let us start over again.

— Рыжик! Он вздрагивает, услышав своё имя, и поворачивается резко и быстро — он делает так всегда, если не знает, как отреагировать и чего ожидать от собеседника. К нему подбегает Адам, на ходу поправляя пиджак, и улыбается, и будто бы ищет что-то взглядом. — Здравствуй, Адам. Рыжик старался ни с кем не ссориться, сохранять нейтралитет и просто заводить новых знакомых. Но только идиот бы не заметил, что Адам с самого начала смотрел на него подозрительно, вставал ближе только для того, чтобы отгородить Нину, если и улыбался, то скорее снисходительно, чем дружелюбно. Будто бы старался одним взглядом сказать: «Ты, может, и хороший человек, но здесь тебе ничего не светит». Рыжик идиотом не был, поэтому тоже с самого начала просто принял это как данность. Но сейчас Адам улыбается широко, смотрит на него как на старого друга и немного нервно все ещё поправляет пиджак. — Я… Может быть, это будет невежливо с моей стороны, но просто хочу все прояснить. Я знаю, у тебя с детства были чувства к Нине, она и про портрет рассказывала. Но сейчас, если я, конечно, не ошибаюсь, ты уже почти отпустил её? Верно? — Адам не даёт ему ответить. — Дело в том, что я практически получил очень крупную сумму денег, этого вполне хватит на свадьбу. И я просто хотел убедиться, что ты не будешь… мешать нам. Нам с Ниной. Странно. Возможно, не так давно Рыжик бы разозлился или ушёл, так ничего и не ответив. Возможно даже предложил бы Адаму оставить их с Ниной в покое и уехать куда подальше. Но не сегодня, не сейчас. — Я счастлив, что Нина счастлива, этого вполне достаточно, — медленно произносит он, будто бы прощупывая почву. Нужно ли говорить что-то ещё? Однако Адаму, по всей видимости, достаточно и этого. Он тут же расслабляется и улыбается ещё шире, хлопает его по плечу совсем как близкого друга, начинает что-то рассказывать. Рыжик не вслушивается, погруженный в свои мысли. Медленно накатывает осознание, что этот самый миг — переломный. Он отпустил Нину спустя столько лет, почти дал благословение, как бы нелепо это ни звучало. Будто бы сказал: «Дети мои, живите счастливо и любите друг друга». И правда, смешно. Но ведь это правильно. Так надо было сделать давным-давно, разве нет? — … и тем более Майлз пообещал не бросать тебя одного. — Майлз? Рыжик улавливает только это, всего одно имя, из всего сказанного. Реагирует на него и тут же возвращается в реальный мир, на время откладывая размышления об ироничности всей этой ситуации. И Адам это знает. Усмехается, понимая, что именно привлекло внимание собеседника. В такой момент — провалиться бы сквозь землю, уйти подальше и больше ни за что не обсуждать свои личные дела или переживания. Но Рыжик замирает и внимательно смотрит на Адама, ожидая пояснения. Майлз. Майлз. Майлз. — Да, Майлз сказал, что если мы с Ниной окончательно станем эгоистами и бросим вас всех, чтобы… как это он выразился? Чтобы предаваться любовным утехам, — Эдди закашливается, хотя сказать такое — вполне в стиле Майлза. — В общем, он с удовольствием составит тебе компанию и не бросит одного. Я бы сказал, что в Лондоне скучать совершенно невозможно, но Майлз точно сделает все веселее. Видишь, как все хорошо складывается? — Да-да, прекрасно. Больше он ничего не может ответить, боясь раскрыть