***
Мы на прогулке. Занимаюсь цветами. Все как всегда. И одновременно вспоминаю нашу свиданку с Оливией перед Рождеством. К слову, мы не только занимались все время сексом, у нас были и передышки: на разговоры, перекусы и многое другое. Брат помог мне с подарком на будущий праздник для моей почти жены. Я встаю с кровати во время нашего перерыва, из небольшого шкафчика достаю шикарный букет алых роз. Да, похоже Октавия в выборе постаралась. Я не считала, но на первый взгляд показалось, что их там пятьдесят или около того. Бутоны еще не совсем раскрылись, представляя собой некую невинность. И ярко-красный цвет – страстная невинность или невинная страсть. Все подходит моей девочке. И такая же алая, бархатная, квадратная коробочка. Беру все и подхожу к Оливии. Сажусь перед кроватью на одно колено, и меня совсем не волнует, что я полностью обнажена, а мое тело поблескивает влажностью от недавнего занятия сексом. — Что это, Лекса? — улыбается она. — Это мой подарок тебе на Рождество, — моя улыбка широкая и не знает границ. Как бы лицо не треснуло... Я очень люблю ей дарить подарки. Иногда даже кажется, что я задарила девушку ими, и они уже не производят должного эффекта. Ливи забирает у меня цветы и сразу же откладывает их в сторону, на кровать, хотя цветы очень красивые, а бутоны обвивает перламутровый жемчуг, хоть и не настоящий. Ладно, я просто люблю цветы, не каждый в них видит то, что могу видеть и прочитать я. У меня своя с ними философия и язык жестов. Блондинка берет в руки коробочку, и, я бы сказала, как-то вяло, медленно открывает ее. Знаю, что у нее много подаренных мною драгоценностей, а вот жемчуга нет. Этот – настоящий. Уголки ее губ едва приподнимаются: она не рада, точнее, не так рада, как раньше радовалась всему. Поднимает свой взгляд на меня и произносит: — Спасибо, — а после тянется за поцелуем и уносит меня опять в страну наслаждений. И что этим девушкам нужно? Я так и не могу понять. Даришь подарки часто – плохо, редко даришь – тоже нехорошо, не даришь ничего – еще хуже. Также и с заботой, когда ее слишком много. Оливия как будто задыхается, ну, капризничает: не хочу то, не хочу это, хочу побыть одна, мне жарко, пойду спать на диван. Так что в какой-то степени моя армия нас спасала, а сейчас... колония? Нет, это уже перебор. Далее в мою память врываются картинки самого Рождества, которое я праздновала больше, чем месяц назад, здесь и впервые. Как только закрылся сектор, Анья потянула меня в сторону одной камеры. Там был накрыт стол... Ну как накрыт? Фрукты, бутерброды, чипсы. Кто сидел, кто стоял, но было достаточно народу. Нам с подругой место освободили, и я выпила первую рюмку какой-то настойки. Это похоже на то, что дает охрана заключенным: зарплату за сбитую мебель или сшитую одежду, по рассказам Аньи. Одним словом, я это Рождество даже не запомнила. Кажется, мы разошлись еще до полуночи и ушли спать. С того момента я больше не пью всякую гадость. И это еще по рассказам Птицы, она нас провожала до камеры. Интересно, что Кларк делала в этот момент? Наверное, отсыпалась, как и все потерянные, когда касты отмечают празднество.***
Вспоминаю о блонди и начинаю выискивать ее глазами. Нахожу. Ее обычное положение: сидя на траве со своей книжкой возле дерева. Надеюсь, она не рисует опять меня... Задумываюсь о том, что она ничем больше никогда не занимается. Только читает, рисует, сидит и лежит. Хотя тут особо и заняться нечем потерянным. Разве она сейчас потерянная? Да, мы с Гайей не относимся ни к одному касту, и как я могу понимать, появился новый подвид: неприкосновенные, то есть есть теперь мамки, неприкосновенные, обслуга и потерянные. А кто же тогда Принцесса? Ведь у нее есть я. Ну вы поняли, в каком смысле. Кажется, я вывела новый подвид. Спасенные? Ох, не уверена в этом. Как только я отвернусь, ее быстро превратят в потерпевшую со всеми сопутствующими увечьями. Под защитой? Это уже как-то ближе. У меня созревает план, как приобщить ее еще к одному занятию, и после обеда, когда она пытается вздремнуть, я затеваю