*\\\*
Ко Чунчун отнекивается от близкой связи с Ким Джису все выходные и отказывается признавать, будто между ними что-то было. В качестве найденного Лисой доказательства не работает даже красно-коричневая помада, след от которой в субботу на шее Чун был слишком заметен. По словам коротковолосой, Чичу мазнула её, когда наклонялась к её уху, чтобы что-то сказать. Это было враньём. Конечно Манобан понимала, что подруга ей нагло лжёт впервые за всю историю их дружбы. В конце концов, «мазнула» — это длинный неяркий след, а не чёткий отпечаток губ, оставленный, по всей видимости, со всей имеющейся у старшей страстью. Скорее всего, Чунчун и сама понимала, что её слова звучат неубедительно, но, по какой-то неясной Лисе причине, продолжала их заливать до отказа. Про произошедшее в баре между Фокс и Стар в субботу Ко, помимо всего остального, тоже не узнаёт. Не потому, что Лиса не хочет её в это посвящать, а потому, что Чунчун не хочет быть в это посвящённой. А это уже совсем разные, совсем несовместимые и совсем, совсем чужие понятия. В итоге, дружба Лалисы и Ко Чун начала разваливаться постепенно. По кирпичику. По щепке. Всё то, что строилось ими годами, рисковало разрушиться за несколько мгновений. И если одну трещину можно было хотя бы замазать смесью штукатурно-укладочного типа, сделав её практически незаметной, то несколько, растянувшихся словно паутину, мог спрятать только капитальный ремонт. Однако тот, по своему обыкновению, не гарантировал стопроцентного успеха — из-за вечной работы перфоратора ранее тонкие трещины могли расползтись окончательно и прыгнуть под самый потолок, обрушив его на домочадцев. И Лиса боялась до одурения, что с ней и Чун произойдёт именно это — постоянная работа перфоратора и надтреснутый по всей площади потолок, спасти который можно только покупкой нового жилища. Вероятно, Чунчун понимала опасения подруги, но поделать с собой ничего не могла — она уже была с головой в этих британских интригах, слухах и группах-сплетницах. Ко начинали узнавать. Ким Джису сильнее ухаживать и показывать свой неподдельный интерес. Лиса — отходить на задний план. Этот процесс был необратим. Однако, сохранив остатки здравости, Чунчун всё-таки решает позволить себе напомнить Лисе о том, что кому-кому, а ей общаться с местными авторитетами не стоит. — Ты с кем идёшь на вечеринку? — Вертясь около зеркала, спрашивает она подругу, заканчивающую свой макияж белоснежным хайлайтером. Поинтересовалась наконец-то. Не прошло и тысячи лет. Лиса практически удивлена, что Чун впервые за эти пять дней спросила что-то, что относится не к её личной жизни, а к личной жизни другого человека. — Одна, — Манобан натягивает на выпрямленные белые волосы ободок с кошачьими ушками, — а что? Вот оно. Любимое людьми «а что?», показывающее всеобъемлющую обиду и вредность. Ко слегка напрягается. — Ничего. Я рада, что ты не с Дженни. Слышала? Она на выходных была с кем-то в своём любимом баре, — Чунчун ведёт плечом и проверяет свои ангельские крылышки, — шлюха она. Не водись с ней. Лалиса неестественно для себя закипает от злости и краснеет так, что белый хайлайтер на её скулах становится виден невооружённым глазом. Клевета со стороны Чунчун в сторону той, кто не выходил у Манобан из головы на протяжении всего последнего месяца, была оскорбительной. Это было невыносимо терпеть. — Ну, а ты? — Лиса встаёт со стула. — А ты, Ко Чун? Тоже шлюха, получается? — Фокс! — Что? Ну, что? Ты солгала мне, Чунчун!.. Я знаю, что ты целовалась с Ким Джису. И что она полезла к тебе в порыве. Зачем скрывать это от меня? Или ты больше не считаешь меня своим другом? — Что за глупости ты говоришь… Ко осторожно подходит к нервозной Лалисе, чтобы лучше видеть её глаза, застланные обидой и досадой. Знакомые и давно родные глаза. Глаза, которые сейчас почему-то блестели враждебным огнём. — Я же уже сообщила тебе, что между нами ничего не было, — эта фраза из уст Чун звучит по-лживому неуверенно. Настолько, что её голос дрожит. Манобан противно. Ей не хочется ругаться. Не хочется портить праздник. Она не против отношений Джису и Чунчун. Но она против недомолвок, которых в последнее время стало слишком много. — Окей, — Лиса кивает и хватает с крючка свою верхнюю одежду, — встретимся на вечеринке. — Да Фокс!.. Оклик остаётся в комнате общежития, из которой блондинка выскакивает сразу же и без оглядки, неуслышанным.*\\\*
