***
Праздник прошёл с переменным успехом. По крайней мере для Гарри. Он был рад узнать больше об отце от Сириуса, а фотоальбом Грюма стал ещё одной ценной связью с родителями, однако Грюм был последним, кого бы Гарри пригласил на вечеринку. Когда он наконец ускользнул наверх, Грюм погрузился в беседу с Мустангом, который слишком спокойно реагировал на сказанное Грюмом, чем бы это ни было. Гарри пытался списать это на то, что Мустанг всё ещё работал над своим английским, но он был слишком вовлечён в разговор, чтобы просто вежливо скрывать недоумение. Он не представлял, что они вообще могут обсуждать, но его радовало, что этого не придётся узнавать. Эта успокаивающая мысль прервалась, когда Гарри, поднявшись, шёл по коридору и услышал всхлипывания из другого крыла. Они увели его от комнаты и… Труп Рона распростёрся на полу. Ледяным пальцем страх пробежал по его позвоночнику, плач стал громче. Это, наверное, кошмар… как и в другие разы, когда он видел Рона мёртвым… ХЛОПОК — и тело Рона превратилось в Билла, потом в мистера Уизли, и потом, потом… — Миссис Уизли, просто отойдите! — крикнул Гарри. Он не мог оторвать глаз от собственного трупа. — Пусть кто-то другой… — Что происходит? Прибежали Люпин и Сириус, Мустанг прибыл мгновением позже, а Грюм замыкал. Широкий взгляд Мустанга метался между Гарри и боггартом. Электрически голубой глаз Грюма завертелся, и он пробормотал: — Это просто боггарт, полковник. Они могут менять обличие. Магия не темнее этого. С очередным хлопком боггарт превратился в серебристый шар, когда Люпин взял его на себя, а Сириус подхватил миссис Уизли. Она рыдала, и у Гарри снова пошли мурашки, когда он осознал скрытые ее слезами слова. — Я всё время вижу их мёртвыми! — стенала она. Сириус таращился на кусок ковра, где боггарт лежал в облике его мёртвого крестника. Грюм смотрел на Гарри, и мальчику казалось, что тот своим волшебным глазом следил за ним на всём пути от самой кухни. Стараясь избежать его взгляда, он наткнулся на обеспокоенного Эда, который процедил что-то, оглядев сцену. Он снова пристально оглядел Гарри, когда Мустанг ответил ему. Миссис Уизли всё ещё была не в себе. Гарри раскрыл рот, чтобы сказать что-нибудь обнадёживающее, но Эд похлопал по его плечу. — Пошли, — сказал он, утягивая Гарри, — это не для всех сцена. Со своего места Гарри видел, как Мустанг развернулся и отправился на первый этаж. Он позволил Эду вести его по коридору к спальням, стараясь не думать о мнимых трупах, увиденных им. И о настоящих тоже. Получалось не очень. В коридоре было темно. Гарри наловчился двигаться в темноте и пробыл на площади Гриммо достаточно долго, чтобы без нужды в свете добраться до спальни, но из-за воспоминания и шепотков из кабинета пожелал немного больше света. Рука Эда лежала тяжёлым весом на плече Гарри, почти приковывая его в темноте к «здесь и сейчас». Они остановились перед дверью, и тёплый якорь соскользнул с его плеча. Гарри чуть не вздрогнул, когда вместе с тем нечто холодное словно омыло его душу. — Эд… — Гарри остановился. Не самый лучший вопрос, но кому ещё его задать? В темноте глаза Эда — необычайно блеклые, — казалось, почти светились. — Да, Гарри? — Эд, ты должен служить в армии, да? Яркие глаза сузились. — Должен, да. Почему ты спрашиваешь? Это не прозвучало сердито, поэтому Гарри продолжил: — Как ты справляешься с этим? Я про, — он поспешил прояснить, что имел в виду, когда Эд уже вдохнул, чтобы начать, — сражения. Про то, о чём волнуется миссис Уизли. С мягким клацаньем Эд закрыл рот. Он хмурился, молчал так долго, что Гарри начал волноваться, что перешёл границы. Ему уже казалось, напряжение можно было нащупать, но тогда Эд нарушил тишину. — Я не был в войне, — наконец сказал он. — Да, я… пёс армии. Солдат, но я не был в последней войне. Мне было восемь, единственный раз когда война касалась мой дом. Была бомба. На вокзале, — с напряжением говорил Эд, но его глаза были широкими, как будто он смотрел за грани настоящего, в прошлое. — Ризенбург маленький. Есть овцы на фермы, и есть железная дорога. В тот день умерло много человек. Мы слушали