Как сотворить любовь из пустоты...

Чимин — Эй, кто-нибудь дома? — услышал я голос, донесшийся от двери. — Чимин? Это я, Тэхен, личный магазинный провожатый, пришел отвезти тебя в рай. Я выбежал на лестницу в той самой мужской рубашке, которую надел вчера вечером к обеду. Хоть мне и было стыдно в таком виде появляться перед незнакомым человеком, но выбора не осталось. — Проследи, чтобы на этой неделе серебро было начищено, и скажи кухарке, пусть поменяет меню сегодня на вечер. Предпочтительно тушеное мясо. — Тэ написал что-то на листке бумаги, прикрепленном к пластиковой папке, которую держал на весу, и передал его горничной, той самой, что вчера утром рассказала мне, как найти кухню. — Спасибо. Вы все молодцы, как всегда. Он, взглянув на лестницу, увидел меня. — О, привет! Тэ явно был из тех людей, которые с утра испытывают прилив бодрости. Этот улыбчивый человек с невероятно яркой внешностью и упругими платиновыми волосами, заражал своей жизнерадостностью. — Э-э-э, привет, — чувствуя себя крайне неловко, ответил я и спустился по лестнице. — Пак Чимин. — Ким Тэхен. — Он улыбнулся еще шире, демонстрируя квадратную улыбку. — Я просто счастлив наконец познакомиться с тобой! Я протянул руку для дружеского приветствия, но он картинно закатил глаза. — Ох, я тебя умоляю! — Тэ сморщил острый носик. — Мы сегодня будем вместе весь день ходить по магазинам. В моем мире это все равно, что заниматься сексом. — Он захихикал, а потом быстро обнял меня. — Кстати, это тебе. — Тэ протянул мне розовую сумку. — Одежда? — спросил я на всякий случай. — Да. Скажи, а что случилось с твоей? — Да ничего такого, — уклончиво сказал я. — Просто ехать с Чоном я решил настолько неожиданно, что даже не успел толком собраться. Ну, а привезенное мной, как оказалось, совершенно не подходит для вашего стиля… Здесь вы такое не носите, вот я все и выбросил. Вот так. Кажется, похоже на разговор человека, разбирающегося в моде. Тэ приподнял идеально ухоженную бровь. Мне даже показалось, что можно рассмотреть, как в голове у него закрутились шестеренки. Он с сомнением прищурился. — И что, ты был голый, когда сделал это? — Нет, — рассмеялся я. — Конечно нет. Та одежда, что была на мне, уже не свежая. — Ага, несвежая… — Он подозрительно смерил меня взглядом. — Ну, тогда, может, пойдешь переоденешься да поедем? Пока мы ехали на маленькой красной «бээмвэшке» Тэ, я чуть не обделался от страха. Конечно, способность делать несколько дел одновременно — это дар, но я не уверен, что даром этим стоит пользоваться, когда ведешь машину. Мало того, что скорость была намного больше дозволенной, одновременно Тэ крутил радио и болтал без умолку — даже быстрее, чем ехал. Время от времени он сигналил или ругался с другими водителями, которые (как ему казалось) ехали слишком медленно или перестраивались в другой ряд, когда ему это было неудобно. — Это Сеул. Научись ездить или сиди дома, осел! — Тэ, взглянув на меня, сокрушенно покачал головой. — Люди, которые боятся быстро ездить, опасны. Им вообще нельзя садиться за руль. Я согласился, но подумал, что гипперактивным кофеинозависимым дорожным хулиганам тоже нельзя разрешать садиться за руль. Наконец он влетел на только что освободившееся место на парковке. Говоря «только что освободившееся», я имею в виду, что другая машина еще даже не успела полностью освободить площадку, когда он, не снижая скорости, затормозил рядом, заехав при этом на тротуар и распугав прохожих. Я с трудом оторвал пальцы от приборной доски (наверняка там остались вмятины) и вышел из машины. Я бы с радостью бросился целовать землю, если бы это выглядело чуть менее нелепо. Тэхен надел солнцезащитные очки, повесил на плечо сумку и сказал: — Идем, детка. Мы вошли в первый магазин. Омеги за прилавком сразу узнали его и даже назвали по имени. — Друзья? — спросил я. — Нет, они профессионалы, — вполголоса ответил он. — Просто я сюда частенько наведываюсь и даю неплохие чаевые. Меня тут же увлекли