Попадая на территорию огромного трёхэтажного дома, арендованного на сутки, Лиса Манобан незаметно охает. Не от того, что её впечатляют размеры и интерьер места (это тоже, конечно), а от того, что она не успевает осознать, как её вообще заносит на мероприятие такого плана. Она несколько лет не бывала на вечеринках. Да ещё и в таком наряде… Она окидывает взглядом своё отражение в затонированном панорамном окне. Ботильоны на квадратном каблуке, непонятно откуда взявшиеся, короткая велюровая юбка и полупрозрачная блуза с наспех накинутым пальто. И всё одного цвета — чёрного. Кошачьи уши на голове добавляли образу неведомой Лалисе раньше сексуальности. Даже проходящие мимо пианисты присвистывают. И, главное, сегодня на девушке не было ни единой розовой детали, что неплохо помогало маскироваться среди толпы. Предусмотрительно. Весьма. Сколько-то шаркая ногой около мраморного крыльца и всё никак не решаясь по нему зайти в шикарный дом, Лиса думает, что развернуться и уйти было ещё не поздно. Однако вскоре её ловит под руку один из знакомых духовиков, лишая такой возможности. — Чего это ты, куколка? Стоишь, мёрзнешь… Залетай в хату! Все в ожидании главных гостей. Блондинка вежливо улыбается, но не сходит с места. Что-то необъяснимое яростно останавливало её. Внутри было явно тесно. Дома, в комнате общежития — надёжнее. — А кто входит в этот список «главных» гостей?.. Парень отхлёбывает от своего стакана с явно крепким, судя по запаху, алкогольным напитком и чуть щуриться. После поправляет на плече мантию какого-то греческого бога (Лиса так и не опознаёт какого), чуть ёжась от холода. — Гм… Догадаться нетрудно. Сёстры Ким, два выпускника прошлого года, Джеймс — бывший Дженни, флейтистка с четвёртого курса и эта… Как её?.. — Рыжеволосый чешет бритый висок, пытаясь припомнить имя. — Новенькая, короче. Чун Коко? — Ко Чунчун, — горестно замечает Лиса, одёргивая свою юбку и вынимая из чужих рук стакан, — коротковолосая бестия. Лиса делает глоток, морщится и отдаёт ёмкость обратно в руки её первоначальному владельцу. — Насчёт «бестии» не уверен, но коротковолосая, да, — духовик кладёт холодную руку девушке на шею. — Давай зайдём? Даже Зевс не может выдержать такого собачьего холода. Чёрные кошечки — подавно. На последних словах он явно лукавит, но Лиса не реагирует. Все трубачи были такими — юмористами с намёками ниже пояса. К этой черте довольно легко привыкнуть, если взять во внимание, что трубачи — это те же чёртовы стендаперы без образования. Лалиса ломается ещё сколько-то, но, наконец, всё-таки заходит в дом и чуть ли не задыхается от количества народа. Тесно. Как она и думала. Людей было слишком много. И все они, действительно, поджидали «вип-персон». Однако те на мероприятие явно не торопились. Из-за этого в воздухе витала некоторая напряжённость. Блондинка проталкивается вглубь дома к кухне с алкоголем, желая налить себе простого сока, если его получится там найти, но замирает на полпути, когда видит происходящее в гостиной. Она почти давится собственной слюной, но сдерживает себя. Пусть это и получается сделать с трудом. Человек тринадцать сидело кругом на полу и передавало друг другу без помощи рук — через губы — крохотную спичку. С каждым новым стартом она слегка укорачивалась, из-за чего игроки соприкасались всякий раз практически зубы в зубы. Выигрывал либо тот, кто ни разу не выронил предмет изо рта, либо тот, кто сумел дойти до бертолетовой соли. Во всяком случае, и первая, и вторая победы были одинаково негигиеничными и чересчур пошлыми. Для Лалисы такие игры были неприемлемы. — Пришли, пришли! — Кричит внезапно один из трубачей. — Скорее! Тут зрелище! Лиса встряхивается от увиденного в гостиной, но не сдвигается со своего места. Нет, это не был протест, просто она не понимала смысла во всём этом. Поэтому она так и остаётся стоять на полпути между кухней-прихожей, ощущая каждую секунду толчки в спину и плечи от мимо пробегающих людей, которые