Конец POV Кларк.
— Думаешь, ей можно доверять? Шатенка вздыхает. Это дурная привычка Вудсов – никому не доверять. — Смирись, Линк. Лекса ей уже доверяет давно. Я и Анья – тоже. Кларк скоро станет твоей кузиной, а ты продолжаешь сомневаться. — Не станет... Как это вообще возможно?? Как Лекса скажет «да»? Ты в своем уме, Октавия? — вспыхивает Линкольн. — Я знаю, что ты расстроен, но это не дает тебе права дерзить жене! — повышает голос бывшая Блейк, а потом смягчает тон. — Ей и не нужно ничего говорить. Лекса уже сделала свой выбор, и ты прекрасно это знаешь. Думаю, твоего благословения их союза будет достаточно. — С чего ты вообще взяла, что после того, как ваша Принцесса выйдет, она не забудет Лексу за год? Что не бросит ее и не выскочит за какого-нибудь мажора??? — Минора, — горько усмехается девушка. — Что? — Я всегда думала, что именно твоя сестра выкинет что-то такое, ибо в ней заключены все эти правильные манеры: большая разница в возрасте, нужно думать головой, а не сердцем, а не Кларк. — И правильно бы сделала, — заступился брат за сестру. — Значит, если бы я была старше тебя или наоборот, ты бы даже не взглянул в мою сторону? Правильно я понимаю? — здесь уже не выдержала доктор. — О, нет, неправильно. И, пожалуйста, не переноси все с больной головы на здоровую. Жизнь моей сестры не наша, — парень подходит и обнимает жену. — Но ее жизнь с нами связана. — Да, — вздыхает Линкольн. — Так и будет всегда, пока кто-то из нас не покинет этот мир. — Ты прав. Короче говоря, никто тебя так не любит, как твоя семья. И смирись уже, что Кларк уже часть ее, как Анья и Рейвен, и Беллами. Вудс кивает на слова жены. — Да, дорогая, ты права. Я больше не хочу делать ошибок в отношении сестры. — Больше ты их и не сделаешь. — Кстати, Белл тоже хочет покинуть колонию. — Я знаю. Правда, есть одно НО, — замечая удивленный взгляд, Октавия продолжает. — Пока Эко не освободится. — Эко? — Да, — кивает девушка. — Его любовь. — Наша семья расширяется, любимая, — с улыбкой и совсем успокоившись, произносит охранник. — Боюсь даже представить, что будет, когда у всех пойдут детки, — усмехается супруга. Линк вздыхает, ибо он до сих пор не пережил выкидыш жены, поэтому меняет тему. — Сколько сидеть Эко? — Она выйдет примерно так же, как и Лекса. — Это хорошо. Тогда мы все сможем покинуть это ужасное место, — Вудс тянется за поцелуем, но Октавия увиливает. — Ты же знаешь, что так просто не можешь покинуть это место, не найдя замены. — Знаю. И я уже нашел. Расселл Лайтборн. Его дочь сидит у нас. Он закончит свои дела на свободе как раз к тому сроку, как все мы захотим покинуть остров. — Это прекрасно, — улыбается докторша, вставая на цыпочки и завлекая мужа в поцелуй.POV Кларк.
Спустя шесть месяцев.