все мысли, которые разрывают его. Майлз согласен составить ему компанию. Майлз хочет проводить с ним время. Майлз… — Я рад за вас, правда. Ты, как ни странно, подходишь ему, — Адам закуривает и говорит все это таким спокойным тоном, будто бы они обсуждают погоду. — Я… — Рыжик пытается, правда пытается, говорить так же спокойно, но голос дрожит. Он и сам боится вслух говорить о том, что происходит между ним и Майлзом, а тут его обливают холодной водой, просто толкают с обрыва и говорят «Так и так. Я все знаю, тебе пора бы тоже все признать». — Не люблю лезть в чужие дела, но ты хорошо влияешь на Майлза. Просто хотел это сказать. Адам курит и смотрит куда-то наверх, на небо. Они стоят рядом со старым домом, с лепниной и грязными стенами, а мимо них то и дело проносятся люди. Рыжик молчит, потому что сказать что-то адекватное в этой ситуации все равно бы не получилось, и хочет уже сам закурить, когда Адам все-таки поворачивается к нему. — Я рад, что мы поговорили. Ты хороший малый, не хотелось бы ругаться из-за Нины, — он бросает окурок и протягивает руку. — Мне пора бежать, но, думаю, мы увидимся завтра у Агаты, да? Рыжик пожимает его руку и слабо кивает, а Адам уже растворяется в толпе. Наконец расслабиться и облокотиться на стенку кажется хорошей идеей, но в итоге Рыжик лишь стукается головой и матерится себе под нос. Это явно не его день. В голове крутится лишь один вопрос. Что лучше: сказать? Или оставить все как есть, умереть, так и не зная, что ответил бы ему Майлз?

***

Нина ставит свою чашку на столик, хитро улыбается и отходит к телефону. Майлз смеётся и наблюдает, как девушка старательно изображает из себя то ли горничную, то ли какую-то свою подругу. По её улыбке, по движению пальцев, которые то и дело теребят подол халата, по голосу сразу ясно — на том конце провода Адам. — Дорогой, ты серьезно? Тебе все-таки вернут деньги? — Нина ненадолго замолкает, вслушиваясь, а потом смеётся. — Свадьба? Да ладно тебе, сколько раз уже обещал. Даже Рыжик одобрил? Никогда не думала, что мне понадобится его согласие, но ты молодец. Адам, дорогой, у меня Майлз в гостях, проезжал мимо и решил заглянуть, так что не хочу заставлять его ждать… Да, да, увидимся завтра у Агаты. Для Майлза Нина была то слишком громкой, то слишком фальшивой, то слишком навязчивой. Конечно же, Майлз никогда не считал себя глупым и прекрасно понимал, что Нина больше всего похожа на него самого, может быть, поэтому они частенько и ругались — оба слишком упрямые. Но тем не менее постепенно Нина так или иначе стала его подругой, и с каждым месяцем Майлз узнавал её все лучше, учился понимать её смех и интонации, движения и не такие заметные смены настроения. Нина улыбается, но новость о свадьбе будто бы и не затрагивает её, будто бы не в её недалёком будущем красуется белое платье и фата. — У Адама все-таки появились деньги? — начинает издалека Майлз. Спросить хочется о многом, но Нина в любом случае сама будет болтать обо всем подряд. — Да, говорит, ему наконец отдадут деньги, которые он выиграл. Представляешь? — Нина усаживается обратно в кресло и берет в руки чашку, медленно делая глоток чая. — Может, так и до свадьбы дойдёт дело. Она и сама не верит в это, думает Майлз. Для неё свадьба — почти такое же далекое и нереальное событие, как