в скором времени коллективно собирались у входной двери и громко хлопали. Все были там. Все семь человек. Два выпускника, один из которых сейчас был ведущим актёром бродвейского мюзикла, флейтистка, Ким Джису под руку с Ко Чунчун, одетые в костюмы чёрта и ангела, и… Ким Дженни с Джеймсом. Тоже в паре. Лалиса присматривается и понимает, что их наряды также были идеально подходящими друг другу. — Мистер и Миссис Смит! Вау! Главный заводила и организатор всего действа хлопает парня по плечу и слегка приобнимает Стар. После этого жеста семеро проходят в дом, где сразу же по кругу распивают литровую бутылку виски. Абсолютно каждый гость вечеринки считает своим долгом снять это на видео. — Омерзительно, да? К Лисе снова подходит «Зевс» и протягивает ей стакан с соком и водкой. — Омерзительнее не придумаешь, — соглашается девушка, покручивая пластик в длинных пальцах, — почему так происходит? И Ко Чунчун эта… Чёрт бы её побрал. Подруга будто чувствует чертыхание Лисы на ментальном уровне и крутит головой в разные стороны, пытаясь, видимо, её отыскать. Они встречаются взглядами сразу — по диагонали стоящая Лалиса смотрит на низкорослую выжидательно и напряжённо, но Чун на это лишь слегка кивает и отворачивается, так больше и не обращая внимания на Фокс до самого завершения вечера. И смесь штукатурно-укладочного типа тут уже им не могла помочь. Залпом выпив содержание своего стакана, Манобан крепко поджимает чуть влажные губы, из-за чего те белеют, и ловит на себе короткий, еле-еле заметный взгляд Ким Дженни. Но, не желая попадаться ей под руку весь оставшийся день, игнорирует его и сразу же прячется за аркой, через которую можно было попасть на кухню. Выбрасывает свой стакан, потирает сухие ладони и решает всеми способами предстать перед людьми благодетельницей. Время шло. Манобан успевает по несколько раз обследовать все углы дома, пересчитать всех парочек, проверить запасы алкоголя на кухне и дважды посадить уже напившихся студентов в такси. Эта скукота постепенно надоедала ей. Лиса чувствовала себя среди всего этого пьяного хаоса лишней, ненужной и брошенной. Когда-то она была душой компании, но сейчас от этого периода жизни остался лишь слабый хвост воспоминаний. Лалиса уже с трудом верила, что когда-то была по-настоящему счастлива. Она заходит на пустующий застеклённый балкон третьего этажа и с тяжёлым вздохом садится на прикреплённую к стене лавку, до этого открывая маленькую форточку. Ей нужно было немного подумать в одиночестве. Почти ночной воздух обдавал её прохладой и свежестью, настраивая мысли на нужный лад, — лондонский холодный ноябрь приближался неминуемо, пугающе. Подперев голову руками, Лиса пыталась решить, что ей стоило сделать с Чунчун, которая, кажется, сегодня не собиралась уходить с этой грёбаной вечеринки живой. — Скучаешь? Лалиса вздрагивает и убирает ладони от волос. В проёме между коридором и балконом стояла подвыпившая Ким Дженни, держащая в руках почти пустую бутылку. Кажется, это была текила. Чёрт. Лиса же не хотела попадаться старшей на глаза… Только сейчас она обращает внимание на внешний вид местной знаменитости. Чунчун была права — Ким сегодня выглядела шлюхой в своём чёрном обтягивающем платье с глубоким декольте. Её грудь была выставлена нараспашку. Ноги — подчёркнуты блестящими цепочками. На шее красовался золотистый тонкий чокер. Ногти, выкрашенные в блестящий чёрный цвет, придавали образу завершённости. Да, девушка всё ещё была невъебенной, но теперь эта черта представлялась Лисе в каком-то ином свете. Джен без приглашения садится к Манобан на лавку и со стуком ставит свою бутылку на пол, поправляя завитые на концах волосы, которые хоть немного прикрывали её голую кожу. — Согласна. Ужасная тухлятина, — старшая трактует молчание младшей по-своему, но, на удивление, верно. Лиса упирается локтями в ноги и складывает пальцы в крепкий замок. У неё вновь скопилось на Дженни множество обид, которым не было выхода. Но больше всего её раздражало, что девушка умудрилась её найти даже здесь, среди большого количества людей. Досадно. Фокс думала, что ей удалось хорошо спрятаться. — Зачем ты пришла сюда? Почему на первом этаже спокойно