Ten thousand years ago

Спустя месяц в купальнях Джохао Илай чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Ничто ни изнутри, ни снаружи не торопило его. Ему не нужно было никуда возвращаться. Ему некуда было возвращаться. В глубине души это очень пугало его. Но пока Траун был рядом, он мог быть где угодно и сколько угодно желанным гостем. Телу вернулась былая подвижность и ловкость — он понял это, когда Траун, желая испытать исцелившиеся руки ещё раз, предложил ему спарринг. Бой вышел недолгим — джинн, хоть и явно превосходил в плане техники и опыта, быстро устал и оказался сбит с ног очередным выпадом. Упав спиной на мягкий мат, устилавший пол местного додзё, он не торопился вставать. — О… ты в порядке? — Илай опустился рядом и заметил, что Траун улыбается. Последнее время он много улыбался, и, глядя на его искреннюю улыбку, Илай чувствовал, как его собственное напряжение и тревога отступают, и мог думать только о том, что хотел бы видеть ее как можно чаще. — Никогда не чувствовал себя лучше. Жаль только, что разучился двигаться, — он сел, скрестив ноги и, глубоко вдохнув, медленно вытянул руки вверх. — Когда-то я был одним из лучших воинов в Доминации чиссов. Мне не было равных. Потребуется немного времени, чтобы наверстать эти тысячи лет. — О, кстати… я ведь никогда не спрашивал тебя о твоём народе. Ты можешь рассказать мне о чиссах? — Рассказывать особо нечего, — Траун поднялся, продолжая разминать руки, разводя их в стороны, снова сводя и вытягивая вперёд. Вытянувшись ещё раз вверх, он наклонился вниз на выпрямленных ногах и сжал ладонями пальцы ног. — Они почти не отличаются от людей, — он выпрямился и свёл плечи назад, хрустнув позвонками. Наблюдая за ним, Илай почти склонен был согласиться с его словами — кроме цвета кожи и глаз его тело выглядело вполне человеческим. Также двигалось, также реагировало на изменения окружающей среды. Разве что отсутствие волос где-либо, кроме головы, немного сбивало с толку. — Такие же зацикленные на себе, своих личных желаниях и общественных правилах. — Но ты… — Я джинн, — резко оборвал его Траун и поднял ладони перед собой, с тихим звоном стукнув друг о друга браслеты. — Который выглядит как чисс. Который… — он понизил голос, и улыбка с его губ исчезла, — когда-то даже был чиссом. Но не теперь, — он провёл рукой по лбу, размазывая капли пота. — Думаю, нам стоит пойти в паровую баню. Такой короткий бой, а я уже весь мокрый. Илай поджал губы и тяжело вздохнул. Джинн успел рассказать ему множество историй о героях галактики, стертых из архивов, исчезнувших цивилизациях и их технологиях, о психологии наций и ее отражении в искусстве, но как только он спрашивал что-то о чиссах, тот находил способ изящно ускользнуть от темы, не ответив ни на один вопрос. — Если ты не хочешь рассказывать… может, покажешь мне? — попытался он, чувствуя, что иначе этот вопрос снова отложится на неопределенное время. — Как короткий экскурс в незнакомую мне культуру, имеющую отношение к тебе. — А ты умеешь быть упрямым. — Да что с тобой? Такое впечатление, что тебе куда неприятнее вспоминать о своём народе, чем о знакомстве с Дартом Нигилусом, — воскликнул Илай и тут же передёрнулся, вспомнив истории о великих лордах ситхов, живших тысячи лет назад. Один из них был настолько силён, что не нуждался в исполнителе желаний, и использовал энергию джинна исключительно как способ утолить свой бесконечный голод.. — У меня есть причины, — глаза Трауна сверкнули ярче и сощурились. Он отвернулся, всем своим видом демонстрируя нежелание развивать эту тему. — О которых нельзя узнать даже тому, кого ты считаешь другом? — Могу ли я претендовать на дружбу после всего того, что вы пережили по моей вине? — он напряжённо свёл плечи. — Траун, — Илай подошёл и положил ладонь на его плечо. — Ты вытащил меня из ловушки, в которую я сам себя загнал. И я сейчас даже не о складе своего отца. Ты не оставил меня, хотя мог просто… уйти и быть свободным, и я бы не стал останавливать тебя. Пусть это и странно, — его ладонь скользнула ниже, и, задев кончиками пальцев браслет, он взял его за руку, — я думаю, ты — самое близкое, что когда-либо было у меня к понятию “друг”. — Ладно, — Траун немного расслабился. — Я удовлетворю твоё любопытство. Но ты должен дать согласие на некоторые условия. — Если они не включают в себя превращение в дроида. — Нет. Но как насчёт того, чтобы ненадолго стать чиссом ради маскировки? — он взял лицо Илая в