Город на краю ночи

Стало совсем жарко. Из-за жгучего солнца на море невозможно было смотреть. Кастор постоял, пытаясь найти в голове хоть какую-нибудь мысль, но в голове было пусто, и он просто сел на горячие доски лестницы. «Какой же он всё-таки мучительно… мучительно… Но это сладкое мучение. Возбуждающее. Горячее… Какой же он мучительно… невыносимо… беззащитный и тонкий… Почти прозрачный. Какой же он невыразимо… нежный… Он такой один, ни на кого не похожий. Совсем другой… Не как все эти. А они все грубые и тупые дураки!» — Ты всё ещё здесь? — спросил голос из-за закрытой двери. — Я же просил тебя уйти. Кастор молчал. В груди был огромный комок чего-то возбуждающего, томного и душно-жаркого. — Просто уйди, и всё. Их разделяла только старая, выгоревшая на солнце, просоленная морскими ветрами дверь. — Мне некуда идти… — вздохнув поглубже, признался Кастор. — Иди куда хочешь. Только уйди. Иди в парк. Кастор, сощурившись, глянул на кипарисы и сосны. Провёл пальцами по лбу, вытирая капли пота. — В парке я буду один, — признался Кастор, осматривая мокрые пальцы. — А я не хочу быть один. Я всю жизнь один. — Это мой дом, и я хочу, чтобы ты ушёл! — не сдавалась дверь. — Это не твой дом. Всё здесь принадлежит господину Гектору. — У-у-у-у! — мучительно застонали за дверью. — Упёртая сволочь! Ты уйдёшь или нет?! Ты можешь прямо сейчас просто встать и уйти?! «Я му́чу его. Он нервничает. Ему неприятно…» Кастор вздохнул. Встал и медленно спустился вниз. Вода была прекрасна и абсолютно прозрачна. Скинув одежду, Кастор зашёл в море и не спеша поплыл. На дне лежали огромные камни, поросшие длинными тёмно-зелёными водорослями. Многие были облеплены множеством мидий. Тут, прямо под боком утёса, было совсем неглубоко, и из-за прозрачности воды ему не нужна была даже маска, чтобы разглядеть серебристых рыб, маленьких пугливых крабов и плавно танцующую морскую капусту. — Это кто тут такой любитель женоподобных кастратов? Прилетевший с берега грубый окрик так не соответствовал горячей солнечной морской красоте, что Кастор поморщился и откликнулся так же грубо: — А что такое? — Ты, что ли? Их было трое. Один рыжий, с противными злыми глазками. Второй ничего так, пухлогубый брюнет, а третий… бесцветный, незапоминающийся, худой. — Ну а если я? Кастор вышел из воды и предстал перед троицей. Рыжий хмыкнул и вдруг сделал что-то странное. Его кулак начал непростительно-смехотворно медленно подниматься и двигаться к лицу Кастора. Это было так неуклюже, что Кастор подумал: «Он что, совсем идиот? Кто же так бьет?» Пока рыжий наносил удар, Кастор успел бы вернуться в домик, выбить дверь, схватить в охапку нежно-голубоватое существо, поцеловать его и вернуться назад. И, устав ждать, пока кулак долетит до его носа, Кастор двинул рыжему прямо в ухо. Рыжий застыл в нелепой позе, словно бы через него пропустили ток, и так и рухнул на песок. В следующий миг в левом глазу Кастора вспыхнул сноп искр. Незапоминающийся худой оказался не так прост; бровь загорелась огнём и начала кровоточить. Пухлогубый брюнет пнул Кастора в бок, но Кастор легко поймал его ногу и опрокинул его на гальку. Худой снова пошёл в атаку, но Кастор поднял руки, и все удары пришлись в защиту. А когда худой выдохся и перестал атаковать, Кастор, развернувшись, ударил его торцом кулака в висок, уронил на камни и, выставив вперёд локоть, упал на него сверху. — Стойте! Ребята! Стойте! — Крича и смущённо улыбаясь, на берег бежал смутно знакомый блондинчик. — Ребята! Не надо! Это же Кастор! Это же ученик самого господина Максимуса! Когда блондинчик подбежал, Кастор уже расправился с худым и поднимался на ноги. — Ох! — ахнул блондинчик. — Вы тут уже всё… Кастор, друг дорогой, ты уж прости их! Они же не знали. Они думали, что с этим уродом кто-то другой общается. Если бы они знали, что это ты, то они бы никогда… Но они же не знали!   