. Он ненавидел свою жизнь, его тошнило от осознания её законов и необходимости шагать вперёд сквозь неудачи. Но человек на другом конце провода всего лишь несколькими фразами смог вернуть его на землю. Не опрокинуть, не втоптать в грязь, не придавить сверху тяжестью житейских законов. Просто вернул его в собственное тело, очистив от ложной вины за глупость. – Я люблю тебя, Тэхёни… – тихо заговорил Чимин, прикрывая пекущие глаза. – Спасибо тебе. – Звони мне в любое время, детка, – Тэ улыбался. – Я, так и быть, даже в ванную телефон захвачу! И порви там всех, бич! Улыбнувшись, Чимин сбросил вызов. Он медленно огляделся. Для начала стоило убрать что-то покрупнее, типа книг. Отряхнуть от осколков и сложить, после повытаскивать фотографии из рамок и покидать те в мусорный пакет, вымести крупные куски стекла, а после пройтись пылесосом по мелким. Чимин думал об уборке слишком отстранённо. Ему не хотелось даже пойти умываться. Ему ничего не хотелось. «Давно не виделись, солнышко». Замерев на полпути к ближайшей книге, Чимин вздрогнул. Он резко обернулся. «Ты скучал по мне? Я вот о-очень соскучился…» Скрежещущий голос звучал над самым ухом, заставляя внутренности сворачиваться в тугой узел. Чимин вновь метнул безумный взгляд через плечо – казалось, он успел кого-то увидеть. «Пойдём домой, сладкий». Без устали озираясь по сторонам, Чимин топтался, крутился на месте. Он видел едва заметную худую тень за шкафом, такую же – в отражении дверцы, тени ползали по темнеющим вечерним углам, подкрадывались и струились по полу. Чимин в панике зажмурился, закрывая глаза ладонями. «Тебе придётся многое мне объяснить…» Он присел за корточки, прикрывая голову обеими руками. «Ты облажался, милый». Чимин задрожал от страха. «И поверь, если ты не прекратишь это сейчас, то дальше будет только хуже…» – Нет… – прошептал Чимин, кусая губы. – Нет, нет, нет… Знакомая бездна окутывала его, просачиваясь сквозь стены. Со всех сторон подступал могильный холод, а в ушах всё отчётливее звучал хриплый раскатистый смех. Чимин был дома. Словно загнанный зверь, он вскочил и заметался из стороны в сторону. Он не разбирал дороги, хотел лишь убежать. Прорваться сквозь брешь, уцепиться за что угодно, лишь бы не провалиться в бесконечную неосознанную пустоту. Он хотел жить. Он хотел жить снова. Чимин прижался всем телом ко входной двери и беспомощно скрёб ногтями по деревянной панели. Он безумно, неистово желал, чтобы она открылась, но отнюдь не для того, чтобы вырваться сквозь неё на свободу. Он мчался к этой двери, сломя голову, он ломился в неё изо всех сил всего несколько дней назад. Когда ему стало нечего терять, он нашёл лишь одного человека, с которым хотел быть всегда, и сносил все преграды на своём пути. – Вернись… – тихо выдохнул Чимин, жмурясь и сползая вниз. – Пожалуйста, вернись… Тени кружили вокруг него, ядовитыми когтями впиваясь в спину. В голове вереницей проносились бессвязные истрескавшиеся образы. Тот летний день, когда он уговорил хёна на совместное фото, сменялся криками и бессвязной руганью. На глазах у Чимина его же руки покрывались то порезами, то ожогами, то кровью. Чужой. Он тяжело вздохнул и на пару мгновений уткнулся лицом в колени, заливаясь слезами, после чего вновь фанатично прижался к двери. Он был измотан и измождён. Он чувствовал, как силы стремительно покидают тело, но упорно держал глаза открытыми. Ему нужен был выход. Хоть какой-то выход, кроме смерти. Чимин забился в угол между дверью и стеной. Он что есть сил вслушивался в звуки из коридора. Он никак не мог себе представить, что очень скоро должен будет выйти туда самостоятельно. Он стал бы послушным домашним животным, безмолвной мебелью, замуровал бы себя в одну из стен этого дома, лишь бы уцепиться за последний якорь, отделяющий его от тотального безумия. Безумие неумолимо надвигалось. Безумие настигало его во снах, безумие просочилось и в реальный мир, вынюхивая его, словно ищейка. У безумия было имя. В коридоре зазвучали тяжёлые шаги. Чимина охватила истерическая паника. Он побледнел, замерев на месте. В какой-то момент одна из самых юрких змей сомнения изловчилась и впилась в него, пуская потоки яда. Эти шаги могли принадлежать кому угодно. Даже тому, кому больше не было места в его мире. Шаркающие шаги остановились около двери. Натужно медленно заскрипел и щёлкнул замок. Чимин, напротив, слишком быстро ретировался в сторону. Он сжался в комок, во все глаза выглядывая из-за согнутых коленей. В дверь шаткой походкой ввалился Юнги. В ушах затрещало. Нервы натянулись до предела. Чимин забыл, как дышать. Он обо всём забыл. Он стал никем, кроме концентрированного внимания. Решалась его судьба. Решалась его жизнь. Юнги привалился спиной к двери и мрачно глянул на сжавшегося в углу Чимина, после чего сделал несколько медленных шагов вперёд. Он присел на корточки, опираясь рукой о дверной косяк. В нос ударил резкий запах алкоголя. В глазах Юнги светилась злоба, но больше злобы – усталость. – Спасибо тебе большое, – хрипло и неразборчиво начал он, – …что превратил мой собственный дом… в тюрьму. Чимин боялся вдохнуть, испуганно глядя в ответ. Юнги просто смотрел и молчал, никак не меняясь в лице. Он мог уйти, но оставался в том же положении. – Я… – слабо выдохнул Чимин и тут же невольно несколько раз вдохнул полной грудью. Сердце зашлось в бешеном ритме. – Я… люблю тебя… Юнги медленно моргнул. – Мне всё равно, – тихо ответил он. Чимин со всей силы прикусил губы, силясь не проронить ни звука. Юнги отвёл взгляд и принялся подниматься. – Хён!.. Всё же, Чимин сорвался и, обливаясь слезами, попытался схватить его за руку. Дёрнувшись, Юнги отшатнулся. Он всё ещё смотрел куда-то в сторону. – Мне всё равно… – едва различимо повторил Юнги и шаткой походкой направился прочь.