Когда щекочешь Будду

Стоило Майку захлопнуть дверь машины, как Леви, который сидел, прислонив голову к боковому окну, что-то недовольно пробормотал. — Не говори, что у тебя уже бред и галлюцинации, — сказал Майк и пристегнул ремень. Краем глаза он бегло посмотрел на Леви и убедился, что тот тоже пристегнут. — Нихера, — сипло отозвался Леви и закрыл глаза. — Но, честно говоря, мне... плоховастенько. — Максимум двадцать минут, и будешь дома. Главное, чтобы со светофорами повезло. — Ага, — Леви сложил руки на груди и весь как-то съежился. Майк газанул назад, вывернув до упора руль. Взвизгнули шины, и очень скоро ресторан остался позади. Действительно жаль, что он не держал в машине какой-нибудь куртки или потертого свитера. Иначе как было бы приятно накрыть им Леви и получить в ответ неразборчивое, но благодарное мычание. Впрочем, все это было не более чем фантазией, ибо Майк отдавал себе отчет, что Леви, скорее всего, просто послал бы его нахер, попытайся он сделать нечто подобное. За всю дорогу до Неккаргемюнда они не проронили ни слова. Перед ними стелилась дорога, по правую сторону влажно блестел ночной Неккар, в салон то и дело заглядывали уличные фонари — металлический свет ровными, продолговатыми линиями скользил от самого капота до заднего стекла, — а из колонок звучало техно Бена Клока. Майк отстраненно подумал, что было бы здорово выбраться с Леви в Берлин и посетить «Бергхайн». Они точно проторчали бы там все выходные, обдолбавшись экстази. — Приехали, — оповестил Майк, мастерски припарковавшись между двумя «Мерседесами». — А? — Леви осоловело огляделся. Лицо у него было бледное, однако щеки неестественно горели. — Уже? Я даже не заметил. — Пошли. Провожу тебя до квартиры. — Н-не надо, — на нетвердых ногах Леви вышел из машины. — Сам как-нибудь. Майк его, конечно же, слушать не стал, крепко обхватил за предплечье и повел к двери. Ключи, которые Леви достал из кармана, пару раз шлепнулись на коврик для ног. — Давай я. На этот раз Леви не возражал, только прошипел себе под нос что-то похожее на «ебал я эту простуду». — Да-да, я знаю. Заходи. Они поднялись на нужный этаж и вошли в квартиру. Когда Майк был тут впервые, он очень удивился — и даже восхитился — минималистичному интерьеру. Ни на одной полке не было скопления вещей или каких-нибудь бытовых мелочей. У каждого предмета было свое место. Сколько бы раз Майк не заходил к Леви после того, как довозил его на машине, в квартире ничего не менялось. Ни разу он не видел брошенного второпях пледа на диване, ни разу не видел, чтобы связка ключей по ошибке приземлялась на тумбочку, а не на специальный магнитный держатель, не видел забытую немытую кружку на кухонном столе… Должно быть, делить квартиру с таким педантом было бы непросто. Может, поэтому Леви и жил в свои тридцать лет один. По паркетной мозаике, а затем и по войлочному ковру в свою комнату Леви зашагал прямо в башмаках. Майк действительно заволновался — ни Леви, ни тем более его гостям не позволялось проходить в квартиру в обуви. Это Майк отлично запомнил, потому что как-то раз, будучи обутым в берцы, шагнул за пределы коридора — Леви смачно бранился пять минут кряду. — Совсем плохо? — спросил Майк, заглядывая в комнату. Леви просто лежал пластом на кровати, стараясь одной рукой подцепить край одеяла. — У тебя есть таблетки? — На кухне, — совсем безжизненно отозвался тот. — Подожди, я тебя разую. Майк подошел к кровати, опустился на одно колено, словно вознамерился делать Леви предложение, и принялся развязывать шнурки на его ботинках. Вся эта ситуация была чудовищно неестественной и странной. Леви никогда и никому не позволил бы видеть себя в таком состоянии. Майку казалось, что он имеет дело с его двойником, который не гнушается принимать от кого-либо помощь. То ли высокая температура полностью лишила Леви холодной