Покидаю душ с инвалидным креслом, и Найла обращается ко мне. — Ванхеда, Анья просила зайти к ней. Ванхеда? Ох, это прозвище пришло от Лексы. После моего того выступления перед заключенными меня перестали считать хрупкой Принцессой, а также так называть. Почему пришло от любимой? Вследствие временной недееспособности все начали называть ее Хедой. В скандинавской мифологии это означает «слепой Бог», в нашем случае – недееспособный Бог, недееспособная Командующая. А позже к Хеде добавили приставку Ван, которая означает «из» и принадлежит к какому-то роду. Опять же, в нашем случае я принадлежу Хеде. Да, зэчкам особо тут заниматься нечем, поэтому все ударились в чтение разной литературы из библиотеки колонии. Меня это не напрягает, а раз прилипло, так тому и быть. Многие уже перефразировали по-своему и называют Ванеда. Ну это те, кто значительно недавно попал в колонию под наше покровительство и кто знает Лексу лишь понаслышке. — Подождет, — отдаю приказ Найле. — Сообщи, что я приду после переклички или лучше после завтрака. Блондинка кивает и испаряется, Костия же следует за нами к камере. Эти девушки так и остались моей охраной. Не хочу ничего менять, что было из последних указаний любимой. И да, я очень скучаю по ней. Иногда часами смотрю на нее и не свожу глаз с ее лица. Я бы, наверное, давно сошла с ума, если бы не мои сны. В них она улыбается мне, все так же заботится, обнимает, целует, называет своей малышкой и дарит телесную близость. Странно, но временами я даже не высыпаюсь, словно это было на яву. Спрашивала у Октавии, она сказала, что мое подсознание совсем не отдыхает, и предложила снотворное – я отказалась. Не хочу терять эти сны и связь с любимой. Эти ночи не дают умереть моей надежде на то, что рано или поздно брюнетка все же вернется ко мне. Часы, дни и месяцы без любимой превратились в серые будни. Я научилась управлять Небесным подкастом, и сейчас мой день пролетает над работой с ними. Затем я мою нас с Лексой и забываюсь сном. Все одно и то же, словно день сурка. Нет, я ни в коем случае не жалуюсь, это намного лучше, чем то, что творилось со мной три года тому назад, но мне просто не хватает любимой, ее голоса, нравоучений и наших разговоров. К слову, и бояться уже в колонии некого: Ния за что боролась, на то и напоролась. Она умерла, а точнее, ее убили, кто и как – неизвестно. Просто пять месяцев назад после отбоя и вечерних процедур, когда все в секторе отошли ко сну, мы услышали истерические вопли Онтари, а когда собрались в ее камере, то увидели Нию с перерезанным горлом, лежащую на своей кровати. В секторе находятся более двадцати человек, и, как Анья говорит, всем она доверяет, так что скорее всего это тот человек, который не простил Королеву за все ее злодения, преступления и издевательства. Это мог быть кто угодно, как мне сказали, даже я. Но Рей подтвердила мое алиби, что в этот момент была в моей камере и помогала укладывать Хеду спать. Анье пришлось подтвердить слова любимой, хоть это было и не так. Я в это время давно спала. Так каждый защитил своих друзей, любимых и сокармерников. Алиби не было только у Онтари, никто не смог подтвердить его. Девушку осудили еще на несколько лет и приговорили к электрошоку. Через месяц шатенка покинула этот мир. За ней некому было ухаживать, а капельницы Октавии и даже зонд не помогали. В конечном итоге каждый получил по своим заслугам. Не сказать, что Ния ушла спокойно и не наделав гадостей... Из оставшегося числа зэчек, не из всех конечно, но она собрала себе каст. И они отвлекали меня, мою охрану, подсыпали в еду любимой яд, наркотики, пытались улучить моменты, когда Лекса оставалась одна, чтобы убить ее... И все закончилось тем, что когда я однажды вошла в свою камеру, Ния держала нож у шеи любимой, острием уже врезаясь в кожу...Пять месяцев назад.