не сиделось? Оставь меня в покое. — Вау, Лалиса Манобан, сбавь обороты, — Дженни тянет эти слова не наигранно, действительно поражённо, — ты и такой умеешь быть? — «Такой»?.. Лиса продолжает смотреть прямо, усиленно игнорируя тот факт, что рядом с ней сидела та, кто так пленила собой всё это время. Та, кто очаровывала одним своим присутствием. Та, кто оставалась до жадности желанной, но недосягаемой. Манобан думала, что избегание проблемы и вправду поможет её избежать. Как жаль, что Джен была магнитом для всего компрометирующего, что только есть на этом свете. Она упирается рукой о край каменной доски, из-за чего её ключица сильно выступает, а чокер впивается в кожу, и наклоняется к шее Лалисы. — Хамовитой. Мне нравится. Она практически шепчет эти слова, желая так повлиять на тело Фокс, но та оказывается непреклонной. Пусть Дженни подавится своим кокетством — Лиса отодвигается от неё к самому краю лавки. — Скажи своему бывшему об этом, с которым в субботу-воскресенье трахалась то ли в баре, то ли в клубе, — Манобан переполняла злость, — но ко мне не лезь. Я не хочу быть игрушкой. — Я же просила тебя, — шёпот Джен обретает строгую окраску; она встаёт левым коленом на лавку и упирается двумя руками в стеклянные стенки балкона по обе стороны от лица девушки, — не верить чужакам. — Я верю своим глазам, — Лалиса тушуется от такой тесноты тел, — ты целовалась с ним сегодня. И не один раз. — Во время пьяных игр все целуются друг с другом, — спокойно объясняет ситуацию Дженни и нагибается чуть вниз, чтобы оказаться ближе к губам Лисы. — Тем не менее, я пришла в результате именно к тебе. Поэтому давай уедем отсюда, м? Обещаю, я буду нежной. Ким обхватывает двумя пальцами шею девушки, чуть сжимая её, но после отпускает и проводит вдоль неё тыльной стороной ладони. Обжигает. У Дженни ледяные пальцы. Лалиса сглатывает и пытается ухватиться глазами хоть за какую-то точку. Однако голова идёт кругом, а разум вновь медленно покидает её. Не нужно смотреть на Стар… Не нужно. Но старшая своевольна. Даже слишком. Она касается ничем не скрытого уха Лисы, ближе к мочке, также обдавая его холодом, и чуть тянет вверх, заставляя девушку вернуть свой взгляд обратно. Манобан не поддаётся усиленно, но и не сбегает — всё ждёт чего-то. — Ну, давай. Посмотри на меня. Я же знаю, что ты тоже хочешь. Дженни нагибается ещё ниже, случайно мажет губами по чуть вздёрнутому носу и заглядывает в глаза гитаристки сама. Перемещает колено и ставит его у Лисы между ног, вновь упирается двумя руками по обе стороны от худого и постепенно замерзающего тела. — Дженни, пожалуйста, — Лалиса задыхается и пытается поймать остатки кислорода, — не заставляй меня силой отталкивать тебя. — Как заговорила… Я же тебя не удерживаю, крошка. Встань и уйди. Манобан умоляюще поднимает глаза, безмолвно прося Стар отодвинуться, но та по-прежнему игнорирует её. Лишь перемещает руки со стены на чужие плечи, слегка впиваясь в них ногтями и улыбаясь при этом так странно-издевательски, что у Лисы от этого дёргаются губы. Она готова снова поддаться. — Ким Дженни, — на балконе появляется Джису, застигая двух девушек врасплох, — подойди. Надо переговорить. Даже знать не хочу, кого ты тут прижала. Брюнетка совершает телом весьма рваное движение, скорее даже нервозное, пытаясь прикрыть собой Лалису, но Чичу всё-таки замечает её и выдавливает из себя весьма кривую усмешку. Вот оно — завершение вечеринки, которого Лиса боялась больше всего. Новые сплетни не заставят себя долго ждать. — Фокс? Твой внешний вид сегодня… Вау. У меня нет слов. Предполагалось, что это, наверное, станет комплиментом. Или подкатом. Но второе маловероятно, потому как Ко Чунчун всё ещё находилась где-то в доме, а глаза Джен, блеснувшие такой злостью, что даже Лалиса вольно-невольно сжалась, заставляют Джису ухмыльнуться вновь. — Что это за постельные позывные? Пахнет паршивой эротикой, — вспыхивает Стар и задевает столь неосторожными словами Лису до самого сердца. — Сестра, мы будем говорить здесь или, может, выйдем? — Выйдем. Какое счастье, что я застала вас вместе. Никаких сомнений теперь по поводу предстоящего разговора у меня не осталось. Манобан