только глухой удар, как большое дерево падает на землю. Когда мы идём из школы, бабули не было. Она работала, чтобы спасать, кто может, но… — Эд покачал головой. — Не знаю, что ты хочешь услышать. Нет никакого «справляешься». Левая рука Эда потянулась к плечу, и он стал тереть его. — Миссис Уизли умная, раз видит опасность в войне. Нельзя обратить смерть. — Я знаю, — сказал Гарри, вспоминая первый курс, как мёрзли его ноги после часов, проведённых сидя перед зеркалом Еиналеж и семьёй, которой у него никогда не будет. В первый раз за весь разговор Эд смотрел Гарри в глаза. — Знаешь, — спустя долгое мгновение произнёс он с улыбкой на лице, которая очень напомнила Гарри о Сириусе; Эд по-прежнему массажировал своё плечо. — Хорошо. Помни это, иди дальше. Гарри бросил взгляд на дверь перед собой. Эд прыснул. — Что-то вроде. Время спать. Завтра мы путешествуем в твоя школа, — кривая улыбка выровнялась во что-то более сардоническое. — Так веселье будет, не сомневаюсь. — А, да не волнуйся, тебе понравится Хогвартс, — сказал ему Гарри. — У нас огроменная библиотека. Уверен, ты вдоволь повеселишься, сражаясь с Гермионой за редкие книги. — Держу на слове.***
Следующее утро представляло собой отборный хаос, к которому Гермиона почти успела привыкнуть за время проживания с Уизли. Её родители-дантисты не были к склонны к исключительному уровню шума, под которым семейство Уизли словно процветало, а портрет миссис Блэк это дело только усугублял. Её вопли кромсали любую попытку восстановить порядок, и, так как суматоха будет продолжаться до самого их ухода, никто даже не пытался закрыть портьеры. Как побочный эффект, это сильно отвлекало Эдварда, уже надевшего школьную мантию и застывшего в крайне неудобном месте, а именно — он прожигал взглядом орущую картину прямо посреди главного коридора. Он уже собрал чемодан. Или скорее Гермиона надеялась, что собрал, потому что он стоял на нём, чтобы получше рассмотреть миссис Блэк, которая наконец заметила мальчика прямо под своим носом и теперь метала оскорблениями в него. Гермиона пыталась привлечь его внимание и посоветовать не надевать мантии, пока они не сядут на поезд, или хотя бы передвинуться, но, к растущему недовольству, её игнорировали. Если он не обращал внимания на её слова, может, обратит на толчок. Она уже было собралась закатать рукава, когда кто-то в чёрном плаще оказался в её поле зрения. — Как долго он уже там? — спросил полковник Мустанг ровно настолько громко, чтобы перекричать гул. — Не знаю даже, но ему надо сдвинуться! — Не волнуйся. Он сдвинется, — ухмыльнулся он и громче добавил: — Эй, Элрик! Наконец додумался, как видеть, куда идёшь? — КОГО ТЫ ЗВАТЬ ТАКОЙ КОРОТКИЙ!.. — Эдвард промчался по коридору. Пока он добрался до начальника, он успел перейти с английского на аместрийский. В свою очередь, Мустанг и глазом не моргнул, будто подстраиваться под суматоху Уизли и выслушивать, как его материт подчинённый, для него рутина. Гермионе лишь оставалось смотреть, как Эдвард только больше распалялся. Что бы он ни говорил Мустангу, его тирада только начиналась. Она отчуждённо задумалась, смогут ли они теперь вообще сдвинуть Эдварда, не переместив сначала Мустанга. Однако у миссис Уизли не было времени на гипотезы. — ДАВАЙТЕ! НА ВЫХОД, СЕЙЧАС ЖЕ! На полуслове Эдвард закрыл рот. Он молча забрал чемодан и буквально вымаршировал на улицу. За ним последовал Мустанг, чей задумчивый вид стал только явственнее. Гермиона пошла за ними, Сириус — за ней, но в собачьем облике. Он кругами бегал по небольшому палисаднику, порой принюхиваясь к некоторым местам, представляющим особый собачий интерес. Отвлёкшись на выкрутасы вообще-то взрослого волшебника, Гермиона чуть не врезалась в аместрийцев. Они оба застыли на месте, и девочка отошла в сторону, чтобы понять, что стряслось. Лицо Эдварда было того же бледного оттенка, как когда он впервые увидел превращение анимага. Его глаза не отрывались от резвящегося Сириуса, но у Гермионы было ощущение, что тот видит не сцену перед собой. Мустанг бросил странный взгляд на Сириуса, но не переставал следить за Эдвардом. И снова