Ангелы неба и духи земли

      Александра. Утро. Ольхон.       Утреннее солнышко выглядывает из-за песчаных дюн и уже начинает припекать, в кронах высоченных лиственниц шумит ветер. Под лиственницами приютился ветхий домишко, настоящая избушка на курногах: крыша местами провалилась, угол древнего сруба просел, окна заколочены, крыльцо скривилось и заросло травой, а забор покосился. И ни следа того, что здесь кто-нибудь когда-нибудь бывал.       - Ага, - Доктор внимательно оглядывает местность, сдвигает на лоб очки и лезет в карман разгрузки за звуковой отверткой. – Мы на месте.       Собираясь в этот поход, он увидел, что я вырядилась в экипировку ССО, и тоже сменил свой обычный костюм на летнюю версию «ратника»: камуфляжные штаны с наколенниками, футболка «цифрового» окраса, облегченные берцы и разгрузка. На нос он нацепил тактические желтые очки, а голову по тихоновской привычке замотал арафаткой - он терпеть не может, когда в его волосах застревает пыль и какая-нибудь грязь. В таком виде, да с его манерой двигаться он похож на опытного командира ДРГ, хоть оружия на виду и не держит. Но я-то знаю, что в карманах его разгрузки спрятан десяток темпоральных гранат, а к поясному ремню пристегнуты ножны с атомарным резаком и световой клинок. Не то, чтобы он очень любил ходить вооруженным – просто после разговора с Дари Тумэр он решил, что нужно быть готовым ко всему.       В гости к ведущему ксеноинженеру ОКУ мы собрались ранним утром, как только отоспались после вечерних посиделок. Наспех позавтракав бутербродами с салом и помидорами с папашиного огорода, мы вернулись к ТАРДИС, и минуты через три Доктор, хорошенько прицелившись, лихо материализовал ее в углу огромного ангара, где Дари, дымя своей трубкой как пароход, руководила бандой из троих лаборантов, вскрывающих обгорелый бок сбитой мною тарелки с помощью газорезки, гидрашек и монтировки. Увидев их телодвижения на мониторе внешнего обзора, Доктор мгновенно выскочил из дверей ТАРДИС и во всю глотку прикрикнул на них:       - Стоять! Рванет!       - Не должно, - хмуро отозвался один из лаборантов, высокий угрюмый татарин. – Ща все будет!       - Рамиль! – прикрикнула на него Тумэр. – Слушай, что тебе умный человек говорит! Ой, Доктор, извини. Кстати, доброе утро!       Вместо ответа Доктор выхватил звуковую отвертку, прицелился в развороченный бок блюдечка, что-то пронзительно зашипело, проскочила метровая зеленая искра, и откуда-то из-под вывороченных лоскутов обшивки вырвался столб фиолетового дыма. Недоверчивый лаборант матюгнулся, отскочил назад, споткнулся и шлепнулся на копчик. Тумэр поперхнулась дымом и закашлялась.       - Пиздец ты, Рамиль! – возмущенно выдала она. – Убери газорезку! Хрен ли не слушаешься, когда умные люди говорят?! Ой, Доктор, извини еще раз. Рада видеть! Какими судьбами?       - Ну, во-первых, чтобы предотвратить взрыв батареи суперконденсаторов в кормовом генераторе силового поля, которую твои ребята так удачно разрезали, - заявил Доктор и ухмыльнулся. – Чтобы снять кормовую бронеплиту, надо надрезать обшивку по шпангоутам, засверлиться, жидким азотом заморозить клепки, обстучать кувалдой, и она слетит сама. Неужели забыли, как алтайское ведро вскрывали? Дай-ка маркер, напомню.       - А во-вторых? – поинтересовалась Тумэр и протянула ему черный строительный маркер. – Ты хотел еще раз поковыряться в этом блюдечке?       - Не-а, - отозвался Доктор, отмечая маркером на обшивке тарелки точки надрезов. – Дари, надо поговорить. Нужна информация.       - Ага, - та кивнула и выбила трубку в мусорное ведро. – Кажется, я даже знаю, о чем. Пойдем, присядем в уголочке.       Следуя за ней, мы поднялись по широкой решетчатой лестнице на второй уровень ангара и нырнули в укромный угловой отсек, отсеченный от антресолей легкой перегородкой из алюминиевых профилей и матового стекла. За узкой дверью с двойным замком – механическим и электромагнитным с ключ-картой – оказался просторный кабинет, без окон, но вполне уютный, с большим рабочим местом, приставным столом для совещаний, заставленным приборами верстаком и высокими, до потолка, стеллажами, за которыми просматривался угол широкого дивана и журнальный столик. Тумэр свернула за стеллажи, показала нам на диван и приземлилась в глубокое мягкое кресло напротив.       - Итак, Доктор, - она устало откинулась на спинку кресла, - спорю на свою трубку – ты по поводу той штуковины, которую я тебе передала. Которую тэнгри просили отдать тебе. Так ведь?       - Именно, - тот кивнул, подался вперед, уперев локти в колени. – Я тогда не успел расспросить тебя подробнее, а сейчас вот… понадобилось. Рассказывай с самого начала, а лучше покажи.       - Показать? – переспросила Дари, недоуменно нахмурилась, но затем, что-то вспомнив, махнула рукой. – Извини, забыла - ты умеешь заглядывать в память. Хорошо, Доктор. Действуй.       «Подключайся, Шторм, - просигналил мне Доктор, вскочил с дивана и опустился перед Тумэр на колени. – Работаем вместе, только аккуратно. По ассоциативным цепочкам ты ловко пробираешься, но помни – это человеческое сознание. Тут надо куда нежнее, чем со мной».       «Поняла тебя, - ответила я ему, включаясь в поток. – Я готова. Начнем?»       Тумэр подалась вперед, положив подбородок на сцепленные руки. Пальцы Доктора коснулись ее висков, и я ощутила, как в наш поток вливается ее воспоминание о далеком байкальском лете 1999 года. Ни о какой избирательности, конечно, нет и речи – мы снова переживаем эти события вместе с Дари. Мы видим штормовой Байкал, небо, кипящее черно-синими тучами небывалой грозы, и высоченные волны, бьющиеся об скалы Саган-Хушуна и разлетающиеся в пенные клочья. Ветвистая молния бьет в их каменные макушки, и вдруг над бурлящей водой разливается призрачное багровое пламя. Мы слышим, как Дари отдает команды на проведение замеров, хватает тяжелый металлический кейс портативного артронного детектора, выбегает из-за прикрытия высокого скального бока навстречу хлещущим струям ливня и ураганному ветру. Щурясь и прикрывая прибор от шторма полой плащ-палатки, она нацеливает антенну детектора на центр пламенного круга, вглядывается в показания на его крохотном дисплее – и призывает на помощь Хухэ Мунхэ Тэнгри, не веря ни своим глазам, ни показаниям явно сдуревшего устройства. Такой формы сигнала она не видела никогда – как будто несколько волн схлестнулись в бою, пытаясь погасить друг друга интерференцией. Прибор показывает, что один из источников сигнала приближается к ней, она видит смутный золотистый отблеск среди прибрежных валунов и бросается туда, не обращая внимания на буйство стихии. Из штормового прибоя и пенных брызг навстречу ей поднимается вроде бы человеческая фигура, сотканная из прозрачного золотистого пламени. Черты лица смазаны, и дождь бьет в лицо, ничего толком не разглядеть, но глаза видны хорошо – напряженный, испытывающий взгляд, как у Доктора в минуты наивысшего нервного напряжения, и вдруг проскакивает мысль: жаль, что его сейчас здесь нет, вот бы удивился…       Огненный призрак, что-то почувствовав, бросается навстречу Дари, тянется к ней: «Доктор? Ты знаешь Доктора? Не может быть! Кто ты?»       «Знаю, - послушно признается Тумэр, не в силах противостоять ментальному напору призрака. – Мы работали вместе. Я Дари. Надеюсь, он еще помнит меня».       «Повезло! – с некоторым облегчением бросает призрак. – Слушай меня, Дари. Очень внимательно. Здесь идет бой. Решается судьба вашей планеты, и не только ее. Мы сражаемся против… наших самых страшных врагов. Доктор тоже воюет с ними, но его, к несчастью, здесь нет. Но есть ты. Хоть ты и человек, но ты была его помощницей, и у тебя чуткое восприятие. Поэтому я прошу тебя о помощи. У тебя будут две очень важные задачи».       Тумэр кивает, не в силах выдавить ни слова, и тогда призрак показывает левой рукой в сторону крутого скалистого взлобья, где из-под корней одинокой кривой сосны виднеется черная пасть пещеры, а правой хватает Дари за руку, и на мокрой коже вспыхивает огненный кружок размером с пятак - и тут же гаснет, оставив от себя легкое зудящее жжение.       «Ты прямо сейчас проберешься в ту пещеру, - объясняет призрак. – Моя метка проведет тебя к тайнику и откроет его для тебя… сделает, скажем так, видимым. Там лежит одна вещь, очень маленькая, но очень ценная. Сохрани ее во что бы ни стало. Передай Доктору, как только ты его встретишь. Ясно?»       «Хорошо, - откликается Дари. – А вторая задача?»       «Ваши приборы, - призрак показывает на кейс детектора, - нужно будет немного доработать. У вас их три, так? Два рабочих, один запасной. Вам надо будет переделать входной каскад, - он щелкает Дари пальцем в лоб, и перед ее внутренним зрением появляется схема необходимых изменений. – Затем вы разместите приборы вдоль берега – здесь, на двести метров выше и на двести метров ниже. Когда «Три брата» вспыхнут – включайте. По возможности синхронно. Постарайтесь управиться за двадцать минут».       «Да, я поняла, - откликается Дари. – Скажи только… Кто ты?»       «Сложно сказать, - форма призрака вздрагивает, он будто чувствует смятение и сомнения его человеческого собеседника. – Называй меня Сагхан-тэнгри. Не сомневайся во мне, Дари. Клянусь тебе Всемогущим Временем, если я уцелею в этом бою, я буду рад прийти к тебе на помощь. Только позови. А теперь беги, Дари! Время не ждет!»       Тумэр бросается бежать – сначала обратно. Влетает в экспедиционную бытовку, хватает кусок картона и маркер, подзывает лаборантов и рисует им схему переделки детектора, данную ей призраком. Насколько я понимаю, детектор таким образом превращается в излучатель – он должен накопить заряд артронной энергии и выпустить его мощным всенаправленным импульсом. У ребят глаза делаются круглые от удивления, но Тумэр клятвенно обещает им все объяснить позже, лишь бы сейчас они все сделали как надо, и они берутся за дело. Она хватает со стойки с инструментами каску с налобным фонарем и альпеншток, плотнее запахивается в плащ-палатку и бросается бежать к пещере. Скользкие камни выворачиваются из-под ног, встречный ветер наливается ураганной силой, ливень обрушивается на нее, как вода с плотины Ангарской ГЭС, но она бежит, спотыкаясь, падая, уворачиваясь от сбитых бурей веток. Ввинчивается в пещеру, нахлобучивает каску, включает фонарь и осторожно продвигается темными проходами, помогая себе альпенштоком. Это как игра «холодно-горячо» - жжение метки ведет ее все ниже и ниже, через подземный ручей, через узкую трещину-шкуродер, через низкий, но очень широкий круглый зал, точно выбитый в скале гномами, и