Город на краю ночи

Кастора нежно разбудил шёпот утреннего моря. Он долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь сообразить, где бы это он мог находиться, но чем больше думал, тем меньше понимал. Мягкость и ширина кровати были невероятными. Звуки и запахи тоже были новыми и особенными. Он открыл глаза и увидел над собой потолок, обшитый светлым медовым деревом. «Это не потолок «Шалуна»… — подумал он. — И уж тем более это не потолок моей комнаты». Сердце заколотилось — он вспомнил, что что-то дикое случилось с ним на днях, и вскочил. Огляделся. Ничего не понял и огляделся ещё раз. Комната была невысокая, снизу доверху отделанная ровными светлым деревом. Правой, левой и передней стен не было вовсе. От пола и до потолка стояло толстое стекло, и сразу за окнами был пляж, а дальше… Весь морской простор. Кастор замер, прижав руки к груди. Потом вдруг подскочил, завернулся в одеяло и снова уткнулся лицом в кровать. Было страшно. А ещё кровать была очень мягкой и белоснежно-просторной. Почему-то постоянно долбилась мысль о побеге. Убежать прочь! Прямо сейчас! Ведь он никогда в жизни не рассчитается за такую комнату… И за эти панорамные окна… И за это море прямо у порога. Кастор опять вскочил, скинув с себя одеяло, и опустил ноги на тёплые доски пола. Ничего не болело. Он задрал одну ступню, но шрамы уже почти затянулись. Он даже трогал их, но ниточки бывших разрезов отзывались лишь лёгкой приятной чувствительностью. Он посмотрел на ладони — кожа была розовая и очень нежная. Он встал и, зачем-то прихрамывая, хоть в этом не было никакой нужды, подошёл к стеклянной стене. Удивительная комната стояла прямо на прибрежных камнях, и к пляжу вела маленькая деревянная лесенка. С правой стороны пляж уходил в горячую утреннюю дымку. А с левой нависал огромный пузатый утес. Он был похож на паровоз, у которого кончились рельсы и он наполовину ушёл в море, да так тут и остался. До него была, наверное, сотня шагов. А под самым отвесным каменным боком стоял маленький домик и несколько катамаранов и лодок. Зачем-то ещё больше хромая, наверное, от душевного шока, Кастор вышел из комнаты на веранду. Был штиль, и по лазурному морю, оставляя за собой белоснежный след, носились несколько водных мотоциклов. И это было так быстро, здо́рово и весело, что казалось — наступил какой-то праздник, какой-то счастливый момент, и Кастор не удержался, сошёл по ступенькам и пошёл к морю. Тёплая галька с шуршанием расползалась у него под ногами. Он был один на этом огромном просторном пляже. Вода была утренняя, свежая, ещё не перегретая солнцем. Он зашёл по колено и замер. Ему вдруг так захотелось, чтобы рядом с ним был любимый человек, чтобы можно было поделиться с ним всей этой красотой и счастьем… Но тут же вспомнил, что нет у него никакого любимого человека, и вообще никакого человека нет, кроме, пожалуй, брата, но и брат сейчас далеко-далеко, где-то там, в горах, в трущобах. Сердце его стиснулось до слёз, Кастор сел в море и заплакал. — Кастор! Вот ты где! Гектор шёл, пошатываясь после пьяной ночи, но огромный бокал с коньяком держал крепко. Его шёлковый халат распахнулся, показывая утреннему миру голое тело. Кастору было невыносимо сейчас разговаривать, и он молча нырнул и поплыл. Гектор скинул халат, разбросал сандалии, опустошил бокал и тоже прыгнул в воду. Кастор первым вылез на берег, сел и обнял коленки. Он дрожал от нервов. Гектор ещё долго барахтался, потом вылез и сел рядом. — Забыл… Нырнул и забыл, где поверхность! Куда выныривать-то, забыл! Ха-ха! Ой! Так и утопнешь по пьяни! Ух! Кастор не мог отвести от него взгляда. Его тело, молодое и крепкое, но не перекачанное, было покрыто таким идеальным загаром, что хотелось взять и откусить кусочек. Ещё было страшно смотреть на его большой длинный член, да вдобавок Кастору не хотелось показывать своего малыша. Все эти чувства разом накинулись на него, и от этого он весь сжался и упорно молчал. — Пойдём! Я познакомлю тебя с ребятами. У меня тут что-то вроде гарема. Хи. Хотя гарем — это плохое слово, я люблю только Валентина. Ну