***
На следующий день после переклички иду в свою камеру, понимая, что не слышала номер Лексы, да и саму ее не приметила. Может быть, я просто отвлеклась, а среди толпы не так легко найти человека. Следом за мной влетает перевозбужденная Рейвен. — Кларк, начинай прятаться, — выдает она встревоженным голосом. Что? Не понимаю ее слов. Лекса без меня и от меня съехала? — На тебя начинается охота! Что-что??? Все с ума посходили? Что изменилось за сутки? Похоже, Рей видит мой вопросительный взгляд и быстро тараторит, при этом заикаясь. — Лекса в карцере еще на два дня. Тебя некому... Я пугаюсь ее объяснений, не понимаю, что мне делать. Голова сразу начинает трещать от страха, тело вспоминает все побои и ранения, которые мне были нанесены, и каждый шрам моего тела ноет от боли, становится трудно дышать. Кажется, у меня развивается ПТСР*. Мама рассказывала, что у папы было такое после службы в армии. Первым порывом выскакиваю из камеры, оглядываясь. — Кларк, беги! — слышу голос подруги за спиной и замечаю, как коварно улыбается Ния, находясь рядом со своей камерой, и направляется в мою сторону. Бежать??? Но куда??? Выбегаю из отсека и замечаю охранника Вудса. Точно, брат Лексы, доходит до меня, и я быстрым шагом направляюсь к нему, но не подхожу близко, просто стараюсь быть в поле его зрения. Так я провожу половину дня: просто стою на одном месте посередине общего холла. Какое-то время я наблюдаю, как рядом с нами бродит обслуга разных каст. Они как хищники выслеживают свою добычу... Но, похоже, парень все понимает и тоже не двигается от той стены, изредка общаясь с другим охранником, Блейком. Возможно, спустя час все зверье пропадет с моих глаз, но я не совершу ошибку, буду здесь находиться до последнего. Я устала, мои ноги ноют, даже дрожат, поэтому на прогулке я плюхаюсь на траву задницей. Была бы рада, если бы можно было лечь и забыться сном, но это всего лишь мечты. Как же хорошо, когда рядом была Лекса... Я опять не ценю, что имею. История с мамой меня так и не научила ничему... Пусть Лекса обрушит на меня всю ярость и злость мира, я вытерплю. Только вот никогда больше не ощущать бы это бессилие, ужас, который заставляет ежеминутно судорожно вздрагивать каждый мой внутренний орган. Я уже не говорю о работе моего сердца... Периодически оно становится асистоличным, то есть перестает сокращаться и замирает. Я его просто не чувствую. В эти моменты я начинаю учащенно дышать, пытаясь захватить воздух в легкие, который, по непонятным мне причинам, не закачивается в меня. Я бы очень хотела отдохнуть от этого состояния, которое приводит меня к неминуемой смерти каждые полчаса.***
Я думаю о том, что могла сделать такого Лекса, что попала в карцер? Подраться? Но во-первых, все на месте, а во-вторых, она всегда была осторожна, да и меня не было рядом. А к ней никто и никогда не подходил даже хотя бы разобраться. Нужно узнать у Рей, но как? Ведь, по сути, нам негде пересечься. В процессе своих размышлений у меня созревает план, и я пишу мини-записку, а затем убираю все в карманы. Тут-то и находит меня Ния. — Может, хватит прятаться от меня, сучка?! Ты только оттягиваешь момент своей неминуемой участи. Твоей Командующей нет и спасать тебя некому. Ни днем, так ночью я тебя настигну. Сглатываю. Эти двое суток окажутся для меня адом. Женщина подходит и наносит удар ногой промеж моих ног, но, благо, попадает по внутренней стороне бедра, а не туда, куда целилась. Но это не менее болезненно. — Ты – моя с самого начала твоего появления тут! И всей моей семьи! Тебя будет трахать и Онтари, и Роан! И все мои люди, я от тебя жизни не оставлю. Ты будешь умолять