Город на краю ночи

Смерть мира пришла на закате. С пылающих небес на землю обрушивались огненные столбы нестерпимого света. Кастор стоял на вершине горы и видел, как титанические лучи бьют в земную твердь и пробивают её насквозь. Земля пучилась и взрывалась лавиной камней, и всё погружалось в раскалённый хаос. И когда наконец один из таких пылающих лучей достиг Кастора, тот стал задыхаться от нестерпимого сияния и жара. Сердце трепетало, и он с невыразимым восторгом вдруг осознал, что не умрёт — просто пылающие лучи завершат его жизненный путь, и сила пламени вознесёт его сейчас туда… за пределы мысли и понимания, в истинный мир и вечный свет. Это было так прекрасно, что он понял — этого не может быть… Это всё не может быть правдой, и он ощутил, что спит, и тут же начал просыпаться. Утреннее солнце било в глаза, и лицо горело от жара. — Кастор! Ты тут? — раздался голос с улицы. Кастор был тут. На земле. Живой. И печальный. С каждым мгновением сон улетучивался из сердца, пропадал. Истончалось послевкусие, и Кастору от этого было немного печально. Только что он потерял великое приключение! Он почти увидел самую-наисамую тайну! Почти заглянул туда! Уже отринул жизнь ради Величайшего! А это всё оказалось глупой ночной фантазией… — О! Кастор! Ну наконец-то! — улыбнулся блондинчик за окном. Кастор напряг память и вспомнил, что он уже прибегал сюда вчера… Или это было уже позавчера? Кастор дрался с теми тремя дурачками, а блондин прибегал разнимать их. — Кастор! Я тебя обыскался! Я всё поместье уже три раза обежал! Разбуженный Луций поднялся и растерянно огляделся. — Почему ты в своих покоях не живёшь? Господин звонил всё утро, а тебя нет! — Чего надо? — наконец хриплым голосом спросил Кастор. — Господин хочет поговорить с тобой по телефону! Пошли быстрей, он уже вот-вот будет опять звонить! Услышав о господине, Кастор слегка испугался и тут же мысленно пробежался по последним дням — но вроде бы наказывать его было не за что… — Привет! — улыбнулся блондин, когда Кастор вышел на крыльцо. — А ты чего тут? Решил заночевать у нашего актёра? А ребята вчера тебя искали. Был большой пир, и оргия особенно удалась! — Как… — не слушая его, перебил Кастор. — Как… ты… Ты кто?.. — Ну ты даёшь! Я Дэцим! Забыл, что ли? Или ты с похмелья? Кастор был уверен, что слышит это имя впервые. Оглядев парк, он поморщился. На море смотреть было вообще невозможно, так оно сияло и блестело. Было душно, а ещё он не выспался. — Что хочет господин? — напившись тёплой воды, спросил Кастор. — Да не знаю я! Он тебе звонит и звонит, в твои покои, а тебя там и нету. — И что делать? — Пойдём быстрей в дом, он скоро опять будет перезванивать. В гостевом доме Кастора встретило благословенное дыхание кондиционера. «Как же душно у Луция в его каморке. Какой же он несчастный, одинокий. Живёт на отшибе без удобств… Ещё и глумятся над ним!» Они сидели у телефона, и Дэцим спросил: — Так что ты делал у этого… — Господин дал нам задание, мы должны кое-что сделать вместе… — глядя сквозь стены, тихо ответил Кастор. — Мы заняты, а вы приходите и всё портите. Скандалите. А мы выполняем поручение господина. — Ох… — открыл рот Дэцим. — Но я-то же вам не мешал. Это… эти, всякие… — И всё равно, — прищурился на него Кастор. Телефон зазвонил, и Кастор поднял трубку. — Здравствуй! Здравствуй, мой ненаглядный! — весело начал Гектор. — Как ты там? Скучаешь? Где ты был? Не могу до тебя дозвониться совсем! — Да так… Я гулял… Луций смотрел на Кастора и слушал. Кастор дёрнулся и отвернулся. — Ну не скучай, мы скоро приедем. Я что звоню тебе. Я же говорил тогда с твоим братом и обещал, что ты приедешь домой погостить, с подарками. И я тут закрутился, забыл, но вот недавно вспомнил. Так что ты давай приоденься, купи гостинцы и наведайся в родную гавань. Всё равно меня нет, делать тебе нечего. Скатайся. — Хорошо. Я… Но у меня денег нет. Гектор надолго расхохотался. — Какой ты всё же забавный! Я приказал водителю, он свозит тебя по магазинам, прикупись там хорошенько, а потом скатаетесь домой и назад на виллу. — Спасибо… Но деньги… — тупо повторил