Маленький лотос

       В течение дней, предшествовавших объявлению и последовавших за ним, Лань Сичэнь оставался рядом с Цзян Ваньинем, оказывая ему поддержку во всем. С одобрения своего мужа он также написал письмо в Гусу своему младшему брату и дяде с объяснением причины его отсутствия. Неудивительно, что Лань Ванцзи и Вэй Усянь почти сразу прибыли в Лотосовую пристань.        Ранее, объявление о беременности Цзян Ваньиня было хорошо воспринято членами клана. Шок и удивление быстро сменились потоком поздравлений и возбужденной болтовней о новом наследнике и, как подозревал Цзян Ваньинь, вихрем забот и советов от учеников, у которых уже были дети. Это было настоящее событие, которое закончилось тем, что гордые и восторженные ученики клана носились по Лотосовой пристани, решив устроить импровизированное празднование. Мао Цзиньхуа, Лин-Лин и другие повара порхали туда-сюда из кухни, готовя прекрасный банкет и вынося вино, а первые две женщины посмеивались, когда поздравляли Лань Сичэня и Цзян Ваньиня, уже зная о состоянии своего главы клана.        — Матери все чувствуют, — сказала Мао Цзиньхуа, поглаживая голову своего сына, который цеплялся за ее одежду.        Лань Ванцзи и Вэй Усянь прибыли на следующий день. Лань Сичэнь знал, что его партнер не хотел говорить бывшему названому брату о ребенке, но он также понимал, что причина этому — запутанные и горькие чувства, которые укоренялись в сердце Цзян Ваньиня почти десять лет. Прошло уже достаточно времени, и, хотя их отношения не были идеальными или такими, какими они были когда-то, Цзян Ваньинь и Вэй Усянь постепенно открывали друг другу свои сердца — некоторые неудачи, некоторые успехи. По сравнению с тем, что было на свадьбе, это были хорошие знаки.        — Только посмотрите, это действительно правда! Цзян Чэн, ты действительно ждешь ребенка, да?!        — Что?! Ты думал, мы это выдумали? Я не ты, Вэй Усянь!        — Это не было выдумкой, когда я сказал, что жду ребенка, или ты никогда не видел меня и прекрасную дочь Лань Чжаня?        — Хм!        Действительно, очень хорошие знаки.        Теперь, когда две пары, к которым присоединился Цзинь Лин, сидящий между дядями, собрались в главной комнате, Лань Сичэнь задавался вопросом, была ли это хорошая идея. В эти дни ему приходилось любезно напоминать мужу, чтобы он сдерживал свой обычный нрав ради их малыша.        В любом случае, становилось все более и более очевидно, что Цзян Ваньинь ждал ребенка, поэтому удивление Вэй Усяня было ожидаемо, если учесть, что он давно не посещал Лотосовая пристань — особенно теперь, когда обычные одежды Цзян Ваньиня заменили на мягкую, растягивающуюся ткань лавандового цвета, чтобы облегчить его положение в течение следующих нескольких месяцев.        Лань Сичэнь налил немного чая и предложил чашку мужу — обычный черный сорт, который он пил, чтобы не засыпать, теперь был заменен на мягкий и сладкий имбирь, чтобы помогать ему справляться с утренними недомоганиями. Цзян Ваньинь взял слегка дымящуюся чашку, тихо поблагодарив его.        — Кстати, как там маленькая Циньян? — спросил Лань Сичэнь, в попытке прекратить крики.        — Дядя и Сычжуй присматривают за ней, пока мы здесь, — объяснил Лань Ванцзи. — Но с ней все в порядке. Она скучает по тебе.        — Вот именно, — вмешался Вэй Усянь. — Эта малышка такая любопытная, вечно задает миллион вопросов! Даже я устаю от этого, но ты потакал ей часами, даже когда был занят делами главы клана. Твой дядя определенно не обладает такой выносливостью после того, как вырастил тебя с Лань Чжанем, вы не были такими разговорчивыми.        Лань Сичэнь тихонько рассмеялся. Ему действительно нравилось находиться рядом с его довольно разговорчивой племянницей. Внешне она очень походила на Лань Ванцзи. Но страсть к приключениям и ответам всегда горела в ее золотых глазах, и это могло достаться только от Вэй Усяня. Лань Сичэнь не сомневался, что она будет такой же умной и умелой, как ее родители и старший брат.        