в примерочную раздеваться, и не успел я все снять, как на крючках стали появляться плечики с одеждой. Я мысленно застонал — я никогда особо не любил шоппинг, а сейчас, признаюсь, почувствовал себя Джулией Робертс в «Красотке». Тэ стоял снаружи, отбирая, что ему нравится, а что нет. Я полагал, в комнатке, закрытой от остального мира, мне ничто не угрожает, но Тэ, как видно, об этом не задумывался. Распахнув дверь, он вошел в примерочную так, будто у меня не было ничего такого, чего он раньше не видел. Наверное, не было, но все же я рассчитывал, что мне дадут хотя бы немного побыть одному. Я начал понимать: в мире Чона мое тело, похоже, считалось чем-то вроде общественного достояния. Поэтому я решил наплевать на все и выставил то, чем меня наделила мама, как красавица с глянцевого разворота, которой есть чем похвастать. — А теперь, — вздохнул Тэ, усаживаясь на скамеечку в примерочной, — расскажи, как вы с Чоном познакомились. Я хочу знать все подробности. — Наверное, так же, как все встречаются, — сказал я, пытаясь разобрать, как надевать следующий свитерок, который он мне принес. — Все люди знакомятся по-разному. У каждого есть своя история. Расскажи, как все получилось у вас, — сказал он, помогая мне с свитером. И тут меня понесло. Его любопытство давало мне возможность подстроить Чону пакость. Тем более, что он сам позволил рассказывать все, что я хочу. — Он убьет меня, если узнает, что я рассказал об этом… Никому ни слова! Обещаешь? — Слово сучки! — Он приложил к щеке под глазом средний и указательный пальцы. Одним маленьким жестом Тэ завоевал все мое доверие. — Мы встретились в стриптиз клубе, — таинственно прошептал я. — Он был такой хорошенький, что я решил: обслужить его. — Чон Чонгук был в стриптиз клубе и был твоим клиентом? — воскликнул Тэ и захихикал, когда я накрыл его рот рукой. — Он сказал, что не знал этой части города, захотел выпить и случайно туда зашел. Он стоял на улице и курил, когда я подошел к нему после. Я всегда думал, может, он вышел покурить, потому что минуту назад разрядил всю обойму. Мы с Тэ захохотали, и это было здорово. — А потом что? — спросил он, прислушиваясь к каждому моему слову. — Ну, а я ему: «ага, типа, поверил», после чего он начал пялиться на мое достоинство, будто не насмотрелся, — сказал я, поворачиваясь к нем спиной и шлепая себя по ягодицам. — Наверняка для отвода глаз. — У тебя и в самом деле красивая попа. — Он пожал плечами, мол, чему тут удивляться. — Короче, потом он пригласил меня на ужин. Он был такой красавчик и так старался показать, какой он мачо… В общем, я разрешил ему себя трахнуть. А потом уже не мог от него отделаться, — рассмеялся я. — Рад, что он наконец решил остепениться. Особенно после того, что случилось с Джули, — сказал Тэ, поправляя рукава свитера. — Джули? Кто такая Джули? — спросил я, жадный до любых подробностей прошлого. Не потому что меня это как-то тревожило, а просто так, на всякий случай, ну, вдруг пригодится. — Никто. Не бери в голову. Мне вообще не стоило об этом говорить, — поспешил ответить Тэхен. — Ох, а ты в этом звезда. «Хочешь перевести разговор на другую тему, хитрюга? — подумал я. — Придется за тобой присматривать». *** Даже не могу описать, как много времени мы потратили на магазины. Я доверил Тэ выбирать большинство вещей и всю обувь. Честно говоря, я не возражал против того, чтобы хорошо выглядеть, да и туфли, которые он подобрал, мне понравились все без исключения, хотя я понимал, что ношение такой обуви грозит серьезными травмами. Покупать белье он отказался, заявив, что Чон хотел сам этим заняться. Но тут уж я заупрямился: неужели омега не может себе позволить пару обычных хлопковых трусиков? Наконец Тэхен решил, что нам нужно перекусить. — Расскажи немного о себе, — попросил он, опуская вилку в салат. — Что тебя интересует? — Не знаю. Самое основное, наверное. Откуда ты? Кто твои родители? Чем занимаешься? Чонгук даже имени твоего не называет, — прибавил