разговор. Ну как, разговор? Я как обычно отдаю приказ, который обжалованию не подлежит. — Кларк, с завтрашнего дня начинаем посещать фитнесс-зал. Она резко открывает глаза, поворачивая голову в сторону моей койки, и ошарашенно смотрит. — Ты и посещай, а я посижу в камере, полежу. — Нет! — раздражаюсь. Я, блин, как оголенный провод. Дотронься – прошибу током. — Ты не останешься одна. — Здесь ничего со мной не случиться, никогда же не было. — Кларк, во-первых, раз на раз не приходится. Во-вторых, зал находится в другом конце дозволенной нам территории. И даже если мне сообщит Эко, я не успею, — Гайю не приплетаю, ибо она вообще с другого сектора, не относится к кастам, проживающим в этом секторе, так что ее здесь быть в принципе не должно. — Ничего не будет, Лекса. Дай поспать, — отворачивается к стене. Я вздыхаю. Кнут и пряник – истинное высказывание для детей. Если их то и дело кормить пряниками, они наглеют. — Это не просьба, Кларк. Это приказ! — Я очень неуклюжа... А если мне гантеля на ногу упадет? — Это уже мои проблемы, я разберусь со всем, — разберусь так разберусь... Я не думаю в тот момент, что это мне еще ой как еще аукнется. — Ладно, это завтра. А сейчас я хочу поспать. — Спи на здоровье. Кто тебе мешает?***
Спустя полчаса после завтрака мы идем в тренажерный зал. Первым делом я устанавливаю Кларк на беговую дорожку, включаю ее, а сама иду разминаться, а потом уже и к гантелям. Но не проходит и десять минут, как я слышу визг, а следом глухой стук. Отставляю все и быстро возвращаюсь к блондинке. — Ой... — Принцесса трет затылок рукой, сидя на полу возле стены. Похоже, кто-то скатился кубарем. Улыбаюсь и выключаю дорожку. Она поднимает на меня свой ощетинившийся взгляд и произносит: — А я говорила, что неуклюжая... — Ты – Принцесса, которой только на горошине лежать, — усмехаюсь и помогаю подняться, понимая, что лучше не отходить от этого чуда. — Хорошо, давай попробуем велосипед? Ну что может случиться здесь? Я все же беру две по два килограмма гантели и стою, занимаясь рядом. Спустя десять минут начинается нытье... — У меня попа болит... Я не смогу потом на ней сидеть... Я устала... — и все в таком же духе. Закатываю глаза. — Ладно, слезай. Подыщем тебе что-то другое, — я отворачиваюсь и слышу, как что-то подает. Резко разворачиваюсь и замечаю, как девушка стоит на четвереньках, потирая лоб. — Господи, Кларк! Ты даже нормально с велосипеда, который без движения, слезть не можешь! — Велосипед тут для длинноногих! — возмущается она и, к моему удивлению, тянет руку. Это что-то новое. Мы научились просить помощь и правильно принимать ее? Ну, как научились просить... Только на языке жестов, который я изредка должна угадать. Беру ее за кисть и подтягиваю к себе. Она вскакивает, чуть не теряя равновесие. В любом случае я немного пугаюсь, так как она бы завалилась на меня. Закатываю глаза: я никогда не встречала настолько неуклюжих людей. А может быть, это специально? Только чтобы не заниматься. Вот на следующем тренажере я и решила это проверить. — Пошли. — Долго ты еще меня мучить собралась? — слышу голос у себя за спиной и разворачиваюсь. — Я не мучаю, а подтягиваю твои дряхлые мышцы, — усмехаюсь и шлепаю ладонью по одной ноге под ягодицей. И что я творю? Моя рука до сих пор ощущает мягкую пружинистость от нижней части попки Принцессы. Память моего тела, которая теперь устойчиво засядет в моей голове. —Ложись. Наблюдаю ее растерянность в глазах, но все же она подчиняется и укладывается, спиной прижимаясь к железу. Как бы мне больше так не делать? — Что дальше? — спрашивает, поглядывая на железную конструкцию. — Кларк, ты что, никогда не была в фитнесс-центре? — хмыкаю. Оливия даже посещала тренажерные залы, правда, одна, хоть я просила ее не раз сходить со мной. Какая, к черту, разница между ними? Лишь в том, что тот, который посещала я, находился рядом с нашей квартирой и работал круглосуточно. Однажды я заехала за Ливи, чтобы узнать, чем же другие фитнесс-клубы заманивают ее. Все оказалось намного проще: пустой трындеж с