меня взять к себе в каст, чтобы быть только моей! Меня пробивает на слезы от ее речи, и я подтягиваю к себе колени и утыкаюсь в них лицом, обнимая руками ноги. — Давайте! Слышу и потом ощущаю боль везде. Меня начинаю пинать: под зад, по ногам, руками и по спине. Внутренне я истошно вою имя своего героя, который в любом случае не услышит и не сможет прийти на помощь. — Заключенные пятьдесят один, сто десять, четыреста сорок один, отойти, если не хотите получить удар током или попасть в карцер! Удары заканчиваются после приказа Вудса, и я, не сдерживая больше слез, всхлипываю, увлажняя свою робу. — Попроси у Октавии защиты на завтра, — тихо добавляет охранник, покидая меня. Похоже, ее муж совсем не в курсе, что я натворила... Если бы он знал, то за километр обходил бы меня и не подпускал ко мне ни сестру, ни жену.***
В столовой прохожу с подносом мимо стола Лодочного каста и закидываю Рейвен записку на стол, а после иду к свободному. Там все довольно кратко и понятно. Бладрейна, после обеда. Нужно поговорить. Мы когда-то придумали шифр с подругой так называть нашего тюремного доктора, чтобы, не дай Бог, стены не услышали, что она с нами связана. Почему именно такое прозвище? Ну, мы и перевод придумали к нему: Кровавая Королева. Под стать, так сказать, ее кровавым операциям, и, конечно, все в метафорическом смысле. В супе пребывает большое количество крупных кусков лука, и это как пенка при кипячении молока. Что то, что другое кроме как рвотных рефлексов ничего вызывать не может. Отставляю его подальше и стараюсь довольствоваться хрустящей гречкой на зубах. Похоже, она не просеяна. Слышу, как рядом со мной, за спиной, шепчется какой-то каст, но не могу повернуться и посмотреть кто, чтобы не обрушить на себя еще одни проблемы. — Слышала? Началось истребление блондинок... Неделю назад убили Кэрол, вчера Харпер, подстраивая все под суицидальные наклонности. Вот только Кэрол была обслугой и хотела жить. Кто теперь следующий?? — Ты – блондинка? Нет. Я тоже. Это нас не касается. — Я знаю, просто кто это может быть??? — Кто-кто? Королева. Она больше всех была повернута на вот этой, а как лавочку закрыли, так все катушки-то из головы и полетели. Не удивлюсь, что в скором времени Командующей устроят темную. И убьют. Не посмотрят на то, что она неприкасаемая. Я понимаю, что говорят они обо мне. А во время упоминания второго имени Лексы мое сердце пропускает удар. И да, я сейчас боюсь не только за свою шкуру, но и за ее. Никто не должен умирать, спасая другого. Это благое дело. А герои не умирают, ведь так? Продолжаю подслушивать, но неожиданно ко мне подсаживается мамка, из какого клана не знаю. Их тут много. Да и саму ее не знаю. — Привет, девственница, — начинает она, и я пытаюсь вспомнить, кто и когда меня так называл. Да, что-то знакомое, но я все равно не помню. — Ох, ты меня забыла? Жаль... Плохо забывать о своей первой. Нам же было так хорошо... И тут в мою память врываются картинки годовалой давности, как я была привязана к койке в чужой камере в первый день моего пребывания тут. Мне тогда было очень больно, хотя эта женщина не так издевалась надо мной, как Ния или Алли. Мой первый раз на воле – там не особо получилось: член упрямо не входил в меня, а когда вошел, то даже не на всю длину. И да, с этой мамкой был как будто бы мой первый раз. Не знаю, может быть, она лишила меня до конца девственной плевы, ибо наутро незначительная кровь была. Я не особо в этом разбираюсь, даже никогда и думать об этом не хотела. Морщусь от своих воспоминаний. — Умница! Все же вспомнила. Я уверена, мы сегодня с тобой повторим, и я буду очень нежной. Только