This will be

Чикаго, Иллинойс, 1965 г. Конец лета. — Йен! — мать кричит снизу, её пронзительный голос врезается в него, как мел в доску. Она находится в режиме «супермама» чуть больше недели, и Йену стыдно осознавать, что он почти предпочитает, когда она весь день лежит, свернувшись калачиком на диване и глядя на экран телевизора, как будто это всё, что ей нужно в жизни. — Завтрак, милый! Йен вздыхает и, в последний раз проверив в маленьком зеркале на внутренней стороне дверцы шкафа тщательно ли причёсаны волосы, натягивает пиджак и бежит вниз по лестнице. — Почему ты поднимаешь такой злосчастный шум? — отец, едва взглянув на сына поверх газеты, начинает жаловаться ещё до того, как Йен заходит на кухню. — Дети должны быть видны, но не слышны. — Фрэнк, — предупреждает Моника мужа и улыбается Йену, когда тот молча проходит через кухню, стащив кусок сыра со стола и запихивая его в рот, по пути взъерошивая непослушные волосы Лиама, — он больше не ребёнок, он красивый молодой человек. А они должны занимать много места и быть услышанными! Привлечь внимание всех симпатичных девушек, выстраивающихся в очередь за шансом пойти на свидание, не так ли, дорогой? Йен склоняет голову, когда Фрэнк вздыхает и встряхивает газету, прежде чем перевернуть страницу. — У него была красивая девушка, — напоминает он ей, и в его голосе слышится резкость, которая как бы пульсирует сквозь ноющий синяк на подбородке Йена, — и что он сделал? Всё испортил, вот что. Абсолютно бесполезный. — Фрэнк! — Моника задыхается, едва не роняя пирог, который достаёт из духовки. — Не говори так при детях! — Пожалуйста, — хмыкает Фрэнк и улыбается трём младшим: Карл и Дебби смотрят на него широко раскрытыми глазами через стол, Лиам потерялся в своём маленьком двухлетнем мире. — Эти двое — прекрасные молодые люди, не так ли? Вы знаете, как вести себя в хорошей компании, верно? Йен отворачивается от стола, когда его брат и сестра кивают, причём Карл кажется, скорее, растерянным, а Дебби выглядит так, будто она чувствует, что что-то не так, но, вероятно, не будет знать, что именно, ещё несколько лет. Йен надеется, что она никогда не узнает. Ему не терпится выбраться из этого дома. — Всё, я пошёл, — бормочет он, подходя к матери и быстро целуя её в щёку. — О, хорошо! — Моника становится расстроенной на мгновение, но затем расплывается в слишком широкой улыбке. — Когда вернёшься? Я делаю пирог на десерт, смотри, это яблочный, твой любимый! — Не знаю, мам, — вздыхает Йен, оборачиваясь в дверях и медленно пятясь в коридор, пожимая плечами при виде болезненно выжидающего лица матери. — Родж вернулся со своей стажировки, мы должны отпраздновать. Так что, думаю, буду поздно. — Роджер Таунсенд, — одобрительно напевает Фрэнк из-за стола, вне поля зрения Йена. — А вот это молодой человек, которым отец мог бы гордиться. Йен хмурится, засовывает руки в карманы пиджака и, избегая безжалостно сверкающих глаз Моники, качает головой и разворачивается, выходя за дверь под весёлое материнское: «До свидания, милый!» Он стоит на тротуаре возле своего дома, думая о том, чтобы закурить сигарету, даже с немалым риском быть пойманным, если его мать решит выглянуть в окно кухни. Наконец тёмно-синий Мустанг подъезжает и паркуется прямо перед ним, мотор грохочет и тормоза визжат, девочки, сидящие на заднем сиденье кабриолета, покачиваются и хихикают. — Второй Галлагер, — объявляет Роджер с волчьей улыбкой, глядя на Йена с водительского сиденья, — садись. Йен смотрит на машину и думает, что ему придётся протиснуться между Мэри-Лу и Люси сзади, как вдруг Роджер показывает большим пальцем через плечо. — Давай назад, — приказывает он Дэйву, который, кажется, слишком удобно устроился на переднем сиденье, чтобы ему действительно понравилась эта перестановка. Тот тратит времени на секунду