ладонь и приподнял. — Там никогда не видели людей, и твой нынешний вид может вызвать неприятности. — Что ж, такая перспектива звучит намного приятнее. Только не забудь про мягкое вхождение. — Разумеется. И ещё кое-что. Мы переместимся во времени очень далеко назад. Мы не должны вмешиваться в то, что уже произошло, даже если нам придётся стать свидетелями чего-то неприятного. — Но почему мы должны перемещаться во времени? — Ты ведь читал легенду о Дарте Люпусе? — спросил Траун, и в каждой его черте проявилось напряжение. Илай не сразу вспомнил, о чём была речь, — эта легенда была последней перед тем, как за ним явились родители. Его передёрнуло от воспоминания, но сейчас это уже не было чем-то, что он не в силах был пережить, не потеряв связь с реальностью. Миновав неприятный эпизод, он постарался абстрагироваться от эмоций и сосредоточился на содержании легенды. — “...тогда Дарт Люпус приказал исполнителю желаний уничтожить все, что было ему дорого”. Илай почувствовал сбегающий по спине холод, продолжая глядеть на Трауна не моргая. Он не осознавал этого раньше, но теперь всё стало ясно. Дело было не в попытках что-то скрыть. Дело было в бесконечном чувстве вины, с которым джинн не желал снова столкнуться, и теперь Илай уже жалел о своём любопытстве. Но решил всё же не отступать. — Я… я понимаю. Я буду осторожен. — Если что-то пойдёт не так, я за тобой уберу, — лицо Трауна смягчилось. Он сдержанно улыбнулся и щёлкнул пальцами обеих рук. Илай почувствовал тепло. Его сердце словно забилось чаще, но голова не закружилась, а мысли остались упорядочены. Мир перед глазами стал ярче, словно кто-то подключил дополнительный источник света. Он взглянул на свои руки и чуть вздрогнул, увидев новый цвет кожи — чуть более тёмный оттенок голубого, чем у Трауна. Однако куда более непривычным был красный свет глаз, отражавшийся на веках каждый раз, когда они опускались. — Ой! Это всё время так будет? — спросил он и осознал, что сказанные им слова были совсем не на стандарте. — Ничего себе! Так, мне нужно зеркало! — Погоди, ещё одна маленькая деталь, — ещё одно движение его пальцев превратило светло-голубые одежды Илая в чёрную униформу, напоминавшую то, что носили имперские офицеры, но всё же более изящную. На Трауне возникла такая же, только китель был белым и украшен знаками отличия на вороте. — Вот. Теперь можешь смотреть, — жестом руки он показал на идеальную зеркальную поверхность, повисшую в воздухе рядом с ними. — Мы будем притворяться военными? — Илай осмотрел себя и попробовал сделать несколько шагов на месте, проверяя, не жмут ли сапоги. Затем перевёл взгляд на своё лицо и постарался рассмотреть его, перебарывая иррациональное смущение. Помимо цвета изменились и некоторые черты — стали более заметны скулы, увеличились надбровные дуги, обострилась линия челюсти, и даже глаза теперь как будто стали уже. Волосы, также изменившие цвет, стали прямыми и жёсткими, и были аккуратно зачесаны назад. Илай нахмурился и взлохматил их ладонью, чтобы стать чуть больше похожим на себя. — Да. Это убережёт нас от ненужных вопросов, — ответил Траун, в этот момент старательно запудривавший собственное лицо. Это выглядело довольно странным — вместо того, чтобы смыть яркий макияж, он прятал его под новым слоем косметики и рисовал поверх грим, делавший его на вид суровее и старше. — А также позволит сохранить в тайне наши личности. При этом нам будут открыты любые двери. — Ты уже делал это раньше, и у тебя есть готовое амплуа, чтобы вписаться в эпоху, верно? — Да. Я — тринадцатый адмирал, отвечающий за секретное подразделение оборонного флота. Никто не знает, кто я и откуда взялся, но все знают о моих подвигах. А ты — талантливый юноша, которого я подобрал в столичных трущобах и усыновил. Так все будут воспринимать твою растерянность как естественный восторг перед прелестями аристократического быта. — Что ж, это даже недалеко от правды, — Илай улыбнулся, внимательно разглядывая новый образ Трауна. Теперь ему на вид было далеко за пятьдесят. Хотя, по факту, ему было гораздо больше, и попытки представить эту цифру, немного пугали. — Ты мне теперь вместо семьи.

