Unbreakable

Россия потянулся через Америку и схватил кусок мыла, намыливая его в руках. — И что же обсудим в первую очередь, Альфред? — спросил он, почти шепча. Он начал тереть мылом свои широкие плечи, желая прикоснуться к американцу, но вспомнил, что должен сопротивляться. Джонс рискнул и попытался посмотреть Ивану в глаза. И мгновенно отвёл взгляд, слишком сконфуженный, чтобы сказать хоть слово. Вместо этого он сосредоточился на подтянутом животе высокой страны, стараясь не опускать глаза ниже. — Н-ну, есть много вещей, которые, я думаю, мы должны обсудить, н-но сначала... — он замолчал и глянул вниз, замечая, что и он, и Россия разделяют общие чувства, будучи вместе голыми. Русский улыбнулся. — Что скажешь, если мы немного снимем это накопившееся сексуальное напряжение, а потом поговорим? — предложил мужчина, указывая на свои бёдра. Юноша рассеянно кивнул. — Ага, конечно, — протянул он, потеряв рассудок. Он исчез при виде эрегированного члена Брагинского. Америка был просто вне себя, поражённый тем, насколько хорошей комплекцией наделён его компаньон. Сознание тут же вернулось в реальность, когда Иван мягко, но твёрдо схватил чужой член и начал потирать его, используя воду из душа в качестве смазки. Штаты слегка застонал, закрывая глаза от наслаждения. Руки двигались сами по себе, обнимая плечи русского, и он притянул его к себе для страстного поцелуя. Тот не понимал, почему Альфред хочет целовать его, но не останавливался, ублажая юношу, к которому тянулся в настоящее время. Он нисколько не возражал, другой рукой обхватив талию Джонса и притянув его ещё ближе, закрывая пространство между ними. Американец, казалось, тоже не противился этому, как вдруг простонал реальное имя России от ощущения их коснувшихся друг друга стволов. Он часто задышал и опустил одну руку, принимаясь возвращать одолжение русскому. Ему не нравилось, что он был единственным, кто получал удовольствие. Глаза Ивана расширились: ладонь младшего обернулась вокруг его пульсирующего члена. Он не ожидал, что Америка сделает то же самое в ответ. Честно говоря, он ещё был не готов к тому, что сверхдержава начнёт действовать. Это было так неожиданно, что он издал низкий стон, который не пролетел мимо ушей Альфреда. Он удивился. — Иван, это ты? — недоумевал он, наблюдая, как лицо русского приобрело яркий красный оттенок. Голос неожиданно сел и стал хриплым. — Прошу, делай больше таких звуков для меня, — и прижал Брагинского к себе для очередного жаркого поцелуя рукой, что обнимала его за плечи. Всё смущение тотчас испарилось, оставляя на своём месте только похоть. Россия так страстно желал Америку, и было уже не до шуток. Тело практически кричало о большем. Он хотел просто схватить Джонса и сделать его своим. Но будет время после душа. Вот почему Штаты всё равно пригласил его в комнату. Или, по крайней мере, он на это надеялся. Как только оба достигли оргазма и умылись, они вышли из душа и оделись в халаты, которые были так вежливо оставлены в ванной для гостей. Альфред взял русского за руку и повёл его в личную спальню, выставив напоказ перед Фрэнком. Иван тихо усмехнулся, входя в спальню. — Должен сказать, Альфред, у тебя довольно злобная аура. — Ну, Дмитрий, будь ты на моём месте, ты бы поступил так же, — ответил тот, пожав плечами, и запер дверь, снимая халат. — Чтобы ты знал, Фрэнк, вероятно, шпионит за нами. Ему это нравится, потому что он грязный извращенец и сам себе на уме, — он подмигнул своему спутнику, напоминая, что они должны снова говорить кодами. — Тогда нам стоит быть очень громкими, — соблазнительно