Не думая ни о чем, а тем более, где запропастилась моя охрана (все мы знаем, как тут умеют отвлекать), я плюхаюсь на колени, реву и начинаю умолять не своим голосом. — Прошу, не надо, Ния... Я сделаю все, что ты скажешь. Лучше я, убей меня, только не трогай ее... — Принцесса, ну вот ты опять у моих ног и со слезами, мольбой на глазах, — усмехается женщина. — Ты так ничего и не поняла. Все, что мне нужно было, – это ты! Тогда бы не было всех этих смертей блондинок, маленькой девочки Мэди, Алли, электрошока Командующей. Если бы ты оставила мое кольцо на своем пальчике, никто бы никого не тронул. Клянусь. Спорить нет смысла, когда из нежной шеи любимой тоненькой струйкой стекает кровь к ключице. — Вот она я... Бери, только оставь ее, умоляю. Я буду твоей всегда, только не причиняй ей боли больше никогда! — срываюсь. И да, мне все равно, что будет со мной. Лекса уже отдала свою жизнь за меня. — Хорошо, — с легкостью в голосе и улыбкой отвечает Королева. — Но это мое последнее предупреждение, Принцесса. Если еще хоть одна твоя выходка, я убью Командующую, убью, твою мать, Анью, ее бешеную Птицу, нашу милосердную докторшу. Я заставлю тебя страдать, и ты останешься на планете Земля совершенно одна! Сказать, что будет дальше? Ты начнешь принимать наркотики даже на воле. И все закончится передозировкой или суицидом. Но это будет самая мучительная из твоих смертей, Принцесса. Я пугаюсь до ужаса и склоняю голову. — Больше никаких выходок. Я твоя, делай, что хочешь... Клянусь. Спаркс убирает нож от шеи любимой и подходит ко мне, приподнимая меня за подбородок и слюнявя мой рот. — Сегодня после отбоя ты сама явишься в мою камеру. Поняла? — Да. — Не слышу? — Да-а! — выкрикиваю со слезами, подписывая себе смертельный приговор. Было чудом, когда я выживала после изнасилования Нии. — Ну и славненько. Не заставляй меня ждать! — с этими словами Ния покидает камеру, и я омываю, практически с мылом тру свой рот, горько плачу, и, когда обрабатываю шею любимой, мне кажется, что в ее глазах тоже стоят слезы. Скорее всего, мне просто это чудится, и мне нужны объятия любимой, которые я не смогу получить. — Все будет хорошо, — сама успокаиваю нас обеих и крепко прижимаю к себе тело Лексы. Это было раннее утро, и весь день я стараюсь скрыть от Аньи и Рейвен свое настроение и что ожидает меня ночью. Мне не нужны больше смерти по моей вине. Подруга, правда, замечает это, но я вру ей о том, что устала и мне нужна любимая в полном здравии. Отбой. Я переношу брюнетку на кровать, прощаюсь с ней короткими поцелуем в губы и направляюсь к Нии в камеру, ведь я могу и не вернуться. Даже мой Ангел-хранитель может устать вытаскивать меня из передряг. — Ты задержалась, — произносит женщина, как только я вхожу в ее камеру пыток. — У меня есть обязанности, — с бессилием в голосе отвечаю я. — Меня не волнует твоя Командующая. Раздевайся! — командует Спаркс, а Онтари, закрыв камеру на замок, посмеивается за моей спиной. Я медленно, практически бездыханно начинаю избавляться от робы, затем от майки, оставаясь в одном нижнем белье. — Все! — рычит Королева. Я и остальное снимаю. — Твое тело такое великолепное! И оно мое! — добавляет Ния, а я чувствую, как по моим бокам и животу проходит острие ножа, вонзаясь в кожу и оставляя мелкие порезы. По степени пороговой боли они сильнее, чем если бы были глубокие порезы. Я вскрикиваю, всхлипываю, и мое лицо разом покрывается соленой жидкостью. — Ты же знаешь, что мне нужно, Принцесса?! Больше слез! Умоляй меня, но не прекратить, а трахнуть тебя! Молчу, не могу ее о таком просить. Никогда! Но этот герой во мне лишь до того момента, пока по моему лобку не проходится тоже острие ножа, и я вновь вскрикиваю, чуть не падая. Онтари успевает меня поддержать со спины, пропустив своих руки под мои подмышки и своими клешнями сжимая мою грудь. — Пожалуйста, — прошу я на трясущихся ногах, — трахни меня... — Трахни меня кто? — Трахни меня, Ния!!! — срываюсь в истерике и очень начинаю жалеть, что отказалась от поставки наркотиков от охранника Блейка. Сейчас он мне очень нужен, на раз... — Хорошая девочка, — усмехается Ния и отходит от меня, но я знаю, что это всего лишь начало... Женщина подходит ко мне с бутылочкой от шампуня, без предупреждения врываясь ею в меня. И да, она поначалу не входит, но насильница увеличивает силу, пробиваясь в мои узкие недры. Искры летят из моих глаз, и я выпускаю стон беспощадной боли, ибо самое большое, что было во мне последние годы, – это тоненький, один-единственный пальчик любимой. Сейчас я висну на Онтари, задыхаясь от своих криков, слез и истерики во время насилования, правда, по моему же согласию. — Мам, она сейчас отключится... — слышу, что говорит Онтари и чувствую, как флакон покидает мое нутро. Боль от этого не заканчивается, лишь пропадает ощущение, что изнутри пытаются разорвать. Меня укладывают на холодный пол, а затем волосатая промежность Нии припечатывается к моему рту. — Соси, Принцесса, как ты это умеешь! И я делаю то, что мне