Redamancy

      Мои мысли находились в хаосе.       Как мог один человек причинить столько боли одной расе, не получив известий об этом чудовищном законе от Соединенных Штатов.       Как можно это оправдать? Этот больной монстр [Гитлер] просто хотел обвинить кого-то в финансовых проблемах Германии. А еще лучше, он просто решил уничтожить целую расу.       Такую, как эта.

***

      Примерно после полутора часов в женском лагере, я с несколькими солдатами отправился в мужской, чтобы освободить оставшиеся души, запертые и беспомощно бродившие вокруг. Мужчины отреагировали так же, как и женщины, поняв, что пришли их освобождать. Один из заключенных даже взял мое лицо в свои руки и поцеловал в обе щеки: он был пожилым евреем. Мне было его жаль, поэтому я просто позволил ему это сделать.       Я оставил все пайки, которые у меня были, включая флягу с водой, зная, что этого будет недостаточно, но, по крайней мере, это могло некоторым помочь. Вернувшись на базу, мы собрали больше вещей: дополнительные одеяла, пайки, ботинки и даже одежду. Все было поделено между последними выжившими в обоих лагерях.       Люди были очень благодарны и делали все возможное, чтобы выжить, но многие из них ежедневно умирали из-за плохого питания или болезней.       Через три дня, после обнаружения лагерей, я наткнулся на вагоны. Они были полны мертвыми, истощенными и разлагающимися телами. В тот день мне было противно. Немцы, должно быть, поймали больше заключенных, но решили оставить их, когда источник сообщили им, что мы уже в пути.       — Полковник, полковник! — послышался голос Криса. Он подбежал ко мне, вырывая меня из своих мыслей. Было ясно, что солдат был чем-то обеспокоен.       — Что такое? — спросил я, параноидально закусывая нижнюю губу. После обнаружения лагерей смерти, я был уже на грани и не мог больше справляться с плохими новостями.       — Новости с севера. Советские войска успешно вторглись в Берлин и нашли Гитлера мертвым. Говорят, он и его любовница покончили жизнь самоубийством тридцатого апреля. — Крис задыхался, передавая мне телеграмму среднего размера.       — Господи, прошло уже три дня. Как так получились, что мы не узнали об этом раньше? — Я вырвал телеграмму из рук солдата и раздраженно закатил глаза.       — Я не знаю, сэр, — тихо пробормотал тот.       Я недоверчиво покачал головой, но резко остановился. Я должен радоваться, что эта поганая мелкая крыса мертва, но не мог. Что теперь будет с выжившими в лагерях смерти?       На обратном пути к базе я думал о том, что следует написать генералу Каллахану, поскольку на этой неделе произошло много событий. Во-первых, освобождение Дахау, во-вторых — смерть Гитлера, и я уверен, что он уже знал о смерти Муссолини. Также я знал, что если Советский Союз захватит Берлин, война закончится, и нас рано или поздно отправят домой.       Я вышел из пигмея и подошел к своему бункеру, открывая дверь и закрывая ее позади себя. Меня не следовало беспокоить прямо сейчас, потому что у меня было очень важное письмо для Каллахана. Я не мог отвлекаться.       Я написал об ужасах, которые увидел в Дахау. Я описал все детали в своем письме, но не слишком подробно. Этот вопрос был очень серьезным.       Закончив письмо, я покинул бункер и пошел в почтовый отдел, закинув послание в ящик с пометкой «срочно». Выполнив свою задачу, я продолжил свои обходы и ежедневные посещения бункеров, надеясь, что Каллахан даст мне дальнейшие инструкции в своем ответе.       Генерал, в конце концов, вышел на нашу маленькую базу и пережил мой ужасный опыт, увидев мертвые тела и выживших людей. Он был настолько возмущен, что приказал военной полиции впустить гражданских, чтобы показать им, что на самом деле их лидер делал с беспомощными людьми. Большинство из них не осмелились зайти в лагеря, другие рискнули, но сразу же вернулись, увидев хижины с трупами людей внутри, некоторые мирные жители даже потеряли сознание после того, как стали свидетелями этого зрелища.       Той ночью генералу Каллахану по телефону позвонил генерал Эйзенхауэр [Дуайт Д. Эйзенхауэр] и доложил о тяжком испытании, а тот в свою очередь рассказал о злодеяниях, которые нацистская Германия совершила во время правления Гитлера. Даже пресса связалась с ним, но генерал позволил мне доложить им о произошедшем из первых уст.       — Джастин, — сказал он, отходя от стола с небольшим микрофоном. — Я хочу, чтобы вы рассказали, что видели. С самого первого дня, как вы вошли в лагерь.       — А это в порядке вещей?.. Я бы не хотел прерывать ваше интервью, — возразил я, подходя к мужчине и столу рядом с ним.       — Ерунда, — он отмахнулся. — Думаю, ты знаешь все лучше меня.       Я послушно кивнул головой и сел за стол, глубоко вздохнув и быстро облизывая нижнюю губу, а затем начал:       — Добрый вечер, это полковник Джастин Дрю Бибер из базы Патрик Генри Виллидж в городе Дахау под Мюнхеном, — я вздохнул, ерзая на месте, перед тем как продолжить. — Я видел зверства, которые нацистский режим нанес евреям и людям разных рас и полов. Я видел гниющие тела в железнодорожных вагонах; хижины, от пола до потолка заполненные телами; клеймо на коже выживших и обнаженные тела в небольших могилах. Я видел их условия жизни и их страшные лица. Я видел полосатую пижаму, свисавшую с изможденных тел, потому как люди голодали; я видел различные приспособления, используемые для пыток заключенных. И я видел мертвые тела, найденные в трех милях от лагеря — марш смерти, проведенный как раз перед тем, как мы обнаружили лагерь.       Я подробно рассказал о лагерях и заключенных, но не слишком детально из-за предупреждения о цензуре для детей.       — Я молюсь о том, чтобы вы поверили мне, потому что это только половина истории. По большей части у меня нет слов для всего этого, — я вздохнул, — и если я задел ваши чувства, я ни капли не сожалею.       Генерал Каллахан был сильным человеком, и никто никогда не видел, чтобы он плакал, но в этот день в тысяча девятьсот сорок пятом году я был первым, кто видел его слезы.