***
У Азирафаэля кожа светлая и нежная, теплая и чуточку более чувствительная, чем у него самого. Поэтому, когда вокруг его запястий оборачиваются грубые веревки, Кроули еле удерживается от того, чтобы поморщиться — это выбивалось бы из образа. Будет чертовски неудобно возвратить ангелу тело не в идеальном состоянии. Хотелось встать и откровенно сказать: «Эй, Гавриил, сучий ты сын, как ты обращаешься с Азирафаэлем? Ох, что ты сказал?! 'Сдохни уже, наконец'? Архангел, ты ходишь по чертовски тонкому льду, знаешь ли, в этой комнате есть адское пламя и демон, милый, понимаешь, куда я клоню?» Но этого, конечно, сделать было нельзя. А вот улыбнуться и выдохнуть струйку пламени в сторону ангелов — вполне.***
У демонов было… Не так мрачно, как он думал, на самом деле. Нет, он, разумеется, ни в коем случае не забывал того, что его оглушили, чтобы притащить сюда, но всё-таки. Вспоминая те (страшилки) истории, которые в раю рассказывали про демонов, Азирафаэль ждал чего-то… большего? Более мрачного? Над ним даже провели демонстративный суд, исход которого, конечно же, был ясен сразу же, но само его наличие удивляло. Хотя, казалось бы, чему тут удивляться, когда сам дружишь с демоном шесть тысяч лет. Пожалуй, это место (при должном старании, разумеется) могло бы даже стать уютным. А вот ванная была чересчур прохладной, Михаилу стоило бы подогреть воду, прежде чем нести ее для казни демона. Греть святую воду, это могло бы даже быть забавным, если бы не обстоятельства. (Впрочем, наверно, умирая в страшных муках, демонам как-то не до температуры жидкости, которая разъедает их подобно кислоте.) Ангел прикрыл глаза и подумал о том, что сказал бы Кроули. — Неужели во всех девяти кругах ада не нашлось резиновой уточки? С уточкой тут определенно было бы лучше.