Недооцененная свобода

Понедельник. Сегодня я должна решить все... Определить свое существование и судьбу... Я не спала всю ночь, обдумывая это решение. Еще я размышляла о Лексе или Командующей, не важно. Рей сказала, как ее зовут. Как помню, она даже усмехнулась, когда произнесла: «Может быть, это и есть твой хранитель?» Я ничего не ответила подруге. Кто эта Лекса? Я ее знать не знаю. От Нии я хоть примерно знаю, чего ожидать: женщине был нужен грубый секс со слезами и мольбой. Мои глаза уже итак не просыхают, так что я справлюсь с этим... А что ожидать от такой типа защитницы? Может быть, она еще хуже? Хотя что может быть хуже того, что я уже пережила? Не успевает закончиться перекличка, как меня тянут в общую душевую... Здесь точно никого не бывает в течение дня, а тем более ночью. — Привет, кисунь. Ух, ну и заставила ты меня ждать! Я безумно соскучилась. Пока меня лишь просто сдерживают несколько рук, не раздевая. — Ну и каков твой ответ? — продолжает ледяная Королева. Я молчу, ибо не хочу соглашаться, а другого выхода у меня нет. Я почему-то ощущаю всем своим нутром, что если сейчас откажусь, не выйду из помещения душевой. Онтари неожиданно наносит мне два подряд удара по лицу, и может, они не такие болезненные, как мне кажется, но кольцо на ее пальце раздирает кожу моей щеки. И это больно, очень больно. Я вскрикиваю, начиная опять терять соленую жидкость. — Онтари! Успокойся! Киска сама сейчас ответит. Я же права, лесбиянка? — Да, — шепчу. — Это твой ответ или согласие быть моим лизунком? — И то, и то... — Отлично! Где мое кольцо? — В кармане... — Достать! Одеть! И раздеть! — приказывает она. — Я невыносимо соскучилась! Сейчас я тебе это докажу. Мне раздвигают широко ноги, и я сразу ощущаю резкую боль... Мне что-то вставляют... не во влагалище и не в анус... Это мой мочеиспускательный канал... Я кричу что есть силы, но мне затыкают рот. Плачу, это невыносимая, острая, адская боль... — Черт! Не двигайся, сучка! — Ния впервые орет, а потом выходит из меня, но боль не проходит... На белом корпусе канцелярской ручки я вижу следы крови... — Я же говорила тебе не двигаться. Ладно, заживет. Меня укладывают на пол и заставляют отлизывать мамке. После ко мне никто не притрагивается, и все уходят. Я уже не знаю, через сколько времени поднимаюсь, промываю кровавую промежность, одеваюсь и иду быстро в камеру. У меня где-то оставались прокладки. К слову, их выдают в тюрьме, но самые-самые простые, дешевые. В промежности все ноет, но мне нужно делать дела. Их я тоже не успеваю сделать перед завтраком, так как меня ловит Коллинз. В этот раз я умоляю его не трогать меня, рассказывая, что со мной сотворили недавно, только не называю имен. Ему все равно, благо, он трахает меня только во влагалище и никуда более. Хотя это тоже задевает уретру, принося с собой новый поток боли и слез.