выгибает от удивления брови, хочет вскочить и пойти прямиком за двумя сёстрами, но Дженни останавливает её одним лёгким предупреждающим жестом. Мол, сиди и жди, скоро вернусь. Но Лиса не собирается этого делать. С неё хватит этих игр. Поэтому она всё-таки встаёт и с едва заметным кивком, обращённым к Джису, уходит с балкона первой, оставляя двух Ким наедине. Сбегает вниз по лестнице, отыскивает среди кучи курток своё пальто и, на интуитивном уровне, цепляет по дороге сидящую на диване в почти бессознательном состоянии Чун, удаляясь вместе с ней с этой идиотской вечеринки. И сейчас ей было наплевать, чем она может обернуться. Сёстры распивают остатки текилы, скрестив ноги. От Джису веяло ехидством и подлостью. Пара моментов, и она вывалит наружу что-нибудь столь омерзительное, что Дженни, наверное, вывернет наизнанку. Потому что Джису — это хитроумное исчадие ада, скрытое разве что за красивой оболочкой внешности, вежливости, улыбчивости. И Ким поняла это ещё тогда, когда ей пришлось жить со своей сводной родственницей под одной крышей. — Предлагаю спор на хороших условиях. Стар заправляет прядь волос за ухо и бесшумно набирает в лёгкие воздух. Вот и всё — пути назад больше нет. Ведь обычно такие пари не заканчивались ничем положительным. Даже приблизительно. — Удиви меня, сестрица. Надеюсь, это что-то стоящее. Враньё. Дженни совсем не хочется в этом участвовать. Но… Авторитет в глазах Ким для неё важен чересчур сильно — с мачехой нужно было хотя бы попробовать наладить контакт. — Ох, да я-то удивлю. Только скажи мне, ты действительно готова вновь попасться на мои уловки? В этот раз спор будет серьёзным. Джису переводит взгляд с панорамного окна на младшую и задерживает его на чуть надутых губах. Она знала, что Ким не хотела попадаться в этот раз. Но больше этого — Ким не хотела предавать свою идиотскую гордость и падать ниц в глазах чужой семьи. — Ты же знаешь, что если это спор с тобой, то я пойду на него. Неважно, что стоит на кону. — Девчонка. Лалиса Манобан. У Дженни сворачивается живот в большой комок. — Ты не посмеешь… Ким смеётся тонко и надорванно. Она знала, что попадёт в точку. Не просто же так Дженни никак не может отстать от несчастной девочки. И не просто же так в субботу она решила прикрыться Джеймсом, которого всегда не переносила на дух. Было нетрудно догадаться, что бывшим было заслонено что-то более серьёзное и грандиозное. — Как тебе такое? — Джису заранее протягивает руку для закрепления условий спора. — Сведи её с ума до такой степени, чтобы она призналась тебе в любви на всю академию. Хочу, чтобы это произошло торжественно — на февральском концерте струнников. Сможешь? Светлые частички внутри Стар подсказывают ей, что она не сможет. Не в этот раз. Она бы поступила так с кем угодно, но только не с Лалисой. Нет. Не смогу. — Что взамен? — Дженни насупливается и в мгновение становится такой серьёзной, что на её лбу появляется морщина. — Желаю знать, ради чего я буду разбивать сердце такой глупой девочке. Лиса не глупая девочка. И Ким известно это. — Награда тебе понравится, — Чичу всё ещё держит руку в воздухе расправленной, — солирующие партии в музыкальном спектакле Тима Райса. От такого не отказываются, сестрёнка. У Дженни округляются глаза. Этого не могло быть. Не могло быть столь высокой платы за спор. У Джису раньше не было таких расценок. — Почему так дорого, Ким Джису? — Так ты согласна? — Переводит тему вопроса шатенка. — Второй раз предлагать не стану. Схожу к твоей главной конкурентке с третьего курса. Та точно не откажется. — Стой! — Вообще-то, Чичу даже не двигается с места, но нервы всевластной Дженни на пределе. — Хорошо! Я согласна. Старшая настойчиво встряхивает рукой, и Стар едва пожимает её. — Напомни мне, на что ты согласна? — Заставить Лалису признаться мне в любви и получить за это солирующие партии в мюзикле Райса. — И тебе известно, что будет, если нарушишь условия? Джен коротко кивает. — Расслабься, сестрёнка, — Джису поднимается с лавки, — тебе не привыкать к тому, чтобы ломать людям жизни ради себя любимой. Ким Дженни плохо до тошноты. Да. Она привыкла ломать людям жизни. Но она не хотела ломать жизнь Лалисе.