Он принялся поднимать на ноги рыжего. Кастору было неинтересно всё это слушать, и он пошёл к воде мыть лицо от крови и пота. Он старался не намочить рану, но всё же в разбитую бровь попало немного тёплой соленой воды. Это было больно, но боль была терпимой. Трогая припухшую лопнувшую кожу, Кастор почувствовал, что дверь в домике приоткрылась. Сердце радостно разбухло, он возбуждённо сглотнул, выпрямился и взлетел по ступенькам. Комнатка оказалась маленькой. И пол, и стены, и потолок — всё было из дерева. Около окна стояла узкая кровать. Старый выцветший шкаф с кривыми незакрывающимися дверями. Полка с кружками и баночками. Цветы на подоконнике. Кастор замер, оглядываясь по сторонам. Ему казалась, что у такого мифического существа и жилище должно было быть невероятным, сказочным… А тут вдруг стопка старых пыльных журналов, свечка… Ещё какие-то глупости. — У тебя кровь! — не справившись с чувствами, ахнула она. Ему почему-то хотелось, чтобы это была именно «она». Ничего в нём не было от парня. Очертания фигуры, голос, аура, даже сам запах — всё это было не мальчишеским… Не мужицким. — Они тебе голову разбили! Какой ужас! Ложись! Нужно позвать врача! Кастор стоял, не двигаясь. — Тебе разбили голову! — Ну и что? Не голову, а просто бровь. — У тебя кровь идёт! — Ну и что? Щас свернётся, и всё будет нормально. Дай тряпочку чистую. — Какую тряпочку! Тебе нужно к врачу! «Вот эта футболка и шорты… И ведь под ними у него нет ничего! — жарко шептала мысль. — Там голое тело. Просто одно сплошное голое тело. Нежное… Упругое…» — Документы… Твои документы! — Что? — Кастор жалобно нахмурил брови. Мысленно наслаждаясь «её» телом, он всё прослушал. — Какие документы? — Документы! Медицинская страховка, чтобы ехать к врачу! — всё больше и больше суетился тонкий… Тонкий и как женщина… — К какому врачу?! — Ну как же! Зашивать тебе голову! Делать рентген! Лечить тебя! Спасать! — Да перестань ты! — усмехнулся Кастор. — Ну рассекли чутка, да и наплевать. Подумаешь! Само заживёт. — Как же — само? — обескураженно ахнул тонкий и опустился на кровать. — Ну, само и само… — А швы?! — прошептал тонкий. Маленькие пухлые губки его запеклись и застыли. Кастор отмахнулся. — Дай попить.   И, оглядевшись, сам налил кружку воды из кувшина и выпил. Сел на стул. Они сидели друг напротив друга. Тонкий сжимал и разжимал кулачки, покусывал нижнюю губу и всё прыгал глазами, и чем чаще взгляд его пересекался со взглядом Кастора, тем жарче он краснел. — Зачем? — после долгого молчания спросил тонкий. — Что — «зачем»? — не понял Кастор. — Зачем ты стал с ними драться? — глядя прямо перед собой, выдохнул тонкий. — А чё они?.. — Но ведь их было больше! — Ну и что? — Но ведь они побили тебя! — Ну прилетело пару раз, подумаешь! — Но ведь это же больно! — Ну и что? Да не особо и больно. Тонкий совсем притих. — И ты не боялся? — Нет. — Не боялся боли, не боялся драки? — Да пофиг. Чувствовалось, что внутри тонкого пылает борьба. Он дёрнулся и вдруг встал и замер посреди комнаты, сияя в лучах горячего золотого солнца. Сердце Кастора сладко переломилось на взлёте, и уже не владея собой, он встал и подошёл к нему вплотную. Тонкий всё никак не мог оторвать взгляд от его лопнувшей брови. — Синяк… будет… Врачу… показаться… Под