***

Они перенеслись в пустой тёмный коридор с высокими сводчатыми потолками. Вдоль серых стен, покрытых бордовыми гобеленами с золотистой вышивкой, стояли в ряд небольшие постаменты, на каждом из которых возвышались бюсты, освещённые бледным светом. Откуда-то из глубин коридора доносилась спокойная струнная музыка. — И… где мы? — Это дом семьи Митт. Я жил здесь когда-то. Возможно, даже живу прямо сейчас в одной из этих комнат. — А это не опасно? Если ты встретишь другую версию себя… пространственно-временной континуум не схлопнется? — Очень маловероятно. В любом случае, мы поднимемся выше. Там небольшой музей и… — он прислушался, — званый ужин. Судя по музыкальному рисунку — приехал кто-то из семьи Хесс. — И мы будем незваными гостями. — Очень почетными незваными гостями. Не волнуйтесь, лейтенант, никто не посмеет вам нагрубить. Ну а если посмеет… — Траун хрустнул костяшками пальцев. — Я десять тысяч лет мечтал пустить в ход кулаки. — Вы все ещё не в лучшей форме, адмирал, — напомнил Илай, пока они пошли по коридору дальше и ступили на широкую лестницу. По пути он отметил, что уже совсем привык к незнакомому языку, звучавшему из его уст, перестал замечать красные отсветы на веках и чувствовал себя в новом теле совершенно естественно. Музыка стала громче, когда они дошли до лестничного пролёта, от которого отходил ещё один коридор с еще одной лестницей в конце. — Это похоже не на фамильное гнездо, а на дорогой отель. Сколько тут этажей? — Десять сверху и двадцать пять снизу. Митт — большая семья. Однако осмотрись — в этих коридорах убранство намного изысканнее. Четкая семейная иерархия прослеживается даже в таких незначительных элементах, как форма дверей и состояние гобеленов, — он указал на одну из металлических дверей, которая неуловимо отличалась формой рамы. — И у каждого члена семьи есть своя комната, даже если он в ней не живёт. Как правило нижние уровни пусты, потому что их обитатели несут военную службу или имеют отдельное жильё. — Погоди, а что значит… снизу? — Под землёй. Так проще сохранять тепло. Только богатые могут позволить себе жить на поверхности… и не замерзать до смерти. — Неслабое расслоение общества, — удивился Илай, ступая на следующую лестницу. Ранее он никогда не задумывался над тем, какими могут быть настоящие чиссы, в сказках и легендах выступавшие исключительно как загадочные волшебные существа из темного космоса. Отчего-то их быт представлялся таким же до нелепости сказочным, и реальность застала его врасплох. — Несильно отличается от вашей Империи. Только у чиссов явно больше порядка на нижних уровнях. — А лифта тут нет? — Есть, но нет лучшего способа узнать нашу культуру, чем самолично пройдя все этажи дома древней аристократической семьи, — с улыбкой пояснил Траун, поднимаясь на ступени следующей лестницы. Эта, в отличие от предыдущих, выглядела более светлой и чистой. На стенах было чуть больше ламп, вставленных в стильные декоративные ниши. — Кажется, я начинаю понимать. Длинный и трудный путь наверх, полный испытаний. — Который далеко не каждому дано пройти. Однако свои лифты есть и в социуме. И мне повезло одним из них воспользоваться… Одна из дверей на их пути резко открылась, и в коридор практически выбежала женщина в серых одеждах с бордовым узором. Завидев их, она приосанилась и откинула назад распущенные вьющиеся волосы. — Адмирал Тринадцатый? Вы здесь? Мы не были предупреждены! — заговорила она надменным возмущённым тоном. — Благородная Митт’риш’ар, вы же знаете, я не люблю церемонии, — ответил Траун предельно доброжелательно. — Не поднимайте шума — я хочу показать своему юному другу этот прекрасный образец чисской культуры. — Проводить экскурсии в нашем доме, не известив нас, — женщина поджала губы, — вы переходите все границы вашей дерзости. — Я подумаю над этим, когда матриарх Митт’арья лично подаст жалобу во флот. Правда, подозреваю, к тому времени, как вы донесёте ее до ее превосходительства, я уже покину дом, и инцидент будет исчерпан. Митт’риш’ар сжала кулаки за спиной и шумно выдохнула, затем, бросив на Илая неодобрительный взгляд, спешно ушла вперёд. — У нас точно не будет проблем? — Я джинн. Если что-то пойдёт не так, я просто унесу нас отсюда. Однако я уверен, что все пройдёт гладко. Триша не пойдёт к матриарху с такой мелочью, — он развернулся и указал жестом на стену, которая в этот раз была украшена монохромной фреской. Другие детали интерьера тоже были чуть богаче, чем в предыдущем коридоре — на чёрных бюстах появились металлические украшения, а приборные панели у дверей здесь были в прямоугольных рамках. — Их разделяют слишком много этажей. — Ты… начал говорить что-то про лифт. — Да. В некотором смысле моим лифтом стал мой брат, а его лифтом в своё время стал