***
Последняя записка заставила Азирафаэля впасть в ступор. Без шуток? Этот шикарный мужчина приходил в кофейню из-за него? Этого... этого просто не может быть. За вчерашний вечер он перечитал последнюю строчку раз сто, если не больше, и потому рисунок на той стороне салфетки выглядел изрядно помятым. Как и сама салфетка, впрочем. Сейчас молодой человек быстрым шагом направлялся в колледж - пары должны были начаться через 15 минут, и, если он поторопится, то успеет перемолвится с Сарой парой слов. Она наверняка подскажет, что ему делать и как себя вести. Потому что... боже! Таким растерянным Азирафаэль себя еще не чувствовал. С Сарой они столкнулись у дверей. - Хэй! - Хэй... Девушка отреагировала мгновенно: - Что с тобой? Ты какой-то... задумчивый, я бы даже сказала - напуганный, - её умение читать чужое настроение всё еще его поражало. Открыв дверь, он протянул: - Я не напуган, скорее, озадачен. Мне надо с тобой поговорить, - гул голосов в холле заставил его чуть повысить свой собственный голос. - Ох, неужели о твоем таинственном посетителе? - Сара едва ли не подпрыгнула от восторга. - Шифровался всю прошлую неделю, одно что глаза сияли как сверхновая... - пробурчала она. Резкие перепады настроения - также поражающая Азирафаэля вещь. Он до сих пор к ним не привык. - Ну не обижайся, Сара! Ничего особенного не происходило... - А сейчас, значит, произошло? - выражение жгучего интереса поселилось на ее лице. - Да. И мне очень нужен твой совет. - Что-о-о ж... - сканируя расписание взглядом в надежде на то, что сегодняшние пары у профессора Смоллвуда отменены, Сара сосредоточенно нахмурилась. - Черт! Я не вынесу два часа "Войны и Мира". Не снова! - Что, Смоллвуд сегодня не на больничном? - Азирафаэль очень уважал Льва Николаевича, но анализ произведений великого русского классика в исполнении престарелого профессора - это 10 круг Ада. Старческий голос Смоллвуда нагонял тоску и заставлял всех студентов впадать в подобие анабиоза. - Да! А мы только на середине второго тома! - простонала подруга. - Так о чем я? Ах, да, конечно, я помогу тебе, что бы там ни было! Как насчет задушевной беседы в обеденный перерыв? - Ты - моя спасительница, - улыбнулся Азирафаэль.***
Кроули до сих пор не понимает, почему в последней записке он правдиво ответил на вопрос Азирафаэля. Он мог сказать все, что угодно, он даже пытался это сделать, но ни один вариант правды его не устраивал - что-то внутри противилось. Да, кофейня и вправду уютная. Да, думается тут отменно. И атмосфера замечательная. Но без молодого баристы всё было бы не так. За эти две недели мужчина успел полюбить каждый жест, каждую черту в этом юноше. Ладно, "полюбить" - сильное слово. Но вот начать питать сильную симпатию - определенно. Ему нравилось то, как Азирафаэль подпевает радио, которое включает, когда в кофейне нет никого, кроме Кроули. Как встает на носочки, когда тянется к верхней полке. Как ловко управляется с кофе-машиной, да вообще - с обстановкой вокруг себя. Как приветлив с поздними посетителями. Как улыбается - солнечно, открыто, и так ласково... Как кидает застенчивые, осторожные взгляды в его сторону, стараясь, чтобы дизайнер этого не заметил. А Кроули замечает - и ждет эти взгляды. Ему нравятся чувства, которые он испытывает, находясь в кофейне. Здесь он чувствует себя свободно. Спокойно. Позволяет себе расслабится после долгого рабочего дня. Насладится тишиной и действительно хорошим американо. Разложить все мысли "по полочкам", ненадолго выпасть из того сумасшедшего ритма, в котором живет уже больше недели - ради этой возможности он старался каждый вечер хотя бы на полчаса заглядывать сюда. Ему нравится, что он чувствует, когда смотрит на Азирафаэля. Усталость будто рукой снимает при взгляде на него (иногда Кроули всерьез задумывался - может, у парня внутри батарейки? Невозможно быть таким позитивным все время, однако, у него получалось). А еще, как и в первую неделю, его посещает желание творить. Поэтому он всё так же продолжает носить с собой скетчбук - сейчас его страницы украшают несколько портретов других посетителей, парочка пейзажей, которые Кроули уже давно хотел воплотить на бумаге, вид из окна кофейни и портреты Азирафаэля. Мужчине начинало казаться, что баристу он может рисовать бесконечно - надо бы спросить, сколько у того уже скопилось портретов? И, Кроули хотелось улыбаться рядом с ним. Независимо от ситуации: только заходя в кофейню или прощаясь, говоря "спасибо" за принесенную чашку или же оставляя очередную записку - он не помнит, чтобы столько улыбался за всю свою жизнь! Это удивляло. Возможно, именно поэтому он написал правду: этот парень заставил его почувствовать себя живым. Заново вдохновленным. И так запал в душу за каких-то 2 недели, что просто поразительно! Раньше Кроули мог бы с уверенностью сказать: "Так не бывает". А сейчас он хочет сдвинуть всё с "мертвой точки" и познакомится с Азирафаэлем поближе.***
В обеденный перерыв Азирафаэль и Сара устроились на одном из подоконников колледжа - к слову сказать, подоконники были очень широкими и легко вмещали двух человек, если бы тем вдруг вздумалось забраться туда с ногами - и поедали свои скромные ланчи, состоящие из тако - на нем настояла девушка: "Сто лет не ели тако, давай возьмем, а?" - и сока, которым они все это запивали. - Ну, так что там у тебя, герой-любовник? Рассказывай! - Во-первых, я не герой-любовник. Во-вторых, - тут он жестом фокусника вытащил все последние "шедевры" Кроули, положив их записками вверх перед подругой, - я не знаю, что мне делать. Бегло прочитав все 10 записок и задержавшись взглядом на последней, та улыбнулась: - Ого! Мне все еще надо убеждать тебя в том, что ты ему нравишься? - Нет, но... - Ты взял свой скетчбук? - Конечно, только... - Всё! Не кипишуй: после смены покажешь ему свои рисунки, вы мило поболтаете, затем он уйдет домой, а ты закроешь кофейню и пойдешь в общагу. Ничего сложного, Рафаэлло. - Проще сказать, чем сделать... - молодой человек вздохнул. - Не переживай! Он хочет узнать тебя получше - так дай ему это сделать и при этом будь собой: милым, очаровательным и немного занудным. - Сара-а-а-а... Я не зануда! Подруга лишь рассмеялась в ответ.***
Направляясь этим вечером в кофейню, Кроули немного переживал. Днем ему было не до этого - работа над коллекцией шла полным ходом. Но сейчас, размеренным шагом преодолевая метр за метром, он обеспокоенно размышлял: "Может, я поспешил? Может, не стоило отвечать так прямо? Надеюсь, это его не спугнет... Интересно, он принес рисунки?". Вот показались окна кофейни - уютный желтый свет падал на мокрый от недавно прошедшего дождя асфальт. Дойдя до двери, мужчина вздохнул, собираясь с мыслями. Мягко потянул за ручку. Звякнул колокольчик.