не это... Зажмуриваю глаза и спустя пару минут чувствую, что с моей головы стекает жидкость. Открываю глаза, и та, чье имя я даже и не знала, испарилась. Зато на моих рукавах присутствует лапша, крупный лук, морковь. Поднимаю свой взгляд, и Онтари улыбается с пустой железной тарелкой от супа, покручивая ее у себя в руках. — Сегодня ты будешь наша! — одевает железяку мне на голову и уходит. Только Алли не хватает для полного комплекта... Как пережить сегодняшнюю ночь, не знаю. А о завтрашнем дне даже не думаю. Снимаю тарелку и пытаюсь отмыть себя салфетками, так как в туалетную комнату, а тем более в душ я попасть сегодня не смогу. По понятным причинам я прекращаю прием пищи и отхожу в сторону раковин при столовой, пытаясь привести себя хоть в какой-то порядок, делая пучок из волос. Влетаю в медблок, потому что мне кажется, что за мной в прямом смысле кто-то бежал. — Ужасно выглядишь, Принцесса. Что сегодня болит? — спрашивает О, а я пытаюсь отдышаться. — Я так же себя и чувствую. Ничего, просто... В помещении появляется Рей. — Что ты хотела, Кларк? Быстрее говори. Своей беготней ты устроила шумиху, и в любой момент тут может появиться охрана. — Почему Лекса в карцере?? Что произошло? — Классное место вы выбрали для переговоров, девочки. Но хочу вам напомнить, что и у стен есть уши, — Октавия подходит к нам ближе и уже понижает свой голос до шепота. — В одной из палат Алли после перелома носовой перегородки. Я только сегодня вечером ее отпущу. — Лекса сломала нос Алли и по непонятной причине накостыляла охраннику Роану Спарксу, — немного проясняет ситуацию Рей. — Да, и Роан сейчас в больнице за пределами колонии, — добавляет Октавия. — А если Роан... — Нет, думаю, Линк нажмет на него, и если тот хочет работать здесь, то ему придется сказать о неудачном падении с лестницы. А работать он тут будет, ибо мать его загремела на полвека, — объясняет мне доктор. — Что Алли сделала? Точнее, Лекса ни за что бы сама... — Да, Алли была в какой-то степени виновата, что-то брякнула про тебя, но, зная в обычном состоянии Лексу, она бы сдержала все эмоции. Да, она может вспыхнуть при тебе, Анье, брате, но к другим Командующая хладнокровна, у нее удивительное всегда самообладание. Вздыхаю, опять ей досталось из-за меня... — В обычном... — повторяю, чтобы до меня дошел их смысл, — состоянии... А вчера она в каком была?? — Тяжелом, даже не средней тяжести, как бы выразился наш доктор, — моя бывшая сокамерница переводит взгляд на Бладрейну, а затем вновь на меня. — У Лексы сильный стресс, может, депрессия уже. Не знаю. Она сильно подавлена и в сто раз хуже, чем была до этого, как ты можешь понять по наличию срывов и избиений. Анье вчера показалось, что она и на нее накинется с кулаками. Я в замешательстве, опять ощущая состояние оцепенения, зато Октавия приходит на помощь. — Что могло случиться с бедной девочкой? — Похоже, будущая жена наставила ей рога и сделала аборт, — выдает Рейвен. Аборт. Аборт. Аборт. Не понимаю, почему, но в моем подсознании кувалдой отбивают эти слова. Да как она могла??? Это тоже убийство! Не хочешь детей, просто не делай их! В современном мире достаточно средств контрацепции. Я бы таких тоже сажала! — Кларк? — Кларк! Слышу голоса подруг, ощущая, что меня подхватывают за обе руки. — Октавия, у тебя все в порядке? — слышу и голос охранника Вудс. Похоже, тот пришел на проверку из-за моей беготни. Перед глазами темно всего какое-то мгновение, но когда мгла рассеивается, я уже подмечаю, что усажена на стул. — Да, все хорошо, милый. Просто Кларк себя плохо почувствовала... — она сгибается до уровня моего лица и светит маленьким