Искупление

Он шёл, не разбирая куда идёт. Коридор стал уже, стены давили, кислорода опасливо не хватало, а боль, что три дня подряд отправляла его тело ядом, притупила разум. Вдобавок Гриша был пьян. Ему болело внутри, под ложечкой неприятно сосало, а в мыслях постоянно прокручивались все те моменты, когда рядом с ним была Катерина. Тогда его жизнь — скверная и тернистая — наполнялась светом, искренностью, глотком свежего воздуха на некоторое время. И добившись Катю, сделав её своей женой, Гриша понял — сердце однако её принадлежало иному. Она никогда не поцелует его по своему же желанию, не будет ласкать сама — только когда ей заламают руки. Он толкнул дверь своей спальни, останавливаясь на пороге. Катя стояла в халате, вытягивая около зеркала шпильки с причёски. Девушка обернулась и нахмурилась. Из её рук тут же выпала одна шпилька — Кате стало страшно, когда она поняла, что муж пьян. — Григорий? Червинский ничего не сказал, только резко подошёл к ней и схватил за холодную руку, притягивая к себе. Катя взвизгнула и попыталась его оттолкнуть. Но даже в опьянении — он был сильнее. Грубо и грязно Гриша поцеловал её, несмотря на то, что Катя стиснула зубы. Внутри неё всё переверталось и сжималось от того, что происходило. Ведь все разы, когда Гриша пытался унизить её тело и растоптать чувства — её спасали. А хватит у неё теперь сил спастись самой? — Нет! — задергалась Катя, когда его ладонь накрыла круглую грудь, скрытую бархатной тканью. Он зацепился за круглые пуговицы и дёрнул на себя, от чего ткань предательски треснула. — Моя. Только моя, — шептал в бреду Гриша, прижимая её к стене. Его губы лихорадочно переместились на шею, оставляя отметины. Катя вновь пыталась толкнуть его, но вместо этого сама ударилась затылком о дубовую дверцу. Она вскрикнула, уже лишившись любых сил на то, что в отбиваться. Но когда его рука вздернула подол платья, а нога раздвинула колени, Катя возненавидела саму себя, за то что сдается. Девушка толкнула его с невесть откуда взявшимися силами и пощёчина обрушилась на его щеку, только тогда Гриша отпустил её, едва ли не теряя координацию. Она побежала к двери и Гриша, смотря на страх и слёзы в её глазах, пришёл в себя. Он монстр. — Катенька. — Не трогайте меня! — прошипела Катя, выбегая из спальни и сдерживая слёзы убегая. Червинский побежал за ней, пытаясь ухватить за руку — и ему это удалось. Но в последний момент Катерина дернулась в сторону и успела скрыться в детской. Дрожащими руками она задвинула защёлку и оперлась спиной на дверь, сползая вниз, чтобы не закричать. Только-только ей казалось, что Гриша изменил к ней отношение. Но нет. Она как была, так и осталась для него всего лишь развлечением. Временным и дешёвым.

***

— Григорий Петрович? — послышался женский голос сквозь сон. Он застонал и открыл налитые глаза. Над ним склонилась горничная, нахмурено смотря большими глазами. Гриша резко поднялся, пошатнувшись от боли в теле и голове. Во рту пересохло, руки било тремором и он не понимал, что происходит. — Вам нужна помощь? — Иди отсюда, — брезгливо ответил он. Горничная присела и развернулась, чтобы уходить, но Гриша вновь остановил её. — Стоять. Где пани? — Завтракает. Он оперся плечом и кивнул рукой, давая ей понять, чтобы крепостная ушла. Воспоминания вчерашнего вечера ворвались диким ураганом и Григорий чувствовал себя хуже, чем когда-либо в этой жизни. Гриша провёл рукой по лицу, закрывая глаза. Плачь. Крик. Удар. Она вновь плакала. Из-за него. Червинскому захотелось ударить самого себя. Катя точно не простит его за это. Он видел, что Катерина только начала привыкать, осознавать и принимать свой новый статус и за одну ночь он растоптал тот мнимой мир. Гриша развернулся и медленно пошел в столовую, дабы застать там Катю. Ему всё равно было на свой помятый вид, сейчас важно было другое. Другая. Его жена. Его Катерина. Живя рядом с ней, просыпаясь с ней каждое утро и наблюдая редкую, но светлую улыбку, Гриша понимал все больше: он любит её. Горячо, резко, неправильно, но всем сердцем и душой. Оказавшись в проходе столовой, Гриша увидел, что жена сидела за столом и пила чай. Катя подняла голову и поставив свою чашку, резко встала, едва ли не уронив стул. — Катя… Катенька, постой. Она молчала, упрямо смотря и Гриша видел, как дрожат её плечи. Он ненавидел себя. — Не подходите. Гриша ступил шаг, чтобы подойти к ней, попросить прощение. Но Катя лишь быстро сорвалась с места и пошла на выход через другие двери, так и не взглянув.

