Закат и рассвет

      Просыпаться в объятиях любимого человека было приятно. Не сбегать по утрам как преступница. Не считать до рассвета секунды. Не бояться столкнуться взглядом с тем, с кем ты проснулся в одной постели. Никуда не спешить. Не задыхаться от чувства вины. И бесконечного отчаяния.       Ей все еще трудно поверить, что все происходящее реальность. Все еще трудно поверить, что она может прикоснуться к Джираей рукой. Поцеловать в губы. Съязвить на его очередную шутку.       Она столько раз фантазировала об этом, столько раз погружалась в собственные воспоминания, а потом медленно умирала от понимания, что ничего уже не вернуть.        Люди, ведь не возвращаются из загробного мира….        Но он, ведь не умирал…. Он выжил. Смог вырваться из плена. Пройти через ад, но остаться тем, кем он всегда был. Сохранить свою личность. В то время, как она уже давно потеряла себя….Рассыпалась на части.        Эти два года жизни напоминали рейс без обратного билета. Просто мчаться….Быстрее в пропасть.        Дожить то, что осталось. И не оглядываться назад. Сгинуть в бою. От чужих интриг. От чего угодно.        Лишь бы боль наконец-то закончилась. У нее не было запасного варианта. Не было даже мысли о том, что она еще когда-нибудь почувствует счастье в своих руках.        Она не верила. Не могла расслабиться. Вновь подпустить, прочувствовать их близость. Погрузиться в нее с головой.        Казалось, если она позволит себе эту слабость, то чувства разорвут ее на куски. Это было безумием. Ни с кем она не чувствовала ничего подобного.        Закат был для нее спасением и одновременно погибелью. И сейчас она оказалась на перекрестке. Еще немного и назад дороги уже не будет. Разве она имеет право быть счастливой после всего того, что она успела сотворить? Разве имеет право быть с тем, кому не в состоянии сказать правду?        Но ты должна быть честна с ним… Джирайя этого заслуживает…       Ты должна сказать ему правду.        Нет. Нет. Нет.        Я просто не могу. Не могу.        Сенджу кусает губы, терзаясь собственными мыслями. Еле сдерживает вздох горячи. — Долго будешь смотреть на меня? — Джирайя открывает глаза, смотрит пристально. Усмехается.        У него взгляд глубокий, пристальный, как у ястреба. Цунаде чувствует себя уязвимой от влияния этих глаз, но не отворачивается. Она привыкла сталкиваться с хищниками лицом к лицу. И сейчас ничего не изменилось. — А есть какие-то ограничения по времени?        Она ухмыляется в ответ. Джирайя был хищником по своей сути. Но никогда не воспринимал других, как добычу. Не причинял боль тем, кто был слабее… Не искал выгоду в чужих интригах. Всегда лез в пламя, чтобы спасти других.        Он был благородным зверем. Не падальщиком.        Но видел слишком много. И был настойчив. Его сила, энергетика сбивала с толку, дурманила собой. Цунаде понимала, что добровольно оказалась в этой ловушке. Лишь дело времени, когда он начнет на полном серьезе задавать болезненные вопросы, на которые Сенджу будет просто не в состоянии ответить. Лишь дело времени, когда иссякнет его терпение, и он докопается до правды самостоятельно.        Джирайя мог узнать всё сам и уже давно, но не делал этого только потому что хотел, чтобы она сама рассказала ему то, что скрывает.        Хотелось закопать свои тайны глубоко и надолго… Но это было просто невозможно.        Даже если Джирайя не будет искать сам, найдется тот, кто принесет ему вести на блюдечке.       Старая сучка, наверняка, однажды воспользуется своим козырем….Нет… Нет… Нет.        И сейчас от него вновь не ускользнуло ощущение натянутой улыбки на женских губах…. А еще то, как часто Цунаде проваливается в свои мысли. Витает где-то. В ее карих глазах плескалась печаль. Она была глубокой, как озеро у поместья. — Зачем смотреть, если можно трогать, Сенджу? — мужские пальцы коснулись тонкого запястья, погладили. Вытаскивая ее этим жестом из собственных кошмаров. Отгоняя холод наступившего утра. Чуть сжимая, а затем целуя запястье. Заставляя задыхаться от приятных мурашек. От осознания, что все это реально.        Они реальны. Они оба живы. Сейчас в одной постели. И ничего им не мешает наслаждаться близостью друг друга, хотя бы сейчас….Хотя бы несколько рваных мимолетных мгновений.        Цунаде жадная. Она берёт от этого момента всё. Ворует его у судьбы. — Заметь, это сейчас сказал ты, а не я, — кривит губы, а омуты карие озорством озаряются. В ней азарт играет. Цунаде скользит ладонью по его щеке, опускает ниже. Прямо по шее. Царапает ноготками.        В то время, как вторая рука всё ещё была в плену у Джирайи. Он переплел их пальцы. Усмехнулся.       С блаженством наблюдая за затеянной игрой. Не останавливая.        Она укусила его в шею. А затем и плечо. Вызывая сладостный и довольный стон с чужих уст.        Поглаживая свободной ладонью грудную клетку. Дразнясь. Чуть сжимая плечо, вонзаясь ноготками.        Накрывая губами его губы. Целуя медленно, но требовательно. Вовлекая в глубокий поцелуй. Злорадствуя от того, как сильно Джирайю повело от этого. Наслаждаясь безумным стуком его сердца.       Накрывая ладонью там, где это ощущалось больше всего… Прижимая плотнее, будто желая проникнуть в самую глубь. Это как одержимость… Желание забрать его себе. Полностью. Навсегда.        