я. Случайно, — его голос стал тише. Простояв на месте, пока Митт’риш’ар не скрылась из виду, он неспешно продолжил идти, кивком приглашая Илая следовать. — Что значит случайно? Ты ведь всемогущий джинн. Или… — Илай замер, осознав то, что ему следовало бы осознать намного раньше, — ты был им не всегда? — Точно так. Я был обычным маленьким чиссом, который зашёл слишком глубоко по ледяным туннелям. И нашёл там джинна, смертельно уставшего от бремени своего бессмертия. — Вот это поворот. И… он был похож на тебя? — Нет, он выглядел как… я даже не знаю, как называется эта раса. Маленький, сморщенный, с большими острыми ушами, — описал он, показав в воздухе нечто, ростом короче, чем его рука. — В целом — довольно безобидный на вид. Но на деле… именно его следует винить в том, что в той пещере так часто пропадали дети. — Ты не рассказывал мне об этом раньше. — Ты был не готов. Но здесь и сейчас, после нескольких недель спокойного отдыха, я допускаю, что ты воспримешь эту историю как что-то большее, чем отражение собственной боли. Кстати, посмотри на это, — он указал ладонью на схематичную фреску, украшавшую стены у следующей лестницы. Она представляла из себя вертикальные разводы с художественно расположенными среди них пятнами флуоресцентный краски, заменяющей здесь лампы. — Похоже на твою пещеру чудес. — То место, где я встретил джинна, выглядело примерно также. Он парил над полом, и я не мог до него дотянуться. Поприветствовав меня, он сказал, что может исполнить три моих желания. — Всего три? — Да, я задал ему тот же вопрос. На что он ответил, чтобы я выбирал тщательно. — Сколько тебе было лет? — Около пяти. Само собой, я ещё довольно плохо представлял, чем может обернуться неосторожно высказанное желание. И… — губы Трауна вытянулись в прямую напряжённую прямую линию, — я не воспринял его всерьёз. Слишком это выбивалось за рамки моих представлений о мире. — Это звучит немного жутко. И… что же ты пожелал? — Я пожелал, чтобы моего старшего брата усыновила правящая семья. Тогда я слышал каждый день, как мать бранила его за недостаточное усердие. Мы были обычной скромной семьёй, а она мечтала породниться с аристократией, поэтому агрессивно реагировала на мельчайшую оплошность. Меня пугала ее злость и ранило то, как страдал мой брат. Ведь он действительно старался изо всех сил. — Немного напоминает мою семью. — Да. Схожий механизм. Однако нет ничего почетнее, чем стать членом правящей семьи. По крайней мере так я тогда думал. Разумеется, когда я высказал своё желание джинну, ничего не произошло, и я продолжил считать его шарлатаном. — И дальше ты загадал что-то совсем нелепое, да? — Я с детства мечтал стать великим воином. Поэтому следующее желание звучало как: «Я хочу стать величайшим воином Доминации чиссов, но мне не нужна для этого никакая магия, потому что я верю, что был рождён для этого». — Это… очень наивно, — Илай не удержался от улыбки. — Тогда я думал, что просто рассуждаю, и не осознавал, что он внимательно слушает каждое мое «хочу». — И, конечно, после второго желания тоже ничего не изменилось. — Как ни странно, осторожность со сверхъестественным к таланту полководца не прилагалась. Я продолжал нести всякую чепуху, которой была забита моя детская голова. Про жизнь на благо Доминации, про бесконечный долг каждого чисса перед родиной… а потом я сказал самую глупую вещь в своей жизни. — Пожелали стать идеальным офицером снабжения? — сказал Илай, нервно улыбнувшись. Траун остановился и рассмеялся. — Я сказал, что хотел бы вечно служить своему народу, когда стану достаточно взрослым. И добавил, что будь я таким могущественным, как он себя описал, я бы точно не жадничал и не придумывал ограничений, исполняя все пожелания окружающих. — Боюсь представить, что изощрённый ум может сделать из такой формулировки. — К счастью, его ум не был таким изощренным, как мой. Но достаточно жестоким. Когда я вернулся домой, я узнал, что моего брата усыновила семья Митт, но матери все равно был заказан вход в высшее общество. Такую, как она, не желали видеть даже на нижних этажах, которые мы прошли, а брата почти не отпускали на встречи с родной семьёй. Она ужасно злилась, и теперь вся ее злость за несбывшиеся надежды доставалась мне. — О, Кх’рифф, — сказал Илай и неуместно хмыкнул оттого, как привычное ругательство прозвучало через вокальный аппарат чисса. — Потом я понял, что во мне и правда проснулся талант полководца. Все сложные тактические