Тэ, закатывая глаза и надувая губы, чтобы показать, как его злит то, что он обо мне ничего не знает. — Это потому, что я участвую в программе защиты свидетелей. — Что?! — Он выронил вилку. — Ну да, — кивнул я, из последних сил стараясь сдержать улыбку. Мои усилия оказались напрасными — его лицо исказила такая бесподобная гримаса, что я не сдержался и прыснул. — Ах ты маленькая врушка! — рассмеялся он. — Надо же, почти подловил меня. А теперь давай, рассказывай правду. — Хорошо, вот правда. Я из Пусана. Моего папу зовут Хан Солло. — Хан Солло? Пусан? А ты не слишком молод, чтобы быть его ребенком? — Ты разве не слышал? Хан на самом деле не умер. Он сейчас зависает Гавайах, да-да! Тэ устало вздохнул. — А в Сато Юу и поместье Нэверленд поверишь? — голосом Кайдела из моей любимой манхвы спросил я. — Достаточно ли у меня для этого белая кожа? — Ладно-ладно, умница, — сказал Тэ, бросив в меня кусочек огурца. — Я понял. Ты просто не хочешь о себе говорить. Но почему, Минни? Что ты скрываешь? — Ну уж нет, — сказал я, грозя ему пальцем. — Чонгук предупреждал меня о твоем коварстве. Не надо играть со мной в супершпиона, на самом деле все даже скучновато. Родился в небольшом городке, в Лос-Анджелес приехал делать карьеру в порнозвезды. Но у меня не вышло и я стал стриптизером, — пожал плечами я. Тэхен подавился водой, и я не мог не рассмеяться, увидев ошарашенное выражение его лица. — Да шучу я, шучу… насчет маленького городка, — задыхаясь от смеха, пролепетал я. Ви снова фыркнул, но расспросы продолжать не стал, и я попросил его рассказать о себе. Для него такого понятия, как тайна, похоже, не существовало вовсе. Он даже описал мне сексуальную позицию, которую они с мужем испробовали вчера ночью, и посоветовал не пробовать ее с Чоном. К счастью, он не подозревал, что я был проститутом-девственником и не решал, чем Чон будет заниматься со мной в постели… или на обеденном столе… или в машине… или в ванне. Наконец, когда обед был доеден, узкая черная полоска на золотой карте Чонгука истерлась почти до дыр и багажник машины Тэ наполнился до отказа, мы повернули в поместье Чона. Я не выдал ни слова и раздувался от гордости. Не уверен, что Ким поверил хоть чему-то из рассказанного мною, кроме, может быть, истории о стриптиз клубе. Если честно, он оказался не таким крутым, как меня пугал Чон. Мы проехали по кольцевой подъездной дороге, и Ви остановил машину прямо перед входом, но выходить не стал. Только, опустив солнцезащитные очки, взглянул на меня поверх стекол. — Ты мне нравишься, Минни. Серьезно. И я уже могу сказать, что мы станем подружками-сучками, — заявил Тэ. — Но, давай начистоту. Ты должен понимать: Чонгук для меня и Хосока не просто начальник. Он наш друг. Господь свидетель, и у него друзей не так уж много. Ему уже делали больно, и я не стану спокойно ждать, пока что-нибудь подобное повторится. Поэтому пока у тебя с ним все будет хорошо, я не собираюсь лезть в твою личную жизнь. Я положил руку ему на плечо и сделал серьезное лицо. — Ты ужасный лгун, Тэ. Но я попытаюсь не вспоминать об этом. У него отвисла челюсть, как будто я его оскорбил, но он знал, что это правда. Тут Ханель подошел к машине и стал помогать с покупками, я подмигнул Тэхену и вышел, оставив его сидеть с открытым ртом. Мне показалось очень милым, что Тэ так заботился о Чоне. Если бы он догадывался об истинной природе наших отношений, то подумал бы, прежде чем обрушиваться на меня с глупостями вроде «если его обидишь, мне придется надрать тебе задницу». Прямо, конечно, он мне не пригрозил, но это было откровенное предупреждение. — Мы еще не закончили, Минни! — крикнул он мне вдогонку, когда мы с Ханелем направились к дому. — Увидимся завтра, Тэ! — ответил я, чуть повернув голову, и, усмехнувшись, скрылся в доме. Войдя в спальню, я начал разбирать сумки. Куда девать покупки — понятия не имел, но что-то подсказывало мне: большинство купленных Тэ вещей не предназначены для того, чтобы их складывали