***
В комнате пахло кровью, лишь запах и залитый кровью ковер напоминали о том вечере. Остальное забрали полицейские. Все забрали. Зачем им весь этот развратный инвентарь? Назад он уже вряд ли вернётся. Все ящики были пустыми. Он прошел по ковру, опустился на корточки и коснулся кончиками пальцев самого большого, уже коричневого, пятна. - Бинхэ, - прошептал он. Картины того дня пролетели в воспоминаниях, Цинцю разозлился и решил всю ярость пустить на уборку. В конце концов, педант он или где? В процессе уборки произошла и перестановка, ковер был свернут и несчадно отправлен в мусорный бак. Два часа спустя квартира сверкала с новой силой. Комната для игр стала напоминать кабинет, лишь шведская стенка на что-то намекала, да отсутствие письменного стола. И даже после изнурительного труда энергия била ключом. Он весь извелся, Бинхэ должны завтра разбудить, но его к нему не пустят, не родственник - нечего делать. Ради такого он даже породниться был готов, да только как, если любимый без сознания. Это снедало его изнутри. Он даже деньги врачу предлагал, но тот был неподкупен, и Цинцю так и не увидел парня. Решением для восстановления нервов стал бокал вина, а затем ещё и ещё, так ушла бутылка. Лишь изредка он отрывался от напитка, чтобы снова пройтись по квартире. Он хотел позвонить Бинхэ, услышать его голос, да только звонить было некому и не с чего. Его телефон также ушел в участок для обследования на предмет жучков и прочей дребедени о которой Цинцю знать не хотел. Ну почему он раньше не признался Бинхэ? Почему столько тянул? Ведь ясно же, что не с проста он был так агрессивно настроен с самого начала, будь парень ему безразличен, разве стал бы он так упрямится. Все воспоминания о их встречах врезались в хмельной мозг, обрисовались новыми красками чувств. Теперь он понял, что Бинхэ сразу ему понравился, такой нежный и ласковый, напористый и прилипчивый, такой послушный и непокорный одновременно. Что же теперь делать если Бинхэ после случившегося вообще не захочет его видеть. Так Цинцю и отправился спать в уютную кровать, окутанный пледом и странными чувствами. Ночью ему снился Бинхэ, но в этот раз это был не кошмар, что преследовал его все дни, начиная с больничной койки, сегодня сон был приятный. Они были вместе. Любили друг друга. Наслаждались друг другом.***
Утро встретило будильником и головной болью. Цинцю долго не мог встать и вырубить чертову машину пыток. Наконец дотянувшись до электронных часов, он выключил будильник и упал на подушки, о чем сразу же пожалел. Ощущения словно под ним подушка не из пуха, а из нефрита, причем цельного такого куска. Ойкнув он потер виски, но вскоре встал, как лежать, когда в голове барабанный ансамбль. Холодный душ, чашка крепкой аспириновой воды, затем завтрак. Через сорок минут делать было нечего, поэтому Цинцю решил попытать удачу снова и поехать в больницу. На удивление, возле палаты Бинхэ его уже ждали. Это был высокий мужчина средних лет - черный волнистый хвост, широкие брови, жесткие черты лица, подтянутый. Хорош собой и это знает. Костюм тройка, абсолютна черная тройка, лишь уголок белого платка делал акцент. Он весь блистал, прямо как его начищенные туфли. Мужчина хмурился, но заметив Цинцю улыбнулся, или оскалился, тут уж кому как приятней думать, но мурашки по спине пробежались. Ореховые глаза сканировали и отыскав нужную информацию прищурились. - Доброе утро, вы Шэнь Цинцю? - спросил, уже приближающийся мужчина. Цинцю же завороженно глядел в гипнотические глаза, как мышь на кота. Затем наваждение схлынуло и пришло осознание. Да они же похожи с Бинхэ, только непонятно чем, но точно