Они замечательная семья, Лань Сичэнь не раз думал об этом. Ему казалось, что он отрекся от такого, но в глубине души он втайне мечтал об этом.        И вот что у него есть теперь: в данный момент Цзян Ваньинь создавал их семью.        Услышав заявление Вэй Усяня, Цзян Ваньинь негромко рассмеялся над чашкой чая:        — Конечно, умение утомлять она унаследовала именно от тебя.        Вэй Усянь не клюнул на приманку, вместо этого цокнул, будто с сожалением:        — Так может говорить только тот, кто становится родителем впервые. Просто подожди и увидишь, как требовательны дети, после того, как выходят из утробы. И вообще, с тех пор как я приехал, ты только и делаешь, что критикуешь меня, как обычно. Ты должен держать себя под контролем, Цзян Чэн. Разве ты не слышал, что любая критика, которую ты говоришь кому-либо, влияет на развитие у твоего ребенка этих качеств.        — Это просто глупое суеверие, — Цзян Ваньинь сузил глаза.        — Хм, но ты действительно хочешь рискнуть своим дорогим, невинным ребенком, который станет таким же, как я? — Вэй Усянь продолжил поддразнивать его с усмешкой.        Цзян Ваньинь открыл рот. Закрыл его. Он напрягся, как будто хотел вскочить со своего места и швырнуть чашку через стол. Лань Сичэнь быстро схватил его за руку и сжал ее, одарив улыбкой Цзинь Лина.        — А-Лин. За все это время ты почти не проронил ни слова. Я прошу прощения, что мы разговаривали только между собой. У тебя скоро будет двоюродный брат или сестра, ты волнуешься?        Цзинь Лину недавно исполнилось двадцать лет, лишь немногим больше, чем было его дяде, когда тот восстановил клан Цзян. Он хорошо освоился в роли главы клана, вернув честь и добродетель имени Цзинь, используя память своего отца в качестве примера.        Но даже так, он не мог выглядеть еще большим наивным подростком, когда прочистил горло и застенчиво признался:        — Я просто подумал, что ты потолстел, дядя.        На мгновение воцарилась тишина. Вэй Усянь был первым, кто подавился своим смехом, ударив кулаком по столу и согнувшись пополам с трясущимися плечами. Лица Цзинь Лина и Цзян Ваньиня были красными — у первого от смущения, у второго от ярости.        — Вэй Усянь, заткнись! А ты, сопляк! — Цзян Ваньинь поднялся со своего места. — Я…        Цзинь Лин тоже поднялся. В прошлом он бы немедленно бросился за Лань Сичэня или Вэй Усяня, но теперь он держался твердо, хотя и на слегка дрожащих ногах.        — Ну и что же? Ты собираешься сломать мне ноги? Ты должен успокоиться, дядя, разве ты не знал, что повышенное кровяное давление очень сильно вредит ребенку?        И снова Цзян Ваньинь открыл и закрыл рот. Во всяком случае, Лань Сичэнь восхищался тем, как его муж пытался сохранить самообладание, и старался не улыбаться на видимую войну Цзян Ваньиня с самим собой.        Наконец, он отошел от стола.        — Какая разница! Теперь вы знаете новости, так что я сделал то, что должен был сделать! Вот и возвращайтесь обратно в свои кланы! — он стремительно вышел из комнаты. Сунь Чжицян, стоявший на углу, казалось, собирался последовать за ним, но Лань Сичэнь тоже поднялся.        — Пожалуйста, извините меня, — сказал он, обращаясь к присутствующим за столом. Затем, повернувшись к Сунь Чжицяну, он поговорил: — Я пойду за ним. Вы бы очень помогли, сопроводив гостей Саньду Шэншоу в отведенные им комнаты.        — У тебя нет тут власти! — из коридора донесся крик Цзян Ваньиня, очевидно, услышавшего Лань Сичэня.        Сунь Чжицян и Лань Сичэнь обменялись удивленными взглядами. Ученики на празднике, по-видимому, были в полном восторге от новости, что их глава был женат, и что у клана Цзян теперь была своя собственная «Госпожа». Как бы не было нахально считать так, Лань Сичэнь решил, что это действительно дает ему некоторые полномочия в Лотосовой пристани.        Подумав о том же, Сунь Чжицян улыбнулся и сказал:        — Я займусь этим, глава клана Лань.        Когда Лань Сичэнь вышел, то с удивлением обнаружил, что его партнер не ушел далеко и фактически ждал его, скрестив руки на груди. Они шли в ногу, и Цзян Ваньинь сказал:        — Ты очень самоуверенный, моя госпожа.        