и запихивали в какой-нибудь комод. Я открыл гардероб Чона. Хотелось бы сказать, что меня поразил царивший там идеальный порядок, но такого я не скажу. Я увидел аккуратные ряды туфель, каждая пара натерта до блеска, развешанные по цветам рубашки, брюки и пиджаки, все в полиэтиленовых пакетах от пыли. Но самое интересное было то, что каждую вещь расположили так, чтобы она не соприкасалась с соседними. Просто фрик какой-то! Так что же делать? Гм. Я прикусил губу. А потом решительно сдвинул всю его одежду и рядом повесил свою. Не понравится — пусть выделяет отдельную комнату. *** Без четверти шесть все вещи были развешаны, обувь расставлена, и я отправился вниз к двери встречать Чона, как он и просил. Честно говоря, мне показалось смешным, что он хочет, чтобы я как верная собака дожидался, когда он переступит порог. Думаю, он бы просто прыгал от счастья, если бы я взял у него портфель, вручил свитер, поцеловал в щеку и повел в комнату, где он бы сел в любимое кресло, под которым его ждали бы тапочки… Не дождется он такого, клянусь! Щелчок дверной ручки вырвал меня из ехидных размышлений, и я перестал грызть ногти. Чон выглядел скверно, как говорится, краше в гроб кладут, но, как только увидел меня, на лице его просияла улыбка. — Привет, милый. Как прошел день? — спросил я с самой широкой, самой ненатуральной и самой саркастической улыбкой, какую смог изобразить. Чон, усмехнувшись, поставил портфель на стол. Расчесав пятерней волосы, чуть наклонил голову и посмотрел на меня. — Хреново. — Бедный мой мальчик, — проворковал я и выпятил нижнюю губу, поддразнивая его. — Просидеть весь день в кабинете на мягком кресле под кондиционером, когда все вокруг бегают по твоим поручениям, это так ужасно! — Знаешь, мне твой рот нравится больше, когда он занят делом. — Он взялся за ремень и начал расстегивать его. — Может, попробуешь немного поднять мне настроение, а? Челюсть у меня отвисла — все-таки я еще не привык к его шуточкам. Наверное, у меня было такое же выражение, как у Тэ в машине. — Да, давай, я жду. — Что, здесь? В коридоре? Но, кажется, кухарка еще не ушла… Что, если нас кто-то увидит? — выпалил я. Возможно, я даже запаниковал. Но вот миссис Шлюшка уже стояла на коленях, молитвенно протягивая ко мне руки и упрекая за промедление. — Так ведь будет еще интереснее, верно? — Он потянул меня к себе, и я почувствовал животом движения его руки, когда он начал ласкать себя. Горячее дыхание Чонгука коснулось моего лица, губы его оказались в дюйме от моих. — Могу поспорить, это тебя заводит, да, Чимин? То, что тебя могут увидеть на коленях перед моим дружком во всей его красе. Кончик его языка скользнул по моей нижней губе, а потом едва коснулся верхней. Это было невероятно возбуждающе. — Я буду делать с тобой такие штуки, которые тебе и не снились, — пробормотал он. — Запретные штуки, но тебе они понравятся, обещаю. Я вдруг вспомнил, что все еще не обзавелся боксерами. Я уже обмочил бедра изнутри — этот человек умел говорить грязные слова. В каком-то оцепенении я опустился перед ним на колени и взял в руки член. Он застонал, когда я облизал губы и чувственно поцеловал головку, увидев на самом кончике маленькую жемчужную капельку, предвестницу оргазма. Я устроил целое представление с его проглатыванием, сделал вид, будто наслаждаюсь его вкусом. Этим я добился еще одного стона. — Тебе это нравится, Чон? — спросил я так страстно и так низко, как только смог. Он погладил мою щеку тыльной стороной ладони, осторожно запустил пальцы мне в волосы, а потом одним быстрым движением потянул мою голову на себя и протолкнул молодца мне в рот. — Да, мне это нравится. Я взялся за работу. Я сосал, лизал, покусывал, чуть ли не заглатывал его всего, в общем, делал то, что ему понравилось в первый раз. Я взял его за бедра и стал водить ими вперед-назад, все быстрее и быстрее. Пальцы его сжались в кулаки. — Слишком сильно. Слишком быстро, — прорычал он, пытаясь отодвинуться, но у меня