головы и железных принципов, то ли Майк входил в круг избранных, с которыми Леви позволял себе такую роскошь, как доверие. Невольно на задворках сознания вспыхнула неприятная мысль: если бы здесь был Эрвин, вел бы Леви себя так же? Или одним грозным взглядом приказал бы Эрвину оставаться за дверью? На кухне Майк нашел что-то вроде домашней аптечки. На самом деле это была металлическая коробка из-под какого-то печенья. Аспирин обнаружился сразу. В холодильнике нашелся лимон, а в одном из навесных шкафов — мед. В комнате Майк увидел, что брюки Леви валяются на полу, а сам Леви с головой укутался в одеяло. — Выпей и ложись спать. — М? — Леви высунул кончик носа, а потом, выпутавшись из складок одеяла, сел. Вид у него был невообразимо болезненный и едва ли вменяемый. — Вот, держи, — Майк осторожно протянул Леви исходящую паром кружку, а затем снова положил руку ему на лоб и негромко подвел итог: — Пиздец. — Ты уходишь? — спросил тот, дуя на кружку. — Подожду, пока спадет твоя температура. — Не надо. Вали сейчас, — голос у Леви был тихий, сдавленный, как будто кто-то невидимый и тяжелый восседал на его грудной клетке. — Заткнись и пей. Леви действительно заткнулся, проглотил аспирин, выпил стакан воды с лимоном и медом и лег обратно. Майк приоткрыл окно, чтобы проветрить комнату, и опустился в кресло. Наушники очень кстати оказались в кармане джинсов, а не в машине. Композиция «Bad boy» мягко зазвучала в ушах. Майку казалось, что его тело вибрирует в такт биту, а лежащий рядом Леви — его заболевший парень. Фантазия была, конечно, ни к черту, но от нее где-то внутри расплескалось приятное, утешающее тепло. Леви бы определенно выставил Эрвина за дверь, будь тот на месте Майка. Его чертовски подмывало спросить, помнит ли Леви ту ночь в декабре. Одурманенный лихорадкой, тот бы точно сознался. Однако здравый смысл подсказывал, что это совершенно неподходящий момент. Тем более у Майка теперь появилось вещественное доказательство того, что у него есть все шансы. На какое-то время его окутала дремота, а когда он проснулся, то первым делом закрыл окно и проверил Леви — тот уже не был горячим, как печка. Майк собрался уходить — злоупотреблять чужим гостеприимством было не в его стиле. — Майк, — послышался голос Леви, стоило ему ступить за порог комнаты. — Что? Спи. — Да, — Леви даже не открыл глаза. — Я напишу Закклаю, что ты дохлый и не выйдешь завтра.  — Спасибо, — прозвучало это непривычно сердечно и даже немного интимно. Обычно «спасибо» звучало от Леви непременно в сопряжении со словом «блядь». Майк почти услышал у себя в голове недовольное «спасибо, блядь», сказанное обычным голосом Леви. — И еще… когда ты уже сбреешь эти свои ужасные усы?.. — Иди в задницу. Доброй ночи. Домой Майк возвращался в приподнятом настроении. У него есть шанс. Предположение, что он может заблуждаться, даже не пришло ему на ум. Главное: Леви к нему более чем расположен. — Ну, и чего ты встал в дверях? Разувайся и проходи, — Леви подтолкнул Эрвина в спину. — У меня есть рис для ризотто и, если повезет, замороженные морепродукты. Леви аккуратно снял ботинки и поставил их, подошва к подошве, на обувную полку. Ключи в следующий же миг оказались на специальной магнитной подвеске, а телефон — на деревянной подставке. Похоже, у каждого предмета здесь было свое место. — Тебе повезло. Морепродукты действительно есть, — донеслось из кухни в то время, пока Эрвин разувался. — И даже чили. Ты просто счастливчик. — На самом деле я уже ел твое ризотто, — напомнил Эрвин, заходя на кухню и осматриваясь. Весь кухонный гарнитур был отделан черным глянцем. Акцент был сделан только на бордовых барных стульях и такого же цвета полупрозрачных тюлевых занавесках. Выглядело это невероятно дорого и стильно. Эрвин взгромоздился на высокий стул и провел рукой по черной барной