Затем скользнуть вверх по грудной клетке, пустить пальцами импульсы чакры по коже. Разжигая еще больший пожар в чужом теле. Заставляя его дрожать и задыхаться в ощущениях.        Выругаться, положить ладони на женскую талию. И резким движением посадить к себе на колени.        Укусить за нижнюю губу. Поглаживая податливую женскую спину. Чтобы потом сжать в своих ладонях упругие ягодицы.        Они обещали друг другу не переходить черту. Но в это же время постоянно испытывали друг друга на прочность.        Кто быстрее сорвётся… Кто больше скучал. Кто больше любит….        Им двоим всегда было трудно выражать чувства словами, но не действиями. Общаться через близость казалось проще… Честнее. Откровеннее.        Язык тела не врал. И ничего не мог скрыть.       Даже сейчас… Цунаде прекрасно знала, что оставленный засос на её шее был местью. Меткой собственника. Она не собиралась его залечивать… Хотела оставить. Как напоминание о том, что они оба все еще живы. И снова провожали вместе закат.        Джирайя был готов сорваться. Послать все к чёрту. Забираясь ладонями под ночнушку. Оглаживая, сжимая каждый участок до которого мог достать.        Сенджу застонала в губы, стоило ему коснуться груди. И каким горьким на вкус было разочарование, когда она выскользнула из желанных объятий и слезла с кровати. — Пойду приму душ, — интонация ее голоса была наполнена ликования. Осознанием полной власти. Она, ведь победила…       Он может упрямиться сколько угодно. Говорить, что близости между ними больше не будет, пока не исчезнут недомолвки… Но стоит лишь кинуть спичку и снова начнется пожар.        Он не устоит. Не сможет. Слишком хочет.       Джирайя понял всё по довольному выражению её лица. Не стал спорить. Лишь усмехнулся, переводя дыхание и провожая голодным взглядом. — Садистка.        Ему бы тоже не помешало сейчас остудиться.        Цунаде бежала от мыслей, от своих желаний. Пряталась за каплями холодной воды. Было даже смешно от собственных противоречивых действий. Она вся была соткана из этих неоднозначностей. Сама себе противоречила каждым шагом.        Вместо того, чтобы послать Джирайю далеко и надолго, как велит совесть. Она продолжала держать его рядом с собой. Воровать каждый момент близости.        Провоцировать, соблазнять снова и снова. А затем уходить в холод. Пытаться сделать вид, что не настроена быть с ним. Лгать. Утаивать слишком много… И не знать, что делать дальше.        Чем дольше она будет оттягивать момент расставания, тем больнее по итогу будем им двоим.        Хотелось ногтями вцепиться в ледяной кафель… Разодрать пальцы до крови. Чтобы наконец-то заставить себя мыслить трезво. Чтобы отпустить его… Не давать лживых обещаний. Не произносить клятв, которые не получится выполнить.        Запах геля с яблоками и жасмином не мог избавить ее от одержимости сандалом. А что вообще могло?       Она всегда была рабыней своих эмоций….        Не могу. Не могу. Не могу.        Она сама не заметила, как разодрала ногтями ладони. Как стремительно их потом залечивала чакрой.        Боль физическая порой доставала ее из омута моральных страданий… но была не в состоянии вытащить ее из любовных грёз.        Отражение в зеркале всё ещё чертовски разило отчаянием. И безумием.       Ей не хотелось тянуть его с собой на дно.        Её бросало из крайности в крайность. И если в душе она ощущала самый настоящий конец света, то, когда вновь оказалась в спальне ей вдруг захотелось наплевать на всё. Больше не забивать голову тревожными вещами. Просто лечь в кровать и раствориться в запахе сандала. Она обняла подушку и прикрыла глаза.        Сама не замечая, как погрузилась в сон. Джирайя чмокнул её в лоб прежде, чем скрыться за темной дверью спальни. Звуки озера за окном в этот раз убаюкивали, были спасением… Доказывали, что сейчас все идет так, как должно.        Она задремала. Легко и просто. Она не позволяла себе засыпать днем целых три года… Просто боялась сомкнуть глаза. Пыталась держать все под контролем, но сейчас просто отпустила вожжи…       Время шло чертовски медленно. Как холодное течение в весеннюю пору. Цунаде проснулась от ощущения теплых пальцев на своей шее, что ласково поглаживали кожу. Поднимались выше, бережно перебирая белокурые локоны…       Она лениво разомкнула глаза и спросила сонно. — Сколько я спала? — Минут тридцать от силы, принцесса. Если хочешь, то можешь ещё поспать.        Мужские объятия были горячими и приятными, словно лучи солнца. Под ними хотелось нежиться и улыбаться. — Как ты меня назвал?        Цунаде улыбнулась, и эта была одна из самых счастливых улыбок на свете. Здесь за закрытыми дверями были только они вдвоем. Ей хотелось быть безоружной. Ей это было необходимо сейчас, как воздух.       Только с ним…        Джирайя хмыкнул, переплел их пальцы, но на вопрос так и не ответил. Не посчитал нужным. — Твои волосы еще влажные. Хочешь я заплету их?        Взгляд Цунаде вдруг изменился, стал таким удивленным и в то же время, ранимым. Немного напуганным.       Саннин сразу уловил мгновенную перемену в её настроение, напрягся всем телом. — Что-то не так? — Все в порядке. Я хочу… Просто ты раньше тоже так делал. Ты начинаешь что-то вспоминать? — Обрывками…Но чаще всего я, будто действую на инстинктах. Я словно знаю, что так и должно быть.        Цунаде понимала это ощущение как никто другой…