***
— Сара, можно с тобой поговорить? — они располагаются в дорогой съёмной квартиры Пилар, и Чема сразу оккупирует диван, скручиваясь в странную спираль и засыпая мгновенно, — Икер более чем уверен, что Гути сейчас способен уснуть, даже если его запихнуть в картонную коробку. — М? Да, конечно, — Карбонеро мягко улыбается ему, поднимаясь из-за стола, за которым сидела, в прострации глядя куда-то то ли в кружку со свежезаваренным лично Пилар кофе, то ли в широкое окно. — О чём ты хотел поговорить, Сан? — О Серхио, — Икер закрывает за собой дверь тихо, тщательно проверяя, чтобы никто не услышал их даже случайно, проходит через небольшую кухню к дальней стене, глядя через мутноватое окно на пустую узкую улочку. — Он больше не приходил с того нашего разговора, и я… Я не знаю, без него ужасно пусто, я будто… Будто потерял всё. Абсолютно. Я начал думать о том, что Сесе может быть жив, и он будто… исчез совсем, — Сара слушает внимательно, ожидая чего угодно, кроме того, что в следующее мгновение он сломлено прошепчет, уткнувшись лбом в прохладное стекло. — Я не могу так, Сара. Это слишком тяжело. Она молчит, не спеша отвечать, а Икер, выговорившись, не требует ответов, находя смутное душевное удовлетворение уже в их безмолвном взаимопонимании. Карбонеро подходит сзади, обнимая за пояс и прижимаясь щекой к его сгорбленной спине между острыми лопатками. — Если он ушёл, Сан, значит, ты понял, что больше он не нужен тебе, чтобы быть уверенным, — Касильяс набирает воздуха в грудь, желая поспорить, но Сара сильнее сжимает руки, прерывая. — Ты поверил, что можешь найти его живым. Разве в мире может быть два Серхио? Ты не сумасшедший, Сан, ты один из самых адекватных разумных людей из всех, кого я встречала. Не сомневайся в себе. — Ты меня с кем-то путаешь, Сара, — Карбонеро фыркает, обнимая крепче. — Я не знаю, где найти силы, чтобы идти дальше. Чтобы продолжать искать. Я даже не знаю, где начать поиски, он может быть, где угодно. — Знаешь, — она, кажется, улыбается, Икер чувствует это в лёгких изменениях её движений и дрогнувших интонациях голоса, — когда ко мне пришёл человек, едва стоявший на ногах, бледный, как сама смерть, со страшными ранами и травмами, держащийся за стены, чтобы ходить, я думала, что ты умрёшь прямо у меня в кабинете. Но ты пришёл и сказал: «Я знаю, что это был не несчастный случай. Я могу это доказать, но мне нужна помощь». И знаешь, что? — Касильяс молча вскидывает бровь, не поворачиваясь, почему-то уверенный, что даже это она поймёт, не глядя. — Тебе не нужна была моя помощь. Я поняла это почти сразу. Если бы я отказалась, ты бы пошёл один, если бы я не поддержала тебя в поисках Рауля, ты бы продолжил искать сам, пока не нашёл. Такого упорства и настойчивости я не встречала уже очень давно, и последней была моя Пилар. Никто не мог бы добиться того же, чего добился ты. — Я бы на твоём месте сейчас мотивировалась настолько, чтобы в одиночку завоевать Португалию и объявить себя королём Венеры, потому что, гарантирую, таких вдохновляющих речей от неё не слышала даже я, — внезапное появление Пилар, умудрившейся бесшумно пройти на кухню, закрыть за собой дверь и даже поставить кипятиться электрический маленький чайник, заставляет их вздрогнуть, а Сару медленно отстраниться, замерев на секунду. — Врёшь ведь, — Карбонеро улыбается так тепло, так солнечно, что Икер невольно завидует по-хорошему Пилар, надеясь только, что хотя бы она сумеет удержать своё счастье, в отличие от них с Чемой. — Скорее, утрирую, — Рубио коротко согласно кивает с ровной, почти глянцевой ухмылкой. — Надеюсь, вы выспались, потому что у нас мало времени. Будите своего друга, после завтрака я расскажу план действий. Касильяс оставляет девушек наедине, благодарно сжав напоследок плечо