ты же знаешь, что здесь, на самом берегу моря, в этих виллах… Тут всегда было много красивых молодых парней. Ведь… Ведь с другой стороны — а где им ещё быть?! — радостно воскликнул Гектор, засмеялся и повис у Кастора на плече. Вилла и впрямь была большая. Это был целый комплекс футуристических стеклянных кубов. Большие и маленькие, они выглядывали отовсюду из густых зарослей парка; поодиночке, парно, или же и вовсе целой группой, образуя огромный стеклянный зал с бассейном. Хотя зачем ставить бассейн почти на пляже, Кастор не мог понять. — А вот и мы! Я его нашёл! Я обещал, и я привёл нашего героя! — открывая плечом стеклянные двери и вваливаясь в зал, громко сообщил Гектор. Кастора пришлось тянуть, ноги уже не слушались его. Это был светлый просторный белый зал, глубокий и безразмерный, с панорамными стёклами вместо стен. На возвышении стоял белый рояль. На полу бурлили «озёра» джакузи. Стена всё же была — одна — и это была просто скала, кусок скалы прямо в помещении, устроенный под барную стойку. Но даже и не это было самым шокирующим — толпы, целые стада здоровенных голых мужиков пили, праздно шатались и отсыхали во всевозможных джакузи. Никогда, никогда в жизни не видел Кастор столько холёного накачанного мяса, и с ужасом подумалось ему вдруг, что если возникнет у господина Гектора такая прихоть и он решит позабавиться и отдаст Кастора вот этому стаду горилл, то его просто порвут, как котёнка. — Кастору троекратное ура! — вскричал какой-то мужик, поднимая бокал с шампанским. И вся толпа вокруг троекратно взревела громовое ура. Тут же кинжалами стали сносить пробки с бутылок, и благородная золотистая пена начала извергаться в бокалы. К невыразимому ужасу Кастора, его обступили мускулистые громадины, десятки лап легко подняли и принялись качать его на руках, подкидывая к потолку. Это было уже слишком, у Кастора закружилась голова, и он приготовился отключиться в обмороке. И он бы, наверное, и отключился, если бы на глаза ему не попался один — особенно видный здоровяк, весь дерзко обнажённый, и с невиданной татуировкой по всему телу: левая сторона его была чиста, а вот правая была сплошь забита одним цветным узором, начиная от пятки и заканчивая затылком. Кастор так уставился на него, что забыл упасть в обморок. Он уже было решил, что его опустят на пол и оставят в покое, но вместо этого с него стянули трусы. Всегда румяный, Кастор пошёл бледными пятнами. Мужики одобрительно заулюлюкали. Кастора держали на весу. Один здоровяк за правую руку, другой за левую, ещё двое взялись за ноги. Какой-то парень с красивой причёской наклонился и ртом заглотил его член. Раздались аплодисменты. Слева радостно заржали. — Не ржи! Ты следующий! Веселье было в самом разгаре, и Кастор к своему ужасу был в самом его центре. На весу, на руках у парней, с раздвинутыми ногами, Кастор был уверен, что в принципе не сможет возбудиться, но проклятое тело решило по-другому. Тёплое ароматное масло полилось по его животу, и крепкие бесстыжие руки принялись растирать его повсюду. Кудрявая голова присосалась к правому соску, и тут же Кастор почувствовал, как чьи-то зубы покусывают левый. Тем временем «Красивая причёска» продолжал смачно заглатывать его член. Вдруг что-то тонкое и гладкое плавно вошло в его задницу. Кастор ахнул, дёрнулся, двинул тазом вперёд и, уткнувшись членом прямо в горло сосущей голове, стал кончать. Толпа ликовала, пока Кастор дёргался и умирал в незнакомых руках. Полуживого его опустили в большое кожаное кресло, но он тут же соскользнул на пол. — Максимус! Тощая шлюха, бездонная дырка, Максимус на яхте! — закричал какой-то блондинчик с идеальным прессом, ворвавшись в стеклянную дверь. — Яхта плывёт! Плывёт яхта! И все ринулись наружу. Чьи-то руки потянули за собой и Кастора, но он удачно увернулся, заполз за барную стойку и там спрятался. Роскошный зал для оргий вмиг опустел. Голые, плечистые и жопастые, с длинными членами и подтянутыми животами, загорелые и модно подстриженные тела вывалили на пляж встречать золотую яхту. Кастор быстро нашёл свои трусы, и, хоть и