и для него. Нина качает головой, будто бы отгоняет мысли о возможной женитьбе, и вдруг так хитро-хитро улыбается. — А ещё Адам говорил с Рыжиком. Тот пожелал нам счастья, долгой совместной жизни и далее по списку. Для Нины это повод перевести разговор, а для Майлза — возможность не расспрашивать о Рыжике самому. Внутри он почти ликует, потому что, как бы глупо это ни было, весь этот разговор ему был важен по большей части из-за одного этого упоминания Эдди. Нина молчит, выжидает, старается встретиться с Майлзом взглядом. Ей интересно и как всегда хочется узнать все самые скандальные новости в числе первых. Майлз прикрывает глаза на секунду. — Хорошие пожелания, но вам ещё и понадобится очень много удачи в совместной жизни, если хочешь услышать моё мнение, — Нина тут же шлёпает его по руке. — А что-то ещё Рыжик говорил? — Не знаю. Но как я поняла, Адам постарался показать, что рад за вас двоих. Майлз ставит чашку чая на стол, чтобы не дай бог не разлить жидкость на новый ковёр. Смеяться от всей этой ситуации или плакать, непонятно, думает он. Каждый разговор только больше запутывает его. Каждый человек, который вмешивается и пытается поговорить с ним о ситуации с Рыжиком, все только усложняет. Будто бы что-то вообще происходит. — Дорогая, не знаю, чему тут радоваться. Между нами ровным счетом ничего нет, — наконец выдаёт он. Нина смотрит на него удивлённо, прикусывает губу, и смотрит, смотрит, смотрит. — Прости, я просто привыкла, что у тебя все так быстро происходит. Ну, ты понимаешь. Сам всегда говорил, перед тобой сложно устоять. Он не смог бы её поправить — это ведь чистая правда. Только в этот раз все неуловимо изменилось, будто бы Майлз наконец понял, что вот этого человека не обязательно сразу же тащить в постель, чтобы он задержался хотя бы ненадолго. Чтобы хотя бы немного заинтересовать, дать повод остаться. — Рыжик… Все сложно. Я не хотел бы, чтобы все закончилось как обычно, — слова даются сложно, но Нина в кой то веки слушает молча, не перебивая. — Сам не понимаю, как так вышло. В комнате громко тикают часы. Все остальные звуки приглушены, закрытые окна не пропускают шум машин и людей, но часы медленно отсчитывают минуты. Нина отвечает не сразу, смотрит уже на пустую чашку, вдруг становясь совсем серьёзной, взрослой, какой Майлз видит её так редко. Снова дотрагивается до его ладони, но теперь крепко сжимает её. — Майлз, милый, я и не думала, что у тебя такие серьёзные намерения… Но, знаешь, сейчас все встаёт на свои места. Я бы посоветовала тебе не бояться. Правда. Рыжик тебя не оттолкнёт, он просто сам иногда не видит очевидного. Глупенький, вот и все. За мной сколько лет бегал, хотя сдалась я ему, верно? Майлз усмехается и чувствует, что сейчас они с Ниной и правда очень похожи, понимают друг друга почти без слов. Редкость, что тут скажешь. Такой момент разрушать не хочется, но Майлз уже цепляется за слова «Он тебя не оттолкнёт». — Уверена? — уточнять вопрос не нужно, потому что сейчас, в эту секунду, Нина поймёт его и так. — Конечно. Так что не расстраивайся лишний раз и используй своё обаяние. Ты же можешь. Они сидят за столиком, пьют ещё чай, разговаривают уже о чем-то обыденном, но оба чувствуют какое-то странное единение. Чай следует бы заварить заново, но это совсем не важно.