фонариком в глаза. Я начинаю реагировать, сощуривая их. — Кларк, как ты? — Ладно, я пошел на свой пост. Зови, если нужен, — шатенка кивает на слова мужа, а я отворачиваюсь от фонаря. — Все хорошо, О, честно. Я не знаю, почему я ослабла. — Ты не ослабла, Кларк, ты потеряла сознание! — обеспокоенным голосом проговорила доктор, выключая и убирая фонарь в карман медицинского халата. Задумываюсь. Возможно, переутомление все же? Я устала за половину дня как за неделю. Этот накатывающий на меня ужас просто-напросто добил меня. Или все же мое сердце остановилось? — Кларк, ты питаешься нормально? Наркотики не передозировываешь? Эм... мужчины тебя не трогали..? — понимаю, что последнее Октавии самой неприятно спрашивать. — Нет, все хорошо. Такого не было, О. — Тогда почему от тебя пахнет рвотой? Я улыбаюсь. Ну да, такое готовят в нашей столовой. — Это суп, Октавия. Не рвота. На меня опрокинули обычный куриный суп. Доктор переводит свой взгляд на Рейвен, и та кивает в подтверждение моих слов. — Ну хорошо, уговорили, — соглашается наша подруга. — О, возьми завтра к себе Кларк? А то она сегодня не знает, как пережить конец дня и ночь. Или боюсь, что тебе опять придется ее штопать, — усмехается Рейес. И она знает, что произошло между нами с доктором, а также понимает, что я не посмею ее после всего попросить об одолжении. — О, нет! — Октавия театрально закатывается глаза. — Я лучше ее возьму к себе, а то там скоро уже и штопать нечего будет. — Ткань закончится? — намекаю я на свою кожу. — Не без этого, Принцесса, — доктор поглаживает меня по затвердевшим как от сладкого волосам. — Тебе бы не мешало душ принять. Я улыбаюсь им. Эти девушки помогли на мгновение забыть о всей тщетности моей жизни на эти два дня. — Да-да, вспомню сегодня, как принимать душу в середине ночи и как не высыпаться, — посмеиваюсь. — Похоже, я сегодня ночую в твоей камере. А то кто-то завтра не проснется на перекличку при закрытой-то двери, — добавляет моя бывшая сокамерница. — Так, разобрались со всем? — доктор улыбается. — А теперь возвращаемся. У меня тут не бар для встречи лучших друзей. — Был бы бар, ты бы нас хоть спиртом угостила, — посмеивается Рейес, и мы следуем с ней к выходу. — Я сейчас тебя витаминным уколом угощу в задницу! — Не надо! — делает наигранно-испуганное лицо Рей, и мы быстро выходим. Да, витамины очень больные, особенно при уколе в пятую точку, в руку все же не так болезненно. Мой оставшийся день проходит возле охранника Вудса, я аж ног не чувствую. А на ужин меня лишают печенья. Скажу, что оно не особо вкусное, но за неимением ничего готова и такое съесть. Ну, а макароны закидывают под мою робу. Так что ужинаю я только несладким чаем. Пока мы шли от медблока, мы придумывали с Рей, как мне добраться до камеры после вечерней переклички. За основу мы взяли план Королевы Нии: Лодочный каст окружает меня, создавая давку, когда все стремятся в отсек, и я быстро собираюсь к своей камере, закрывая ее. Даже если не успеет Рейвен, то она придет ко мне после того, как они с Аньей примут совместный душ. Мне без разницы, я все равно не сплю до трех, а то и более. Подруге остается только уломать на это свою девушку. Но, кажется, она знает, за что нужно дернуть, чтобы мамка отдала свой приказ. И как я могу понять на вечернем построении, Рейвен выполнила свою часть, ибо Лодочный каст находится рядом со мной, осталось только мне быть пошустрее. Планы, а не план на то и придумывают, что если план «А» рухнул, то переходят к плану «B», «C», «D» и так далее. Но у меня нет вариантов, и план мой летит ко всем чертям, когда я ощущаю болезненную хватку своей руки. — Куда