дольше, чем хотелось бы Роджеру, чтобы отреагировать. — Пошевеливайся! Дэйв вскакивает, как будто собирается перелезть назад, когда Роджер берёт его за воротник и тянет вниз, толкая к двери. — Господи, осторожнее с кожей! — он ругается. — Это совершенно новая машина, животное. Йен отступает, пока Дэйв открывает пассажирскую дверь, чтобы встать, откинуть переднее сиденье и осторожно забраться назад, протиснувшись между двумя неустанно хихикающими подругами. Подолы их юбок рассыпаются по его коленям, когда он усмехается и устраивается поудобнее, вытягивая руки за спинами девушек, вдоль спинок их сидений. Потянув переднее сиденье на место, Йен тоже усаживается и едва успевает закрыть дверь, прежде чем Роджер заводит двигатель и стартует в сильном рывке, Йен не совсем уверен, было ли это намеренно. — Итак, Лип действительно свалил, да? — Роджер начинает разговор, повернувшись к Йену, когда останавливается на красный свет. — Угу, — кивает Йен, — две недели назад. — Что-то рановато, — замечает Роджер, как всегда, с подозрением, — занятия даже не начнутся до следующей недели. Йен пожимает плечами, у него уже был такой разговор с каждым общим школьным другом его и его брата, что в значительной степени составляет всех друзей. В любом случае, Йен всегда считал их друзьями Липа, и он уверен, что большинство из них до сих пор считают его братом Липа. — Профориентация и всякая такая хрень, — объясняет он, неопределённо жестикулируя. Он не совсем уверен, что там Лип делает в своей новой университетской жизни. — Они открыли общежития, поэтому он переехал. — Слушай, — говорит Роджер, меняя хватку на руле и немного притормаживая, пока они едут по прямой, — ты не думаешь, что пора сделать шаг вперёд? Лип оставляет довольно большую задачу, но я думаю, что у тебя есть всё, что нужно. — Да? — с сомнением тянет Йен, но Роджер, похоже, расценивает это как волнение, потому что улыбается и кивает в ответ. — Я видел тебя в весенней драке, Галлагер, — говорит он, и в его голосе слышится что-то вроде гордости, — то, как ты ударил Микки в лицо, чувак, это было бесценно. Он выглядел так, будто вот-вот взорвётся! — Да уж, — Йен фыркает, наблюдая через своё окно, как жилые дома постепенно сменяются магазинами и ресторанами, когда они поворачивают на главную улицу. — Я имею в виду, он надрал, конечно, тебе задницу, — продолжает Роджер, заставляя Йена качать головой в знак несогласия, и девушки хихикают позади них, — но я всё равно был впечатлён. Отворачиваясь, чтобы посмотреть в опущенное окно, Йен пожимает плечами и чувствует, как его губы кривятся в довольной ухмылке. В эти дни он, вероятно, мог бы прекрасно обойтись и без мнения Роджера, но признание всё равно щекочет нервы, и он не может не радоваться этому. Он снова поворачивается к Роджеру, когда машина останавливается на красный свет, хмурится и слегка вздёргивает подбородок, когда видит, что тот смотрит на него, как будто пытается что-то решить. — Кто-то хорошо тебя приложил, а? — он указывает на упрямый подбородок Йена, очевидно, больше заботясь о воспалённом жёлто-фиолетовом синяке, чем о сдержанном поведении Йена. — Грязер? Он произносит это слово так, будто оно ядовито, как будто он сплюнул бы, если бы они не сидели в его новой дорогой машине. — Микки, что ли? — он продолжает давить, протягивая руку, как будто желая коснуться подбородка Йена и получше разглядеть синяк, но Йен отдёргивает голову. — Господи, — Йен фыркает и ёрзает на сиденье, борясь с желанием стряхнуть руку Роджера, что тот положил ему на плечо. Пара машин позади уже сигналят им, чтобы они ехали, и Роджер переводит взгляд на дорогу, возобновляя движение. — Микки же сидит уже несколько месяцев, Родж, как, чёрт возьми, это возможно? — Не знаю, Гэл, — растягивает слова Роджер, — может быть, ты умудрился получить