пропел Россия. — Раз у нас есть зритель, мы могли бы угодить и ему. Теряя голову, американец прорычал глубоким гортанным рыком. — Мне нравятся твои мысли, — слова сквозили похотью. Он понятия не имел, каким весёлым может быть Иван. На всемирных собраниях он никогда не видел эту его сторону, но она ему действительно начинала нравиться. И оставалось лишь надеяться, что он не влюбится в него. Но не влюбиться в Россию — это слишком сложно для Джонса. Он знал, что это произойдёт, если всё будет идти своим чередом. То время, что он мог сдерживаться, заканчивалось. И даже зная это, почему он способствовал истощению этого промежутка. Хотел ли он влюбиться в русского? Это само по себе опасно, учитывая, что они чуть ли не вечные конкуренты. Но если бы они смогли уладить свои разногласия, они бы стали одной из самых удивительных пар, которые когда-либо видел мир. По крайней мере, так считал Америка. Неизвестно, как к этому относится Брагинский, но когда они целовались на кровати в гостиничном номере, Альфреду нравилось думать, что также. . Лежа обнажёнными на кровати, они шептались друг с другом, словно обмениваясь сладкими комплиментами и комментариями, на самом деле разрабатывая план, хотя в него были вплетены и другие вещи. — Я и понятия не имел, что ты так хорош в постели, — заметил юноша. — Серьёзно, я никогда не испытывал ничего подобного. Россия усмехнулся. — В любое время, — он прижал американца к себе, будучи не готовым отпустить его. Если бы он мог, то держал бы его в своих объятиях вечно, но Вселенная не допустит такого. — Теперь о плане, — Штаты понизил голос до шёпота. — Меня запирают в Овальном кабинете с Коллинзом каждый божий день. Каждый. Это ужасно, и мне нужна помощь. — Может, мне позвать на помощь и твоего брата? Он мог бы работать в качестве приманки? Джонс покачал головой. — Он тут же расколется. Поверь мне, он мало что сможет сделать. Знаешь, при нашей с ним последней встрече, я был так зол на него. Теперь я чувствую себя ужасно из-за этого. — Нельзя останавливаться на вещах прошлого. Уверен, он знает, что ты сожалеешь, Америка. Старайся не думать об этом прямо сейчас. Во-первых, нам нужно придумать план. Разве ты не можешь каким-то образом покинуть Овальный кабинет? Юноша вздохнул. — Сомневаюсь. Я и сам пытался придумать план, — и положил голову на плечо. — Просто у меня есть несколько минут в конце дня, когда я мог бы убежать, но до сегодняшнего дня мне не к кому было бежать. Иван поцеловал его в лоб. — Теперь знаешь. Постарайся продержаться там ещё пару дней, чтобы я смог придумать план побега. — Раз уж ты мне это говоришь, я тебе поверю, — мягко произнёс он, прижимаясь ближе к своему ночному возлюбленному, и пробормотал: — Останься сегодня со мной. Я больше не хочу оставаться один ночью. — Хорошо, — мужчина посмотрел на сонную нацию и улыбнулся. Америке не нужно было просить его остаться. Он знал, что останется здесь на всю ночь, но не потому, что этого хотел Альфред, а потому, что у него не было выбора. Россия официально влюбился. . Сверхдержавы проснулись на следующее утро, запутавшись в ногах друг друга и простынях, под стук в дверь. Видимо, пора идти в Белый дом, хотя Фрэнк никогда не говорил. Обычно он использовал: — Мистер Джонс, Вы опаздываете на работу! — Тогда дай мне опоздать! — крикнул в ответ Америка, прижимаясь к обнажённому любовнику. По какой-то причине он действительно не хотел покидать объятия Ивана. Ни за что. Что-то в этом русском заставляло его чувствовать себя в безопасности. — Альфред, тебе правда нужно идти, — сказал Брагинский. — Я