глазами его кожа была так нежна, что отливала нежнейшим прохладным голубым оттенком. Разогретая солнцем деревянная комната молчала. Занавеска на двери повисла безвольно, и даже моря не было слышно. Кастор ощутил солоновато-морской вкус пухлых спёкшихся губ… — Ты дрался ради меня? С ними? Зачем? Ради меня! — испуганно шептал тонкий в рот Кастору. Спящий на подоконнике котёнок зевнул так сильно, что свалился на пол. Тонкий немного отпрянул. — А ты почему сам за себя не дрался? — хрипловатым голосом спросил Кастор. Тонкий молчал. Кастор приоткрыл рот, желая опять поймать его губы, но он отвернулся. «Он не хочет…» — подумал Кастор и сел на кровать. Это было странно. Живя в поместье, он уже привык к тому что все тут спариваются запросто. Но этот, видно, был не таков. Этот отшельник из домика под самым утёсом. Отойдя от Кастора, тонкий сел на кровать, и, подумав о чём-то грустном, тихо сказал: — Я не дрался с ними, потому что я трус. Потому что я жалкий трус. Я боюсь их. Боюсь драки. Боюсь боли. Я когда их вижу, у меня всё немеет от страха и я ничего не могу сделать. — Как тебя зовут? — спросил Кастор. Тонкий вздрогнул, растерялся, и тихо ответил: — Луций. — Луций… — шёпотом повторил Кастор. — Кастор, дружище, ты тут?! — вдруг раздался громкий молодой голос с улицы. Прозрачный Луций подскочил к окну и побелел. Прямо у подножия лестницы собралась толпа в дюжину парней. Помимо побитой троицы, Кастор знал тут только Августа, крепкого самовлюблённого качка. Они несколько раз весело беседовали ни о чём на пирушках. — Кастор, ты тут ещё, нет? — весело крикнул Август, подняв голову и прищурив правый глаз. Луций заметался по комнате, но Кастор схватил его за руку. — Что ты наделал! — лицо Луция от страха пошло белыми пятнами. — Теперь они нас убьют! Что же делать?! Что делать?! — Ничё не делать, пойдём, — просто ответил Кастор и вышел, держа Луция за руку. Увидев их вместе, толпа зашепталась. — Привет! — запросто улыбнулся Август. — Отойдём, есть разговор.  И, положив руку Кастору на плечи, отвёл его в тень. Луций, мучительно не зная, куда девать свои руки и стараясь не смотреть на толпу, болтался рядом с ними. — Кастор, — начал Август. — Ты хороший парень, нет, правда хороший. Но ты как-то выпадаешь из общего… движения… праздника. Не ходишь на пирушки… — Я хожу. — Я тебя не видел. На вечеринки не ходишь, с другими парнями не общаешься… Это как-то… вызывает нехорошие мысли у ребят. Странные мысли. И этот вот… — Август брезгливо смерил взглядом Луция. — Зачем он тебе? Столько парней красивых вокруг, а ты вдруг… и с вот этой чепухой? Кастор посмотрел на Луция, взглянул на компанию парней, на роскошные белые зубы Августа, и вдруг ляпнул: — А мне господин Гектор сказал позаботиться о нём! Август замер. — Господин Гектор сказал? Сам? Тебе? — Это очень хороший артист, — легко и весело врал Кастор первое, что приходило ему в голову. — А вы мучите его. Обижаете. Зачем? Господин Гектор недоволен. Перед отъездом он велел мне присмотреть за парнем. Август что-то усиленно соображал. — Хорошо, — наконец нашёлся Август. — Раз так — тогда ладно. Я поговорю с ребятами и с господином… — Поговори, — кивнул Кастор. — Ну ладно… Тогда до вечера… — Выдавив из себя улыбку, Август пожал Кастору руку. — Угу, — кивнул Кастор, и компания медленно удалилась. Когда они остались вдвоём, Луций вдруг отвернулся и заплакал. Они сели на горячую гальку у самой кромки воды, и Кастор погладил его по худой спине. — Ладно тебе плакать. Чё плакать-то? Пойдём купаться!   И, вмиг раздевшись, Кастор зашёл в воду.