были другие планы. Схватив член, я потянул его на себя. Если он собирался отступить, ему пришлось бы остаться без своей гордости. Почувствовав пульсацию у себя во рту, я расслабил горло и взял его так глубоко, как только мог, отчаянно стараясь не подавиться. Он зарычал, и я ощутил, как горячее семя ударило мне в горло. Движения Чона стали отрывистыми, и, подняв на него глаза, я увидел, что лицо его исказилось словно от боли. Внешность бывает обманчивой. Как бы мне не хотелось этого признавать — во время оргазма его лицо делалось еще больше сексуальным. Когда пальцы Чона отпустили мои волосы, а тело начало расслабляться, я медленно отвел голову, облизывая его. Потом отпустил член, и он безжизненно повис. — Я вижу, ты старательный ученик. Молодец. — Похлопав меня по голове, как собаку, Чон застегнул брюки. Высокомерный сукин сын! — Не знаю, как ты, но у меня после работы разыгрался аппетит. Пойдем поедим, — сказал он, хлопнув в ладоши. Чонгук Весь чертов день я старался спрятать свое возбуждение в непозволительно дорогих брюках. Черт, вот хорошо было бы, если бы я, заплатив бешеные деньги за что-то, получал к этой вещи приложение — какой-нибудь чудо-аппаратик, который помогал бы справляться с подобными ситуациями. Какой-нибудь блокаратор члена, что ли. Поэтому я был рад наконец вернуться домой. И я обрадовался еще больше, когда увидел Чимина, и в самом деле встречавшего меня у двери. Если честно, я не думал, что он исполнит мое приказание. Но он пришел. И, как обычно, открыл свой чудесный ротик, отчего мой подлый дружок затвердел еще больше. Не самый мудрый шаг с его стороны. Пришлось мне кое-что в него вставить, чтобы он заткнулся. Меня бы стоило похвалить за то, что я так быстро соображаю. А потом эти невероятные ощущения… Когда я попытался отойти, а он схватил меня и заставил продолжить… Черт! Мой малыш за два миллиона учился делать первые шажки. Я чуть было не прослезился. Я был убежден, что он встанет на дыбы оттого, что я похлопал его по голове. Но у меня имелось оправдание — Чимин повел себя, как сучка, и заслужил подобное обращение. За ужином он молчал, думаю, чтобы досадить мне. Не отвечал даже на прямые вопросы, и это мне не понравилось еще больше. Но я тоже промолчал — поверьте, запланировав отличное наказание. И мне так не терпелось этим заняться, что я велел ему отправиться в постель сразу после ужина. Когда я вышел из ванной, он, голый, уже ждал меня под одеялом. Как и должно было быть. За что я ему и платил. — Ты на меня сердишься? — спросил я, с улыбкой приближаясь к кровати. Он не ответил. Более того, он даже повернулся ко мне спиной. Твою мать! Я не позволю, чтобы меня игнорировали. В моем доме. В моей постели! Я лег рядом с ним и повернул его к себе лицом. — Не стоит, Чимин. Не стоит так вести себя. Мне это не нравится. Особенно когда я плачу миллионы долларов за внимание. Глаза его вспыхнули. — Я не твоя сучка. — Ты будешь всем, кем я захочу, — напомнил я ему. Не давая Чимину ответить, я прижался ртом к его губам. Ответа не почувствовал, тело его словно окоченело. Он собрался лежать бревном. Значит, мне придется постараться, потому что это был гениальный план. Глупенький, он наверняка забыл, каким предательским может стать его тело во власти моих умелых рук. Наказание для него я выбрал подлое: довести до грани экстаза, но не дать сделать последний шаг. Я, отклонившись, усмехнулся, с готовностью и удовольствием принимая правила его игры. Потом, не отрывая взгляда от его глаз, завел руку между его бедер, раздвинул ноги и быстро приложил ладонь к его аппетитной дырочке. Он ахнул, совсем негромко, изо всех сил стараясь оставаться безучастным. Продолжая наблюдать за ним, я провел пальцами между его ягодиц. С каждым моим движением они становились все более скользкими. — Тело предает тебя, Чимин, — негромко произнес я. Введя в него один палец, я достал его и ввел снова. Дыхание его сделалось глубже, грудь начала вздыматься, рот приоткрылся, но