***

На завтраке все более или менее спокойно, на то, что меня унижают свои же: пинками, подзатыльниками, – я не обращаю внимания. Надеюсь, меня спасут мамки из других каст, но нет. Тех бьют током от ошейников. И все, на что я могла надеяться, когда давала свое согласие, накрылось медным тазом. Сейчас я понимаю, какую совершила глупость, и лучше бы была с Командующей. Возможно, она не была бы такой извращенкой. Я пытаюсь остановить Лексу, когда завтрак закончился, готова умолять делать то, что она делала раньше. Я бы слушалась... Как жаль, что мы все понимаем слишком поздно: кто друг, а кто враг, также получилось и с моей мамой... Правда, сейчас я не могу вымолвить и слова, ибо знаю, что мне сильно достанется. Командующая не обращает на меня своего внимания, и мне заряжают по почкам. Честно, я уже ходячий труп... Мои ноги еле передвигаются. На прогулке так и продолжаются мои унижения, легкое, но избиение. Я изредка лишь вижу слезы Рейвен. Мы плачем вместе и одновременно... Она хорошая подруга, но лучше бы ей этого не видеть, не переживать так за меня. На вечернем построении Ния говорит, что я сегодня ночую у нее в камере... Даже не представляю, что сегодня со мной там будет... Что с моей кровью в промежности? Она то останавливается, то опять идет. Ходить в туалет мне ужасно больно: все режет, колет, моча как серная кислота... Поэтому я практически не мочусь, терплю. Или мое тело уже само отказывается принимать участие в боли. После отбоя меня раздевают в камере мамки Нии, и она начинает всячески надо мной изощряться. Боль достигла своего апогея, поэтому я ничего уже не чувствую, особо и пошевелиться не могу... Меня как куклу крутят в разные стороны, трахая сами мое лицо. Сколько времени прошло, не знаю, лишь отдаленно слышу: — Черт... Эта палка была для нее слишком длинная. Выкинете ее подальше от камеры и уберитесь здесь! Я лежу, все еще ощущая своей щекой, голыми ногами холодный бетон пола. Я чувствую, что мне холодно, очень холодно, но в этот раз меня не бьет так озноб. Мое тело спокойно как никогда, как будто чего-то ожидает... Хочу встать и дойти до своей кровати, но не могу. Ноги не шевелятся совсем, голова кружится... Тогда я пытаюсь ползти руками и мне удается, вот только очень медленно. Впереди замечаю размытую фигуру, а над головой горит яркий нимб. Я отчетливо его вижу. Это Ангел, меня заберут в рай. Я готова. Прости, мама... Тяну руку к Ангелу что есть силы, ибо не могу вымолвить ни единого слова. Он поднимает меня на руки, словно пушинку. В его руках очень тепло и ни капельки не больно. От него исходит приятный сладковатый аромат цветов. Прижимаюсь всем телом, и мои веки сами смыкаются. Мне хорошо, спокойно, комфортно. Ангел позаботится обо мне, он любит меня, и я ему верю. Я даже почувствовала, как он завернул меня в свои мягкие крылья любви, скрывая мою наготу. Это безусловная любовь. Такой любовью на земле у меня была мама. Она всегда любила меня и защищала ото всех. Мама была моим ангелом-хранителем, пока я не попала в это беспощадное место... Слышу бархатный шепот, хотя и не понимаю слов. Шепот убаюкивает, когда Ангел покачивает меня на своих сильных руках. И я медленно уплываю куда-то, в неведомый для меня мир. Он будет полон любви и нежности, я в этом просто уверена. Я раньше боялась смерти, даже несмотря на все мои попытки суицида. А оказывается, это совсем не больно, не ужасно и не страшно. Мне, наоборот, хорошо, как никогда. Смерть – это легкость, покой... Жизнь – труднее. Я покидаю этот мир лишь с мыслями о маме... Как она будет без меня? А может, наконец отмучается и начнет жить для себя и для своего будущего. Возможно, ей станет проще без меня, легче. Она встретит кого-нибудь, кому захочет посвятить свою старость. А у того будет много внуков, которые напомнят Эбби, что я всегда рядом с ней. Что я жива, только не здесь, а мой дух пребывает в этих малышах. Жаль, что я не смогла с ней попрощаться, мне бы очень хотелось... Сказать, что все будет хорошо, что со мной все хорошо, что не стоит печалиться, плакать... Я наконец счастлива. И больше нет боли, страхов, одно лишь умиротворение. Все то, что я хотела, все то, что я загадала на свое день рождения, задувая свечку, исполнилось. Возможно, я встречу отца там, и не буду совсем одна. Мы с ним будем наблюдать за мамой, радоваться ее победам и переживать за неудачи. Они бывают у всех, ведь так? И у меня тоже. Этот год был неудачным, но сейчас я рада. В конечном итоге, через что бы мы не прошли, какие бы трудности не одолели, мы будем счастливы. Бог любит нас, а это просто был урок, чтобы в следующей жизни мы такого больше не совершали. Становится легко, когда мой разум совсем отключается, и я даже думать ни о чем не могу.