в морду со вчерашнего дня, меня это не удивит. Сердцебиение Йена блядски резко подскакивает, шею начинает покалывать, а брови сдвигаются в недоумении. — Они… — начинает он и тут же замолкает, не желая палиться, что следит за датой освобождения грязера, интересуясь, отпустили ли его раньше. — Микки вышел? — Да, — бросает Роджер, глядя в сторону, пока Йен пытается скрыть, как горло распирает от целой кучи невысказанных вопросов. — Ты разве не знал? Йен хмуро пожимает плечами и слегка склоняет голову, делая вид, будто ему всё равно. — Нет. — Эй, — Роджер поправляет руль и быстро поднимает бровь на Йена, когда тот откидывается назад и поворачивается к нему лицом, — если он снова тебя избил, нам нужно нанести ответный удар. Послать ему сообщение о том, что происходит с собаками, которые кусают своих хозяев. Поджав губы, Йен пробует свой обычный трюк избирательной немоты, чтобы выйти из ситуаций и вопросов, на которые он не хочет отвечать. Но Роджер тоже ничего не говорит, отвернувшись от Йена и явно ожидая прямого ответа. Йен вдруг осознаёт, что его каким-то образом неофициально повысили до правой руки, когда Лип уехал и оставил Роджера лидерствовать. Он думает, что гораздо больше боится этой перспективы, чем того, что Микки снова попытается его убить. — Я упал, — Йен говорит ему то, что он сказал всем остальным, кого также взволновал этот вопрос. — Окей? Ударился лицом о грёбаный пол, счастлив? — Да ты чемпион! — Роджер смеётся, убийственный блеск в его глазах исчезает в ту же секунду, когда он пытается взъерошить тщательно причёсанные волосы Йена, машина на секунду виляет за его движением, прежде чем он возвращает обе руки к рулю. — Надеюсь, ты соврал не краснея, когда рассказал об этом своей девушке, Галлагер? Достаточно хреново, что она должна целовать твою уродливую рожу, особенно зная, что у тебя физическая координация как у младенца. Йен выпячивает подбородок и держит язык за зубами, сокрушённо качая головой, когда их зрители на заднем сиденье практически сотрясают весь салон в тихом предвкушении. — Мы расстались, — бурчит он, закатывая глаза, и добавляет, когда Роджер бросает на него недоверчивый взгляд: — На прошлой неделе. — Эм бросила тебя? — похоже, Роджер скорее удивлён, чем обеспокоен, хотя Йен и не ожидал от него большого сочувствия. — Не-а, это я порвал с ней, — говорит Йен и насмешливо ухмыляется. — Два года, а она всё равно не давала. Не собираюсь быть одним из тех старшеклассников, что гоняются за её фригидной юбкой, сечёшь? — Резонно, — с усмешкой соглашается Роджер, вскидывая брови, когда сзади раздаётся отчётливый смешок. — Вам есть что сказать, дамы? Йен оглядывается через плечо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Люси наклонилась вперёд с понимающей ухмылкой. — Это не то, что я слышала, вот и всё. — А что, по-твоему, ты слышала? — осведомляется Роджер, и даже Йен чувствует себя подавленным его снисходительным тоном и насмешливым взглядом, хотя он направлен на Люси через зеркало заднего вида. — Ну, Эм сказала нам, что это она порвала с тобой, — говорит она, не обращая внимания на Роджера и глядя прямо на Йена. — Сказала, что не хочет тратить свой выпускной год на кого-то с… неисправным оборудованием. — Лживая маленькая сучка, — решает Роджер, и слова эти звучат как-то грубо и некрасиво даже с его ровным голосом. — Она должна знать своё место, кто-то должен преподать ей урок, чтобы не болтала не к месту. Люси раздражённо откидывается на спинку сиденья и скрещивает руки на груди, искоса глядя на Дэйва, который воет от смеха. До событий прошлой недели Йен заступился бы за свою девушку, как делал это уже больше двух лет. Но от него больше не ожидают, что он будет защищать её честь, и это странно успокаивает, даже если молчание оставляет неприятный привкус во рту. Он старается