схемы, которые я прежде понимал очень поверхностно, вдруг стали мне очевидны, и я даже знал, как сделать каждую из них лучше и эффективнее для любого частного случая. Вот только… мне было всего пять лет. Никто не воспринимал меня всерьёз, а над моими попытками говорить об этом с настоящими воинами все только потешались, пока я не достиг совершеннолетия и не поступил во флот. Но даже тогда ситуация не исправилась. Старшие по званию меня ненавидели за то, что я всегда оказывался прав. Однако им приходилось признавать мои заслуги, и постепенно я поднялся до командования собственным кораблем. После долгих лет пренебрежения моим талантом я наконец получил возможность проявить себя. — Но я слышу это «но». — Но тут мой брат решил, что мне необходим социальный лифт для укрепления моего нестабильного положения. — Ах да. Лифты. Точно. — После того, как он обратил их внимание на мои заслуги, семья Митт оценила мой талант и предложила стать ее сыном. Но, увидев мои физические параметры, регент матриарха решил, что я достоин... по-настоящему войти в семью. — Грубо говоря… ты женился на принцессе, чтобы получить статус принца. — Очень… очень грубо, но близко по смыслу. Я стал первым супругом матриарха и с самых низов неожиданно попал на самый верх. Вот тогда-то джинн и явился ко мне со свадебным подарком, — Траун сдвинул рукав униформы чуть вверх, открывая взгляду один из браслетов. — Я тогда глазам не поверил. За пятнадцать лет я привык думать что та встреча в пещере мне приснилась. Но когда они вцепились в мои запястья и сожгли их, все стало реальнее некуда, — он снова одернул рукав и сложил руки за спину. Илай тут же невольно вспомнил оголенную плоть, которую он увидел недавно под его ослабившими давление браслетами. — Полагаю, та свадьба прошла… не очень весело. — Митт’арья была ужасно недовольна, когда я закричал от боли, поэтому первым, что она мне приказала, было заткнуться и не портить ей праздник. Я могу понять ее — чиссы с очень большим пиететом относятся к подобным церемониям, и если бы я продемонстрировал слабость, это было бы большим позором для супруги. Но тогда это было… — Траун сделал паузу, подыскивая подходящее слово, но так и не смог его найти и тяжело вздохнул. — Те жуткие раны… ты получил именно тогда? — Тогда все выглядело хуже. Мои руки буквально отмерли. Но волею матриарха я молча и с достоинством терпел до конца церемонии. Правда, я всё равно плакал, и испортил свадебный макияж, поэтому ей пришлось ненадолго увести меня, чтобы поправить мне лицо. Тогда она указала пальцем на куклу, которую сделали с меня в честь свадьбы, и сказала, что я должен выглядеть также. К ее большому удивлению… — он жестом обвёл своё лицо, неестественная правильность которого проступала даже через слой косметики, — это сработало. А мне было все ещё слишком больно, чтобы осознать такую мелочь. Зато представь, как испугался мой брат, когда все закончилось, — Траун тихо рассмеялся. — Так вот почему твоё лицо такое… жуткое. — Мне казалось, ты считал меня красивым. — Так и есть. Ты настолько красивый, что от этого становится жутко. — Если тебе некомфортно… — Нет, — резко перебил Илай, и снова повторил чуть тише. — Нет… я не стану указывать тебе, как ты должен выглядеть. — Спасибо. Я ценю это, — ответил Траун тихо и улыбнулся. — А ещё мы дошли до верхних уровней. Илай словно очнулся и осознал, что музыка стала гораздо громче, а вокруг вместо скромных украшений на стенах были переливающиеся светящимися красками гобелены, расшитые целыми панорамами, мелкие детали которых можно было рассматривать и расшифровывать часами. Здесь было совсем светло, и коридор не оставался пуст — богато одетые чиссы, кто поодиночке, кто парами, проходили мимо них и короткими кивками приветствовали адмирала. — О… Кхрифф, я так увлёкся твоей историей, что забыл смотреть по сторонам! — Не волнуйтесь. У нас есть все время мира, и мы можем посетить это место снова, когда угодно, если у вас будет желание. А сейчас почему бы нам не присоединиться к высшему обществу? — После ваших историй мне уже немного страшно. Они вышли в более широкий коридор, который переходил в большой светлый зал с высоким потолком. В нишах его стен висели, чередуясь друг с другом белые и бордовые гобелены. В дальнем конце зала был заметен большой балкон, на котором расположилась группа музыкантов с незнакомыми Илаю инструментами, продолжавшая неспешно извлекать умиротворяющие последовательности