он встретил мой взгляд, не обронив ни звука. Я вынул палец и стал обводить колечко, чувствуя, как содрогаются мышцы его ног от напряжения, с которым он старается не утратить власть над собой. Два пальца погрузились в него. Я пару раз согнул их, мастерски играя заветной точкой. Я знал это. И он знал тоже. Только отказывался показывать. Вынув пальцы, я поднес руку ко рту. Они блестели от соков, и я почувствовал запах его возбуждения. Взгляд Чимина все еще был устремлен на меня, поэтому я знал — он видит собственную влагу. — Ты пытаешься вести себя так, как будто это тебя не трогает, но мы оба знаем, что это не так. И вот… подтверждение. — Я вставил пальцы в свой рот и сомкнул на них губы. Вкус его был настолько божественным, что я невольно закрыл глаза. Открыв их снова, увидел: его обычно ярко-карие глаза потемнели, а щеки горят. Он, схватив меня за затылок, рванул к себе и впился своими губами в мои. Я бы рассмеялся оттого, как легко его удалось сломить, но он так жадно целовал меня, соски прижимались к моей груди с каждым его вдохом, а тело извивалось, стараясь поймать мои ноги… Короче говоря, мое же дерьмо выплеснулось мне на голову. Я уже не мог играть с ним. Я хотел его. Он был мне нужен. Не прекращая целовать, я перекатился и оказался на нем сверху, в самом лучшем положении для обоюдного удовольствия. Ноги его раскрылись мне навстречу, и я в благодарность обольстительно провел языком по его языку. Потом скорее не я устроился между его ног, а он начал поднимать бедра, насаживаясь на меня и постанывая от приливающей страсти. — Тише, малыш, — задыхаясь, произнес я, оторвавшись от поцелуя, и попытался остановить его жадные движения. — Не волнуйся, я сделаю так, что тебе будет хорошо. Я нежно поцеловал его и начал водить бедрами по его лобку. Спина Чимина изогнулась, и я обхватил его рукой, чтобы прижать к себе. Потом стал целовать подбородок и шею, пока не дошел до того места, где шея переходит в плечо, и при этом медленно входил в него. Он был таким мокрым, таким жадным. Его руки прошлись по моим бокам и ребрам, а потом он взял меня за ягодицы, прижимая к себе. Я почувствовал, как его теплое дыхание овевает мою ушную раковину, а от его тихих всхлипов отчаянные электрические волны пробегали через все мое тело. Он зарылся лицом мне в шею, впилась губами в кожу. О боже, я больше не мог этого выдерживать. Я хотел, чтобы он кончил, и немедленно. Я приподнялся над ним, не отрываясь от него бедрами и продолжая скользить между его ягодиц. Чимин прикусил губу так сильно, что я подумал: сейчас пойдет кровь. Лицо у него было сосредоточенным, он размашистыми движениями скользил по моему стволу. Да, он уже был близок к пику. Я оперся на локоть, поднял одну его ногу и положил себе на бедро. Делая долгие, мощные движения, я чувствовал, как он содрагается. — Давай, малыш, поговори со мной. Тебе ведь приятно, да? Так приятно! Тебе не хочется просто забыться? Отпусти себя. Отпусти. — О, черт! Я сейчас… — Он громко застонал, глаза его закатились. Я почувствовал, как тело его замерло в моих руках, и понял, что он испытывает оргазм, которого я добивался. Не задумываясь, нацелился на его дырочку и вставил в него член, одним коротким и быстрым толчком лишив его девственности. Судорожно вздохнув, он изогнул спину. От изумления и неожиданности рот его приоткрылся, взгляд вонзился в меня. Я надеялся, что во время оргазма ему будет не так больно лишаться девственности, но теперь засомневался, что все получилось так, как мне хотелось. К слову, у меня дома есть зеркала и я представляю собственные размеры. — Дыши, малыш, — зашептал я. — Просто попробуй расслабиться. Больно будет недолго. Не знаю, кого я пытался убедить, его или себя, но я тоже не двигался, хотя все врожденные первобытные инстинкты требовали входить в него снова и снова. Если бы я не смог справиться с желаниями и не дал ему возможности приспособиться к моим размерам, я порвал бы ему все внутри. И тогда еще очень