Unbreakable

День 8 Сегодня Коллинз сказал мне, что моё поведение стало более подходящим для сверхдержавы. Что бы это ни значило. Надеюсь, что совсем скоро я сбегу от него и его приспешников. Я скучаю по Мэтти. Он единственный, кто тайно приходил ко мне, когда мне нужен был кто-то, а теперь его нет. Не знаю, что я буду делать, если продолжится это отсутствие контакта с другими. Я уже начинаю сходить с ума, сидя в Овальном кабинете постоянно — каждый день. Что-то нужно делать и быстро. Вздохнув, Америка захлопнул свой дневник, и президент поднял глаза от внезапного шума. Юноша посмотрел на него и нахмурился. Зная, что вполне в состоянии одолеть человека за столом, он понимал, как ужасно это будет выглядеть на его статусе как страны. И кроме того, это противоречило бы одному правилу, которому присягнула каждая нация в начале своей государственности. Правило заключалось в том, что они никогда не навредят своим лидерам или лидерам любой другой страны, независимо от того, что может сделать лидер. Но с другой стороны, оно было установлено сотни или тысячи лет назад, с начала времён. Не пора ли его уже нарушить? Особенно в такое отчаянное время? Стараясь как можно больше шуметь, Альфред получше устроился в своём кресле. Хорошо, что президент, по крайней мере, предоставил ему более удобное кресло вместо какого-то старого, шаткого деревянного стула. В противном случае Джонс раздул бы такой большой скандал, и Коллинз позаботился об этом. Мужчина оторвался от документов и бросил на страну испепеляющий взгляд. — Ты не мог бы быть тише? Я очень занят кое-какими бумагами. — О, мог бы, — бросил США. — А мне очень нравится находиться в плену у моего собственного президента. Это мне приносит такую радость иметь возможность провести так много времени с Вами. Почему Вы не подумали об этом раньше? — каждое слово, слетавшее с его губ, сочилось сарказмом, и ему было уже всё равно. Для него последствия ничего не значили. Он Америка, Альфред Фридом Джонс. Жаль, что больше нет никакой свободы, о которой можно говорить. — Я был бы благодарен, если б ты замолчал, — выдохнул Коллинз, возвращаясь к рабочим бумагам. — А я был бы благодарен, если бы мне больше не пришлось здесь сидеть, — парировал нация. — Моё второе имя не просто так означает «свобода», мистер президент! Отдайте её обратно! — Мы уже много раз это обсуждали, и ты знаешь, почему я не могу этого сделать. Альфред, компания твоих «друзей» не самая лучшая для твоей страны. Ты должен начать думать о своих людях и о том, что лучше для них. Я и пытаюсь привить тебе это, потому что тебе, очевидно, плевать на свой народ. — Враньё! — вскрикнул Джонс, вскакивая. — Как Вы можете так говорить?! — Если бы ты действительно заботился о своём народе, ты бы не братался с другими странами, как ты обычно делаешь, — непоколебимо пояснил президент. — Ты бы думал, что говоришь России и Китаю. Я знаю о спорах, в которые ты ввязываешься на мировых собраниях. Зачем ещё я ввёл этот запрет на выезд? — Вы сказали, чтобы удержать террористов! Глядя на человека, юноша тут же распахнул рот от шока, охватившего его. — Нет, Альфред, — ответил Коллинз со злой улыбкой на лице. — Чтобы удержать тебя. . Канада глубоко вздохнул, оказавшись в аэропорте в Москве. Он надеялся, что прибыл в нужное место. Россия сказал лететь в Москву, верно? Мэттью быстро вытащил телефон, проверил электронную почту и позволил себе расслабиться, убедившись. Сегодня, по крайней мере, одну вещь он сделал правильно с первой попытки. Он вытянул шею, ища высокую нацию, надеясь, что тот успеет забрать его. Зная Ивана, он постоянно приходит рано. Россия всегда был таким внимательным, каким бы страшным и пугающим ни казался. Конечно же, Брагинский был здесь, и терпеливо ждал, постукивая ногой под музыку, играющую из наушников в ушах. Он, должно быть, тут уже долгое время, раз так погружённо слушал музыку. Канадец мог только молиться, что Иван не будет раздражён этим ожиданием. — Канада! — радостно приветствовал его мужчина, стиснув Уильямса в объятия, от которых он не смел отказаться. — Как перелёт? Надеюсь, всё было неплохо! Младший изо всех сил пытался найти нужные слова. — Нет, вовсе нет, — это скорее походило на бормотание. — Тебе придётся