звуков. Внизу на широких скамьях с мягкой обивкой сидело множество чиссов. Почти все были одеты в серо-бордовые одеяния, напоминающие то, что было на Митт’риш’ар, несколько, расположившихся на скамьях у большого стола в центре зала, были одеты в серое с белым. Во главе стола сидела женщина, полностью одетая в бордовый. — Чем чище цвет, тем выше положение в семье, верно? — Ты схватываешь на лету. — И твоя накидка полностью бордовая, потому что ты женат… на той женщине. — Не ревнуй, сейчас я принадлежу только тебе. — Что? Я не... — Подожди здесь немного. Я пойду поздороваюсь, — сказал джинн и в следующее мгновение был уже в сотнях метров от него за спиной матриарха. Та, судя по неожиданно яркой жестикуляции для особы такого ранга, отреагировала на его появление очень бурно. Илаю стало не по себе. Он снова взглянул на свои руки, убеждаясь, что он все ещё чисс и не сильно выделяется из толпы. Проходившие мимо него аристократы и военные холодным взглядом одаривали его униформу без знаков отличия или принадлежности к семье, но этот короткий взгляд длился лишь секунду, после чего они снова поворачивались в сторону хозяйки дома и начинали шёпотом обсуждать дерзкого адмирала, ворвавшегося на приём без приглашения с очередным любимчиком. Осознав, что упомянутое джинном «поздороваться» могло затянуться надолго, Илай принялся лениво бродить вдоль стен у входа в зал и рассматривать выставленные на подсвеченном матовом стекле лучшие экспонаты коллекции дома. Они несомненно должны были быть лучшими на этом уровне, хотя вид многих из них вызывал сомнения. Однако скоро Илай догадался, что их ценность была не в том, как они были сделаны, а в том откуда они были получены — их вид явно отличался от того, что принято было создавать в чисской культуре, а значит, — это могли быть трофеи, захваченные у могущественного врага. Он определённо не был впечатлён. Роскошное убранство аристократического дома, конечно, оставалось роскошным, но прямо сейчас это зрелище наводило на него тоску. Чиссы предстали перед ним воинственной гордой расой, пронизанной предрассудками, консерватизмом и жестоким расслоением общества. Они испытывали те же эмоции, что и люди, даже если старались сдерживать их проявления, и были движимы теми же страстями и пороками, пусть и прикрытыми знаменем верного служения государству. В них действительно не было ничего волшебного, загадочного и чудесного, как ему виделось в юности, когда он слушал сказки. Траун, с самого начала оказавшийся таким похожим на сказочного героя, был скорее большим исключением. — Лейтенант… — тихо позвал его мужской голос. Илай обернулся — рядом с ним стоял чисс средних лет в бордово-серых одеждах с волосами, ровно состриженными выше плеч, за исключением тонкой длинной косы, спускавшейся с самого затылка. — Нас не представили. Как ваше имя? — Илай, — ответил он и добавил, — просто Илай. У меня нет семьи. — Мне показалось, вы близки с адмиралом Тринадцатым. Он благороднейший отец множества сирот, насколько мне известно, и я бы хотел передать ему через вас просьбу… — лицо чисса помрачнело, а голос стал еще тише, — за моего младшего брата. Илай напрягся. Даже присутствие всемогущего джинна, способного легко загладить любую неприятность, в которую он может попасть, не добавляло ему уверенности в том, что он вправе принимать какие-то решения здесь и сейчас. Тем более перед лицом знатной особы, даже если эта особа никак не могла повлиять на его жизнь. Слишком многое ещё оставалось в нем от того зажатого запуганного молодого кадета, каким он был совсем недавно. — О, я не думаю, что это хорошая идея, господин… — Синдик Митт’рас’сафис. Илай ещё раз внимательно оглядел его сверху вниз, стараясь отмечать детали внешнего вида. В его одежде было больше бордового цвета, чем серого, манера держаться была предельно сдержанной, но в чертах лица проскальзывала неуверенность, а сама его поза выглядела уязвимой. Что-то тревожило его, несмотря на принадлежность к этому дому. Что-то, с чем ему каким-то образом мог помочь незнакомый офицер низкого ранга. Проанализировав это, Илай почувствовал себя немного увереннее и спросил: — Ваше положение в Восьмой Правящей Семье довольно высоко, почему вы сами не можете позаботиться о будущем своего брата? — ответил он и тут же почувствовал себя неловко, словно иным был не только язык, на котором он говорил, но и манера речи. — Все не так просто. Он уже принят в семью Митт, и его ранг даже выше