стойке, переходящей в гарнитур, — материал был приятным на ощупь. Никогда в жизни Эрвин бы не подумал, что Леви может быть интерьерным эстетом. — Акриловый пластик, — пояснил Леви, спрыскивая сковородку оливковым маслом. — Не воображай, что это я все обставлял. Квартира уже сдавалась полностью меблированной. Мой арендодатель, вроде, сам здесь раньше жил. Потом перебрался в город. Я бы никогда не додумался сделать гарнитуру такого цвета. Все отпечатки, разводы от воды, пыль, царапины сразу как на ладони, а мыть это каждый раз — заебешься. — Чистоплюй внутри тебя бунтует? — спросил Эрвин и вытянул руку, чтобы дотронуться до шарообразной лампы над головой. — Можно и так сказать. Тем более Здравко тут нет, чтобы все вылизывать до идеальной чистоты после моей готовки. — Обещаю помыть посуду, если ризотто будет вкусным. — А каким оно еще может быть? — Леви недоверчиво вскинул бровь, а затем принялся нарезать чили. — Достань вино из холодильника, если хочешь. — Вау, вот это сервис, — Эрвин поднялся и открыл черный холодильник. На дверце стояло розовое «Негроамаро». Бутылка была на четверть пуста. — Выпиваешь на досуге? — Не без этого, — совершенно не задетый этим замечанием, ответил Леви. — Оно, правда, не совсем подходит к ризотто, но ты явно этого даже не заметишь. Бокалы на той полке. — Ауч! — воскликнул Эрвин. — А вот это обидно. — Прости, но ты не разбираешься в вине. — А ты? — Побольше твоего. Эрвин разлил вино, сел обратно за барный стол и сквозь стекло бокала стал наблюдать за Леви. На первый взгляд могло показаться, что готовит тот как-то небрежно — не глядя подливает в ризотто вино — другое, не то, которое пил Эрвин, — одной рукой помешивает рис, пока второй шинкует лук и помидоры черри. Морепродукты Леви вывалил на сковородку, даже не проверяя на глаз, сколько их в упаковке. Однако Эрвин замечал в каждом скупом выверенном движении точный расчет. Он мог поклясться, что кусок масла, который Леви отрезал, при взвешивании будет составлять ни больше ни меньше как пятьдесят грамм. Кухня наполнилась густым душистым ароматом, а Эрвин почувствовал, что приятно опьянел. Сегодня он совсем ничего не ел, поэтому вино быстро ударило в голову. А еще он чувствовал себя по-глупому счастливым. — Так, надо подождать еще десять минут, чтобы рис напитался, — сказал Леви и, взяв свой бокал, подошел к Эрвину. — Хорошо. — Когда это ты, говоришь, пробовал мое ризотто? — поинтересовался Леви и, наклонив свой бокал к бокалу Эрвина, позволил им легко стукнуться. А после, выразительно глядя ему в глаза, сделал глоток. Эрвин видел, как несколько раз вверх-вниз дернулся его кадык. — В самый первый раз. Когда пришел за десять минут до закрытия. — А, точно… Я тогда еще плюнул в блюдо. — Что? — встрепенулся Эрвин. — Шучу. — Мне кажется, лимит твоих тупых шуток на сегодня слегка превышен. — И что? Ты меня арестуешь? — Леви вальяжно облокотился о стойку и покрутил перед собой бокал. — Неплохая идея, — сказал Эрвин и неосознанно подался всем телом вперед. Они что, флиртуют? Черт возьми, реально флиртуют? Эрвин одновременно паниковал и был совершенно спокоен. Это было похоже на идеальный эмоциональный баланс, который он раньше никак не мог найти. Внутри него разрасталась какая-то непоколебимая уверенность, что сегодня все идет так, как нужно. Даже предлог, под которым Леви заставил его сорваться в Неккаргемюнд, тоже стал казаться одним из важных винтиков в системе совпадений и неслучайностей. — Так что ты думаешь о вине? — Что? — Эрвин был словно загипнотизирован Леви, его расслабленной позой, пальцами, которые держали ножку бокала, его взглядом и ключицами, проступающими сквозь футболку. Зачем они вообще разговаривают вместо того, чтобы просто пойти в постель? Эрвин гадал, как долго он сможет продержаться, прежде чем потянет Леви на себя и совершенно некрасиво и вульгарно