Сары ладонью, и торопится уйти не столько затем, чтобы разбудить Гути, сколько затем, чтобы просто разобрать беспорядочную груду обрывочных мыслей в своей голове в тишине и одиночестве, пока ещё можно сесть спокойно, пока не надо опять держать весь свой организм на пределе возможностей, пока не надо бояться, что из каждой тени может появиться дуло пистолета или граната без чеки, что оборвёт их жизни до того, как они увидят Лиссабон хотя бы точкой на горизонте. Ему не даёт покоя паническая мысль, отдающая нажитой паранойей, что будет дальше, если они доберутся до цели, но не найдут рядом ни следа Серхио. Раньше ответ на вопрос о собственном будущем был для Икера прост и ясен, и заготовленная стеклянная ампула с мутной серой жидкостью дожидалась своего часа, пока он, спрятавшись от всего мира, не отправит себя собственноручно на встречу с создателем. Но сейчас — после просьб призрака Рамоса, после серьёзных разговоров Сары и молчаливой поддержки Гути, смотрящего на него проникновенно своими прозрачными голубыми глазами, видя насквозь — это уже не кажется выходом вовсе. И его смерть, быть может, проблем не решит, а, напротив, только создаст новые — для Чемы и Пепе, что ещё не оправились до конца от мнимой потери Рауля и Серхио, для Сары, которую он обожал как родную сестру, для Рауля, которого они найдут в Лиссабоне. Для них всех и многих других, чем станут его похороны? Освобождением или очередным камнем трагичной вины на шее? И если на тот свет торопиться Икер перестал, то идти дальше, продолжать бесплодные долгие поиски, отнимающие время и силы, не давая взамен ничего, кроме постепенно угасающей надежды, не представляется для него возможным. В одиночку или нет, с Сарой и Чемой, с Пепе, даже с Пилар, или нет, это не важно. Икер знает точно, что до конца этого пути, как в чёртовом Властелине Колец, он доберётся только один, чтобы бросить проклятое кольцо собственных чувств, похоронив их в окончательном смирении и принятии смерти вместо лавы Ородруина. — Чема, вставай, пора ехать дальше, — Гути открывает глаза резко — всегда так делал, сколько Касильяс знаком с ним, — и он ждёт в который раз, что в яркой небесной радужке увидит злые вертикальные зрачки. Не то кот, не то дракон, он и сам не знает, с кем сравнивать Хосе было бы корректнее. — Кофе есть? — Икер кивает, и Гутьеррес, сонно прохрипев что-то нечленораздельное, скатывается со своего дивана, выползая в кухню вслед за другом. — А молоко? — Чема, ну откуда я знаю, посмотри в холодильник да узнай, уж тебе-то наглости хватит, — Икер со слабой улыбкой принимает из рук Сары кружку с кофе, заваренным так, как он любит, пока сама она отдаёт второй напиток Гути в руки. — О, а, — и смеётся тихо, слушая, как абсолютно не соображающий от недосыпа Хосе пытается сформулировать ответ. — Спасибо. Так что там насчёт Лиссабона? — Да, сейчас, — Пилар ждёт, пока они быстро рассядутся, и выкладывает на стол исписанную ровным женским почерком маленькую бумажку и два телефона — выключенный кнопочный и свой, с открытой заранее картой и проложенным маршрутом. — Я договорилась, до столицы будете добираться не совсем с комфортом, зато надёжно. Гарантирую, до самого Лиссабона ни одна собака не узнает, где вы и куда направляетесь. Здесь, — она увеличивает конечную точку на карте, где-то за границей Порту на берегу океана, — вас встретят люди, с которыми я договорилась. Сначала пойдёте водой, потом немного покатаетесь на фурах, может, даже мини-самолёт выделят, если повезёт. — Кто эти люди? — Сара чуть сощуривает глаза, подозревая что-то, смотрит из-под ресниц на Пилар, сжимая её ладонь своими пальцами. — Контрабандисты, — Рубио пожимает плечами, будто не видит в этом ничего такого, и стоически игнорирует возмущение Карбонеро, тщетно