Лань Сичэнь рассмеялся, протянув руку, чтобы переплести их пальцы. Он был рад, что Цзян Ваньинь рассказал все своему клану. До сих пор Лань Сичэнь сдерживал себя во имя соблюдения приличий — без объявления о браке их флирт просто привел бы к сплетням и вводящему в заблуждение скандалу.        Но теперь все было иначе, и Лань Сичэнь чувствовал себя легко, словно бумажный фонарь, парящий в небе. Даже если Лань Сичэнь держал руку Цзян Ваньиня или целовал костяшки пальцев или щеку, это было прекрасно и правильно, так как они объявили о своем союзе. Когда Цзян Ваньинь слегка сжал его руку, Лань Сичэнь c наслаждением понял, что его муж чувствует то же самое.        Он был так поглощен моментом, что не заметил, как они оказались в одном из доков. Последние холодные дни зимы остались позади, и весна расцветала в озере Лотовой пристани — рыба в изобилии плавала в прозрачных водах, а лотосы росли с невероятной скоростью. Даже цвет их лепестков казался более ярким. Дуновение ветра взъерошило цветы, их аромат расцвел в воздухе и окутал длинные волосы Лань Сичэня.        Цзян Ваньинь остановился, как только они оказались в конце причала, и, продолжая держать Лань Сичэня за руку для поддержки, со вздохом сел. Ребенок еще не слишком вырос, но даже проявляющаяся округлость живота Цзян Ваньиня начала выводить его из равновесия. Лань Сичэнь продолжал стоять, с любопытством глядя на своего супруга.        — Что мы здесь делаем?        — Очищаем нашего ребенка от влияния Вэй Усяня, — Цзян Ваньинь ответил так, будто это было очевидно.        Лань Сичэнь удивленно поднял брови:        — Прошу прощения? Я должен остановить тебя от прыжка в озеро, а-Чэн?        Цзян Ваньинь слегка толкнул плечом ногу Лань Сичэня:        — Нет. Но я думаю об упоминании Вэй Усяня о влиянии на ребенка… я вспомнил, что моя сестра делала, когда была беременна а-Лином, — причал был расположен достаточно низко, так что если бы он немного потянулся, то кончик его ботинка мог бы вызвать рябь в воде, и он сделал это, задев ближайшие лотосы: — Она старалась запоминать как можно больше красивых и хороших вещей, видов, звуков и всего остального, говорила, что а-Лин способен понимать их и, несомненно, родится с хорошим характером и достоинствами. Поэтому она часто посещала бассейн с пионами в Благоухающем Дворце. Она брала книги со стихами у Не Хуайсана и читала их вслух.        С этими словами он начал поглаживать себя по животу. Это движение разгладило одежду, более четко определяя его. Сердце Лань Сичэня наполнялось необузданным счастьем и гордостью каждый раз, когда он видел или чувствовал эту округлость. Не в силах сопротивляться, он также сел рядом с Цзян Ваньинем, бедро к бедру, протянув руку, чтобы также любовно погладить его живот.        — И что же? — позвал он. — Как ты думаешь, это сработало?        На это Цзян Ваньинь выдавил улыбку:        — Ну, она также часто наблюдала, как Цзинь Цзысюань оттачивает свои навыки владения мечом, и сидела рядом с ним, когда он полировал его. И мы все знаем историю а-Лина и этого меча.        Лань Сичэнь хмыкнул. Эта идея показалась ему прекрасной. Это заставило его задаться вопросом, развивала ли его мать Лань Ванцзи и его таким же образом, когда они были в ее утробе. С другой стороны, подумал он с горькой усмешкой, вероятно, она мало что могла им подарить, кроме вида цветов из окна.        И как именно это привело к появлению братьев?        Он решил не слишком глубоко задумываться об этом. Лишь чувство имело значение, и мысли Цзян Ваньиня о том, что вид его дома, окруженного цветами, был тем образом, который он хотел передать ребенку. Это было прекрасно.        Цзян Ваньинь медленно продолжил:        — Я думаю… я не просто очищаю энергию Вэй Усяня. Что бы это ни значило, черт возьми. Но я не знаю… действительно ли я сам передам хорошее и приятное лицо. Я всегда знал, что похож на свою мать. И все знают, что а-Лин приобрел свой темперамент от того, что был рядом со мной. Так что все эти разговоры о влиянии… — Цзян Ваньинь перестал двигать рукой, просто положив ее на бок живота.        