долго не смог бы заняться этим снова. К тому же я чувствовал себя последним говнюком из-за того, что сделал ему больнее, чем было необходимо. Чимин медленно выдохнул, тело его начало расслабляться и опускаться на кровать. Я двинулся вперед, углубляясь в его тугую дырочку. Он зажмурился и снова прикусил губу. Мне должно быть безразлично, больно ему или нет, но я альфа, а большинству альф хочется, чтобы омеге, в которую они входят, по меньшей мере это нравилось. Однако у него это был первый раз, и, учитывая мой размер, вряд ли для Чимина все прошло безболезненно. Я почти полностью вышел из него и медленно вошел снова. Мне опять пришлось остановиться. У меня задрожали ноги от того, каких усилий это стоило. Пот капнул с кончика носа, и я не удивлюсь, если в ту минуту даже перестал дышать. Я серьезно начал побаиваться, что могу взорваться изнутри. — О, черт, ты такой сладкий. Такой тугой, — простонал я. — Так чего ты ждешь? — с вызовом спросил он. — Трахни меня и прекрати вести себя, как педик. Если, конечно, не боишься, что кончишь слишком быстро. Боже, если бы я не знал правды, я бы решил, что ты девственник. — Это были самые длинные предложения, которые он произнес после моего возвращения домой. Голос его осекся, выдав напряжение, но он все равно был полон решимости вывести меня из себя. Вы можете подумать, что такое замечание должно было убить эрекцию. Как бы не так! От его слов я сделался еще тверже, если это вообще было возможно. Меня заводило что-то в очертаниях его рта и то, с каким вызовом он ко мне обращался. Вы можете назвать меня больным ублюдком, но мне было все равно, потому что он уже удовлетворял сжигавшее меня желание. — Ох, не стоило тебе этого говорить, — выпалил я в ответ и вышел из него полностью, но только для того, чтобы снова вонзиться. Он зашипел сквозь сжатые зубы и снова зажмурился. Делая короткие движения, я начал входить и выходить из него. Я не желал доставлять ему боль, но и о том, получает ли он удовольствие, тоже не задумывался. Чимин принадлежал мне, нужен был для моего удовлетворения, и я собирался сделать так, чтобы он не забывал об этом. — Эта дырочка принадлежит мне, Чимин. Мои пальцы первыми прикоснулись к ней, мой рот первым испробовал ее вкус, и мой дружок всегда будет для нее первым. Ты всю жизнь будешь помнить, как глубоко внутри тебя я был сегодня. Ни один другой альфа со мной не сравнится. Я официально застолбил свои владения. Она моя. Ты это понимаешь? Ногти его вдавливались в мою кожу, в которую он вцепился из последних сил, зубы его были сжаты, но все же он процедил: — В последний раз, когда я проверял, она была частью моего тела. — Это неправильный ответ. Я вошел глубже, не для того, чтобы сделать больно, а чтобы обратить на себя внимание. — Господи боже! — задохнулся он. — Думаю, ты знаешь, что меня зовут не так. Попробуй еще раз. Я продолжал брать его, чувствуя, как внутри быстро нарастает давление. Яички так налились семенем, что заболели, но я пока не готов был сдаваться. Ногти его впились в мою спину, и он, зарычав, двинул бедрами мне навстречу. Зубы его были по-прежнему стиснуты, а ноги обвили мой торс. Нужно отдать ему должное — меня впечатлила его стойкость. Я знал, что ему было неудобно, может, даже больно, но он не сдавался. — Скажи… это, — прорычал я, подкрепляя каждое слово глубоким толчком. У него перехватило дыхание, но он встретил мой взгляд с вызовом. Еще один резкий толчок, и я услышал, как он всхлипнул: — Она твоя! Моя малышка твоя, Чон Чонгук! Это все, что я хотел услышать. Еще одним толчком я довел себя до оргазма, простонал и всем телом повалился на него. Потом начал целовать, продолжая бить его бедрами, пока не выдавил из себя все до последней капли. Он жадно накинулся на мои губы, пытаясь подчинить поцелуй себе, чтобы доказать то, что даже не требовало подтверждения, как ни больно мне было это признать. Он шел вровень со мной, ноздря в гребаную ноздрю, и, если это у него получилось в