родственники. Надежда вспыхнула в сердце. Цинцю пару раз вдохнул и ответил с легкой улыбкой. - Доброе утро, господин...? - Тяньлан Цзунь, я отец Ло Бинхэ. Про имя спросите у его матушки, когда познакомитесь. - Хорошо, - осторожно ответил Цинцю, он порядком растерялся, - как он? - О, все отлично, он очнулся и сразу же стал спрашивать о вас. Неблагодарный ребенок, он меня даже не заметил, а я волновался, ночами не спал, - все это отец говорил быстро и весело, что сложно было поверить в его волнение, кажется он откровенно забавлялся над Цинцю. - Простите, - перебил его Цинцю, - а могу я его увидеть? - Конечно можете, я вас даже наедине оставлю, на часок другой, вы уж там за ним хорошенько присмотрите, - мужчина подмигнул и отправился прочь. Цинцю же был в полном шоке. Но вскоре он осознал, что наконец-то сможет увидеть Бинхэ, а потому стремительно отправился в палату.***
Такая же белая палата, как была у него, но явно для клиентов побогаче. Кругом цветы, дорогие шторы и даже шикарные кресла и диван из дуба и кожи. Бинхэ полулежал в койке, его торс был открыт, но забинтован почти полностью. Парень смотрел в окно и, кажется, грустил, он даже не заметил приближающегося Цинцю. - Доброе утро, Бинхэ. Глаза парня широко распахнулись, он развернулся и почти подпрыгнул в кровати, но зашипев, осел обратно. - Учитель, вы пришли, - глаза наполнились слезами и проскулив еще одно "учитель" он заплакал. - Тише, глупый, я здесь. Все хорошо, все будет хорошо, - Цинцю гладил парня по спине, а затем сел на кровать и прижал его к своей груди. Парень плакал еще пару минут, а затем все таки успокоился, лишь иногда всхлипывал, что совсем не подходило его милому, но такому мужскому лицу. - Простите, учитель! Как я мог вас не узнать? Я такой дурак! Если бы не я...- и он снова заплакал. - Тшш, ты не виноват. Мы же близнецы, как ты мог нас различить. Это все моя вина. Я знал, что добра от него не жди. Эх... Ладно, все уже позади. - Нет! Я должен был вас узнать, я же вас так люблю, как я мог не понять, что это не вы. - Я тоже тебя люблю, так что перестань корить себя... - Что? Что вы только что сказали? - Бинхэ мгновенно перестал плакать, его глаза расширились, а лицо приобрело вид просящего щеночка. Цинцю сразу осознал что ляпнул. Вот дурак. Кто ж так в любви признается. Но сказанного не воротишь, так что придется повторить. Он взял лицо парня в руки, стер остатки слез большими пальцами и посмотрел прямо в черные омуты глаз. - Я сказал, что тоже люблю тебя. В тот вечер я хотел признаться, даже сюрприз в виде ужина при свечах приготовил, - уши и щеки Цинцю опалило, кто ж знал, что признаваться в своих чувствах так смущает. - Но ведь...я же теперь весь в шрамах, - начал Бинхэ. Но не закончил, потому как Цинцю впился в его губы, смял, а затем, надавив на подбородок большим пальцем, юркнул языком в рот, углубляя поцелуй, делая воздух вокруг горячим и тяжелым, как и их тела и дыхание. Секунды замешательства Бинхэ прошли так же быстро, как и наступили, и вот он уже тоже отвечает на сладкую пытку со всей страстью и отчаянием. Он даже и не мечтал, что этот день настанет, когда его любимый учитель признается ему в ответных чувствах. Все тревоги ушли, осталась лишь сладкая нега разжигающая пожар в сердце и теле. Он даже не заметил, когда начал раздевать учителя, лишь ощутил крепкую грудь под руками, он оглаживал его, трогал, делал все о чем мечтал так долго, но не мог получить. Рубашка валялась на полу, туда же полетели брюки, а затем и белье. На Бинхэ под простыней и так ничего не было, так что теперь их обнаженные тела соприкасались без труда. От поцелуев распухли и горели губы, да вообще