Лань Сичэнь внимательно смотрел на мужа. Хотя Цзян Ваньин всегда был самим собой и не мог быть никем, кроме себя, возможно, он беспокоился, что их ребенок будет испытывать то же самое одиночество, что он, его мать и племянник.        Такого никогда не будет. Нет, пока ты и я здесь ради нашего ребенка. Запечатлев поцелуй на волосах Цзян Ваньиня, он успокоил его:        — Я думаю, есть много вещей, которые ты должен дать нашему ребенку, которые я не могу дать. А-Лин вырос прекрасным молодым человеком и теперь является блестящим главой клана, строящим новый фундамент своими собственными руками, как и ты. Ты же его вырастил. Ты защищал его. Ты поддерживал его и продолжаешь это делать. Дорога была нелегкой, и было много недоразумений — но, в общем, первого ребенка растить всегда труднее всего.        Цзян Ваньинь сухо рассмеялся, но постепенно этот смех превратился в настоящий. Слова сделали свое дело, и Цзян Ваньинь уже не выглядел таким обеспокоенным, как раньше. Он со вздохом оперся на плечо Лань Сичэня.        — Скажи… твоя Сяо же не с тобой?        — Она со мной, — Лань Сичэнь сунул руку в рукав, вытаскивая гладкую длину своего инструмента.        — Мм, сыграй что-нибудь для ребенка? Он не слышал тебя раньше и… определенно должен услышать.        Улыбка тронула уголки его губ, щеки вспыхнули радостным теплом.        — С удовольствием, — прижав знакомый изгиб отверстия к нижней губе, Лань Сичэнь сделал ровный вдох и начал играть.        Мелодия была простой, но игривой и сладкой. Это была одна из первых песен, которую он выучил в детстве, и поэтому она стала для него чем-то вроде колыбельной, звуком, который воззвал к тем невинным, юным дням. Это залитое солнцем чувство неспешного наблюдения за облаками, скользящим вниз по горам, и смеха, когда магнолии проливали свои цветы на его волосы и на брата — он хотел окружить их ребенка такими счастливыми чувствами через эту песню.        В конце концов, наступила мирная тишина, нарушаемая только всплеском рыбы и размеренным дыханием Цзян Ваньиня, лежащего на его плече. Но внезапно он вскочил, вскрикнув от шока.        — Что случилось? — Лань Сичэнь искал на лице мужа признаки боли или недомогания.        — Я-я… мой желудок весь день как будто сводило. Я думал, что это ничего не значит, но теперь мне кажется… — щеки Цзян Ваньиня заалели, недоверчивая улыбка расцвела на губах. — Лань Хуань, ребенок шевелится. Он… он пнул меня!        Лань Сичэнь вдохнул, его рука поднялась к животу мужа, слегка ощупывая его. Под своей ладонью он чувствовал устойчивую и растущую энергию ребенка, теплую, но очень маленькую. Но он не чувствовал ничего физически. Хотя часть его знала, что у него будет еще много возможностей почувствовать, как двигается их ребенок, он надеялся испытать это как можно скорее.        — Ты почувствовал это впервые? — спросил он, задыхаясь.        — Я думаю, что он двигался в последнее время, но не было ничего похожего на это. Лань Хуань, сыграй на своей Сяо снова.        — Верно, — с колотящимся сердцем Лань Сичэнь вздохнул и снова начал играть. Та же мелодия, что и прежде, лилась и танцевала над наполненными лотосами водами. Он не успел сыграть и половины, как его муж взволнованно выкрикнул его имя.        Цзян Ваньинь взял его руку и прижал ее к нижней части живота. Лань Сичэнь даже не смел дышать, пока ждал несколько отчаянных ударов сердца, а затем…        — О!        Удар пришелся прямо в средний и безымянный пальцы, крошечный, но более сильный, чем он ожидал.        Цзян Ваньинь схватил его за плечо.        — Лань Хуань, ты это почувствовал?        — Я… да. Боже мой, это правда…        — Да. Это он.        На их лицах были одинаковые улыбки, и Лань Сичэнь был уверен, что они выглядели наполовину безумными, но он не мог заставить себя беспокоиться об этом. Он был таким… счастливым. Он никогда не сомневался в этом, но теперь знал наверняка, что их ребенок был там и его удивительный муж заботился о нем, чтобы он оставался здоровым до того дня, когда они смогут встретиться.        