пытающейся рядом подобрать цензурные слова. — Пилар! Просто… просто, блять, откуда ты их знаешь?! Почему ты общаешься с ними?! И это ты мне будешь тут про риски и опасность лечить?! — Я тебя не лечу, я журналистка, а не врач, — Икер и Гути следят за перепалкой со стороны, искренне восхищаясь способностью Пилар держать спокойное идеальное лицо, когда, очевидно, её девушка выходит из себя настолько, чтобы позволять себе выражаться нецензурно. У Касильяса задача в спорах и ссорах с Серхио была другая, а Гутьеррес, обычно, оказывался по другую сторону баррикад. — Знаешь, забавно, но знаю я их по той же причине, а не обрываю контакты с ними потому, что это могло пригодиться. И, как видишь, пригодилось. Прежде, чем ты спросишь, нет. Я не скажу, что у меня потребовали взамен. — Пилар, господи, — Сара утыкается лицом в ладони, локтями совершенно не элегантно опираясь о стол. — Контрабандисты. Чёртовы контрабандисты. Да по сравнению с этим, то, чем занимаюсь я, — просто детские шалости. — Сара, милая, напомни, кто из нас ввязался в дело о смерти одного из известнейших адвокатов Мадрида и написал статью о том, что это было убийство, а не несчастный случай, а теперь едет в Лиссабон чёрт пойми с кем, чтобы увидеть человека, которого никогда не знал? Кажется, это всё-таки ты, — Карбонеро досадливо отмахивается, не глядя на Рубио, понимая, что на её же поле её не переиграть, и позволяет продолжить. Но Пилар, точно чувствуя, все переживания и метания своей девушки, собственнически кладёт ей ладонь на талию, чуть надавливая на кожу под тонкой тканью острыми ногтями, и, прижавшись губами к её уху, что-то быстро горячо шепчет. — Я просила тебя так не делать, — Сара фыркает, кажется, простив её за эти несколько тайных слов, и отстраняется от неё, вздрагивая от приятной щекотки. — Продолжай уже. — Как скажешь, — Пилар наконец отвлекается от неё, но не убирает руки, удобно устроившейся на спине Сары, а второй подталкивает к Гути кнопочный телефон. — Я довезу вас почти до места. Это за городом, но меры предосторожности надо соблюдать, поэтому, от шоссе до берега пойдёте сами, это недалеко, дорогу я укажу. На месте включите телефон, позвоните по номеру, он там один, не ошибётесь, ребята на катере вас подберут, а дальше просто пойдёте с ними, они своё дело знают. А уж дальше вы сами. Главное, сделайте так, чтобы ни вас с ними, ни их из-за вас не увидели никто и нигде, и всё будет хорошо. Вопросы? — Долго ты ещё будешь в Португалии? — Карбонеро ворчит, всё ещё немного недовольная способу их перемещения до столицы и тем, как они к этму пришли, но сумевшая почти профессионально запрятать это глубоко внутри, чтобы позже разобраться с этим в одиночестве. — Возвращайся в Мадрид, когда закончишь с этим. Я буду ждать там, — Пилар мягко улыбается, глядя на неё с какой-то тёплой покровительственной нежностью, и качает головой. И Икеру с Гути остаётся только надеется, что рано или поздно они смогут сделать так же — увидеть своих близких снова в Мадриде. Снова в их доме. Доме, который они восстановят все вместе.Сара
19 июля 2019 г. в 15:20
До Порту они добираются относительно спокойно. Долго, нудно, утомительно, с какими-то абсолютно невменяемыми спорами где-то на середине пути о том, кто сменит уставшего Пепе за рулём, но спокойно. Ровно сутки вместо положенных шести часов и почти стопроцентная уверенность, что их минивен не засветился ни на одной камере вдоль всех шоссе Испании и Португалии. Закончившаяся уже ближе на границе еда и кофе, допитый даже из полуторалитрового термоса запасливой Сары, и истрёпанные бездельем, скукой и напряжением нервы. Но они тут — встречают, зевая, рассвет на берегу океана, искренне пытаясь на заснуть под звуки разбивающихся о камни персиковых волн с золотыми брызгами.