моего, но… это лишь видимость. У него нет никакой власти. Никаких прав, — даже в тихом голосе ярко зазвучали эмоции, а алые глаза загорелись ярче. — С ним обращаются, как с вещью! — его дыхание стало чаще, и он схватил Илая за запястье. Хватка его была довольно ощутимой. — Прошу вас, помогите ему! — Прошу извинить меня, синдик, я не думаю, что у меня есть право вмешиваться во внутренние дела Восьмой Правящей Семьи. — Нет, я настаиваю! Вы увидите его и все поймёте сами! — чисс потянул его за руку в сторону коридора. Илай растерялся — мысль о том, чтобы грубо оттолкнуть и оскорбить аристократическую особу незнакомой культуры на глазах у полного зала казалась ему кощунственной. — Ладно, если я просто посмотрю, ничего не произойдёт, — тихо сказал он сам себе. Митт’рас’сафис открыл одну из дверей и в нетерпении почти затолкнул Илая внутрь. Слабоосвещенная комната соответствовала роскошью убранства уровню этого этажа, но от разложенных в идеальном порядке вещей веяло безжизненностью и запустением. Илай заметил, что в комнате кто-то был, лишь когда то, что выглядело как сваленная посреди комнаты дорогая одежда, пошевелилось и повернулось в их сторону. — Брат… зачем ты его привёл? — вылезший из-под слоёв ткани чисс поднялся и сел, красиво уложив рукава одеяний, и Илай вздрогнул, узнав его. Это совершенно точно был Траун, и его лицо, волосы, одежда и движения были идентичны тому, каким он встретил его в пещере чудес. Только глаза его были совсем потухшими и оттого выглядели парой чёрных провалов на кукольном лице. — Адмирал ведь уже ясно высказал свой отказ. — Траун? — выпалил Илай, прежде чем осознал, насколько не к месту это было в этой временной линии. — Вы знакомы? — удивился Митт’рас’сафис. — Э… адмирал рассказывал мне о нем. Жуткие вещи, — ответил Илай, успокаивая себя тем, что нигде не соврал. — Он помнит меня. Удивительно, — безразличным тоном отметил Траун. Он сидел неподвижно, и в тусклом освещении был больше обычного похож на куклу. Илай сжал кулаки. Внутри него боролись любопытство и страх повредить временную линию. Любопытство побеждало, ведь для здесь присутствующих он был просто мимо проходившим чиссом низкого чина, который не способен оказать серьезного влияния на события. Нужно было лишь быть поосторожнее со своими желаниями. — Раз уж вы привели меня сюда, я хотел бы немного побыть с вашим братом наедине. — Надеюсь вы понимаете, что вам не стоит желать ничего против семьи Митт, — предупреждающе отметил Митт’рас’сафис, отходя обратно к двери. — Ничто подобное не входит в мои планы, — Илай усмехнулся. — Мне глубоко безразлична ваша семья и ее интриги. — Ладно, — синдик вышел, и Илай снова взглянул на Трауна, словно окаменевшего в принятой им позе покорности. Идеальное лицо и строго симметрично лежащие рукава лишь усиливали эффект безжизненности, и он невольно сглотнул комок. — Какова ваша воля, юный воин? — безразлично спросил Траун, почти не шевеля губами. — Мне… хотелось кое-что узнать. — Если вы пожелаете, я могу добыть любую информацию. — Я хочу увидеть твои ладони. Ничего не ответив и не возразив, Траун поднял лежавшие безвольно руки на уровень глаз. На лице его при этом не дрогнул ни один мускул. Взяв его ладони, Илай в ужасе резко вдохнул, ощутив, какими они были холодными и ненормально плотными. Голубая кожа выглядела почти белой там, где ее не покрывали жутковатые трещины чёрных ожогов, в некоторых из которых под сошедшей обугленной кожей блестела сукровица. Илай снова поднял взгляд на его лицо. То не изменилось, даже когда он случайно сдавил пальцами открытую рану. — Тебе что… запретили чувствовать боль? — Мои хозяева милосердны. Я исполняю их желания, а они дают мне опиум. — Кхрифф… так ты под наркотой! — Это не мешает моей когнитивной деятельности. — Ты уверен? Если ты считаешь это милосердием, то ты реально не в себе! — Это лучшее, что я могу получить. — Я хочу, чтобы эти жуткие раны на твоих руках зажили и чтобы ты больше не испытывал такой невыносимой боли! А ещё я хочу, чтобы ты протрезвел и больше никогда не принимал наркотики! — Илай завёлся и тряхнул Трауна за плечи, после чего тот взглянул на него в ответ более осмысленным удивленным взглядом. В потухших глазах снова появился свет, поначалу почти незаметный, но с каждой секундой становившийся ярче. — Ты ведь всемогущий джинн! Как ты вообще до такого опустился? — Я обычный чисс. И вовсе я не всемогущий. Без чужой воли я просто никто, — он поднял перед