был весь в благовонном масле, прикрыл ими свой жалкий срам. В углу, в глубоком белом кресле сидел господин хозяин Гектор. Он был уже страшно пьян. Голубые глаза его покраснели и окосели, но он всё равно раз за разом прикладывался к бутылке с вином. — А… Ты! — улыбнулся Гектор. — Иди с ними… Развлекайся. — Да я уже наразвлекался на год вперед… — выдохнул Кастор. Гектор протянул ему бутылку, и Кастор надолго припал к горлышку. «Разве счастливый человек может быть таким горько и безнадёжно пьяным?» — вдруг подумал Кастор, и ему стало жалко господина. — А… Да… М… Кастор прямо чувствовал, как Гектор пытается ухватить мысль в пьяной голове. — М… Это… Ну… Это… С-с-с-с… Доктор! Да! — Он хлопнул в ладоши. — Сходи в… к… в… доктору. Пусть он осмотрит тебя… Мало ли… Третья линия… Да и… Ещё скажи… Это… Да ладно… Ничего не говори… Доктор — это туда! — И он махнул рукой куда-то за дом. Когда Кастор вышел, яхта уже причалила к берегу. Накачанные здоровяки снимали на берег большие богатые носилки, в которых сидел тонкий, совсем не загорелый юноша. Кастор хотел остаться, но ему уже хватило впечатлений и ощущений, и он пошёл вглубь парка. Тут было тихо и не так жарко, он был один, все люди остались на пляже. Он долго плутал по извилистым тропинкам, и дорогу спросить было не у кого, пока не наткнулся на очередной дом-куб. Под каштанами, в самой благословенной тени, стояла длинная светлая коробка со стеклянными стенами. Внутри была только большая больничная койка с проводами и аппаратами. Кастор решил, что тут, наверное, и обитает доктор, и зашёл в блаженную прохладу куба. На белой кровати, в одиночестве, с закрытыми глазами лежал Валентин. Кастор задышал и, бесшумно ступая босыми ногами по тёплому полу, подошёл к аппаратам у изголовья. «А он ничего такой, даже красивый!» — подумал Кастор, и в сердце его вспыхнула сладкая жалость. «Все там… А он тут… Один. Да… Он нежный». Замерев, Кастор осматривал Валентина с ног до головы. Его руки — мягкие, холёные, изнеженные, тонкие и бледно-розовые. Его пухлые алые губы и густые золотые волосы. Весь он был шёлковым, сахарным, воздушным небесным созданием, непонятно зачем оказавшимся среди людей. И эти чудесные губы… Они не отпускали его, они были так близко, что он обязан был… — Кастор… — прошептал Валентин и открыл глаза. Это было так неожиданно, что Кастор споткнулся и завалился под кровать. — Кастор… У него были большие карие глаза… И усталые тёмные круги только добавляли им ранимости и беззащитности. — Мне ещё больно говорить… Подойди поближе. Кастор встал, огляделся, но сад был пуст, только тени беззвучно переливались по дорожкам и лепесткам. Рука Валентина оказалась ещё мягче и нежнее, чем в мыслях Кастора. — Они там? Они все там, на берегу, да? Гектор пьяный? — зашептал Валентин, почти касаясь губами его уха. — Не верь ему! Он змей холодный в кошачьей шкуре! Этот аспид наслаждается страданиями других людей! Не верь ему никогда, слышишь?! Сейчас он щедр и ласков, но только лишь для того, чтобы поглубже вползти в твое сердце… Чтобы больнее потом разорвать его изнутри! Остерегайся! По спине, плечам, по шее и затылку Кастора пронеслась колючая ледяная буря. — Ты красивый. Спасибо тебе… — И Валентин поцеловал его в губы, а потом ещё раз. Кастор понял, что погиб, и сам наклонился и поцеловал его в ответ. — Пообещай, что ты поможешь мне… Мне ещё нужна будет твоя помощь… — пылающе-влажными расцелованными губами прошептал Валентин. — Спасибо! А теперь иди. Я уже на днях встану… Я сам к тебе приду… Кастор не помнил, как снова оказался в парке. Он брёл куда-то, пока не дошел до большого платана. В сердце его было что-то новое, огромное, неведомое, и одна мысль о том, что на него опять накинется толпа, вызвала у него ужас. Он спрятался за платан и сел на землю. Рядом раскинулся розовый куст. До крови уколов палец, он сорвал одну алую розу. «Да… — рассматривая бутон, подумал он. — Вот такие его губы. Только нежнее!» Он откусил лепесток, разжевал и проглотил. Потом прислонился к тёплому стволу платана, сладко вздохнул, закрыл глаза и улыбнулся.