Маленький лотос

       С приходом лета дни становились все жарче, и первые дожди неизбежно хлынули на Юньмэн. Под тяжелыми каплями, заливавшими улицы и озера, купцы закрывали лавки на весь день, а дети с визгом и плеском неслись домой по всем лужам, которые встречали на пути. Даже тренировочные площадки закрыли, а ученикам пришлось смириться с медитациями и легкими спаррингами в помещении.        Цзян Чэн, конечно же, сходил с ума. Обычно он даже получал удовольствие от дождя. Это обычное зрелище в это время года, и он любил слушать дождь и гром, наблюдая, как серое небо озаряется молниями. Он вырос, видя силу Цзыдяня матери, зная, что однажды это передастся ему, поэтому фиолетовые молнии, разрывающие небеса, дарили ему чувство спокойствия и защищенности.        Однако сегодня он мог только смотреть в окно и возмущаться суровой погоде, которая удерживала его внутри. Чем больше он лежал, тем сильнее болело все тело. К тому времени живот стал довольно большим и округлым, а чертова спина просто убивала его, потому что ее тянуло из-за веса ребенка. Он был на волоске от того, чтобы просто вырвать себе позвоночник и покончить с этим! В последние несколько недель он начал принимать лекарство, которое готовило его тело к родам, и его уже сжатые внутренности не были довольны этими изменениями. Ступни и лодыжки опухли и пульсировали независимо от того, стоял он или сидел. Вдобавок ко всему, его малыш был полон решимости лупить его органы каждый раз, когда шевелился! И конечно, как бы он ни ругался, ребенок не раскаивался и пинал Цзян Чэна еще сильнее.        Короче говоря, мужчина был в настроении сломать кому-то ноги — нет, и руки тоже, и шею, все тело!        Ученики клана Цзян, казалось, чувствовали это и держались подальше от своего пышущего праведным гневом главы. И это еще больше раздражало Цзян Чэна, когда он замечал тени, быстро пробегающие мимо его комнаты. Не в силах больше терпеть это, он раздраженно встал и открыл дверь. Ливень обрушился на него со всех сторон, но он, не обращая на это внимания, раскрыл зонтик и спустился на веранду. Найдя тренировочный корпус, он распахнул дверь с такой силой, что та громыхнула, и ученики немедленно подпрыгнули и выпрямились, словно готовясь к взбучке.        — Что здесь происходит? Вы думаете, можно халатно тренироваться только из-за дождя?        — Глава клана! Глава клана Цзян! Мы тренируемся как положено, клянемся!        Цзян Чэн свирепо смотрел на них.        — Тогда хватит просто смотреть на меня и ничего не делать! Эта комната достаточно велика. Вы, — он указал на ближайшую группу учеников, — сделайте двадцать кругов по периметру! А вы, — он указал на остальных, — разбейтесь на пары для спарринга. Тот, кто не получит как минимум пять ударов, первый лишится ног!        Ученики, не теряя времени, бросились выполнять указания, крича друг другу, чтобы все заняли свои места. Цзян Чэн наблюдал, как они носятся с мечами, но все же не чувствовал себя удовлетворенным. Скрестив руки на груди, он ревел на каждое расхлябанное движение и недостаточно быстрый бег.        В помещение вошел Сунь Чжицян, сразу заметивший, что глава клана вышел из своих покоев. Окинув взглядом открывшуюся ему картину, он взглянул на Цзян Чэна, стоящего в стороне и выглядевшего так, будто у него сейчас лопнут вены. Ободряя себя, он вздохнул и подошел к нему.        — Глава клана.        Цзян Чэн послал ему свирепый взгляд.        — Явился! Что ты творишь, позволяя им так расслабляться?        — Я думал, что сегодня лучше заняться более спокойным совершенствованием, — терпеливо объяснил тот. — Глава клана, мы договорились. Я позабочусь о тренировках, а вы будете только наблюдать.        — Я наблюдаю! — Цзян Чэн махнул рукой. — И, очевидно, ты не прикладываешь достаточно усилий!        Сунь Чжицян поднял бровь, сочувственно глядя на учеников. Когда у Цзян Чэна начинались такие обострения, он себя не контролировал и часто кричал просто ради того, чтобы покричать. К счастью, он был терпеливым человеком — он должен быть таким, если хотел быть голосом разума для Саньду Шэншоу, когда дело касалось клана.        — Тогда, по крайней мере, сядьте, вы не должны стоять так долго, — сказал Сунь Чжицян, уже осматриваясь в поисках стула.        Цзян Чэн издал недовольный звук.        — Я просидел весь день, и ребенок не выпадет из меня просто так, если я немного постою! Я в порядке и без твоего беспокойства и слушай сюда, может ты уже перестанешь дергаться?!        Сунь Чжицян озадачено моргнул.        — Но я… не дергаюсь?        — Не ты! — со стоном Цзян Чэн уперся рукой об стену, прижимая ладонь к животу, потирая нужное место. Он заставил себя сделать несколько глубоких вдохов и разочарованно нахмурился. — Послушай, я знаю, что ты взволнован и тебе не терпится выйти и побегать с ними, но ты еще не готов. Понял? Так что, пожалуйста, успокойся. Ну же!..        В какой-то момент он закрыл глаза, просто пытаясь расслабиться и надеясь, что это успокоит и ребенка тоже. В конце концов, удары ногами по его кишкам прекратились, будто малыш слишком устал, чтобы двигаться. Облегченно вздохнув, он выпрямился и открыл глаза. Его ждало то еще зрелище. Тренировки полностью остановилось, потому что все ученики уставились на него, и больше половины из них подошли ближе с беспокойством на лицах.        — Глава клана, с вами все в порядке?        — С ребенком все в порядке?        — Вам больно? Может нам позвать Чжао Синьфу?        Цзян Чэн немного растерялся от такого внимания.        — Все в порядке, почему вы так смотрите? Он просто слишком активный, вот и все.        При этом заверении лица многих учеников просветлели. Честно говоря, из уважения ни один из них не подошел к Цзян Чэну и не попросил потрогать живот, как кучка возбужденных домохозяек, хотя многие сгорали от любопытства. Но не желая рисковать и снова вызвать гнев своего лидера, они просто сказали:        — Он еще не родился, а уже такой активный. Это хороший знак, он будет очень быстро совершенствоваться.        — Как и ожидалось от ребенка Саньду Шэншоу и Цзэу-цзюня.        — Берегитесь, скоро это дитя будет носиться по всей пристани!        — Я слышал, что глава клана был также очень активным ребенком, бегая повсюду с щенками, как будто он сам был одним из них, ха-ха.        — Какая неожиданно милая сторона!..        — Заткнитесь! Где вы это услышали? — потребовал Цзян Чэн. Это, конечно, было правдой, но не нужно было всему клану знать об этом!        Не обращая на него внимания, ученики продолжали болтать с добродушным смехом:        — Цзэу-цзюнь был очень тихим и послушным ребенком, не так ли?        — Интересно, в кого из них пойдет малыш?        — Эй, я был послушным! — запротестовал Цзян Чэн.        — Ну, с такими генами можно ожидать очень красивого ребенка, будь то мальчик или девочка.        — Я видел, как Саньду Шэншоу растил главу клана Цзинь, и тот определенно унаследовал его хмурый взгляд. Сейчас это, может быть, и страшно, но в детстве было очень мило. Этот малыш может быть таким же, ха-ха.        — Вы очень хотите лишиться языка, не так ли? Да замолчите уже, кудахчете как курицы! — сказал Цзян Чэн, его лицо багровело с каждым новыми словом. — И вообще, чем вы занимаетесь? Я не разрешал останавливаться, не так ли? Вернулись к тренировке! Сунь Чжицян, убедись, что они остаются в строю; бездельники будут сидеть на коленях рядом с озером! — он умчался прочь — во всяком случае, насколько это было возможно с его животом.        