так, он будто смотрел на привидение, а не человека из плоти и крови. Точнее, на собаку из плоти и крови. Гермиона потянулась, чтобы успокаивающе похлопать его по плечу. Он вздрогнул под её пальцами так сильно, что казалось, его мышцы были твёрдые как камень. — Ты в порядке? — Да, да, в порядке, — лицо Эдварда оставалось белым как мел, но голос был крепкий. — Он тоже в порядке. Гермиона была не совсем уверена, вопрос ли это или утверждение, но всё равно ответила: — Он в порядке, наверное, даже лучше обычного. Он уже вечность не выходил на улицу. — Она не знала, в чём проблема Эдварда: с анимагами или собаками, но сейчас не было времени это анализировать. С такой толпой им нужно уже идти, если они хотят успеть на Хогвартс-экспресс. Словно призванный её мыслями, к ним заковылял Грюм. — Зря так нарядился, — проворчал он. — Носить мантии среди магглов — всё равно что нарываться на неприятности. — Извини? — Эд наконец оторвал взгляд от Сириуса, который сейчас лежал на траве животом кверху и счастливо вилял хвостом. Грюм дёрнул головой в сторону мальчика. — Мантия твоя. Открой чемодан и достань маггловскую одежду, пока мы не ушли. Нельзя привлекать к себе внимание. Гермиона подумала, что постоянно вертящийся ярко-голубой глаз Грюма привлечёт внимания не меньше, чем мантия Эдварда, но промолчала. — Это одежда для школы, — нахмурился он. — Я ношу их в школа. Ты хочешь… я не носил эту одежду? Не дав Грюму повториться снова, Мустанг вздохнул и бросил несколько быстрых фраз на аместрийском. Гермиона уловила только «магглы» и жалела, что с ней не было заклинания перевода. Однако она с лёгкостью уяснила, когда Эдвард вздёрнул брови с внезапным пониманием. Не менее просто было осмыслить его преувеличенное закатывание глаз. Он опустил чемодан на землю, но вместо того, чтобы открыть его и найти рубашку, Эдвард сбросил мантию, сложил её и аккуратно положил на чемодан. Затем закрыл глаза и хлопнул. Когда он коснулся мантии, заискрили и затрещали молнии, привлекая внимание каждого на лужайке. Сквозь восклики Гермиона услышала, как Мустанг пробормотал: «Серьёзно, сейчас, Эдвард?» Молнии быстро потухли, и Эдвард поднял и встряхнул мантию. Когда ткань расправилась, Гермиона увидела преображение: чёрная ткань теперь больше напоминала длинную маггловскую куртку, а не мантию Хогвартса. — Лучше, да? — спросил Эдвард, надевая новый плащ. — Магия перед магглами, — не успокаивался Грюм. — Не магия, — перебил Эдвард, — алхимия. И никто не заметил. — Он прав, Аластор, — сказала миссис Уизли, выйдя на садовую дорожку. — Тем более, нам уже пора, мы опоздаем на поезд! На этом вся толпа отправилась в путь. Гермиона не сомневалась, что не она одна хочет узнать больше об алхимии, которую Эдвард использовал на плаще: близнецы бурно шептались между собой, прожигая взглядом спину Эдварда, но он был поглощён беседой с Мустангом. Она полагала, хотя бы из учтивости нужно дать последний шанс Эдварду поговорить с полковником, всё-таки он уезжает на десять месяцев. Тем более, обсуждать что-то вроде алхимии, где их могут услышать магглы, не самая разумная идея. К счастью, они дошли до Кингс-Кросс всего за двадцать минут и вскоре с головой погрузились в суетливость вокзала. Гермиона вызвалась первой пройти сквозь барьер, ведь время уже поджимало. Хотя, конечно, она жалела, что не увидит лица Эдварда, когда он поймёт, что ему придётся пройти сквозь стену.***
Эд знал наверняка: где-то кто-то смеялся над ним. Это «где-то» было буквально в двух футах позади него, где над ним, без ВСЯКИХ сомнений, хихикали близнецы Уизли, но из-за шума вокруг и вокзальной суеты он их не слышал. — Что не так с этими волшебниками? — спросил он Мустанга на аместрийском. — Проходить сквозь стену? Я думал, они хотели быть неприметными. — А это и не твоя проблема, — пожал плечами Мустанг. Он всё смотрел на стену, в которой исчезли Гермиона, миссис Уизли и Гарри, но удостоил Эда взглядом, только чтобы ухмыльнуться. — Боишься расшибиться? — Конечно нет, — ощетинился Эд. — Вся эта ситуация… дебильная, вот и всё. — Ну да, конечно. Тебя волнует только ситуация. Ублюдок. — Ты