Кастор. — Да какие деньги, дурачок?! Всё запишут на мой счёт. Ну давай! Целую! От Валентина тебе тоже привет! Вон он, машет! Ха-ха! И Гектор положил трубку. — У тебя странное выражение лица, что-то случилось? Кастор был так озадачен телефонным разговором, что Луцию пришлось повторить вопрос дважды. — А? Я… Хозяин звонил. — Зачем? Что спрашивал? Что случилось? — Спрашивал, где я был. Почему не ночую в своей комнате. — И ты рассказал про нас? — немного побледнел Луций. «А уже есть «мы»? — подумалось Кастору. — Нет. Ничего не говорил… Наврал чего-то… — Кастор задумался и продолжил: — Хозяин сказал купить подарков и навестить семью… — Ну так это же замечательно! — придя в себя, улыбнулся Луций. — Наверное… — глядя на улыбку Луция, тоже слегка повеселел Кастор. — Куда пойдёшь? Придумал уже что-нибудь? Кастор открыл рот и моргнул. — Сейчас у Ветрувия распродажа. У Корнелия и в Немиции. В этом сезоне ещё очень хвалят модный салон Суспиция. Он совсем недавно открылся. Кастор ещё больше приоткрыл рот. Потом всё же закрыл и вытер потный лоб. — А меня туда пустят? — сглотнул Кастор. — С деньгами господина? Ты шутишь?! — Ох, нельзя мне много тратить! Он же меня повесит! — вскочил Кастор. — Да перестань ты! Раз он сам предложил. А куда ты хочешь пойти одеться? Куда-нибудь в кривую лавку во Вшивом переулке? — Да-а… — хрипло протянул Кастор и опять утёр влажный лоб. — Вот же незадача! — Расслабься! Раз хозяин повелел, так чего ты напрягаешься?! Уже когда они ехали в огромной чёрной тяжёлой машине, больше напоминающий кита, Кастор спросил Луция: — А ты откуда знаешь про все эти дорогие салоны? — Мне просто нравится. Я люблю следить за модой. Выписываю журналы. Это моё единственное удовольствие в жизни, отстань! Состоящий из мрамора, золота и хрусталя, модный салон был больше похож на музей, а служащие магазина напоминали Кастору важных персон. Он сжался и притих. Сконфуженно походив между вешалок, он выбрал легкомысленно-жёлтую рубаху с коротким рукавом. По всей рубашке танцевали веселые пальмы. Решив, что дело сделано, Кастор двинул на выход, пытаясь быстрее сбежать, пока не начался скандал, но Луций остановил его. С серьёзным видом пройдясь по салону, Луций одел Кастора всего с головы до пят. Крутясь вокруг зеркала, Кастор ощупывал на себе пиджак из смеси шерсти и шёлка, кашемировый джемпер, шерстяные брюки и замшевые мокасины с кисточками — всё это было выполнено в мягком нежном цвете кофе с молоком. — А приятная такая… на ощупь… — Не в силах удержать улыбку, Кастор трогал пиджак и брюки. — Нежный материал и сидит так хорошо, как будто влитой! Прям мне нравится! — Ну ещё бы! — хмыкнул Луций. Купив костюм, они поехали в гастроном, и Кастор набрал вина, фруктов и мяса. Брату купил часы, а отцу коробку сигар. Что-то было для него в этом жертвенное, мазохистское — ты меня унижал, презирал, а я вот тебе сигары покупаю. И чем ближе наваливался момент встречи с семьей, тем сильнее забирал его мандраж. — Ты будешь там ночевать, дома, или вернёшься на виллу? — в самом конце спросил Луций. Машина, загруженная пакетами, уже ждала Кастора. Нужно было ехать. — Не знаю. Я не хочу… Я хотел бы с тобой, у тебя… Как тот раз… — начал мямлить Кастор. Луций был растерян и чем-то озадачен. Кастор, почувствовав, что Луций его не понимает, думает о своём, сбился и совсем замолк. Горячим золотом сиял закат, Луций смотрел на море, и Кастор вдруг вспомнил давнее ощущение, когда он в детстве сидел на крыше хибары, вот так же на закате, и всё смотрел на море, и душа его рвалась куда-то, и маялась, и всё казалось ему, что вон там, там, за горизонтом, что вот-вот случится с ним нечто особенное, чудесное. Давно уже не приходило к нему это ощущение и вдруг явилось так ярко и живо, что Кастор захотел сказать что-то особенное, сделать что-то судьбоносное, но так и не решился и просто сел в машину. Кастор вышел около трактира, ближе к его дому машина подъехать не могла — слишком уж узкие и кривые тут были улочки. Народу, как и всегда вечером, было много. Тут уже всё отремонтировали, привели в порядок и подкрасили. Только на брусчатке