Дикая волчица

Голова Чонгука только коснулась подушки, как он в очередной раз выдыхает. Альфа устало потягивается, но расслабиться полностью все никак не может. Из его головы не уходят мысли о Хосоке и о его поступках. Он хмурится и снова пытается предугадать его дальнейшие действия. Неожиданный стук в дверь заставляет Чона еле вздродгнуть и прервать свой мысленный диалог. — Чонгук? — ты приоткрываешь дверь, неловко мешкая на месте. — Да, заходи, — альфа бодриться, вскакивает с кровати и принимает сидячее положение, переключив все внимание на входящую тебя. В комнате виснет тишина, когда ты закрываешь дверь за собой, подходишь к нему ближе и не знаешь с чего начать. — Эм... Чонгук, — смотришь на альфу, — я думаю уехать завтра, — киваешь сама своим словам и видишь в глазах Чона некую растерянность. — Мне не удалось тебя переубедить, — от него прозвучало это не как вопрос, а как утверждение для самого себя. Чонгук мягко улыбается и опускает голову на свои колени, но затем снова смотрит на тебя. — Нет, — ты тоже неловко ему улыбаешься, но весельем здесь не пахнет. — Я не могу тебя держать. Я помню, как ты говорила, что здесь тебя все пугает, все не твоё. Но я все ещё хочу, чтобы ты осталась. — Зачем? — задаёшь вопрос, садясь на стульчик, и смотришь вновь в задумчивые карие глаза. — Не знаю, — честно, без доли лжи после короткой паузы. Сейчас с ним так просто в общении. Такое ты ещё никогда не ощущала и, кажется, если не вернёшься, не ощутишь. Но тебе нравится это. — Может просто переживаю за тебя, — пожимает плечами. — Я чувствую за тебя какую-то ответственность и хочу, чтобы ты была в безопасности. Иначе потом буду очень долго себя карить, если что случится. — Ой, не надо тут, а. Это потому, что ты чувствуешь долг передо мной за тот случай, когда я спасла тебе жизнь, — морщишься и отмахиваешься. Но вновь повисшая тишина заставляет снова взглянуть на него. — Может. Не знаю, — он встаёт, а ты только следишь за ним взглядом. — Поехали в сквер, погуляем. — Зачем? Я все равно уже решила уезжать. — Ну, считай, что это наша последняя прогулка. — Разве ты не устал? Ты целыми днями возишься с восточным вожаком, а теперь ещё хочешь поехать куда-то из-за меня? — вскидываешь брови, смотря на него. — Ага, — кивает, невозмутимо накидывая свитер. Ты больше уже ничего не говоришь, лишь окидываешь его задумчивым взглядом. * * * — Ты не будешь обращаться? — Чонгук вздыхает воздух полной грудью и смотрит на тебя с легкой улыбкой, когда ты отрицательно качаешь головой. Вечер сегодня такой приятный. В сквере очень свежо, а в лицо бьет лёгкий ветерок. Вокруг ни одного человека, лишь вы. — Твоя волчица очень красивая, — Чон вновь окидывает тебя взглядом и подставляет лицо под ветер. — Спасибо, — ты засовываешь свои руки в карманы легкой ветровки, и между вами виснет тишина. Но нет, вам не неловко. Сейчас вы так расслаблены, каждый думает о своём. Ты так вливаешься в эту атмосферы, что хочется говорить без устали, говорить с этим человеком о том, что не говорила никому. — Мне было три года, когда мои родители умерли. Они попали в какую-то перепалку с волками из другой стаи. Потом меня воспитывала бабушка, которая жила в том самом домике, что и я сейчас. Когда мне исполнилось двенадцать, ушла и она. И я осталась одна. Стая твердила, что мне нужно вернуться. Они даже притащили меня обратно силой, ведь маленькая девочка не может жить одна в лесу. Но я все равно сбегала и возвращалась в лес. Мне там хорошо. Будто... там мое место. Из-за того, что стала жить своей жизнью, отдельно от стаи, мне не с кем было общаться. Абсолютно. Я, — ты издаёшь смешок, — иногда разговаривала с птицами и лесными животными, когда хотелось поговорить. А когда встречала людей, все от меня шарахались и называли странной, потому что общаться совершенно... разучилась. А тут, хах, Наен не давала мне скучать. Чонгук останавливается, что тебе приходится к нему развернуться. Он смотрит на тебя серьезно, чуть схмуриашись. — И сколько ты... жила одна? — Семь лет. — Получается... тебе сейчас девятнадцать? — Да, — Чонгук вздыхает, видимо, не ожидав такого рассказа. Но на твоей душе покой. Ты чувствуешь такое спокойствие сейчас от того, что ты рассказала. Ты поделилась с Чоном, потому что доверяешь. За такое короткое время доверилась ему, чувствуешь опору в нем. И нисколько не сомневаешься в Гуке, не жалеешь, что именно так поступила. — У меня тоже умерли родители шесть лет назад, — выдаёт, после молчания, — я, конечно, был тогда еще не маленьким, мне было двадцать. Но на меня легло сразу много ответственности: стая, Наен. Однако у меня был Тэхен, с ним было легче. Особенно когда Наен страдала сильно, — альфа громко вздыхает и смотрит куда-то выше. — Ей, кстати, двадцать один сейчас. — Двадцать один? Но у неё же двое детей, — смотришь на него ошарашено. — Ну, ей скоро двадцать два. Она забеременела от Намджуна, когда ей едва семнадцать исполнилось. Не уберегли, — он усмехается, и ты тоже смешок издаёшь, — Наен после смерти родителей не хотела нас вообще слушать, встретила Намджуна, хотя мы ей запрещали, ну и заделали они ребёнка. Мы с Тэ его чуть не убили. Потом последними узнали, что они собрались жениться и уехать к нему на запад. Наен так все и сделала, а мы не могли ей это запрещать, хотя хотелось. Потом второй ребёнок, но они вроде счастливы, поэтому мы с Тэхеном спокойны за неё. — Весело, — смеёшься вместе с ним, дальше ступая в сквер. — Слушай, Т/И, — он останавливается напротив тебя и хватается за твои плечи, — раз ты все решила и серьезно настроена на то, что уедешь. Раз... ты чувствуешь себя здесь неудобно и скучаешь по лесу. То пообещай, пожалуйста, что будешь аккуратна. — Волнуешься? — Да. — Не стоит. Я уже долго так живу, да и... к переживаниям не привыкла. Спасибо, Чонгук. За все, — улыбаешься ему и видишь ту же улыбку. Вы так увлечены разговором, друг другом, что совсем не замечаете чужих глаз из далека, что не отводились с вас ни на секунду.