собралась, шлюшка? Понимаю по голосу, что это Онтари, но впервые во мне включаются защитные рефлексы. К слову, возможно, раньше в них не было надобности, точнее не сегодня, так завтра меня поймают и еще добавят за то, что я что-то выкинула. А сейчас мне нужно всего-то продержаться ночь и завтрашнюю ночь. Резко разворачиваюсь и со всей дури луплю подошвой обуви по ее ноге. И не один раз, а несколько раз, ибо во мне просыпается ненависть. Она отпускает мою руку и орет: — Ах ты, тварь! Ты получишь за это! — даже сквозь гул других голосов я слышу ее гневный. Она пытается меня вновь перехватить, но я уже скрываюсь в камере, закрывая дверь. Прислоняюсь к железяке и облегченно сползаю по ней, усаживаясь на пол. Да, облегчение приходит, но в виде моих обрушенных на лицо слез. Это было страшно. А еще же и завтра ночь. Что, если она будет не одна, как сегодня? После полуночи приходит Рей со своим скрученным матрасом, заменяя матрас Лексы, который отправляется на стулья. Подруга засыпает быстро, и где-то в три, а может, около трех я иду в душ, уже не в силах терпеть, ведь тело чешется от масляных блюд. Раздеваюсь, но включить воду не успеваю... В помещение врываются люди во главе с той, что посещала меня в обед, с первой во мне... — Привязать! — отдает она приказ. И меня привязывают какими-то простынями к батареям. — Оставьте нас! Я опять распята и обнажена. — Не надо... — сколько раз я уже повторяла эти слова, захлебываясь своими слезами? Никто и никогда не слушал или не слышал меня. — Вот мы и одни, принцесса. Не беспокойся, больно не будет, — а отвратительно, мерзко... Добавляет мой внутренний голос, и я закрываю глаза. Не хочу ничего чувствовать. Как жаль, что я даже не успела таблеток напиться... Передо мной всплывает образ Командующей. Как странно... она улыбается. Все хорошо, я рядом, просто расслабься. Нашептывает мне ее голос. Все скоро закончится. Киваю ей в своем подсознании, доверяя. Ты больше меня не оставишь? Начинаю я вести разговор в своей голове с ней, чтобы хоть как-то отвлечься от того, как по моему телу ведут холодными руками. — Ты вся синяя, девственница! Еще бы после сегодняшнего дня на мне не появились бы синяки. Никогда, мылышка. Никогда, Кларк. Отвечает Лекса. Кларк, ты помнишь мою грудь? Я опять киваю у себя в голове. Просто представь ее. Ощути пальчиками, как ты вновь дотрагиваешься до нее... Я повинуюсь этому мягкому голосу и представляю себе тот момент. Мне хорошо... Шепчет внутренний голос, как и тогда, когда все это происходило. — Мокренькая, — произносит мамка. — Тебя кто-то уже возбудил для меня? Я ощущаю, как в меня входят. И сегодня, по сравнению со всеми другими разами, это не больно. Просто есть ощущение дискомфорта, что до тебя кто-то дотрагивается. — Господи... Ты такая же узкая, как год назад... Даже уже. Ладно, я, как обещала, тебя мучить не буду, — она отвязывает мою руку и опускает ее в свою промежность. — Давай, девственница, делай так же, как и я. И если мне будет хорошо, я не дотронусь до твоего языка. Я привожу пальцы в движение. Что там делаю, не особо понимаю. Слышу стоны, а позже хрип. — Вот и все, девочка! Ты молодец! — она отвязывает меня и покидает. Я как зомби включаю горячую воду, чтобы смыть с себя чужие руки. А звук воды заглушает мои нервные всхлипы.***
Целый день я провожу с Октавией, даже не иду принимать пищу. Она разрешает и делит со мной все, что готовит себе дома на работу. Меня посещает такое ощущение, что она все же простила меня. На радостях я рассказываю ей о вчерашней ночи и прошу, чтобы она сегодня оставила меня ночью в медблоке. Октавия соглашается, придумывая что-то для охраны.