Ой, он переваливается, подумали ученики. Он действительно переваливается.        Цзян Чэн вышел из комнаты, еще раз хлопнув раздвижной дверью. Щеки все еще горели, когда он открыл зонтик и направился обратно в свою комнату. В небе сверкнула молния, сопровождаемая громким раскатом грома.        Мужчина снова почувствовал, что ребенок зашевелился, пусть и мягче, чем обычно, будто прячась глубже в нем, вызывая трепет в животе. Цзян Чэн остановился, положив руку на бок живота. Какое бы смущение или раздражение он ни испытывал, оно рассеялось, и он хмыкнул.        — Нет никакой необходимости бояться. Это твоя стихия и неотъемлемое право, — кольцо на пальце Цзян Чэна сияло в слабом свете фонарей, висящих около дверей. — Однажды ты это поймешь.        На веранде была скамейка, и Цзян Чэн с тяжелым вздохом присел. Теперь, когда он немного выпустил пар, он чувствовал себя немного лучше, и звук дождя снова помогал расслабиться. Сидя неподвижно и глядя на молнию над головой, он не мог не вспомнить прошлое. Когда он был моложе, они с Вей Усянем часто выбирались из дома и играли под дождем, громко смеясь, когда подскальзывались и падали на задницу или находили глубокие лужи, чтобы поплескаться. Цзян Яньли всегда с милой улыбкой помогала им вытираться, но мать или двое слуг всегда ловили их, когда они пытались скрыть грязные одежды. Это обычно приводило к довольно серьезным нагоняям.        Цзян Чэн смотрел на дождь, думая, что ему не хватает резких ругательств матери.        «Интересно, что бы она сказала о тебе, — подумал он, положив ладонь на живот. — И отец тоже. Был бы он рад познакомиться с тобой?»        Тряхнув головой, чтобы вынырнуть из воспоминаний, он глубоко вздохнул и строго сказал:        — Думаю, я тоже буду часто ругать тебя, так что лучше послушай. Я буду это делать только потому, что хочу для тебя самого лучшего. Я думаю… что твоему двоюродному брату я не очень хорошо смог это донести.        Забавно, что он был похож в этом на своих родителей, сам того не желая.        Гром прогремел как будто немного дальше. Буря начинала отступать.        — Все ждут встречи с тобой, — он продолжил уже тише. С сухим смешком он добавил, потирая свою бедную спину: — Я тоже не могу дождаться, когда ты появишься. Ты хуже, чем пять лет силовых тренировок сразу!        Ребенок был спокоен, не обращая внимания на жалобы. Цзян Чэн почти мог представить его крепко спящим, даже при том, что дождь продолжал лить — крошечные кулачки подергивались, пушистые ресницы трепетали. По крайней мере, казалось, что гром больше не пугает его.        Цзян Чэн мягко улыбнулся, думая про себя: «Может быть, я хочу, чтобы ты остался во мне навсегда. По крайней мере, тогда ты будешь в большей безопасности, и я всегда смогу держать тебя при себе.»        Ну, как бы Цзян Чэн этого не желал, ребенок должен был появиться на свет через несколько недель, и тогда он с Лань Сичэнем будет держать его на руках. Эта мысль была столь же пугающей, сколь и захватывающей. Эти месяцы, казалось, прошли слишком быстро и в то же время слишком медленно.        Жесткая скамья уже стала пыткой для окоченевшего и измученного тела, поэтому Цзян Чэн со вдохом поднялся на ноги. Но только он собрался направиться к себе, как поймал взгляды нескольких учеников, озабоченно и с любопытством уставившихся на него с тренировочной комнаты.        И сразу же хмурый взгляд сверкнул с удвоенной силой.        — А? Вам так не терпится нырнуть в озеро? Идите сюда, и я буду счастлив сам вас скинуть!        Ученики завопили, прося прощения, и тут же ретировались внутрь, захлопнув за собой дверь.