все горело, не ровен час и простыня воспламенится вместе с дорогущими шторами. Они громко дышали, гладили друг друга, целовали тут и там. Бинхэ занялся серьезным исследованием доселе неизведанных территорий. Ласкал языком шею, горошины сосков, кусал и слушал сладкие стоны. Сегодня все сладкое, лучший день в его жизни. Пока рот играл с грудью, руки уже пробрались к ягодицам, мяли и гладили упругие полушария. Даже в брюках попа учителя заставляла истекать слюной, что уж говорить об обнаженной. Еще немного и пальцы подобрались к желанному местечку. - Подожди, мы не можем, ты еще не выздоровел, - начал мямлить разомлевший от ласк Цинцю, - да и смазки у нас нет. - Я полностью здоров и готов, - подмигнул Бинхэ, прям также как и его отец недавно, - у меня есть крем для рук, папа принес. "Какой интересный папа, зачем это сыну крем для рук в больнице. Ну да ладно, об этом потом подумаем. А сейчас меня ждет лишение невинности второпях и на больничной койке с забинтованным парнем. Ох, ну я ужасно его хочу, так сильно, что даже готов пожертвовать своей попкой". Несмело кивнув Цинцю приподнялся повыше, давая доступ к нужным местам, и чтобы было не так страшно, возобновил страстные поцелуи. Спустя 15 минут и пол тюбика крема, он был полностью готов. Больному шевелиться нельзя, так что вся работа легла на плечи, а вернее попу, Цинцю. Сначала было жутко больно, и он еле сдерживал крики и слезы, тут уж как ни растягивай, но садится на такой дрын не каждому под силу. Поистине Бинхэ половой гигант, просто сверхмужчина, и длина и толщина, не для слабонервных короче. Вскоре боль сменилась странными чувствами и ощущениями, а затем и вовсе стало приятно, просто нестерпимо приятно. Хотелось двигаться быстрее и жестче, скакать во весь опор. Тело требовало разрядки, но она все время ускользала, заполняя лишь неутолимой похотью и желанием отдать себя полностью, слиться воедино и никогда не расставаться. Бинхэ был на грани уже давно, ощущения были настолько приятными, что он еле сдерживался, чтобы не подмять под себя Цинцю и не начать втрахивать его в больничную койку, пока она не сломается под тяжестью их любви. Заметив, что Цинцю теряет оргазм раз за разом, что Бинхэ его стопорил, он решил помочь ему спереди. Схватил его член и стал яростно двигать рукой, потом стал использовать обе, вытворял неописуемые вещи, о которых лишь читал в интернете. Он лизал, сосал и кусал соски, он был везде и всюду, и Цинцю страдал от сладкой пытки, тонул в ощущениях, стонал и почти молил дать ему кончить. Теперь Бинхэ властвовал над его оргазмом и был очень этим доволен, видать решил отыграться за все прошлые игры, где ему не разрешали кончить. Но хозяин оказался добр и долго мучить не стал, потому как уже через пару минут он ускорил темп руками и бедрами, а затем с рычанием кончил вместе с Цинцю, который жалобно всхлипывал и уже окончательно потерял связь с реальностью. Так они и повалились в кровать. Бинхэ лежал на спине, а Цинцю устроился на его груди и мирно посапывал. Бинхэ аккуратно подтянул простыню и укрыл их обоих, а затем тоже погрузился в мир Морфея с глупой улыбкой на лице.***
Тем временем за дверью. Один папаша боролся за уединение сына с докторами и неумными медсестрами, что рвались проверить пациента. Их очень беспокоили странные стоны из палаты, да и на датчиках пульс пациента был просто запредельным. Но отец оказался подвешен на язык, так что покой остался нетронутым. Когда все стихло, он решил заглянуть к сыну, поздравить. Но любовники спали. Решив не беспокоить чужое счастье, он сложил разбросанные вещи посетителя на кресло и удалился за дверь. - Будьте счастливы.