***

Катя зашла на кухню и все взгляды тут же были направлены на неё. Крепостные хоть и присели в книксене, но по взглядах их было видно, как неприятно им было смотреть на новую хозяйку. Павлина нахмурено посмотрела на всех девок и те нехотя вышли, кинув свои дела. — Вспомнила наконец наша пани про Павлину, — смеясь сказала женщина. Катя подошла к ней и обняла, всхлипнув. Червинской не хотелось показывать свою боль, но её сердце, ещё совсем юное, хотело кому-то излить свою горечь. — Катруся, дитятко моё, — Павлина погладила её по аккуратной прически. — Горе ты моё. — Я не могу так больше, Павлуся, — Катя быстро заморгала, пытаясь согнать слёзы. Павлина вздохнула и усадила Катерину на низкий стул. — А ты думала легко? Анна Львовна покойница плакала пока дочь старшую не родила. Только тогда на сердце легче стало, что все время была возле ребенка. А ты уже Елизавету Григорьевну родила, в ней ты только счастье должна видеть. — Павлуся… — Ты, Катруся, должна за дочкой смотреть, весь час ей уделять, тогда и времени плакать не будет. Катя смотрела на неё и понимала, что в очередной раз Павлина права. Она кормила дочь, читала каждый вечер сказки, гуляла на улице, но мысли её не были едины с дочерью. Все время блуждали неизвестно где. Катя кивнула и опустила взгляд на руки, случайно задрав кружевные рукава. Цепкий взгляд Павлины зацепился за небольшие, но яркие синяки вокруг запястья. — А это шо такое? Девушка опустила взгляд и резко одернула рукава. — Катря, не посмотрю, что пани! — Это получилось случайно. Мамуся-Павлуся, я же правду говорю. Павлина замотала головой. Глупая она ещё. В омут с головой кинулась к одному панычу, чтобы попасть в лапы иному. А говорилось ей… Женщина поставила перед Катей тарелку с горячими пирожками и та рассмеялась. Что-то никогда не менялось.

***

Катерина шла к дочери, чтобы прогуляться по улице. Она не видела Гришу уже несколько часов и настроение её кроткими шагами становилось лучше. Но только она свернула за поворот, дабы подняться на второй этаж, как резко остановилась. Сердце её сделало кульбит, когда она услышала знакомый терпкий запах и подняла голову, увидев темные глаза мужа. Катя сглотнула комок волнения и готова была обойти его вновь, но неожиданно Гриша упал перед ней на колени, беря её руки в свои и горячими губами целуя. — Григорий Петрович, встаньте! — Я не встану, пока ты не простишь меня, — зашептал он, воспалёнными глазами смотря на ту, которую любил и хотел больше всего на этом свете. — Я никогда больше не трону тебя, не подумаю даже об этом. Если такое и случиться ты сможешь бросить меня, ударить, сделать что угодно, Катенька. Я себе этого не прощу никогда. — Встань. У тебя нога вновь будет болеть, — прошептала это Катя, едва ли не задыхаясь от эмоций. — Я люблю тебя, — Гриша сказал это и одна слеза прокатилась по его лицу. Еще никогда он не был так противен сам себе. Он не отпускал руки жены, вновь целуя их. А после этого он коснулся к её животу. — Ты подарила мне дочь, вы лучшее что есть у меня в жизни. Катерина прикрыла глаза и её руки коснулись его волос, перебирая мягкие пряди. — Я прощу, но запомни: я твоя жена, а не твоя вещь. Не делай так более. Её рука потянула Гришу и тот встал на ноги, опираясь на трость. И внутри неё было дивное чувство. Он любит.

***

Три дня спустя Даниил редко бывал в родных краях, но каждый раз когда ему выдавалась такая возможность, мужчина не упускал возможности заехать в гости к Григорию. Кадошников был исключительным молодым человеком: при всей своей военной славе все так же оставался ветреным и одиноким. И со всем этим, дружбу он ценил больше всего. Он решил не присылать Григорию письмо о своем приезде, устроить некий сюрприз. Войдя в дом, молодой человек заулыбался, чувствуя предвкушение хорошего вечера. Он стянул кожаные перчатки с рук, когда взгляд его пал на Катерину, проходящую мимо. — Прошу простить! — громко позвал он, обращая внимание Кати на себя. — Позови-ка Григория Петровича. Друг к нему приехал. — Я? — Катя удивилась. Ведь теперь ей это делать не к чему. — Ну кто же ещё, — уже порядком начал раздражаться Даниил. — Пройдемте за мной. Катя провела его к кабинету мужа, который решал очередные дела. Она открыла дверь и вошла, после чего в кабинет вошёл Даниил, уже с распростёртыми объятиями. — Брат Червинский! — Данила? Вот так сюрприз! — Гриша вышел из-за стола, обнимая старого друга и хлопая его по плечу. — Поправился однако. — Ты не меняешься, Григорий, — Даниил усмехнулся и обратился к Кате. — Подай нам коньяка. — Не спеши, друг мой. Позволь представить тебе мою жену — Катерину. Катя покраснела и сделала книксен, подавая руку. Это было так странно и непривычно, что Катя даже не могла улыбнуться. Даниилу же засмеялся, вовсе не смущённый своей оплошностью. — Великодушно прошу простить меня, Катя. Григорий Петрович мне ничего не говорил. — Конечно, — Катя посмотрела на Гришу, с которым они были в относительно спокойных отношениях и вышла из кабинета, оставляя мужчин один на один. …был уже глубокий вечер, а старые друзья все сидели у камина, делясь последними новостями своей жизни. Даниил познакомился с очередной прекрасной женщиной в Полтаве, но больше офицеру были интересны подробности личной жизни друга. Не каждый день дворянин на крепостной жениться. — И все же, чем не угодила тебе милая блондинка Наталья Дорошенко? — Всё тебе знать надо, — Гриша усмехнулся. — Во всяком случае я надеюсь, ты счастлив с ней. — Куда там, — Гриша сделал глоток коньяка, чувствуя как обжигающий напиток дерет горло. — Сделал я одну ошибку. Самому от себя противно. А она же боится меня. — Свози её куда-то. В Европу. Катя, я уверен, как и все женщины, будет рада этому. Гриша задумчиво кивнул, смотря на каминную полку. Катя — не все. Но друг был прав. Нужно уезжать отсюда. Быть может, тогда Катя спрячет иголки.