самый первый раз, то я в полной заднице. Чимин Боль была адская! Слышите? Адская! Когда он в первый раз вошел в меня, было еще более или менее терпимо. Помогло, наверное, то, что тогда у меня в голове помутилось от оргазма, и я оказался совершенно не готов к тому, что он собирался сделать. Все-таки я был рад, что эта канитель со срыванием вишенки наконец закончилась, хоть миссис Шлюшке и пришлось потерпеть. Больше всего меня раздражало, что Чон все время останавливался. Чем больше он тянул, тем неуютнее я себя чувствовал. Или так мне казалось. Потому что, когда он завелся, охватившее меня ощущение наполненности, пожалуй, было самым приятным из того, что я когда-либо испытывал в жизни. Я знал, будет больно из-за его просто нечеловеческого размера, но, ощутив эту грубую, неуправляемую силу у себя между ног, почувствовал себя каким-то супер-омегой. А потом мне приспичило открыть свой рот и начать подначивать его. Наверное, у меня есть склонность к наказаниям. Наверное, я из тех извращенцев, которые просто не могут признать поражение, хоть и осознавал, что он меня перетрахал и мне за ним не угнаться. Я вел себя подобно новичку полицейскому, который врывается на место бойни с членом наперевес, думая, что сейчас будет брать матерых бандюков. Супер-полицейским я не был, а вот миссис Шлюшка, как заправский супер--герой, вырядилась в красные кожаные сапоги до колен и плащ на ярко-голубом трико с золотым поясом, а также огненно-красной буквой Ш на груди. По-моему, она забыла, что наши с ней задницы только что принесли нам на тарелке. Чон перекатился на спину и притянул меня к себе так, что я оказался почти у него на груди. — Ты как, жив? — мягко спросил он. Я кивнул, не зная, что и сказать. Мне не хотелось признаваться, что было больно и я чуть не потерял голову. А еще что некоторые моменты происшедшего доставили мне истинное неземное наслаждение. Поэтому я молчал. А чудо-шлюшка уже развалилась на кровати с сигаретой в руке и пускала кольца дыма с удовлетворенной улыбкой. — Скоро заживет, поверь, — прошептал Чон, нежно проводя пальцами по моей руке, я согнул ногу на его бедре и прижался к его груди. Подобно двуликой шлюхе, которой я, по всей видимости, и был. Я слышал, как мощно и быстро бьется его сердце, как тяжелое дыхание вздымает его грудь, поднимая и опуская мне голову. Заметив, как на его коже блестит пот, я, не задумываясь, попробовал его поцелуем. За этим поцелуем последовал еще один, потом еще, пока его сосок не оказался у меня во рту. — Лучше тебе этого не делать, — сказал он, с виду такой утомленный и невыносимо сексуальный. — Я быстро восстанавливаюсь, а ты вряд ли готов ко второму раунду. Пальцы Чонгука лениво рисовали узоры у меня на спине, потом перешли на ягодицы и снова поднялись до шеи. Дыхание его выравнивалось, биение сердца, хоть еще оставалось громким, успокаивалось. — Хочу курить. Он вздохнул и слегка пошевелился подо мной. Мне пришлось сползти с него, чтобы он мог сесть на край кровати. Взяв со столика сигареты и зажигалку, он закурил и, выпустив первый клуб дыма, повернулся ко мне. — Тебе стоит принять горячую ванну. Пойду наберу. — Он встал и неторопливо ушел в ванную. В его выражении появился какой-то странный новый оттенок, и смысл этой перемены был мне непонятен. Он раскаивался в том, что сделал? Где-то в душе я понимал, что такое невозможно, но однажды уже видел его в подобном настроении — после посещения гинеколога. И тут меня осенило: он может не жалеть о том, что лишил меня девственности, но наверняка ему не дает покоя то, что он доставляет мне неудобства, и поэтому теперь старается заботиться обо мне. Итак, почему этот гад ни с того ни с сего сделался таким внимательным? Не знаю, как вы, ребятки, но я не могу ненавидеть того, кто ко мне добр. Миссис Шлюшка решила, что теперь нужно будет показать ему, насколько мы благодарны. Одно за другим, и вот, пожалуйста. Супер-шлюшка безнадежно втюрилась в Чудо-члена, и они объединили силы.»