собой ладони и осмотрел их — жуткие шрамы исчезли, и кожа на руках стала выглядеть более живой. Он осторожно согнул поочерёдно каждый палец, затем сжал обе руки в кулак. Его губы чуть дрогнули — очевидно это движение все ещё было болезненным. Но все же терпимым. Вынув острую шпильку из прически, Траун уколол себя в середину ладони. Из маленькой ранки побежала кровь, и отчего-то этот факт вызвал у него улыбку — немного болезненную, но все же искреннюю. Илай неловко потеребил ткань униформы — он понятия не имел, насколько его спонтанное желание повлияло на временную линию и станет ли Траун из его настоящего что-то менять в произошедшем. Но сдержаться он не смог. — Ты… действительно ничего не хочешь от меня? — снова спросил джинн, заправляя шпильку обратно в основание косы. — У меня есть все, что нужно. И я не понимаю, почему до меня никому не пришло в голову… — Потому что они боятся, — уверенно ответил он, не дослушав вопроса. Безразличное выражение на его лице сменилось брезгливо-агрессивным. — Я все равно хотел бы… как-то отблагодарить тебя. Ты первый был так ко мне добр за всю мою жизнь. — Придумай что-нибудь, — Илай нахмурился и отвёл взгляд. То, что он сделал, казалось естественным, и он чувствовал, что хочет сделать гораздо, гораздо больше, но останавливал себя. — Что бы ты сам хотел мне дать? Волшебное или нет, я оценю это как твою искреннюю благодарность. — У меня ничего нет, кроме меня самого. Но я тебе не нужен, поэтому… — он опустил глаза, словно в сомнении, затем вновь поднял их, и их свет стал ещё ярче. Он осторожно положил ладони на лицо Илая. Тот лишь удивлённо приоткрыл рот, и в следующую секунду губы Трауна закрыли его, не давая ему произнести ни слова тут же возникших возражений. Илай в растерянности позволил этому поцелую продлиться несколько секунд, после чего перехватил его руки выше браслетов и заставил отстраниться. — Я не хочу, чтобы ты давал мне что-то подобное, если тобой движет вежливость и услужливость. Мне сейчас не нужны ни твои чудеса, ни твоё тело. Ты можешь быть гораздо больше, чем это! — Я бы совершенно искренне предпочел служить вам одному, а не всей этой толпе ненасытных аристократов. Если бы вы забрали меня отсюда… я бы не занял много места, — Траун поклонился ему в пол, протягивая руки вперёд и некрепко сжимая в кулаки ткань брюк Илая. — Стоит вам пожелать, и я стану маленьким и незаметным. Уверен, у меня это получится. Прошу вас... От изменившихся интонаций его голоса в груди у Илая неприятно екнуло. Он привык видеть джинна отстранённым и сохраняющим достоинство даже тогда, когда тот стоял перед ним на коленях. Сейчас же он выглядел жалким и беспомощным. Это казалось неправильным и пугающим. Это вызывало желание вмешаться во временную линию и разрушить собственную реальность, но мысль о возможных катастрофических последствиях тонкой, но прочной нитью не давала ему сорваться. — О нет… нет… я не должен больше вмешиваться, — он замотал головой. — Я вообще не должен быть здесь! — Если ты беспокоишься о семье Митт — стоит тебе пожелать, и они забудут о моем существовании! — джинн поднялся и схватил его за плечи, умоляюще заглянув в его глаза. — И твой адмирал... — Нет-нет-нет! Я… правда не могу! — Илай снова отстранил его, на этот раз ему пришлось приложить для этого немалое усилие, после которого Траун потерял равновесие и упал на пол. — Мне жаль… мне так жаль, — он поспешил подняться и быстрыми шагами направился к двери, остававшейся приоткрытой. Он почти выбежал из комнаты, не обмолвившись словом с ожидавшим снаружи Митт’рас’сафисом, и лишь отбежав на десяток шагов позволил себе обернуться. Джинн стоял у порога, пристально глядя на него, но не мог его переступить. Его лицо сейчас выражало такую тоску, что внутри у Илая все скрутило от чувства вины. Он зажмурился и убежал в случайном направлении, чудом не врезаясь на ходу в почтенных членов семьи Митт, продолжавших развлекаться на важном приеме. Он продолжал бежать под их изумленными взглядами, пока не запрыгнул в открывшуюся перед ним кабину лифта, из которой вышла ещё пара чиссов и куда никто не изъявил желания зайти. Он ударил по кнопке самого нижнего этажа и, как только дверь закрылась, вжался спиной в прохладную стену и спустился по ней на пол, закрыв лицо руками. Только тут он обнаружил, что на его щеке после прикосновения Трауна осталась кровь. Несколько секунд он продолжал просто сидеть, тяжело дыша. Из его глаз беззвучно текли слезы.