вопьется в его рот. — Ну, оно сухое. — Серьезно? — Леви по-доброму усмехнулся. — То, что ты умеешь читать этикетки, обнадеживает. — Ты прав, я не разбираюсь в вине. Однако никогда не стал бы заказывать «Рислинг». — И это правильно. Нет ничего отвратительнее этого вина. На самом деле у «Негроамаро» присутствует фруктовая нотка и кисловатое послевкусие. Попробуй распробовать. Эрвин сделал добротный глоток, несколько секунд подержал вино во рту, после чего проглотил. Фруктовый оттенок он действительно почувствовал, а вот с послевкусием оказалось сложнее. Оно было просто… винным. — Ладно. У нас достаточно времени для тренировок. Через месяц-другой станешь настоящим сомелье… — …и начну блевать от вин в «Святом Мартине». — Определенно. Закклай совершенно не умеет подбирать винный репертуар. — Скажи ему. — Не моя забота. На мне — кухня. — Слушай, а почему ты... — Так, — перебил его Леви и отвернулся. — Посмотрим, что тут у нас. В принципе, готово. Достанешь приборы? Вон в том выдвижном шкафу, видишь? Леви положил на стол салфетки, поставил перечницу, солонку и чесночное масло и принялся раскладывать по тарелкам ризотто. Когда блюдо оказалось перед Эрвином, он едва ли удержался от того, чтобы достать телефон и сфотографировать этот шедевр. Выглядело ризотто еще лучше, чем тогда в ресторане. Сверху горстью лежало несколько раскрытых мидий, румяных креветок и колечек кальмара. Картину довершала миниатюрная, вырезанная из помидора роза. Эрвин натурально задохнулся от восторга и взглянул на Леви. Тот без особых эмоций открывал мидии и откладывал раковины на стоящую рядом тарелку. От одного запаха — оливкового, морского — рот Эрвина наполнился слюной, и он спешно схватил ложку. — Господи, — простонал он, проглотив первую порцию. У ризотто был совершенно непередаваемый легкий, сливочный вкус. — Чего? — Это… потрясающе вкусно, — честно сказал Эрвин. Он правда был в гастрономическом экстазе и не собирался этого скрывать. — Ничего вкуснее не ел. — Хорошо. — Я серьезно. — Я понял. Ели они в молчании. Эрвин даже не подозревал, что процессом приема пищи можно наслаждаться в такой мере. Просто медленно жевать, перекатывать на языке каждый кусочек, глотать, ощущая, как медленно наступает чувство насыщения, запивать вкусную еду вином и время от времени посматривать на своего сотрапезника. Отныне Эрвин мог звать себя гурманом. — Было невероятно, — подытожил он, собирая со стола посуду. — Я рад, — немногословно ответил Леви. Пришла его очередь наблюдать за Эрвином. — Сковородку помой. — Угу. Эрвин мыл посуду и ощущал где-то между лопаток чужой жгучий взгляд. В штанах становилось тесно. Его мутило от этого повисшего в воздухе и молчании напряжения. Казалось, что в следующую секунду он просто не выдержит — сломается и сам бросится перед Леви на колени. Запрокинет голову и будет беззвучно умолять о помиловании. Этот сукин сын достаточно поиздевался над ним. — Ты помыл сковородку? — Да. — Тарелки? — Да. — Повернись. Эрвин выполнил просьбу. — Сними рубашку. Эрвин беспрекословно повиновался. Рубашка полетела на пол. Не было сомнений, что тот вымыт до блеска. — Подойди. Эрвин подошел. Теперь он возвышался над Леви. Забавно: он знал уже так много выражений лица «карманного повара», однако это — по-звериному выжидающее, цепкое и хищное — было ему незнакомо. Леви глядел со скрытой усмешкой напополам с вызовом — ну же, давай, покажи мне, на что ты способен… А затем медленно спросил: — Что там у тебя было дальше по плану? Вино мы, как видишь, уже выпили. В следующий миг Эрвин схватил лицо Леви одной рукой, вздернул, сильно надавил пальцами на щеки и резко потянул на себя. Леви застонал — скорее всего, от боли, — а затем сам набросился на него. Эрвин не ошибся: он знал, что как только они останутся наедине, за закрытой дверью квартиры, между ними что-то произойдет.