Голубой омут

Все попытки Накахары открыть сомкнутые веки были безуспешными. Спустя примерно полчаса Чуя начал вспоминать события минувшего дня, а точнее собеседование, закончившееся уколом успокоительного в вену. У молодого человека до сих пор крутился образ улыбавшегося Дазая Осаму. На какой-то момент его улыбка вселила в Накахару надежду на выздоровление и счастливое будущее. Долго ждать не пришлось — в скором времени за спиной раздался скрежет дверных петель, оповещая о приходе врача. Пациент ожидал увидеть любого, но никак не Осаму-сана. — Легче? — с некой игривостью в голосе поинтересовался Дазай.  — Спасибо, намного, — непривычно даже для себя ответил Накахара; странно, но рядом с ним хотелось подавить все свои проблемные качества и стать новой, улучшенной версией себя.  — Прошу Вас с сегодняшнего дня активно заняться моим лечением, — такой запрос на несколько секунд выбил Осаму из колеи и он просто кивнул, улыбнувшись краешком губ. — Сегодня Ваша первая психоаналитическая терапия. Как только закончите, приходите ко мне, — бросил через плечо Дазай и удалился, давая Чуе дополнительное время на отдых.

***

Яркий свет заставил Накахару разомкнуть слипшиеся веки. На столе лежала записка от руки с номером кабинета и подписью Осаму. Этот врач был странным: остальные врачи казались «пустыми», являясь просто оболочками, в которых не осталось ни капли эмоциональности. Однако человечность Дазая и реальное желание помочь воодушевляло не по-детски. Собравшись и приведя комнату в более-менее приличное состояние, Чуя поспешил на процедуру. Во время анализа не происходило ничего интересного — задавались всё те же вопросы, что и в других лечебницах. Но время пролетело быстрее, чем обычно. После подобных процедур создаётся ощущение пустоты на душе, и ни одна мысль надолго не задерживаешься в голове — ужасное состояние. Вспомнив недавний разговор, Накахара поспешил в уже знакомый двадцать девятый кабинет Осаму Дазая. Робкие постукивания по двери, затем уже не такой раздражающий скрип дверных петель. Кабинет всё также был погружён в полутень, а за столом, улыбаясь, восседал Осаму. Но вернув бдительность, он снова принял равнодушное выражение лица, впрочем, Чуя всё равно успел уловить улыбку. Она была тёплой и искренней. Раньше молодому человеку не приходилось лицезреть таких. Уголки губ Накахары поползли вверх, незаметно для него самого, создавая непривычные для него ямочки на щеках. — Ну как все прошло? — поинтересовался Дазай у Чуи, сидевшим перед ним в кресле. — Нормально, немного занудно, но терпимо, — беззаботно ответил тот. — Извини, что давлю на больные темы, однако не мог бы ты рассказать об отношениях со своими родителями? И желательно о самих родителях. Пойми это важно, — сквозь тень Осаму увидел помрачневшее лицо Накахары. — Хорошо. Про отца я ничего не могу сказать — я плохо помню мои отношения с ним. Если я не ошибаюсь, его зовут Мори Огай. С матерью я не общаюсь уже два года, с момента как переехал в Йокогаму. Она любила меня, пока они были женаты; жили мы не бедно, но и не богато. После того, как родители развелись, наша с матерью жизнь пошла под откос. Последние слова Чуя проговорил дрожащим голосом. Дазай ожидал очередной истерики со стороны пациента, но сквозь полумрак было видно, что Накахара не собирался лить слёзы напрасно. — Если Вам сложно, то можете рассказать мне немного попозже, это ваши воспоминания. Мне необходимо их знать, чтобы помочь вам. — Я понимаю. Кратко говоря, мать начала много пить, а ко мне подходила как к котёнку, раз в день «молочка налить». К концу предложения лицо Чуи исказилось в ненависти. Подождав, пока он более-менее успокоится, Осаму поинтересовался насчёт припадков. — Иногда на меня накатывает бесконтрольный гнев на мою мать, и обычно я ломаю вещи в доме от злости. — Как часто такое происходит? — спросил Дазай, пока писал что-то на маленьком листочке. — Честно, я не знаю — как накатит. — Хм, хорошо. Пропейте вот эти таблетки по данной схеме, — мужчина протянул собеседнику листок с названием нейролептиков. — Они не очень дорогие и, думаю, помогут устранить приступы. Советую с завтрашнего дня начать пить таблетки, если конечно хотите улучшить своё состояние, — говорил врач, смотря прямо в голубо-небесные глаза Чуи и игриво улыбаясь. — На сегодня всё, завтра в 13:55 я жду Вас здесь же. — Спасибо, Осаму-сан, — проговорил Накахара и скрылся за белой дверью. Приблизившись к окну и отодвинув жалюзи, Дазай обдумывал услышанное. Ясно было то, что в детстве пациент остался без должного внимания и опеки родителей. Если окажется, что они обладали нарциссическими качествами, то Осаму поймёт происхождение диагноза и начнёт двигаться дальше. Прошлые отношения Чуи его не интересуют. Девушки просто были очарованы его внешностью, харизмой и умением вовремя говорить комплименты, но, оставшись наедине с ним, все они стали жертвами двуличия нарцисса, впоследствии чего получили непоправимый вред психическому здоровью. Таких пациентов надо было буквально «отогревать» теплом своего сердца, что Дазай и собирался сделать.Всю дорогу домой он провёл в раздумьях, прогуливаясь в развевающимся бежевом плаще, который никак не спасал от бурного ветра, бушевавшего в вечерней Йокогаме. В порыве раздумий мужчина заметил, что слишком быстро этот рыжик занял место как в его жизни, так и в сердце.