меня провоцируешь, потому что сам боишься. В ответ Мустанг лишь зашагал вперёд, прямо к стене. Ударившись о нее, он исчез, как и первые в их группе. Эд рванул вслед за ним, ведь такое позёрство точно заслуживало удара в лицо. Но из-за нехватки времени придётся обойтись лишь криками. Он прервался от обзывания Мустанга клятым выпендрёжником, когда последние члены группы появились в арке, кажется, как раз вовремя для прощаний. Взрослые передавали наставления уезжающим детям, а миссис Уизли обнимала каждого, до кого могла дотянуться. Каким-то образом она умудрилась поймать и Эда. Эд застыл в тёплых объятиях, но, к его удаче, они продлились лишь мгновение. У него было одно мгновение, чтобы обработать все свои мысли: она почувствовала автоброню? когда его в последний раз так обнимали? как его вообще поймали? — прежде чем Мустанг утянул его в сторону для последних приказов. — Обязательно отправляй хотя бы по одному отчёту в неделю, — сказал он по-аместрийски. — Да-да, я знаю правила. Я вовремя отчитываюсь, а ты передаёшь мои письма Алу. Мустанг продолжил, будто Эд ничего и не говорил: — Маловероятно, что ты столкнёшься с какой-то физической опасностью, если отбросить уже имеющиеся там, но политическая ситуация неясна. Политические союзники пригодятся тебе, пока ты здесь. За своими исследованиями не забывай про еду и уро… — Не выделяйся и не обижай других детишек, смотри, чтоб Гарри болячек не набил, понял я, — произнёс Эд, нетерпеливо махнув рукой. Мустанг встряхнулся, до очевидного раздражённый, что его перебивают. — И конечно же, следи за безопасностью Поттера. — Он сунул руки в карманы плаща. — Понято, полковник Мудила. Буду хорошим псо… солдатом. Пришлю отчёты. Смотри у меня, чтоб письма точно попали к Алу. — Я выполню свою часть сделки, — сказал Мустанг, — а ты позаботься о своей. И чтоб это были нормальные отчёты, Стальной, я знаю, ты умеешь писать. — С руками в карманах он выглядел сутуло, будто по платформе гулял холодный ветер, а не пара приглушённых порывов, которые умудрились добраться до них сквозь толпу. — Ага-ага, я знаю, что делать, — Эд пренебрежительно махнул. Предупреждающий свист из поезда оборвал дальнейшие приказы Мустанга. Мужчина вздохнул. — Иди, Стальной, если опоздаешь на поезд, нам придётся возиться с мудрёнными службами волшебников. Эд вздрогнул от этой мысли. — Пока, полковник, — сказал он. Может быть, он бы даже отсалютовал ему, не будь они якобы под прикрытием. — Раз уж так, буду скучать по аместрийскому. — Лучше ты, чем я, — ухмыльнулся Мустанг. Последние слова на родном языке, которые услышит Эд на протяжении месяцев.***
Хогвартс-экспресс был таким же красивым внутри, как и снаружи. За последние несколько лет Эд прокатился на куче поездов, но с трудом мог вспомнить настолько приятный глазу. Он восхищался узорчатыми коврами и маленькими причудливыми деталями, пока группа, которой они прибыли, не раздробилась по-одному, и остались только он с Гарри и Джинни. Они шли по вагонам, проходя забитые детьми купе за купе. Дети таращились на Гарри, некоторые подталкивали товарищей и тыкали пальцем. Эд вспомнил, как его узнавали на улице. Ну, когда они принимали его за Ала. Однако эти взгляды отличались от тех, что получали они с Алом — они были больше похожи на фермерш в Ризенбурге, делящихся скандальными слухами. Гарри был персоной нон-грата в магическом сообществе, но Эд не ожидал, что дети будут так вовлечены в политику. Алхимик надеялся, что они не сделают его работу более раздражающей. Если ему придётся потратить десять месяцев на срывы убогих розыгрышей волшебников, он заставит Мустанга расплатиться, когда вернётся. Может, стоит написать отчёты карандашом. Или даже металлической рукой. А может даже ногами и… Он чуть не врезался в чемодан Джинни, когда их маленькая процессия остановилась перед круглолицым мальчиком, держащим вырывающуюся жабу. Они обсуждали какое-то Лун-что-то-там, но Эд уставился на жабу. Он увидел, чем полезны совы, а на поезде заметил котов, сидящих у учеников на коленях, но зачем вообще этому ребёнку понадобилась жаба? Волшебники, какого