За сто лет Лань Сичэнь и представить себе не мог, что будет так счастлив. Это было почти на одном уровне с блаженством и гордостью дня его свадьбы.        — Полагаю, тебе нравится, как играет твой отец, ммм? — сказал Цзян Ваньинь, глядя вниз на свой теперь активный живот. — Я вижу, ты, вероятно, потребуешь, чтобы он играл для тебя каждый день и каждую ночь. Ты будешь избалованным созданием, — произнес он все еще с улыбкой, как будто ничто не могло доставить ему большего удовольствия.        Как раз в тот момент, когда Лань Сичэнь, сердце которого переполняла любовь, собирался наклониться, чтобы украсть несколько поцелуев, причал позади них заскрипел, и они оба обернулись, чтобы увидеть Цзинь Лина, стоящего в нескольких футах от них. Он выглядел смущенным из-за того, что был свидетелем несомненно личной сцены, но его глаза немного блестели, когда он произнес:        — Ребенок двигается?        Цзян Ваньинь выглядел наполовину готовым сказать что-то резкое, но вместо этого он жестом пригласил своего племянника подойти ближе.        — Хочешь почувствовать?        Цзинь Лин на мгновение заколебался, но, казалось, знал, что если он не воспользуется этим шансом, то кто знает, когда дядя позволит ему сделать это снова. Он сел по другую сторону от дяди, выглядя растерянным, но нетерпеливым.        — Вот, — сказал Лань Сичэнь, убирая руку с живота Цзян Ваньиня. — Ты должен почувствовать его здесь.        Цзинь Лин протянул руку, снова выглядя как маленький ребенок, когда прижимал ладонь к животу. После нескольких ударов сердца Цзинь Лин надул губы.        — Ничего не происходит.        — Ты просто нетерпеливый. Он же не фея, он ничего не сделают только потому, что ты говоришь… Ах!        — О! — у Цзинь Лина загорелись глаза. — Я это почувствовал! Я это почувствовал! Он меня пнул!        — Я знаю. Я был тут. Не кричи мне в ухо! — Цзян Ваньинь слегка оттолкнул его. — Черт, а ты сегодня действительно активен, да? Ну, сопляк, что ты думаешь? Я все еще просто толстею? Тебя пнули чайные закуски?        Застенчивое выражение вернулось на лицо Цзинь Лина.        — Я вышел, потому что хотел поговорить об этом как следует! Я имею в виду, что это… это же мой брат или сестра, да?        — Хм, — промычал Лань Сичэнь. — С такой же вероятностью это может быть большая булочка с семенами лотоса, учитывая, сколько твой дядя ест их в эти дни.        Когда Цзинь Лин подавил смешок, Цзян Ваньинь толкнул своего мужа тоже, хотя и с большей силой, чем племянника.        — Я утоплю вас обоих здесь, в этом озере, и не буду чувствовать никаких угрызений совести! — фыркнув, он попытался встать, но тут же плюхнулся обратно на причал. Он повторил попытку, прежде чем зарычать себе под нос: — …Лань Хуань, помоги мне встать.        В конце концов, все трое поднялись и направились обратно в дом. Цзинь Лин задавал своему дяде сотню вопросов о ребенке и о том, как он себя чувствует. Разочарование Цзян Ваньиня росло и падало с каждым ответом, но он, тем не менее, продолжал развлекать своего племянника. Конечно, они неизбежно столкнулись с Вэй Усянем и Лань Ванцзи снова, первый присоединился к атаке вопросами и давал «полезные материнские советы», от которых Цзян Ваньинь отмахнулся, но затем сам пробормотал несколько, поскольку Вэй Усянь был единственным известным ему мужчиной, который был беременен раньше. Иногда Вэй Усянь давал серьезные ответы, но большую часть времени Цзян Ваньинь с криком отталкивал его.        Глядя на них, Лань Сичэнь не мог не улыбнуться про себя.        — Брат? — Лань Ванцзи шел в ногу прямо за ним и с любопытством смотрел на него.        — Извини, Ванцзи. Должно быть, я выгляжу глупо. Но сейчас я действительно очень счастлив.        Едва заметная теплая улыбка, которую подарил ему брат, была достаточным ответом.        Цзян Ваньиню не о чем было беспокоиться. Их ребенок был окружен большим количеством хорошей энергии и хороших людей.