***
— Пошлите танцевать, дорогой, — говорит Майлз, улыбаясь, покачивая бёдрами, подходя ближе к Рыжику. — Хватит просто смотреть на меня. Рыжик мгновенно краснеет и отводит взгляд. Майлз наслаждается каждой секундой — как чудесно вот так смущать его, наблюдать, как румянец окрашивает его щеки и делает Рыжика ещё более милым. — Я ужасно танцую, так что лучше вам и остальным гостям этого не видеть, — наконец отвечает Рыжик; Майлз ощущает не разочарование, а ещё больший задор. Придётся постараться, но он готов на это. Лишь бы снова разговорить Рыжика, расположить его к себе. — Вы видели, как смешно двигается Агата? Думаю, гости уже привыкли к такому зрелищу. Рыжик не встаёт, будто бы только больше вжимаясь в диван. Я бы сейчас отдал все, чтобы потанцевать с ним, думает Майлз, но не хочет давить. Не сейчас, не в этот момент, когда все люди вокруг сосредоточены на танцах, алкоголе, друг друге и даже не смотрят в их сторону. Майлз почти падает рядом с Рыжиком, закидывая руку назад, полностью расслабляясь и не отводя взгляд от молодого человека. Вблизи он видит, что румянец вызван не только смущениям, но и выпитым алкоголем. Рыжик смотрит на него — чуть расширенные зрачки и странная улыбка, задумчивая, все равно немного смущенная — и молчит. Будто бы они незнакомы. Будто бы только что впервые увидели друг друга и ещё прощупывают почву под ногами, пытаются понять, что уместно, а что нет, размышляет Майлз. — Я очень рад, что смог попасть на эту вечеринку, — Рыжик достаёт сигарету и закуривает. — Хорошо, что я смог увидеть вас. Снова. И Майлз понимает, что вся эта загадочность и будто бы спокойствие — напускные. Почти чувствует, как Рыжик рядом с ним дрожит от волнения. Не в прямом смысле, но Майлз знает, Майлз ощущает все эти эмоции и улыбается. Он наклоняется совсем близко к Рыжику, потому что музыка играет слишком громко и потому что ему просто хочется так сделать. — Я бы ни за что не отпустил вас так просто, дорогуша. Мне слишком нравится ваша компания. Ответ Рыжика тонет в шуме, но для Майлза это не так уж и важно. Они сидят рядом, никто не обращает на них внимания, все гости — скорее фон. Даже Адам или Агата, которые где-то там танцуют, и пьют, и смеются. Все это отходит на второй план.***
Майлз торжествует внутри, ему кажется, что ещё чуть-чуть — и он разорвётся от эмоций. Рыжик расслабленно лежит и кладёт голову ему на колени, без раздумий, будто бы делал так уже десятки раз. У Майлза свой собственный праздник, он же оказался прав, как и Агата. — Знаешь, я тут подумал… Ты же не против, что я так неофициально? — Майлз только машет рукой. Меньше всего его волнует, что Рыжик будет разговаривать с ним так открыто и свободно. Даже наоборот, это вызывает ещё один прилив радости. — В общем, я подумал насчёт ситуации с Ниной… Майлз смотрит в одну точку, а его рука так и замирает в сантиметре от волос Рыжика. Нина. Снова Нина, Нина, Нина, будь она проклята. Ещё секунда и Майлз произнесёт «Нина» вслух, чтобы наконец дать волю своему раздражению. Как это было бы грубо и прекрасно. — Нина? — Майлз натягивает улыбку и все же проводит пальцами по волосам Рыжика, перебирая их. — А что с ней? — Я смотрю на неё и вижу, как она старается уйти от моего взгляда. Избегает меня, не говорит об этом прямо, конечно, но старается отдалиться, найти мне другую компанию, — Рыжик вздыхает и начинает барабанить пальцами. — Я такой глупый, да? Только лезу в ее отношения с Адамом. Но я же с детства был рядом с ней, у меня ее портрет висит, понимаешь? Но все равно это глупо. Безнадёжно. Бедный, бедный Рыжик, думает Майлз. Это действительно глупо и безнадежно, но так до боли знакомо. — Ну что ты, может быть, Нина и отвергает любые проявления чувств с твоей стороны, но это уже ее проблемы. Надо просто двигаться дальше. Рыжик слегка кивает. — Знаешь, был у меня один приятель. Красивый безумно, гонщик, но вот не подходили мы друг другу. Я чувствовал себя таким навязчивым… Просто ужасно. Надо было сразу бежать от него, — начинает Майлз, но вдруг чувствует, как Рыжик поднимает голову. — Приятель? — и в глазах вопрос, понятный им обоим. Майлз замирает. Не так, как в первый раз, при упоминании Нины. Нет никакого раздражения или злости, лишь накатывает необъяснимый и липкий, противный страх. Рыжик не знал, не понимал, кто такой Майлз. Не замечал его взглядов? Не мог их растолковать? Так или иначе Рыжик смотрит на него вопросительно, а Майлз ощущает, будто бы он оступился на лестнице и падает, падает, падает, не зная, за что ухватиться. — Не надо так пугаться, я не буду приставать к тебе, — он смеётся, потому что он всегда смеётся в любых ситуациях. — Если, конечно, ты сам этого не захочешь. Рыжик не отводит от него взгляда ещё несколько секунд, а потом ложится обратно. И Майлзу кажется, что все в этой комнате должны почувствовать, что что-то изменилось. Он же сам чувствует эту неуловимую перемену, смотрит, как Рыжик почему-то смеётся и качает головой, проводит рукой по его волосам медленно, боясь спугнуть. Ощущает облегчение, думает: вот теперь все будет по-другому. — Надо бежать, ты прав, надо забыть Нину, оставить все эти глупые чувства в прошлом, — вдруг произносит Рыжик и улыбается. — Не буду мучать ее и бедного Адама. — Не волнуйся, они прекрасно со всем справляются. Думай лучше о себе. Рыжик кивает и так и остаётся лежать, почти не двигаясь, а потом закрывает глаза. Майлз не уверен, уснул ли он, но продолжает медленно перебирать его волосы. Он наблюдает за другими гостями, будто зритель в театре, смотрит, как одна сцена сменяет другую, как люди несутся в разные стороны, сталкиваются, разговаривают. Все продолжается, как и прежде, но он ощущает, что для него что-то изменилось. Майлз откидывает голову назад и тоже прикрывает глаза, чувствуя, как Рыжик медленно дышит, все-таки заснув.