***

Вечера у Агаты всегда были самыми шикарными и обсуждаемыми. Ни на одном празднике не собиралось такое большое количество золотой молодёжи, никуда журналисты не хотели проникнуть так яро, как в дом Агаты. Сливки общества, как говорила сама девушка, потом, конечно же, добавляя «ужасные алкоголики, когда-нибудь, ну правда, и оргию устроят». Но это только придавало скандальности вечеринкам, что никогда не было лишним. Агата наблюдает, как гости разбредаются, танцуют, пьют, и чувствует себя на своём месте. Поправляет макияж, глядя в большое, в полный рост, зеркало, и направляется к Майлзу. Тот стоит с бокалом шампанского и оглядывается по сторонам. Совсем потерянный, думает Агата. — Милый мой, ну и что ты здесь делаешь совсем один? — она привычно берет его под локоть, уводя ближе к столам с закусками. Алкоголь это хорошо, но она не ела с самого утра. — Я только что разговаривал с Адамом вообще-то, а потом искал тебя. — Меня? А точно не одного очаровательного молодого человека с усами и дурацкой привычкой везде и всем показывать фокусы с картами? Майлз легонько толкает её локтем, но это только ещё больше смешит Агату, которая в итоге давится бутербродом и уже почти задыхается, но смеяться не перестаёт. — Агата, ну что ты творишь? — Мой дом, могу делать все, что захочу, — девушка на секунду замирает, раздумывая, а потом довольно выдаёт. — А сегодня я хочу, чтобы ты уже перестал ходить с лицом несчастного влюблённого, пошёл и поговорил с Рыжиком. Нормально поговорил. Ну или можете перейти сразу к более активной части, только умоляю, не заходите в комнаты в правом крыле! Агата привычно уворачивается от очередной попытки Майлза то ли защекотать её, то ли стукнуть. Они все это уже проходили. Майлз наконец успокаивается в своих попытках так или иначе отомстить подруге и достаёт сигарету. — Хочу выйти на воздух. Подальше от шума. И от тебя, Агата. Когда вернусь, пусть рояль будет свободен. У меня сегодня настроение что-нибудь сыграть. — Я об этом позабочусь, — Майлз уже почти уходит, когда Агата вдруг окликает его. — Дорогой, я до этого была совершенно серьёзна. Хочу, чтобы вы с Рыжиком уже поговорили и обсудили свои отношения. — Никаких отношений нет и… — Вот именно, нет, а давно пора. Майлз ничего не говорит вслух, но кивает. Агате хватает и этого. Майлз упрям, а ещё не привык к тому, что в своих собственных чувствах надо разбираться, а уж тем более подталкивать к этому кого-то ещё. Веселая парочка из них выйдет, думает Агата и улыбается. Она видит Рыжика сразу же, как тот заходит в гостиную. Хочет уже позвать его, но тот почти сразу направляется в её сторону. Уверенным шагом, быстро, будто бы и на раздумья время ему совсем не нужно. — Агата, здравствуй. Ты Майлза не видела? — Дорогуша, значит, я тебе совсем не нужна? — Рыжик запинается, слегка краснея, и начинает что-то объяснять, но Агата лишь машет рукой и улыбается. — Я шучу, шучу. Майлз только что ушёл. На балкон, наверное. С Рыжика будто бы тут же спадает вся уверенность и решимость, с которой он шагал к ней. Он откидывает голову и опирается спиной на стену. — Я просто хотел поговорить с ним. Но видимо после. — После чего? Рыжик совсем теряется, оглядываясь вокруг. После танцев. После одного бокала шампанского. После того, как разберусь сам в себе. Вариантов много, но в итоге он тихо говорит что-то совсем глупое. — После того, как я спрошу, как у тебя дела? Агата широко улыбается. — У меня все отлично. А тебе после точно стоит поговорить с Майлзом. Он и сам тебя искал, правда-правда. Просто никто из вас не решается сделать первый шаг, вот и вся проблема. А ведь… — она смотрит на него внимательно, будто бы способна подметить каждую деталь, каждую мысль в его взгляде. — Если не после, то когда? Эдди кивает, сам того не замечая. Агата все знает. Не потому что ей кто-то рассказал, она просто понимает его, чувствует его смятение и немой вопрос: что же делать? Рыжику это в Агате ужасно нравится. Она не задаёт много вопросов, потому что и так все понимает; за шутками обязательно скрывается хороший совет, а за доброй улыбкой — поддержка. Агата — ангел, иначе не скажешь. — Значит, я пойду на балкон? — Иди уже, Майлз долго ждать не будет. Агата пьёт шампанское, наблюдая, как Рыжик пробирается между людей. Может быть, в этот раз он поговорит с Майлзом о своих чувствах. Да, обязательно, так и будет. Иначе зачем вообще устраивать неожиданные вечеринки?