никогда не говорить о девушках с Роджером, избегая определённых тем, что обычно делает пребывание рядом с ним и выслушивание его болтовни намного более терпимым. Он несёт всякую чушь, но несмотря на это, Йен всегда считал его хорошим парнем. Заслуживающим шанса, как и все остальные. Давным-давно, когда Йену было четырнадцать, он даже был влюблён в Роджера. Однажды на вечеринке они заперлись в чьей-то спальне, и Йен отсосал ему. Руки Роджера всё время были на его голове, поддерживая, пока он не спустил до последней капли. Роджер слишком много выпил и отключился, но у Йена зародились чувства, которые ещё долгие годы ограждали его от многих суровых истин о лучшем друге Липа. Йен почти раздражён этим, но защита пала, и его способность терпеть дерьмо Роджера резко сократилась за последние полгода. И теперь, после того как они не общались целое лето (Роджер провёл каникулы в городе со своим отцом, биржевым маклером), терпение Йена, похоже, воспользовалось возможностью, чтобы опуститься до нулевого уровня. Но впереди ещё целый учебный год, и он ничего не может с этим поделать. Поэтому Йен снова пожимает плечами и надеется, что Роджер истолкует его молчание как тоску от разбитого сердца или что-то в этом роде, и оставит его в покое. — Ты в выпускном классе, чувак, — говорит он с широкой улыбкой, сглаживающей его злобный взгляд, — зачем соглашаться на один вкус, когда можешь выбрать из всего магазина? — Ага, — кивает Йен, игнорируя нервное урчание в животе и активизировавшееся хихиканье сзади, когда они сворачивают на стоянку автозаправочной станции, — вот именно. Они неторопливо выходят из машины, как только Роджер заглушает мотор, и Дэйв выглядит чертовски более довольным своим падением вниз по их социальной лестнице, когда Мэри-Лу и Люси идут с ним в обнимочку и о чём-то оживлённо болтают по пути к магазину. Йен же отстаёт от компании и, достав сигарету из кармана пиджака, останавливается возле магазина, чтобы покурить в ожидании, пока остальные выйдут. Он отрицательно качает головой, когда Роджер оборачивается и спрашивает, не хочет ли он кока-колы. Он задумывается о том, когда в последний раз видел Микки, когда сам дьявол заворачивает за угол, волоча за собой небольшую стаю грязеров. Йен затягивается сигаретой и выбрасывает её, щурясь на медленно приближающуюся группу сквозь облако белого дыма. Вероятно, ему следует зайти в магазинчик, найти Роджера и уравнять силы, но что-то удерживает его ноги крепко прижатыми к земле, а нервы странно спокойны, когда Микки пристально смотрит на него, и его ухмылка на мгновение становится злой. — Воб! — орёт один из грязеров, ухмыляясь Йену, когда они подходят ближе. — Галлагер, — приветствует его Микки, кончиком языка слизывая кровь с разбитой губы, прежде чем обнажить зубы в опасной усмешке и остановиться всего в нескольких футах от Йена, — насладился отдыхом от избиений? Его взгляд на секунду опускается к синяку Йена, брови взлетают вверх, когда он оглядывается и меняет позу. Он выглядит так, будто подкачался, пока был за решёткой, мускулы напрягаются под закатанными рукавами его белой засаленной футболки. — Да, неплохо провёл время, — пожимает плечами Йен, засовывая руки в карманы пиджака и запрокидывая голову, чтобы рассмотреть Микки сквозь полуприкрытые веки. — А ты? Чувствуешь себя исправившимся? — Угу, — мычит Микки и склоняет голову набок. — Думаю о том, как отплатить обществу, понимаешь? За их доброту ко мне и моим близким. Может быть, начать с уничтожения некоторых паразитов, бегающих поблизости. — Ну да, много вас, бандюг-грязеров, на выбор, — бросает вызов Йен, заставляя стаю Микки шипеть и хихикать позади своего лидера. Микки выглядит так, будто готов выложить что-то действительно хорошее, когда стеклянные двери внезапно распахиваются рядом с Йеном, и появляется