Икер обнимает за плечи сонную Карбонеро, позволяя ей задремать, пристроившись на своей груди, пока они ждут очередного поверенного человека, который должен помочь им сменить транспорт и найти проводника до Лиссабона и дальше. Пепе прощается с ними сердечно, расцеловывает в щеки смутившуюся Сару, крепко обнимает стиснувших его в ответ безмерно благодарных Икера и Гути, и отгоняет свою машину в один из дешёвых мотелей, где точно не обратят внимание на одинокого постояльца ранним утром, чтобы затем, отоспавшись, проложить свой обратный путь — домой, в Мадрид.
— Не потеряйтесь в Португалии, здесь это на раз плюнуть, — Чема улыбается слабо, гоняя напутствие Пепе в голове, рассвет золотит бледную кожу, избавляет от приевшейся мертвенной серости, соломенным волосам возвращает сияние дорогой платины, заставляет прищуренные глаза вновь отражать самое глубокое небо, но это всего лишь свет, и он не лечит того, что скрывается за искорёженным фасадом, не растворяет теней, засевших по углам, и Гути знает точно, что есть только одна сила в мире, способная их изгнать. Все ещё есть, слава всем богам.
Рауль был солнцем беспощадного королевского Мадрида — для всех, кому он успел помочь и кого смог защитить. Но, что важнее, он был его солнцем — его личным, персональным, которым он ни с кем не собирался делиться до конца их дней, теплой любовью и бесконечной нежностью которого он наслаждался, чью пламенную истинно испанскую страсть обожал пробуждать. Рауль был только для него, и только его, пока люди, что отняли у них с Икером Рамоса и Гонсалеса, не возомнили себя Богами.
Гути не сомневается — только не теперь, что они заберут своё.
Икер рядом душераздирающе зевает, скулой потираясь о макушку Сары, уютно прижавшейся к его плечу виском и обнявшей за пояс тонкими руками. Чема бы радовался, откровенно говоря, что друг смог пережить потерю любимого человека и идти дальше, но знает прекрасно — от той же Карбонеро в том числе, — что это не так, что Сару он любит нежно и трепетно, найдя в ней едва ли не родственную душу, что понимает его с полуслова, но только платонически, как и он, до сих пор надеясь слепо на то, что рано или поздно, найдут любимых людей. Возможно, ему стоит переживать о том, что это разобьёт сердце ставшей им такой близкой Саре, но сейчас, он честен с собой и другими, единственное, что волнует его и возвращает смысл в жизнь — Рауль, живой и относительно здоровый Рауль, которого они скоро увидят.
— Вот так приносишь ей кофе утром, а она тут на чужих плечах спит, — они вскидываются, оборачиваясь на звучный женский голос, раздавшийся позади. Сара расплывается в тёплой довольной улыбке, быстро поднимаясь на ноги, и чуть раскоординировано тянется к стоящей за их спинами девушке, получая от неё короткий горячий поцелуй в губы. — Привет, дорогая.
— Угу, — Карбонеро обнимает её за шею, притягивая для второго, более долгого и сладкого поцелуя, а потом прижимается ласково щекой к щеке. — Ты принесла мне кофе?
— Конечно. Как будто я не знаю, как ты плохо просыпаешься по утрам, — девушка, отстраняясь, целует Сару в щеку, оставляя яркий след винной роскошной помады, который та тут же затирает привычным жестом, ничуть не поморщившись. — Рассказывай, что тут у тебя.
Карбонеро берёт её за руку, пальцами свободной забирая картонный стаканчик с явно хорошим кофе, один запах которого заставляет Икера и Гути буквально давиться слюнями от желания взбодриться и почувствовать на языке лёгкую приятную горечь и тонкую сладость, тянет её сесть рядом с собой, потеснив мужчин на лавке.