подводит к нише в стене, обозначенной двумя толстыми сталагмитами, похожими на зубы чудовища. Почти у самого пола ниши виднеется каменный выступ, руку Дари тянет туда, и – вот чудеса! – это не камень, а призрак, прячущий глубокую впадину в гранитной стене, и на дне этой трещины пальцы Тумэр нащупывают холодный металл чего-то, похожего на батарейку, только с ребристыми боками. Вот только эта штука тяжелее батарейки раз в пять, и, когда Дари прячет его в нагрудный карман штормовки, она неприятно оттягивает прорезиненную ткань, а в сердце поселяется легкая колющая боль, несильная, но неприятная, как комариный писк. Теперь надо выбраться назад, и Дари, пошарив по карманам, находит антистатический пакет для образцов, заматывает в него свою находку и прячет ее в набедренный карман штанов. Идти не очень удобно – тяжелый металл бьет по ноге, но сердце теперь не болит, и можно передвигаться быстрее. Она выбирается на поверхность как раз вовремя – ребята закончили переделку, заняли свои места и теперь вызывают ее по рации, ожидая отмашки. Дари взбирается на каменистое взлобье, плотнее закутывается в плащ-палатку и замирает, несмотря на ярость клубящегося вокруг шторма. Она ждет сигнала.       И вот – скалы Саган-Хушуна вспыхивают иномировым золотисто-оранжевым пламенем, Тумэр кричит в рацию «Пли!», сама не понимая, почему, и ее ребята подтверждают, что нужные кнопки нажаты. А в следующий миг оранжевым вспыхивает вся толща воды вокруг скал, по ним бьет колоссальная горящая волна, и над Байкалом разносится громовой удар такой силы, что не только закладывает уши – ударная волна скидывает Дари с откоса, и она еле успевает зацепиться альпенштоком, чтобы не скатиться вниз на крупные валуны. Отдышавшись, она медленно приподнимается, опираясь на альпеншток и держась за ушибленный бок, и видит – тучи поднимаются, расступаются, и шторм рассеивается сам собой. Какие-то две-три минуты – и над Байкалом сияет солнце, вода прозрачна и спокойна, и только сбитые ураганом ветки и мокрый песок берега напоминают о прошедшей буре.       «Благодарю тебя, Дари, помощница Доктора, - слышится голос призрака в ее сознании. – Я не забуду того, что ты сделала. Помни о своем обещании, а я буду помнить о своем».       - Спасибо, Дари, - Доктор выпрямился, размял пальцы и потянулся. – Картинка начинает проясняться.  А после этого… ты обращалась к Сагхан-тэнгри за помощью, не так ли?       - Обращалась, - кивнула Дари и снова откинулась на спинку дивана, потирая виски. – И не раз, когда не могла разобраться с особо заковыристой ксенотехнологией или что-нибудь прочитать, или когда ситуация была критической, и я вообще не понимала, с чем столкнулась, а надо было действовать быстро. Он помогал. Подсказывал, советовал, иногда показывал решение. Но я старалась не беспокоить его лишний раз – духи не любят этого. Мой папа – шаман, он учил меня с детства понимать, когда тэнгри нельзя тревожить, а когда можно побеспокоить. И как их благодарить за помощь – тоже, но Сагхан не требовал этого никогда.       «Сагхан! – просигналила я Доктору. – По-бурятски это значит «хан времени». Неужели?..»       «Именно, Повелитель времени, - подтвердил он. – Значит, Ксанни здесь сражалась не одна, были еще наши – как минимум, один. Непонятно, правда, почему в такой форме… Может, он накинул на себя фильтр восприятия для большей убедительности? Смысла нет, - он прокрутил мне этот момент воспоминания Тумэр, выделяя нить ментального воздействия. - Видишь, Дари ему бы и так подчинилась. Ты заметила, с какой силой он воздействовал на нее? -  Мягко и аккуратно, но очень мощно, я так не умею. Нет, тут какая-то другая причина. Он создал проекцию и не присутствовал там лично? Опять же вопрос, почему именно такую. Почему именно такой вид?»       «Почему тебя беспокоит именно это? – поинтересовалась я. – Разве не важнее знать, с кем они тут зацепились?»       «Это важно знать, вопросов нет, -  мрачно отозвался он, - но выяснить, что случилось с нашими – еще важнее. Может, они еще где-то здесь, ждут помощи, и надо бы их найти».       - Дари, - позвал он и снова прижал кончики пальцев к ее вискам. – Ты можешь позвать Сагхана сейчас? Мне нужно поговорить с ним.       - Попробую, - Тумэр выпрямилась в кресле, закрыла глаза, сосредоточилась, и я ощутила, как она прислушивается, точно ловя пеленг, а поймав его, тянет ментальную нить куда-то вдаль на восток, к Ольхонским воротам и дальше на север, к красно-белым скалам «Трех братьев». Она зовет, и наконец-то приходит ответ, еле слышный, слабый, прерывающийся: «Дари? Прости, не могу… разлом… надо идти… найди Доктора!..»       И резкий обрыв связи.       «Я же говорил! – просигналил мне Доктор и вскочил с дивана как чертик на пружинке. – Там что-то не так. Надо найти его. Ты что-то заметила?»       «Вроде да, - неуверенно ответила я. – Кажется, я примерно засекла, где он – где-то на Саган-Хушуне. А ты заметил что-нибудь?»       «Разумеется, - он задрал бровь и глянул на меня как профессор на любимую студентку, внезапно завалившуюся на простеньком вопросе. – Раньше связь была намного лучше, раз мощности сигнала и полосы пропускания хватало на передачу мыслеобразов. Сейчас еле-еле хватило на мыслеречь – о чем это говорит? Или у источника сигнала иссякает энергия, или массированные помехи. Скорее второе, раз он что-то сказал про разлом и «надо идти». Значит, Байкальский рифт опять неспокоен. Надо посмотреть, что там творится».        - Спасибо, Дари, - Доктор церемонно раскланялся с Тумэр и пожал ей руку на прощание. – Очень, очень помогла. Счастливо! Береги себя и не позволяй своим сотрудникам вслепую курочить то, в чем они не разобрались.       «Доктор! – просигналила я ему, пока мы бегом спускались по гремящей железной лестнице на первый уровень ангара. – Тебе не кажется, что ситуация еще больше запуталась?»       «О нет, напротив, - отозвался он. – Больше информации – всегда лучше. А самое главное, где-то на Ольхоне нашелся еще один Повелитель времени. Каким Омеговым пинком его туда закинуло?!»       Он ворвался в ТАРДИС как ураган, послал ее в новый прыжок, подпрыгивая от нетерпения, а минуту спустя мы материализовались на Ольхоне. Выйдя из ТАРДИС, мы оказались на вершине холма, густо заросшего высокими ёлками, спустились вниз, держа направление к берегу, продрались через непролазный малинник, сорвав по дороге несколько ягодок и спугнув какую-то живность, поднялись по песчаному косогору, уперлись в старый покосившийся забор с калиткой на ржавом амбарном замке, и Доктор объявил, что мы на месте. А сейчас он сканирует окрестности звуковой отверткой, хмурится и лезет в набедренный карман штанов за ключами.       - Что засек? – интересуюсь я и оглядываюсь вокруг, прислушиваясь и принюхиваясь, как будто мое человеческое обоняние может учуять что-то большее, чем запахи хвои, нагретой солнцем травы и далекой свежести с моря. – Вижу, тебе что-то не нравится.       - Угу, - Доктор энергично кивает, так что очки съезжают ему обратно на нос, и он поправляет их резким недовольным жестом. – Фильтр восприятия – полбеды, просто защита от праздношатающихся людей и зверья, на это можно наплевать совершенно спокойно. Тут другое – что-то вроде защиты периметра. Если к домику приблизится Повелитель времени, она даст сигнал. Но какой и кому или чему, я не смог разобраться. Радует хотя бы то, что сигнал уже прошел, но пока ничего плохого не случилось. Но в любом случае нам с тобой надо быть начеку. Глядеть в оба, ушки на макушке и все такое.       Он ковыряется в замке, пробует один ключ, второй и ворчит:       - Вот и первая проблема. Ключи не подходят – оба. Ну, Омеговы саморезы, придется по-плохому.       Сделав шаг назад, Доктор отвешивает хлипкой калитке мощный лоу-кик, и она с треском слетает с петель.       - Хорошие ботинки носит ваш спецназ, - небрежно произносит он, на ходу перенастраивая отвертку, пока мы идем к крыльцу. – Не хуже сонтаранских, но при том легче. И нигде не жмут. Отлично!       Я не поднимаюсь на крыльцо, решив, что Доктор, войдя во вкус, высадит пинком и дверь в дом, но он пытается открыть ее традиционным способом – ключами, найденными в фотоальбоме. Снова не подходит ни один, и Доктор, недовольно морщась, опять прибегает к силовому решению вопроса – пробивает трухлявое полотно двери «рукой-копьем», просовывает руку в дыру, что-то нащупывает внутри и удивленно выдает:       - Ого, а дверь-то была заперта изнутри. На щеколду закрыта. Понятно. Оппачки!       Щеколда подается под его сильными пальцами, он широко распахивает дверь и машет мне рукой, мол, заходи. Я достаю из кармана фонарик и поднимаюсь по скрипящим ступенькам крыльца.       - Что понятно? – переспрашиваю его, чувствуя себя троечницей. – Тот, кто закрыл дверь, вылез через окно и заколотил его снаружи?       - Или ему не потребовалось вылезать, - сообщает Доктор в ответ, вглядываясь в окружающий нас полумрак. – Зачем тебе окно, если ты стелс-ТАРДИС?       В доме темно, как у негра не скажу где, пахнет сыростью и старыми тряпками, но не мышами, и это радует. Из пустых сеней мы проходим в комнату, Доктор задействует отвертку, а я шарю лучом фонарика по сторонам, намечая круг поисков.       Так, что тут у нас? Русская печка, лестница на чердак, на стенке рядом – вешалка с какой-то старинной рухлядью: тулупы, куртки, вязаные шапки, платки, все настолько пыльное и мерзкое, что его совсем не хочется трогать. Рядом с печкой – стол с горшками и сковородками, у противоположной стены - древняя кованая кровать, тоже заваленная отсыревшим барахлом. Я заглядываю в горшки, в печку, вытаскиваю оттуда еще один горшок – ничего, кроме золы и дохлых мух! Морщась, перетряхиваю завалы старья – безрезультатно. Заглядываю под кровать – там одна паутина и пыль веков.       - Пусто, - констатирует Доктор, нахмурившись. – И тайников я тут тоже не наблюдаю. Полезу-ка я на чердак. Может, там найду что-нибудь.       - Ладно, - отвечаю. – Посмотри там, а я еще тут пошвыряюсь. Контейнер должен быть здесь. Просто обязан.       - Определенно, - откликается он, карабкаясь вверх по лестнице, такой же скрипучей и дряхлой, как все в этом доме. – Если что найдешь – зови!       Доктор исчезает в люке на чердак, а я еще раз оглядываюсь по сторонам и понимаю, где еще можно вести поиски. В деревенском доме просто обязан быть погреб. Заглядываю за печку, обнаруживаю старинную бочку в углу, не без труда отодвигаю ее в сторону. Бочка гнилая, грязная и мерзко пахнет тухлыми соленьями, но…       Да! Есть! Вот он, лаз в погреб, крепко сбитый люк из плотно пригнанных досок. Хватаюсь за вделанное в него ржавое железное кольцо, тяну что есть сил, и наконец крышка подается и вдруг неожиданно легко поднимается, так что я, не рассчитав усилия, шлепаюсь на копчик. И я не успеваю открыть рот, чтобы выругаться, как из подполья вырывается волна черной паукообразной живности величиной с курицу, красноглазой и отменно вонючей, и набрасывается на меня.       