Роджер в сопровождении Дэйва и девочек. — Угомонись, Микки, — рычит Роджер, подскакивая к грязеру и практически утыкаясь ему в лицо. Йен вытаскивает руки из карманов и расправляет плечи. Он хорошо справляется с Микки, точно зная где та грань, до которой можно дойти, дразня его. Роджер же не отличается особо тактичным подходом к чему-либо, и меньше всего — к грязерам. — Или что? — говорит Микки со своей дьявольской ухмылкой, заставляя противника, что по крайней мере на голову его выше, отступить на несколько шагов. — Я заставлю тебя, — настаивает Роджер, его голос всё ещё твёрд и сочится уверенностью, даже в то время как агрессивная энергия Микки заставляет всех вокруг нервничать; грязеры выглядят такими же готовыми к атаке, как и Йен. — Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься, воб, — говорит Микки с мерзкой ухмылкой, намеренно хрустя татуированными костяшками пальцев. Ходят слухи, что он обзавёлся этими наколками в свою первую отсидку, но Йен знает, что это просто чушь, которую Микки постарался распространить вокруг себя, чтобы скрыть правду, какой бы она ни была. — Нарываешься на драку? — Роджер перескакивает от словесной перебранки к потасовке за две секунды, раскинув руки в стороны с вызовом: — Ну, так давай подерёмся, бандит! Йен реагирует в ту же секунду, как рука Микки сжимается на шее Роджера — первый шаг к преимуществу, за которым обязательно следует твёрдое колено в живот или удар лбом в нос. Метнувшись вперёд и схватив Роджера за плечо, он выдёргивает его из хватки Микки, быстро выскакивая перед своим приятелем и удерживая его вытянутой рукой. — Не здесь, Микки, — нетерпеливо шипит один из грязеров, заставляя Йена поднять глаза и увидеть, как двое из них вцепились в плечи Микки, удерживая его на месте. — Полночь, — бросает Роджер, отталкивая Йена в сторону и практически подпрыгивая от волнения, вытирая рот тыльной стороной ладони, как будто он уже окровавлен. — Грубиян. Микки сплёвывает, стряхивает с себя приятелей, отступает назад и разводит руки. — Хочешь грубости? — он угрожает, придавая своему голосу ту резкость, которая может заставить любого отойти от него на шаг, которая заставляла учителей и родителей считать дни, пока он, в конце концов, не окажется за решёткой или застреленным копами. — Господи, — бормочет Йен, проводя рукой по волосам и глядя на спокойное лицо Роджера. Со своими голубыми глазами и светлой кожей, идеально подстриженными светлыми волосами и сшитой на заказ одеждой, думает Йен, он каким-то образом умудряется выглядеть более опасным, чем Микки когда-либо был. Это другой вид опасности: холодный, расчётливый, который существует только для того, чтобы унижать других и делать это исключительно ради удовольствия, за неимением более интересного занятия. Честная борьба кожа к коже — это одно, играть грубо — это совсем другое. Может случиться всякое, люди серьёзно пострадают. Йену нравится хорошая драка, как и любому другому парню, но он начинает подозревать, что эта кровная вражда между Микки и Роджером не прекратится, пока один из них не умрёт. Йен пытается поймать взгляд Микки, но тот, кажется, совершенно забыл о его присутствии, забив на их недавнюю перебранку, чтобы столкнуться грудью к груди с настоящим врагом. Он угрожающе указывает на Роджера, пятясь, оттаскиваемый своими приятелями-грязерами, когда пара автомобилей въезжает на стоянку. — Полночь, — подтверждает он, оглядываясь через плечо и уходя. — Ты покойник, Таунсенд! — Лицемерные отбросы общества, — хрипит Роджер, улыбаясь хмуро косящейся на них маленькой старушке, когда она проходит мимо, к магазину. Йен на секунду думает, что она, вероятно, не видит никакой разницы между их социальным клубом и бандой Микки. Наверное, это правда, он уже давно об этом думает. Грязеры и вобы, между ними всё сложно.