подругами, а на спортивном коврике можно и дома порастягиваться. Я час наблюдала исподтишка, но ничего не менялось. Ну а потом я просто забила. Пусть ходит, куда хочет. Я была уверена в ее гетеросексуальных подругах и в ней самой. Изменить она не могла мне, быстрей я изменю ей с Принцессой... Что? О, Господи, нет!!! О чем я вообще думаю? — Подними ноги выше головы и установи их так. — Нет, у меня не было времени на это: я училась в университете и вечерами гуляла. Помогаю поставить ноги на железную площадку, замечая странное... Никогда не думала, что тренажерный зал будет казаться мне пособием по камасутре. Вот сейчас у Кларк именно одна из поз секса в постели, хоть с мужчиной, хоть с женщиной... Блин, я озабоченный подросток, озабоченная Принцессой... Когда это все закончится? Встаю с корточек, снимаю все блины с тренажера и опускаю крючок. Железная площадка начинает сдавливать девушке ноги, сгибая их в коленях и прижимая к животу, груди. — Лекса, Лекса... — пугается она и верещит. Понимаю, что вес тренажера давит, но я даже не добавляла ни одного килограммового блина. — Успокойся, Кларк, — вздыхаю и начинаю придерживать одной рукой. — Теперь просто медленно поднимай ноги вверх, вытягивай. В этом нет ничего сложного. Тем более твои нижние конечности мы размяли. — Это трудно, — осторожно выпрямляет ноги. — Поначалу да, но затем будет все легче и можно добавлять вес. — Я завтра не поднимусь с постели, — недовольно бурчит она, уже справляясь, и я опускаю руку. — Встанешь, я помогу, — улыбаюсь и, отворачиваясь, тянусь за блином, подумывая хоть их потягать, но слышу визг блондинки и звук рвущейся ткани. Резко разворачиваюсь назад и хватаю тренажер, оттягивая его медленно от Принцессы. Это надо же было так умудриться? Мои глаза полезли на лоб, когда я увидела, что колени Кларк разошлись в стороны, а также промежность к шпагату, ну и порвалась роба в том же месте. Нет, блондинка, кажется, не придуривается. Она на самом деле не создана для этого. Понимаю, что моя тренировка на этом закончена, так как теперь уже даже не отвернешься. Кларк выбирается из-под тренажера, а я наблюдаю за ее походкой, не порвала ли связки. Такое бывает, когда резко садишься на шпагат. Да, она не села на него, но я просто-напросто решила перестраховаться. Ну и все хорошо оказалось, а дырку не видно. — Хватит? — раздраженно спрашивает блондинка, а я отрицательно покачиваю головой и улыбаюсь. Я точно сейчас напоминаю ангела, но мне так кажется, во всяком случае. — Если с ногами у тебя беда, тогда задействуем руки да и тело в целом, — беру ее, как маленькую, за ручку и веду к следующему тренажеру, а она упирается ногами в пол... Мы словно мать с дочерью в магазине. Кларк хочет сладость или игрушку, а я забираю ее со словами: «Пойдем, у нас все дома есть.» — Я хочу в камеру, — бормочет она себе под нос, когда я подталкиваю ее внутрь незамысловатых железок, делая вид, что ничего не слышала. — Кладешь руки сюда... Она перебивает. — Я не достаю! — Так это специально, чтобы ты смогла опереться на них и зависнуть над небольшой пропастью, а потом... Опять перебивает. — Хватит издеваться надо мной! — Кларк, никто над тобой не издевается. Твои занятия скучны и однообразны. А это что-то новое, от чего по непонятным мне причинам ты отмахиваешься руками и ногами. — Я не отмахиваюсь. Я просто не создана для занятий. — Не создана она, — психую. — А когда окажешься на воле, зарастешь жиром! — Не зарасту... Отвечает, но все-таки отрывается от пола, зависая. — Умница! А теперь поднимай ноги вперед, — показываю. Она изображает вид, как будто хнычет. — Это нереально... — Все реально. Главное – поверить в себя, Кларк... — я наготове, наблюдаю за ней, не свожу с нее глаз, так как в любой момент может что-то пойти не по плану... у Принцессы, конечно. — Раз, — считаю, когда она делает первое поднятие ног. Лицо ее искажается в реальной пытке, оно все красное от перенапряжения, а руки да и все тело слегка трясет. — Два-а-а... Произношу медленнее, так как второй подъем ей дается еще тяжелее, также