осталось тёмное пятно от горевшей машины. К огорчению и даже ужасу Кастора, тут были все и все его сразу узнали, обступили и стали расспрашивать. Прибежали люди из соседних домов. Трогали его костюм, лезли в пакеты. Бонифаций, немного даже похудевший, так растрогался, целуя и обнимая Кастора, что даже расплакался. Кастору с каждой секундой было тяжелее и тяжелее: люди, которым раньше он был безразличен, сейчас братались с ним, как с давним приятелем, как с родственником. Все его уважали и обожали, и Кастор еле сдерживал себя, чтобы не сбежать. Кто-то тянул его к себе в гости, кто-то предложил целой делегацией наведаться сейчас к нему домой, и Кастору пришлось раздать порядочно гостинцев, чтобы откупиться от прилипчивых «друзей» и вырваться на свободу. Дом, к великому облегчению и радости, был тих как и всегда. Из приоткрытого фанерного щита, заменявшего оконную ставню, слышался недовольный голос отца. Кривоватая ржавая труба дымилась. Брат жарил на ужин рыбу. — Ну ты мне принесёшь воды-то? — послышался недовольный окрик отца. — Сколько ждать-то тебя, дурака?! Пухлая фигура брата выскочила на улицу и набрала таз воды в бочке под сливовым деревом. — Здравствуйте, а вам кого? — спросил брат, уже заходя с полным тазом в дом. Кастор покраснел от смущения. Брат присмотрелся и ахнул: — Ты?! Это правда ты?! Точно… Отец! Ты посмотри, кто к нам пришёл! А костюм-то! Костюм! Поставив таз на землю, брат бросился обниматься. — А я на тебя обиделся! — всё улыбался Марций. — Не звонишь, ни пишешь! А тут какой ужас был! Какая авария! Бонифаций чуть с ума не сошёл! Отец! Ну ты видишь, кто пришёл?! Отец молчал. Марций затянул брата в дом, и Кастор, конфузясь, выдавил из себя: — Здрасте. Но отец не ответил. С жёстким, холодным лицом, родитель сидел за столом у стены. Сделанная из ржавой бочки печка разгорелась вовсю у него за спиной. Крутясь вокруг Кастора, Марций позабыл про огонь и сковородки. — Сгорит рыба-то, идиот! — жёстко прикрикнул отец. — Рыба?! Ох, да… Рыбу мы жарим. Есть захотелось под вечер. Да и пусть она горит! Дрянь рыба! Дешёвка! Одни кости! Подмётка это, а не рыба! Ты посмотри, как он выглядит, отец! А какие подарки он принёс! — Да… — мучась от холодного взгляда отца, совсем растерялся Кастор. — Вот подарки… Господин оплатил вам подарки… Вот тебе… — Это же ужас! — ахнул Марций. — Это же сколько стоит! Ой, я не буду это носить. Ой, мне страшно! Ой, это всё очень дорого! — причитал Марций, крутя в руках коробку с часами. — Вот… — Не глядя на отца, Кастор протянул родителю коробку сигар и банку дорогого чая. — С господского стола объедки? — нахмурился отец. — Спасибо, не надо. — Да ладно тебе! Когда мы в последний раз так пировали? — разгребая пакеты, ахал Марций. — Тут чай, и фрукты, и колбасы! А где ты такой костюм купил? Тебе очень идёт! Прямо очень! Да, отец?! Прямо красавчик с Первой линии! — Жалко только, что член у него не с Первой линии… — Ну член… Ну и что… Член. Подумаешь! Он и так стал вон каким красавцем! «Чего этому дураку поганому все неймётся?» — ощутив резкий толчок злобы в сердце, подумал Кастор, взглянув на отца. — Ну не молчи, не молчи! Как там?! Расскажи! Как жизнь в Первой линии? Какая вилла у господина? — Красивая такая, современная, в парке прямо у моря… — начал Кастор, садясь на стул, и ощутил вдруг, что его костюм совсем не подходит для этой хижины и мебели. Сковорода с рыбой начала отчаянно вонять и дымить. — Дура! — рявкнул отец. — Убери эту дрянь из дома вон! Охая, Марций уволок шипящую сковороду на улицу. «А он старый! — вдруг встретившись глазами с отцом, подумал Кастор. — Он уже давно слабый и старый!» Выставив все продукты на стол, Марций разлил по бокалам вино и встал, чтобы произнести тост: — Ну! Я не знаю! Я так волнуюсь! Так всё неожиданно! Такой Кастор красивый! Такие дорогие вкусности, подарки… Ну… Отец! Скажи приятное Кастору! Он же и тебе подарки купил! Холодная ярость отца стала огненной. — Давайте выпьем за нашего Кастора, — подрагивающими бледными губами начал отец. — За нашу дешёвую потаскушку, которой так повезло, что он стал игрушкой у господ с Первой линии. За то, что вспомнил нас и притащил объедки с господского стола! За то, что пришёл, такой весь из себя расфуфыренный пижон, чтобы… чтобы костюмом своим ткнуть нам в наши нищие рыла… — Отец! — укоризненно нахмурился Марций. — Заткни пасть, жирдяй! — уже не в силах сдерживаться, вскрикнул отец и влепил Марцию размашистую пощёчину. Марций упал со стула. Встал, поднял стул, сел, всхлипнул пару раз и… заплакал. — Уткнись! — взревел отец и опять замахнулся на сына. И тут вдруг случилось что-то… В один миг вспыхнула и заискрилась куча событий. Дым. Стало очень много дыма в каморке, и Кастор понял, что она загорелась, загорелась вся и уже горит, и уже ничего не спасти! В глазах потемнело от дыма, и он схватил пухлое тело Марция и начал тянуть его к выходу, но Марций был тяжёл, и Кастор рвал свои жилы и ломал пальцы, чтобы его вытащить. А дым уже валил на улицу из дверного прохода, и он видел, что на дворе была ночь. И ещё перед глазами всё стояла скрюченная фигура Марка, соседа Марка, который так же наглотался дыма, и у него отказал мозг, и всю свою жизнь он пролежал в кровати, пуская слюни и мыча. И вот почему нельзя было дышать дымом и нужно было уходить, а Марций уже был никакой! И перед глазами всё стояли пустые глаза Марка, и наконец-то ночь обняла их, и Кастор понял, что спасен. Он лежал… Они лежали на улице, во дворе, и дом уже горел, и трещал, и пылал, и Марций страшно хрипел и кашлял, но уже приходил в себя. И Кастор тоже кашлял и глотал ночь, но она была жаркая и душная, и он никак не мог надышаться. Залаяли собаки и побежали люди, и тут он понял, что произошло: когда отец во второй раз замахнулся на брата, левый кулак Кастора врезался отцу в челюсть, и отец упал на печку, и фейерверк углей лопнул во все стороны, и загорелись вонючие занавески, и всё сразу стало в дыму. Марций ползал на четвереньках и выл. Кастор лежал на спине и не мигая смотрел на пожарище. Люди кричали и бежали с вёдрами. Отца видно не было. Он так и сгорел там… в полыхающей лачуге. Приехала пожарная машина, но подъехать не смогла, было слишком узко, да и всё уже сгорело само. Тоненькие дощечки и фанерные листы прогорели как пух. Пришёл полицейский. Брезгливо морщась, он походил вокруг тлеющих развалин и потом долго писал протокол о несчастном случае. Соседи сами вытащили скукоженный обугленный труп и унесли до машины скорой. Рассвета не было. Всё так же в ночи они пришли в хибару к Антонию. Несмотря на глубокую ночь, старик сидел на продавленной кровати и при свечке латал старые штаны. — Старый, прими брата! — распорядился Кастор и уложил Марция на кровать. Марций лежал, закрыв лицо ладонями, и только стонал. — Что случилось? — тихо спросил старик-алкоголик. Кастор взял ковшик с водой и долго пил. — Дом сгорел, вместе с отцом. Я сейчас в Первой линии, я достану тебе денег. Часы. Где-то покупал я ему часы в подарок! — Но часы сгорели в доме, и ничего у них не было. — Ну тогда вот! — Кастор снял мокасины. — Они дорогие. Настоящие. С господского магазина. Обменяй их на еду. А я добуду денег. — И Кастор остался в одних брюках. Красавец-пиджак весь обгорел и обуглился. — Эх дети, дети… Что ж вы… Что ж… вы так-то… — тихо причитал Антоний, мокрой тряпкой протирая Марцию лицо. Проклятая ночь никак не хотела кончаться, и Кастор заявился к Луцию в темноте. Дикий, страшный и вонючий, босиком, в одних штанах, чумазый и взъерошенный, и весь исцарапанный. Луций попятился с открытым ртом и ударился о стену. — Что с тобой?! Кастор молчал. — Тебя ограбили?! Убили?! Где ты был?! Видел семью? Встречался?! Ну не молчи же! — Встречался… — И как? Что там? Что случилось?! Ну говори же! — Сгорело… — Что сгорело?! Где?! — Дом сгорел… И отец… — У кого?! — ужаснулся Луций. Кастор молча вышел на берег. Сорвал с себя брюки и бросился в воду. Он всё ждал рассвета. Он был уверен — на рассвете станет полегче. Но ночь была один сплошной монолит. Обмывшись в тёмной тёплой воде, Кастор вышел и сел на берегу. — Ты-то сам хоть цел? — всё стонал Луций. Кастор молчал. Рассвет всё не приходил. Кастор не выдержал, сжался и заплакал.