— Это Икер Касильяс и Хосе Мария Гутьеррес, я рассказывала тебе про них, — Сара мягко поглаживает большим пальцем тонкое женское запястье. — Мальчики, а это моя любимая…
— Пилар. Рубио. Верно? — Икер вглядывается в смутно знакомое лицо с момента встречи, только сейчас понимая, где видел идеально выглядящую даже на рассвете девушку с броским макияжем, что придаёт женщинам шика, избегая кричащей пошлости. — Одна из лучших журналисток Испании.
— Предпочитаю «лучшая», но спасибо. Смотрите эфиры? — Пилар ослепительно улыбается, заставляя Сару фыркнуть и подхватить её под локоть, притягивая к себе ближе.
— Серхио смотрел постоянно, — Касильяс мрачнеет, отводя взгляд, и Карбонеро проницательно торопится перевести тему и отвлечь друга от тяжёлых мыслей.
— Пилар, я говорила тебе, что дело серьёзное, но всё рассказать по телефону не могла, слишком рискованно. Нам нужно добраться до Лиссабона так, чтобы максимально не светиться нигде. На месте нам помогут друзья ребят, но до этого момента нам бы не помешала помощь человека, которому мы можем доверять.
Рубио молчит некоторое время, приобняв Сару за плечи свободной рукой, медитативно поглаживая её плечо и глядя на разбивающиеся пеной о берег волны, подгоняемые усилившимся ветром, а затем почти шипит недовольно кошкой:
— Сара, сколько раз я просила тебя не вмешиваться в дела, из-за которых ты можешь пострадать?
— Примерно столько же, сколько ты просила руководство канала не отправлять тебя в командировки на месяц, но мы обе тут, — Карбонеро примирительно целует её в шею и коротко ласково ведёт вдоль резко очерченной линией челюсти кончиком носа. — Пилар, им нужна помощь, они ищут правду и своих близких людей после покушения, это наша работа — помочь им.
— Ещё и покушение, — Рубио трёт переносицу двумя пальцами с острыми ногтями, которыми, кажется, кожу можно снять с человека, и запрокидывает голову. — Сара, это…
— Ты поможешь или нет? Семейные разборки это очень мило, но мы теряем время, за которое семейные разборки могли бы устраивать мы. А мне бы очень этого хотелось, — Икер закатывает глаза и улыбается тонко, ничуть не удивлённый этой вспыльчивостью Гути — его друг и до аварии никогда не был образцом терпения, а уж теперь и вовсе. Они смотрят на него одновременно, и видят каждый своё. Для Пилар и Сары это решимость, упорство, граничащее с упрямством, безмерная очаровательная наглость и болезненное отчаянное решение сражаться с целым миром ради своей семьи. Касильяс же видит только отражение самого себя — это их общий последний рывок перед финалом, хорошим или нет, откровенно, не важно. Но они оба знают, что после этой дороги не будет ничего.
— Да, я, кажется, поняла, зачем ты им нужна, милая, — Пилар ухмыляется, забрасывает ногу на ногу, покачивая каблуком. — Идём, отвезу вас отоспаться. Я знаю, с кем договориться, чтобы вас доставили до Лиссабона, но это требует времени, и на рассвете они не ответят даже мне.
— Им можно доверять? — Касильяс, когда Гути и Сара уже встают, услышав слово «спать», вознамерившись добраться до постели во что бы то ни стало, вспоминает, что он — неизбранный голос разума в их случайной команде, и решать проблемы, когда другие их даже не видят, его первейшая обязанность и долг, который он принял по доброй воле.
— Я могла бы отправить вас с левыми людьми и забыть об этом через секунду, — жёстко отбривает Пилар, поднимаясь на ноги и помогая подняться Саре. — Но моя девушка едет с вами, а это значит, что вашу безопасность я буду обеспечивать лучше, чем СБ — королю Испании. Если вопросов больше нет, я предлагаю ехать, пока у вас ещё есть возможность поспать хоть немного.