***

Майлз скрещивает руки на груди, буквально заставляя себя согреться. Он уже давно докурил, ему холодно, но возвращаться назад он отказывается. Там будет совсем невозможно все это терпеть. Майлз смотрит вниз, на гостей, которые все подъезжают и подъезжают. — Не хотел тебе мешать, но решил, что лучше сразу поговорить, — раздаётся сзади, и Майлзу не надо оборачиваться, чтобы знать, кто стоит за ним. Странно, но он узнает даже шаги, не просто голос. Слышит, как Рыжик подходит сзади, слышит его дыхание, а сам совсем замирает, боясь спугнуть его. — Поговорить о чем? Майлз наконец оборачивается и ведёт плечом, улыбаясь. Он всегда улыбается, уверенно, широко, лишь в глазах чуть виднеется удивление, недоумение. Рыжик стоит напротив и смотрит на него совсем пристально, сам пока что не зная, что сказать или сделать. — Ты и сам прекрасно знаешь, Майлз. Это обрубает все вопросы, оставляя только одну мысль, которая ещё чуть-чуть и разорвёт его на части. Сейчас они поговорят. Сейчас все решится. Сейчас Майлз поймёт, что этот раз оказался ещё хуже, чем все его предыдущие романы… Рукам вдруг становится теплее, и Майлз вскидывает голову. Рыжик держит его за руки и смотрит почти умоляюще. Улыбаться так же уверенно, как обычно, сил уже нет, но Майлз точно знает, что Рыжик ищет поддержки, подтверждения, что он все понял правильно. Людей вокруг совсем нет, они все внутри, танцуют и веселится, понятия не имея, что происходит здесь. Балкон пуст, и Майлз наклоняется ближе, почти касаясь носом щеки Эдди. — Глупенький. Не надо мучить нас обоих загадками. Либо говори, либо действуй, — он произносит это совсем тихо, без обычной драматичности. И улыбается по-настоящему. Рыжик медлит всего секунду, а потом сокращает оставшееся расстояние и целует его. Майлз выдыхает и смеётся в поцелуй, счастливо, обескураженно и свободно. Прижимает Эдди ближе, хотя все равно кажется, что этого недостаточно. Недостаточно ладоней, которые зарываются ему в идеально уложенные волосы, недостаточно губ, которые целуют теперь уже все подряд — уголок рта, щеки, а после шею, Майлзу хочется все больше. — Я долго не мог понять, что со мной происходит. А теперь все так ясно, — выпаливает Рыжик, приподнимая голову. — И что же тебе ясно? — Это все ты. Нина была каким-то детским увлечением, наваждением, если хочешь. Но ты… Все намного серьезнее. Я же смотрел на всех этих гостей каждый вечер и только думал, что, может, они все тебя и обожают, боготворят, хотят узнать получше, но я обязан завладеть твоим вниманием. Я хотел, чтобы ты был рядом. Чтобы ты улыбался и рассказывал обо всем на свете. Может, даже молчал, потому что нам даже неловко вместе не бывает. Майлз знает, что улыбается сейчас совсем глупо, но сдержаться не может. — Эдди, это все больше становится похоже на предложение руки и сердца. Рыжик заливается краской, но не отодвигается, лишь снова берет ладони Майлза в свои руки. — Не предложение, конечно, но на признание вполне потянет. Он неловко смеётся, но совсем недолго, потому что на этот раз уже Майлз целует его. Медленно, тягуче и очень-очень приятно. Удивительно, что на балкон никто не выходит, проносится в голове у Рыжика, но разве это важно? Ведь если Майлз обнимает его так уверенно, не стесняется и не вздрагивает от каждого шороха, целует будто бы делал это уже тысячу раз, значит, это правильно. Значит, так и должно быть. Они должны стоять здесь, этой ночью, и вот так глупо смеяться, держась за руки.