зайду вечером, если хочешь, и мы продолжим с того места, где остановились. Тот покраснел. — Б-было бы здорово, Ива-Дмитрий, — быстро поправил он: Фрэнк точно подслушивает, поэтому добавил: — Ты просто напоминаешь мне кого-то, кого я знаю, — и прижался губами к губам России. — Твоя одежда всё ещё в ванной. — Сэр, у меня в руках его одежда, — послышался голос агента. — Ну ты волшебник, — усмехнулся Штаты, встал и пошёл открывать дверь, давая Брагинскому время прикрыть свои колени. Альфред искал причины, чтобы задеть Фрэнка или запугать его, поэтому распахнул дверь, совершенно голый, и принял одежду. — Спасибо, Фрэнк! — воскликнул он и хлопнул дверью. Юноша подошёл к русскому. — Вот твоя одежда, Дмитрий, — он передал её и направился к шкафу, чтобы выбрать, какой костюм надеть сегодня. Он знал, что должен выглядеть профессионально, находясь в Овальном кабинете. — Ненавижу костюмы, что приходится носить на работе. — Неужели галстуки душат тебя? — спросил Россия, надевая трусы и поднимаясь. — Я могу помочь тебе выбрать что-нибудь, — взгляд остановился на галстуке того же оттенка синего, что и у Альфреда глаза. — Надень этот. Америка вытащил галстук из шкафа. — Почему именно этот? — он моргнул в замешательстве. — Он такой старый. Ему почти столько же, сколько и мне, — и приглушённо добавил: — Англия подарил его мне, когда я стал независимым. Ещё он подарил моему брату один, но его несколько темнее. — Неужели ты не понимаешь? — Брагинский осторожно забрал у него галстук, повернул Джонса к зеркалу в полный рост и поднёс его к лицу. — Он, должно быть, был сшит специально, потому что он идеально подходит к твоим глазам. Тут Штаты обомлел. — Ты прав, — выдохнул он. — Как же я раньше этого не увидел? У моего брата тоже должно быть так же. Ты, видимо, очень разбираешься в деталях. — Ты начинаешь замечать мелочи, когда тебе действительно кто-то нравится. Америка обнял его за плечи и притянул к себе для поцелуя. — Никогда не знал, что у тебя есть такая сторона. Если бы я знал раньше, то давно бы влюбился. — Ты влюбился в меня? — Россия заморгал от удивления и облегчения. Американец залился краской. — Ну да. Я бы не занимался с тобой сексом прошлой ночью, если бы не... Иван тоже покраснел. — Ну да. Верно. Думаю, это правда, — он немного постоял в неловком молчании, потом посмотрел на него и сказал: — Так ты собираешься надевать этот галстук? И Альфред улыбнулся. — Конечно. . — Почему так поздно? — Коллинз вздрогнул, когда Америка вошёл в Овальный кабинет. — Я слышал, что ты спал с украинцем. Что между тобой и чужими людьми? — Трахать своих людей — всё равно что дрочить или нечто похуже, — заметил юноша, садясь. Он немного поправил галстук и мысленно приготовился к очередному скучному дню, тупо сидя и смотря в окно. Он знал, что должен доверять России, чтобы придумать план, но сколько времени это займёт? Президент закатил глаза. — Тебе обязательно использовать такой вульгарный язык, Альфред? — как вдруг его пристальный взор застыл на новом аксессуаре Джонса. — Я никогда раньше не видел тебя с этим галстуком. Где ты его взял? — Это? — переспросил страна, указывая на него, словно на ещё одно чудо света. — Англия подарил его мне, когда я стал независимым. Он у меня уже более двухсот лет, но я никогда не носил его до сегодняшнего дня. — И с чего вдруг ты решил надеть его сегодня? — поднял бровь Коллинз. Тот прыснул со смеху. — Будто Вам обязательно это знать? — А что если я скажу, что обязательно. Так как ты никогда не носил его раньше. Юноша ухмыльнулся своему лидеру. — Похоже, Вы никогда не узнаете.