Город на краю ночи

Пожелтевший кусочек бумаги хранил на себе комнату и открытое окно с заходящим солнцем. Возле окна сидела девушка в коротком чёрном платье. И вся её тонкая фигурка была наполнена неловкостью и смущением. И в больших серых глазах сверкала грусть и одиночество. И положение её хрупких рук… — Да потому что она прокляла меня! — рявкнул в соседней комнате отец. Кастор вздрогнул и спрятал фотокарточку под матрац. — Нет! — прошептал он. — Проклятый уже знает про это место! Нужно… — И он стал шарить глазами по сумрачной комнате. — Все говорили, что от неё рождаются дети с большими размерами! — ревел пьяный голос отца. — Она и стоила дороже всех. Но у меня тогда были деньги! Я денег тогда не жалел! И посмотри, что случилось! Марций! Жирное ничтожество! Ничтожное… Ничтожное… Ничтожество во всём! У него даже фигура жирная, бабская, толстожопая! Где это видано, чтобы у парня жопа была шире плеч? — Может, тебе нужно было ещё и мужика нанять? — раздался пьяный голос Красса. — Можно было! Но тогда они не были бы моими детьми, дурак! — взревел на него отец. Он всегда орал, как напьётся, и не мог говорить тихо. — Но я её наказал… Наказал за этого жирного… Чтобы знала, как плодить всякую мерзость! И мне бы остановиться, но очень уж я мечтал о достойном сыне. Чтобы он вырос с хорошими параметрами, чтобы получил право жить во Второй Линии, а может, даже и в Первой! Чтобы содержал меня на старости лет, когда я уже ничего не смогу, когда у меня уже стоять не будет. Всё мечты! Мечты проклятые! Но всё горела во мне эта мысль! И тогда я пошёл к этой рыжей. Я всё ей отдал. Всё, что было, ещё и в долги залез. Второй раз должно было сработать! Ну, натурально, забрюхатела она от меня. Родила… И когда пришёл час рассчитаться, — он неприятно рассмеялся, — то я ей и говорю: «Нету денег. Уж извини!» — Как нету?! Ты же вот говорил, что были деньги. Погоди! Как так?! — Да деньги-то были… Да сплыли! Была у меня полная сумма. Хотел я рассчитаться полностью. Но тут на меня насели хозяева той… Первой коровы… Которая Марция родила. Нашли они меня и стали требовать. А я… Я, признаться, когда понял, какую толстую дрянь она мне родила, я… Ну в общем, ухайдокал я её по полной программе. Не выдержал. Кое-как откачали… На всю жизнь без ног осталась. Думал, не найдут. Нашли. Ну и заставили заплатить, за порчу… бабы-то. Поэтому и говорю — были деньги, но все отдать пришлось. И вот я этой рыжей-то и говорю… Взял ребёнка, унёс, возвращаюсь и говорю: «Нету денег. Нисколько нет. Ступай себе, матка, пока жива-здорова!» И она так на меня посмотрела, аж что-то шевельнулось под сердцем. И вот глянула на меня, сука рыжая, и говорит… — Отец замолк. — Прокляла она меня, короче. Говорит: «Будет тебе ещё хуже, чем мне!». Ну, я ей, ясно дело, со всей дури в голову-то и съездил. Упала она, думаю, уж уходил насмерть и эту! Но нет, встала, оклемалась, ушла, живучая тварина! Думал я тогда… Думал, что это всё просто слова. Не поверил. Но… Видно… Сучье племя. Кастор! — вдруг взревел отец дурным голосом. — Кастор! Дверь вылетела, и на сонного Кастора завалилась пьяная туша отца. — Кастор! Почему… Почему не быть тебе нормальным?! — Дыша перегаром, отец мял и борол спящего сына. — Уйди! — завопил Кастор из-под отца. — Уйди, я сплю! — Почему?! Ну что с тобой не так? Почему ты не хочешь порадовать своего отца? Почему ты такой урод?! Чёрная, пьяная, потная масса была нестерпима для Кастора. — Уйди! — взвизгнул Кастор. — Уйди! Ненавижу тебя! Ненавижу, не могу терпеть! — брыкался Кастор, стараясь вылезти из-под отца. — Ненавижу… Всегда ненавидел! Тварь! Проклятая пьяная тварь! Будь ты проклят! И я тебя проклинаю тоже! — Кастору удалось подсунуть под отца коленки и отпихнуть его ногами. — У-у! Выродок! — зарычал отец и ударом ладони в висок сшиб Кастора на пол. — Чтоб ты сдох! Держась за голову, Кастор забрался в угол. — Да лучше сдохнуть… Чем с тобой! — Почему ты баболюб?! Отвечай! — Я не знаю! — вскрикнул Кастор и заплакал. — Я не знаю! Я этого не хотел! Тебе хорошо, ты родился нормальным, с нормальными желаниями, а я с детства урод! Урод! — Ублюдочное семя! — швырнул в него подушкой отец. — Ты живешь всю жизнь нормально, ты не знаешь, что такое это желание! Ты его никогда не испытывал! Тебе легко говорить! А если бы тебя самого каждый день жгло?! Каждый день давило бы сердце? Разве ты утерпел бы? Тебе повезло, что мозги у тебя нормальные, а я урод! Урод! С рожденья урод! И мне этого хочется! Постоянно хочется, понимаешь?! У меня уже нет сил с этим бороться. Понимаешь? Да ничего ты не понимаешь, тупая пьяная тварь! — На отца?! — взревел родитель и поднялся в атаку. — Отец, хватит, пойдём! Не нужно! — вбежал Марций. — На отца, на отца… Придушу! — Папаша всё рвался вперёд, к сжавшемуся в углу Кастору, но пройти мимо объёмной фигуры Марция у него не получалось. — Уйди! Уйди, свинья толстая! Жирная… с-с-скотина! — Давай-ка спать… — И Марций стал вытеснять ватное тело отца прочь. На улице отец упал на грядку и бесконечно долго возился в темноте, но был так пьян, что уже не понимал, как ему управиться с руками и ногами, чтобы подняться. Марций налил кружку воды и протянул её брату. Кастор выпил всё, дёргаясь в истеричной икоте и стуча зубами о железные края. — А тварь эту я убью! — оскалился Кастор, напившись воды. — Что ты?! — испугался Марций. — Что ты? Такие страшные слова! Замолчи! — И тут я тоже больше не останусь! — Кастор вскочил и бросился в густую душную ночь.