Пион Дракона

      Время текло, как вода в горном ручье. Так прошли месяцы, которые незаметно обратились годом. Фан Ксу настолько привык к компании своего спутника, что не расставался с ним ни на день, после того, как тот явил свой истинный облик. Их дружба крепла с каждым часом, что они проводили вдвоем.       Иногда Фанг Ксу думал над тем, что же творится с его сердцем. Каждый раз, когда он видел господина, оно то заходилось птахой, то замирало и оседало куда-то вниз. А если же господин сам обращал на него взгляд своих огромных желтых глаз, то хотелось провалиться сквозь землю из-за заливающей лицо краски. Шанюан всегда был с ним так добр и ласков… Поверив, что грозный вид не вызывает страха, он стал более открытым, более нежным. Фанг Ксу не знал, куда себя деть в своем желании поймать взгляд господина, коснуться рукой его чешуи или вызвать в глазах тепло и радость. Это было… ново и волшебно.       Одно омрачало мысли Фанг Ксу. С каждым днём он всё чаще вспоминал об отце. С каждой ночью все трудней было сдерживать слёзы тоски.       — А ты много где бывал? — спрашивал Фанг Ксу, сидя на каменном выступе.       Дракон лежал внизу скалы. Его голова, наравне с Фанг Ксу, медленно покачалась.       — Я родился и вырос в этом Дворце, — пророкотал он, устремляя задумчивый взгляд на солнце, заходящее за море. Золотая чешуя сверкала янтарем в его лучах. — Я никогда не покидал остров. Это мой дом и моя тюрьма, маленький друг. Я так давно живу на этой земле, что мы стали единым целым. Лес, что ты видишь, вода, что ты пьешь; ветер, который обдувает тебе лицо; птицы, что услаждают твой слух — это всё я, мой дорогой Честный Снег. — Огромный желтый глаз повернулся, глядя на Фанг Ксу: — Единственной усладой многие столетия был красный пион, что растет в дворцовом саду. Но теперь у меня есть ты и я счастлив.       Фанг Ксу смущенно улыбнулся, чувствуя, как алеют щеки. Эти слова звучали так искренне, что сердце никак не могло уняться.       — Тебе никогда не хотелось улететь отсюда, господин?       Дракон могуче вздохнул.       — Это не в моей власти, мой друг. Остров держит меня и никогда не отпустит. Только если… — его взгляд потяжелел, но свою мысль он решил не продолжать. — Прости. Я не могу тебе об этом рассказать.       А Фанг Ксу решил не расспрашивать. Что-то внутри подсказывало, что это не то, о чем стоит допытываться.       — Я тоже никогда нигде не был, — произнес он с улыбкой, глядя на Шанюана. — Но, знаешь, мне удавалось путешествовать. Мой отец… он много, где бывал. И каждый раз, когда приезжал с очередного плаванья, он всё-всё рассказывал. Я всегда представлял, что или плавал с ним, или сам стоял на корабле и открывал неизведанные страны, — Фанг Ксу опустил глаза. — Это звучит, наверное, невероятно глупо. Но это было моей отдушиной.       Шанюан ничего не ответил, о чем-то глубоко задумавшись.       Солнце скрылось за морем, оставляя последние багряные краски растворяться в темнеющем небе. Звенели цикады. Лес начинал жить своей, ночной жизнью. От ветра шелестели верхушки деревьев. Мирно покачивались водопады глициний, напоминающих о точно таком же каскаде розовых лепестков, что радовал глаз, когда Фанг Ксу работал в мастерской.       Он поднялся на ноги.       — Давай возвращаться во Дворец, господин, — предложил, отряхивая штаны, Фанг Ксу.       — Мой друг, — вдруг сказал Шанюан. Его взгляд всё ещё был затуманен собственными думами. — Ты ведь скучаешь по своему дому?       — Что? — растерялся от неожиданности Фанг Ксу и нахмурился. В груди кольнуло нехорошим предчувствием.       Дракон осторожно встал, чтобы не взволновать скалу, на краю которой стоял Фанг Ксу. Взгляд стал ещё более тяжелым. Его усы и грива не находили себе места, скручиваясь и изгибаясь.       — Ты очень любишь свою семью. — От грусти в его голосе стало совсем не по себе. — Твоё сердце, большое и доброе, полно любви к отцу и к братьям. Любовь — великая сила, мой друг. И твое сердце сейчас стремится и хочет домой. Я вижу это. Не стоит отрицать и обманывать самого себя.       Шанюан смотрел на Фанг Ксу открыто, и в глазах таилась глубокая боль. Его взгляд обезоруживал и резал без ножа.       Фанг Ксу хотел было сделать шаг ему на встречу, как что-то его остановило. Сам себя не понимая, он опустил ресницы, ощущая, как горло сжал болезненный спазм. Вместо шага вперёд, ноги стыдливо отступили назад.       — Ты прав, господин, — сорвался с губ сдавленный шепот. — Я так давно не видел отца и братьев. Я так сильно… сильно по ним скучаю… Я, я… Господин, простите, я…       Фанг Ксу вздрогнул от касания чешуйчатой кожи к своему плечу и шее, а потом вжался в нее лицом, роняя на костистые пластины слёзы. Длинные усы вились вокруг него, с утешением поглаживая ступни.       — Не плачь, — рокочущее эхо умиротворяюще окутывало, как шелковая ткань. — Ты не пленник, Фанг Ксу, я сказал тебе это, когда ты впервые оказался в моих владениях. Я никогда тебя не держал. Ты можешь увидеть своих близких, когда захочешь.       Фанг Ксу отстранился, в изумлении глядя в желтый глаз, находившийся совсем близко.       — Разве это возможно?       Огромное веко прикрылось в согласии.       — Ты до сих пор носишь моё волшебное кольцо, о которым совсем позабыл, мой друг. Надень его на мизинец другой руки и подумай о месте, где хочешь оказаться. Оно доставит тебя. Чтобы ты не забыл меня, оставь его себе. Это мой тебе подарок.       Фанг Ксу утер рукавом слёзы, с удивлением и страхом смотря на свою руку. Маленький нефритовый дракончик всё это время преданно оплетал его палец. Он смотрелся настолько естественно, что было неудивительно, как Фанг Ксу мог забыть о том, что всё это время носил украшение господина.       Он поднял голову.       — А как же ты? Господин, что будет с тобой, когда я уйду?       Шанюан тихо вздохнул, обдувая горячим воздухом.       — Ты всегда будешь здесь желанным гостем. Иди.       Фанг Ксу снял кольцо и, не дыша, поднёс его к другой руке. Перед тем, как надеть заветный нефрит, он со всей благодарностью, что сейчас переполняла его, посмотрел на Шанюана, и одними губами сказал: «Я вернусь к тебе, мой господин».       И исчез в зелёном сиянии, услышав тихий ответ, наполненный болезненной тоской: «Я буду ждать тебя».