велят, в надежде, что так быстрее закончится мучение над моим телом. Но не тут-то было... Я не вижу, но чувствую, что с моей грудью повторяют то же самое, что было с животом и лобком. Я начинаю вопить в омерзительное влагалище, но после того, как в мой анус внедряется что-то объемное и твердое, теряю сознание. Ненадолго... Меня обливают водой, бьют по щекам, приводя в чувства. — Нет, киска, ты не облегчишь себе жизнь. Ты обещала быть моей, так будь ей до последнего! Пока я не кончу! Не знаю, сколько еще проходит времени, но я слышу восторженные вопли Нии и Онтари. Вторая терлась о мой кровавый лобок. С меня сваливаются, затем швыряют вещи и приказывают: — Одевайся и уходи. Придешь завтра. Я сквозь силы пялю на себя только робу, майку и нижнее белье запихивая в карманы, а после направляюсь на дрожащих ногах не в свою камеру, а к подруге. Пару раз стучу, на большее сил не хватает. — Кларк? — сонная и удивленная Рейвен выплывает. — Лекса. Позаботьтесь о Лексе, — еле ворочаю языком и отхожу. Рей пытается меня остановить, что-то говорит, но я не понимаю ее слов, словно нахожусь в вакууме. Добредаю до стены, нажимая на кнопку вызова охраны. — Мне нужно в медблок, я умираю. После этих слов ничего не чувствую, не вижу и понимаю. Как мне кажется, я вновь теряю сознание. Не знаю, почему я почувствовала, что что-то неладное со мной и нашла в себе силы вызвать всех. Но, может, я и вправду стала сильнее? Потому что, думаю, в другое время я бы доползла до своей камеры и легла спать, а наутро, возможно, не проснулась. Либо все же играет роль ответственность за любимую, что я должна жить и быть рядом с ней. На эти загадки моего организма я никогда не получу ответа. Ощущаю, что очнулась, но совсем не могу разлепить глаза. На это у меня уходит достаточно много времени, чем обычно. — Кларк! — уставшая, со слезами на глазах, но радостная Октавия прижимает меня к себе. Похоже, мой доктор опять всю ночь со мной провозилась. Хотя, может, еще и день, ибо я замечаю, как тускло мигают лампочки в медблоке в темноте. — О... — выдаю, наверное, с кривоватой улыбкой, ибо ощущаю дискомфорт на своем лице, а потом уже и в конечностях. — Ты очнулась! — Похоже на то... — сиплю я. Может, сорвала голос во время моего насилования? — Мы думали, что ты в коме... И завтра тебя должны были переправить в больницу вне острова. — Нет! — обеспокоенно срываюсь хрипом. И задумываюсь, в коме? — Сколько я была без сознания? — Неделю... — тянет докторша. — Лекса? — Не беспокойся, с ней все хорошо, только... она уже пахнет, — улыбается подруга. — Анья наотрез отказывается ее мыть. А памперс приходит ко мне менять. — Почему неделю, О? Шатенка вздыхает. — Ты потеряла слишком много крови... Она сочилась из влагалища и ануса... Пока я разобралась ночью, в чем дело, пока ушила все... Это тоже поспособствовало большой кровопотере. По сути, если бы ты осталась в секторе, то до утра не дожила... Теперь вздыхаю и я. — Я заказала твою группу крови и резус, но ее так и не привезли... Похоже, посчитали, что такая редкая кровь не должна помогать уголовникам. Но вчера я решила воспользоваться вновь кровью Лексы. Она точно была бы не против, — продолжает Октавия. — Только давай договоримся, что это наш маленький секрет! А то Линкольн меня прибьет... — Он же твой муж. — Это не имеет значения, Кларк. Лекса и без того в каком положении, а тут я еще... — Точнее, я. — Не важно. Это же была моя инициатива. И ладно, может быть, и не прибьет, но заставит уехать с острова навсегда. А я не могу, пока ты еще нуждаешься во мне, Принцесса. Точнее, пока не освободишься. — Спасибо, О. Я люблю тебя. — И я люблю тебя, Кларки. А теперь отдыхай. Завтра нужно будет вернуться. — Хорошо. В расположение я вернулась на следующий день. Ния и Онтари вели себя обычно, как будто ничего не произошло, и поставили меня в известность, что ждут сегодня ночью. Я тогда весь день проплакала у любимой на плече и сразу после отбоя вырубилась. Скорее всего, я не до конца вылечилась, да и слезы имеют свойство утомлять. Той ночью Ния и умерла. Я даже если бы и хотела, то не смогла убить ее в таком болезненном состоянии.Спустя пять месяцев.
Я стираю пижаму Лексы и слышу стук в камеру. — Ванхеда, Анья сказала, что это срочно, что после переклички все главы подкаст соберутся у нее в камере. — Хорошо, я приду, — вздыхаю. Похоже, мне не удастся сегодня вздремнуть перед завтраком.Конец POV Кларк.