говорить громче, если хочешь, чтобы тебя услышали. Аэропорт — довольно шумное место, дружище! — русский натянул яркую, весёлую улыбку, от которой у Мэттью стыла кровь в жилах. «Держи себя в руках. Россия не такой уж и страшный. Ты сделаешь это. Ты сделаешь это ради своего брата. Просто помни об этом.» — Я прилетел попросить тебя об одолжении. — И что же это за одолжение? — спросил Россия, выходя из аэропорта и направляясь к автомобилю. Он открыл дверь для Канады, и тот забрался внутрь, скользнув дальше, чтобы Иван мог войти с той же стороны. — Думаю, ты не замышляешь ничего противозаконного, друг мой. Глаза юноши расширились. — П-противозаконного? — запнулся он. — Нет, — и быстро покачал головой. — Т-ты всё неправильно понял, Россия. — Неужели? — тот лукаво ухмыльнулся. — Мы оба знаем, почему ты здесь, Мэттью. Ты здесь, потому что тебе нужна моя помощь, чтобы спасти твоего брата, да? — странная улыбка стала ещё шире, а фиолетовые глаза остановились на лице североамериканца, выражающем чистое изумление. — Вопрос в том, почему ты решил обратиться именно ко мне, а не к кому-то другому, кто ближе к твоему брату? Если ты не заметил, мы с Америкой не самые лучшие друзья. — Именно поэтому я и прошу тебя, — ответил Уильямс, пытаясь обрести полную уверенность в себе. — Видишь ли, мы с Францией и Англией подумали, что было бы лучше найти нацию, с которой у него сейчас напряжённость, чтобы помочь нам придумать план помочь ему. Таким образом, их дружба не будет мешать спасению. И это будет кто-то, кого люди не будут ожидать. — Мне нравятся твои мысли, — заявил Россия, а его разум уже формулировал множество различных планов. — Я уверен, что смогу что-нибудь придумать, если у меня будет время. Как думаешь, Америка продержится ещё неделю? — Похоже, он в безопасности, — кивнул Канада. — Просто мы думаем, что он находится под чем-то похожим на домашний арест. Может быть, он должен проводить каждый день с Коллинзом или что-то в этом роде. Русский усмехнулся. — Не смеши меня. Это глупо. Что это за президент, который каждый день вот так сидит с твоим братом? Теперь, задумавшись об этом, беспокойство Мэттью о том, что Альфред оказался в ловушке в Овальном кабинете, начинало спадать, а ситуация звучало довольно смешно. Он нервно посмеялся. — Пожалуй, ты прав. Никто в здравом уме не захочет сидеть с моим братом так долго... — хотя в глубине души он всё ещё волновался, что с Америкой могло случиться что-то плохое. — Не беспокойся, Канада. Уверен, он в порядке. Америка всегда хвастается тем, как может справиться со многими вещами самостоятельно. Он сможет выдержать это «заключение» ещё немного. Этого времени хватит, чтобы придумать план. — Так ты сделаешь это? — вскинул брови Канада, изо всех сил стараясь скрыть волнение в вопросе. — Конечно, сделаю! Раз мой друг попросил меня, я никогда не скажу другу «нет». — Хех, спасибо, — вздохнул юноша. Когда машина остановилась, он выглянул в окно. — Вижу, мы добрались до твоего дома. — А я вижу, что ты устал. Я попросил Латвию приготовить тебе постель, — сверхдержава открыл дверь и вышел из машины. — По-видимому, тебя убивает смена часовых поясов. Почему бы тебе не отдохнуть? — Звучит замечательно. Благодарю, Россия, — произнёс канадец, обрадовавшись, что Иван проявил такую заботу. После того, как ему показали его комнату, он забыл обо всём, когда его голова коснулась подушки. . Брагинский сидел в гостиной, размышляя, что делать с Америкой. Да, сейчас они не лютые враги, но и не лучшие друзья. Это была какая-то странная середина с большим количеством неловкой напряжённости, которую Россия никак не понимал. Бывали моменты, когда ему хотелось проломить череп этому громкому американцу, но бывали и такие, когда просто хотелось обнять его и подарить всю любовь в мире. И эти моменты возвращаются снова и снова, словно какой-то порочный круг. Ему это совсем не нравилось. Если возникала ситуация, в которой Иван не мог разобраться в своих чувствах, он просто забывал об этом, но почему он не в силах забыть эту? О, точно. Потому что он должен спасти Джонса. Но что бы сделал Америка, если бы пришлось выручать Россию, а не Англию или кого-то ещё? Русский знал, что он не очень нравится Альфреду, но не мог