хрена… Начатая ими дискуссия разрешилась, когда Джинни открыла дверь купе. Там уже находился один пассажир — девочка с длинными светлыми волосами, читающая газету. — Привет, Луна, ничего, если мы займём эти места? — спросила Джинни. Луна кивнула, и все завалились внутрь. После того как они устроили целых четыре чемодана и совиную клетку, Эд успел занять место у окна и теперь скучал по поездкам с Алом. Жизнь была намного проще, когда волноваться было нужно только об одном чемодане и двух людях. Когда все расселись, Эд осознал, что его разглядывали Луна и мальчик с жабой. — Я не думал, что ты, эм, присоединишься, — сказал мальчик, устроив жабу у себя в кармане. Чего… — А! — произнёс Гарри громче нужного. — Он, эм… Два слова — и Эд уже понимал, что придуманное Гарри объяснение будет катастрофичным. — Я здесь для учёбы, — оборвал он, что бы там Гарри ни пытался выдумать. — У меня были проблемы найти вход. Они помогли. Последние три дня Мустанг прогонял Эда по его легенде. Мальчик довольно хорошо импровизировал, но он не мог не признать: приятно быть подготовленным заранее. Луна подняла глаза от газеты. — Твой акцент… Я так думаю, ты издалека. — Да, я из Аместриса. — Там же практикуют алхимию вместо магии? — уточнила она. Джинни вздёрнула брови. — Откуда ты знаешь? — Прочитала в «Придире», — сказала Луна, демонстрируя газету. — Аместрис — искусственно созданная страна, появившаяся в результате спора Восточного и Западного мудрецов — владеет ли Ксин лучшей формой алхимии. Эд не знал, как реагировать на это, и ему оставалось только таращиться в неловкой тишине, опустившейся в купе. В конце концов их спас жабник. — Гм, как тебя зовут? — спросил он, переходя на более безопасную тему. — Эдвард Элрик, — Эд был только рад последовать его примеру. — Н-невилл Лонгботтом, — он протянул руку. Луна влезла пожать её. — Луна Лавгуд, — сказала она. — Луна — когтевранка, — добавила Джинни. — Ума палата дороже злата, — нараспев произнесла Луна. Невилл быстро отпустил её руку. — Э, «когтевранка» значит, что она из факультета Когтевран. Ну, факультет Хогвартса. Невилл и Луна погрузились в краткую сводку для Эда по факультетам Хогвартса (что входило в его брифинг) и их призракам (а это НЕТ), а потом дошло и до Распределяющей шляпы, на чём разговор и застрял. Невилл гадал, будут ли Эда «распределять», как первокурсников. Весь разговор Гарри и Джинни молчали, не вставили ни слова. Эда подмывало закатить глаза. Им как будто хотелось, чтобы его подловили. Однако Эд не мог не признать, он и сам вносил малый вклад в диалог. Он УЖЕ знал почти всё из этого, если не брать привидений, которых он расследует при первой возможности. А потом он напишет Мустангу уничижительный отчёт о недоразвитости его людей. Кто вообще может упустить что-то вроде привидений? Особенно если они так активны, как описывают дети. Эд оторвался от нафантазированной композиции своего первого отчёта, когда Невилл принялся рыться в своём багаже. Видимо, пока он отвлёкся, они сменили тему. Невилл достал самое болезненное растение, что когда-либо видел Эд, и пихнул свою сумку и жабу Гарри. — У него наиудивительнейший защитный механизм, — сказал Невилл, нацелив перо на эту штуку. И ткнул. Купе покрылось тёмной вонючей жидкостью. Невилл глубоко извинялся и заверял, что оно не ядовито. Это было особенно важно для Гарри, который отплёвывался от жижи. В тот момент отворилась дверь, и за ней предстала девочка с чёрными волосами и синей отделкой на мантии. Гарри с ней неловко поздоровались, и она вскоре сбежала, за что Эд её не винил. Гарри со стоном плюхнулся обратно на своё место, а Джинни с помощью заклинания удалось избавиться от Смердящего сока. — Спасибо, — поблагодарил Эд. — Я не знал из чего это. Нельзя делать алхимия без это. — Ты правда занимаешься алхимией? — спросила Луна, выглядывая из-за журнала. Следующий час Эд провёл, отвечая на простые вопросы об алхимии, и, на его взгляд, это было самой приятной частью дня. Стало ещё лучше, когда подошла леди с полной вкусностей тележкой. Может, от волшебников и были одни проблемы, но у них хотя бы есть еда.