и последующие. — Три. Давай хотя бы до пяти, Кларк. Она очень старается, ибо замечаю, как ее лоб, подмышки прошибает пот. — Молодец, четыре! Еще один разок, малышка! — опять случайно вылетает, но ни я, ни блондинка не акцентируем на этом своей внимание. — Пять, — только произношу и замечаю, как ее локоть соскальзывает с перекладины, и я незамедлительно ее ловлю руками. Одна рука держит бедра Кларк, а вторая за талию. Девушка часто дышит. Не знаю, от испуга или от проделанной работы, но я на своих руках спускаю ее с тренажера и вытаскиваю за его пределы. — Готова встать на ноги? — спрашиваю осторожно и не могу прочитать ее взгляд. Удивленный? Напряженный? Испуганный? Причем она долго не отвечает на мой вопрос, лишь спустя мгновение кивает. — Теперь мы можем закончить? — Еще одно и все. Обещаю, — клятвенно клянусь на словах. А она вздыхает. — Да не бойся ты так. Все же обошлось, и я успела. Вот только я хотела спортом отвлечься от сексуального напряжения моего тела и мыслей, а кажется, нажила себе новых проблем. Вот и аукнулось. Хочешь сделать как лучше, а для себя получается хуже. Расстилаю небольшой мягкий коврик и указываю. — Ложись. Это ты точно должна знать и уметь, — улыбаюсь. — Пресс? Киваю, а она укладывается. — Да, я его делала в школе и в университете. Штук тридцать за раз. — Вот давай и проверим, не потеряла ли ты навыки, — кладу руки на область ее ног чуть ниже колен. — Сядь на меня, Лекса, — ее слова опять рисуют в моей голове картинки, несовместимые с жизнью... Как можно не понимать, что доводишь человека до инсульта? Ну или инфаркт – большой разницы не имеет. — А то так будет неудобно... Глубоко вздыхаю, поднимая глаза вверх. Ты издеваешься, похоже! Усаживаюсь на область колен, но блондинка сама пододвигает меня выше. К слову, между нашими носами остается промежуток примерно в миллиметров десять, не больше. Все становится значительно хуже, когда она опускается, делает первый подъем и задает вопрос: — Лекс, почему ты тогда меня поцеловала в камере? Что? Когда это было? Я никого не целовала. — На прошлой неделе вечером, в щечку. Ах, ну это... Поцелуи могут быть разными, а я о другом подумала. Этот вообще за поцелуй не считала никогда. Так, обычная нежность, которую мы проявляем к близким, родственникам, друзьям. Только я не помню, когда последний раз так целовала Линкольна и никогда так не целовала в щеку подругу. Чаще всего они сами меня целуют в щеку. Задумываюсь, пока передо мной мелькает лицо Принцессы, но подсчет веду. — Восемь... Я не помню, — вздыхаю. Я и правда не помнила, почему. Скорее всего, это было спонтанное проявление эмоций, на которое я не обратила внимание. — Возможно, я поблагодарила так тебя за что-то, а может, просто не хотела, чтобы ты обижалась на меня. Пожимаю плечами. — Пятнадцать, шестнадцать... — Я часто на тебя обижаюсь. Теперь ты все время будешь меня целовать? — блондинка говорит с придыханием от своего упражнения. — Нет, Кларк! Я вообще тебя целовать не буду, даже таким недопоцелуем. Хмурится. — Почему недопоцелуем?! — Потому что я не считаю поцелуй в щеку поцелуем. Это как обычное приветствие, ничего особенного, — пытаюсь объяснить свое мышление. — А что считается особенным? — Двадцать семь... Поцелуй в губы, — ох, только не в моем состоянии сейчас объяснять, с языком или без. Хватит с этого ребенка и такого. Я и так ее, кажется, развращаю, то есть во что-то посвящаю, что должно познаться ею самой, а не с рассказами взрослых. — А ты меня будешь в губы целовать? — только Принцесса могла сморозить такую чушь... — Нет, — отвечаю резко, — тридцать девять. И она останавливается, опускает руки за спину, делая из них опору, а ее грудь, хоть и в робе, начинает часто мозолить мне глаза своим набуханием и опаданием. — Почему? Сползаю с ней. — Пошли, тебе нужно успеть в душ до прогулки. — Почему? — следует за мной, а я опять вздыхаю. — Потому что так целуются только со своей единственной девушкой. Я целую так свою Оливию. На этом опять наш разговор прерывается, и мы в тишине направляемся в камеру.