не желать, чтобы они по какой-то причине начали ладить лучше. Теперь о плане. Как он собирается проникнуть в страну, куда не пускают никого из других стран? Он понимал, что если он попадёт в Штаты, Америка узнает об этом немедленно. Все нации могли чувствовать, когда другая нация пересекала их границы, и они всегда точно знали, кто это. Но как он мог проникнуть в США, при этом не раскрыв себя и с кем он был? Это самая сложная часть. Россия откинулся назад и вздохнул. Это будет труднее, чем он думал. Он уже представил, как Альфред вскакивает перед своим президентом и кричит: «О, мой Бог! Что здесь делает Россия?!». И почему Канада снова пришёл к нему? По крайней мере, это прекрасная способность — знать, что другая страна находится в твоих границах. Правда, нельзя точно знать, где находится эта страна. Если случится что-то похожее на то, что он себе представлял, в Штатах найдётся много мест, где можно спрятаться. Всё, что ему нужно было, это работать над своим американским акцентом. Ничего страшного. Он обхватил голову руками и задумался. Какая морока. Неужели это действительно будет стоить того в итоге? Это правда стоило того, чтобы вернуть Джонса на встречи? Почему он вообще думает о таких вещах? Ну конечно же! Иван видел, как отчаяивался Канада, когда говорил о своём брате! Америка нуждался в свободе, и Россия должен был помочь ему. У него не было выбора. В конце концов, кто ещё мог бы помочь, если не он. Он улыбнулся: идеальный план внезапно пришёл в голову. Конечно, это может быть не самый совершенный план, но это единственное, о чём он действительно мог думать. Брагинский знал, что будет сильно рисковать, но если это вернёт Америку, то придётся. Мужчина побежал в комнату Канады, чтобы рассказать ему, и увидел спящую на кровати нацию. Он улыбнулся, заметив, насколько Мэттью похож на Альфреда во сне. Эх, иногда мысли всплывали о таких странных вещах. Он решил приберечь свою идею, пока Канада не проснётся, надеясь на его одобрение. Если он не одобрит, то надежды может и не быть. . Все эти два дня Америка сидел в Овальном кабинете, всё ещё дуясь из-за реальной причины запрета на выезд. Он так зол на Коллинза. Он просто не мог поверить, что его лидер будет лгать ему. Хотя президент пытался уверить его, что он беспокоится только о безопасности своих граждан, Джонс был убеждён, что за запретом стоят скрытые мотивы. Он просто не мог этого понять. Может быть, если он прислушается к разговорам Коллинза, сможет понять, о чём речь. Насколько он пока что мог судить, мужчина вёл вполне нормальные разговоры, если только он не говорил с людьми кодами. И это вполне возможно. Может быть, «обед в 11:45 звучит здорово» расшифровывалось как «да, мы должны мучить нашу страну сильнее». Этот код мог означать что угодно! Может, он стал параноиком? Тоже вполне возможно. Америка, как правило, вздрагивал от каждого малейшего шороха. Коллинз утром чихнул, и Альфред взвизгнул: «блять!», тут же попытавшись закрыть это тихим «будьте здоровы» после сурового взгляда как президента, так и членов секретной службы. Каждый день, проведённый в Овальном кабинете, начинал казаться довольно мрачным. И с каждым днём американец всё больше и больше терял надежду. Видимо, это способ его лидера понизить его боевой дух, разорвать все связи с остальным миром? Что ж, он работал чертовски хорошо. Всё казалось ему безнадёжным. Внезапно юноша почувствовал толчок, заставивший его вздрогнуть. Какая-то нация только что пересекла его границу. Голубые глаза за стёклами очков расширились: он понял, кто это за нация. Нет. Невозможно, чтобы он пришёл ему на помощь таким образом. Неужели он прибыл, чтобы шпионить? Прекрасно. Должен ли он сказать Коллинзу? — Что-то не так? — раздражённо спросил Коллинз. Америка посмотрел на президента, и волна неприязни и ненависти к этому человеку захлестнула его лишь при виде одного его лица. — Нет. Просто озноб пробрал. Включите обогреватель, окей? Здесь очень холодно. Тот закатил глаза и пробормотал что-то о неблагодарном отродье, прежде чем вернуться к бумагам на столе. Альфред уставился на свои колени, норовя схватить свой телефон, написать русскому и спросить, что он здесь делает, но это вызовет проблемы. Но серьёзно. Россия?