Еле успеваю подняться на колено и вытащить световой клинок, а мерзкие мохнатые лапы уже шуршат у меня по спине, царапают наколенники и путаются в волосах, как вдруг кусок потолка надо мной с треском проваливается и напрочь заваливает люк. Доктор! Поймал мой сигнал тревоги и отреагировал на пауков едва ли не быстрее, чем я – световым клинком проделал в полу дырку, завалил обломками перекрытия лаз в погреб и спрыгнул вниз, мне на выручку. Напавшей на меня нечистью он занялся еще в полете. Отмахиваясь от пауков, вижу, как прямо над моей головой вспарывает воздух сияющее светло-синее лезвие, разбрызгивая паучиную требуху, как его берцы впечатывают в пол паучьи тушки, которые с болотным чпоканьем лопаются от удара, и брызги летят во все стороны, слышу резкий свист звуковой отвертки. Пауки, видимо, не переносят этот звук и бросаются наутек, но люк в подвал завален, а мы вдвоем зажимаем их в угол и уничтожаем.       - Гадость какая! – меня все еще трясет от отвращения, затылок, спина и руки заляпаны вонючими слизистыми ошметками мерзких тварей. – Что это было?       - Ловушка, - Доктор сканирует пол отверткой, недовольно морщится, скидывает с кровати старый-престарый ватник и чистит об него подошвы ботинок. – Кто-то, а скорее всего, «двести четвертый» сделал из этого люка портал, который открывается в паучье гнездо. Наши с этими зверюшками когда-то сталкивались. Болтали, что это не просто пауки, а искусственно выведенные твари - аж чуть ли не самим Омегой… Я в это не верю. Во-первых, генная инженерия его не интересовала, а во-вторых, со времен Омеги прошло столько времени, сколько звезды не живут, а искусственные биологические виды и подавно. Но факт, что яд этих тварей крайне опасен даже для нас. Да провались они в Ккабу, это не самое важное! Два ключа, которые якобы от дома, но не подходят ни к одному замку в доме. Что они открывают?       Я отряхиваюсь, а Доктор, присев на корточки, разглядывает паучьи трупики.       - А ты хороша! – добавляет он с сарказмом, и я чувствую, что он сердится, но не из-за моего непослушания, а из-за того, что он за меня испугался. – Выглядишь ужасно, пахнешь еще хуже! Я же сказал, если что найдешь, зови меня! Зачем ты туда одна полезла? На, вытрись!       Он протягивает мне пачку влажных салфеток, достает защитные перчатки (кажется, теперь карманы его разгрузки больше внутри, чем снаружи – иначе откуда бы там все это взялось?) и копается в завалившем люк мусоре, помогая себе отверткой.       - Я кое-что нашел! – наконец выдает он. – Ты только посмотри! Вот это да!       Я подхожу к нему, наклоняюсь, заглядывая ему через плечо, и он показывает наконечником звуковой отвертки на две замочные скважины прямо в полу рядом с лазом в погреб, показавшиеся из-под мусора:       - Если люк открывается просто так, зачем тогда эти два замка? Ну-ка, ну-ка, попробуем!       Доктор проворно подбирает ключи к замкам, и тут до меня доходит, что просто так эти замки открывать нельзя, и я хватаю его за плечо:       - Стой! А почем ты знаешь, какой замок открывать безопасно?       - А я и не собирался открывать, - откликается он, не поворачиваясь. – И методом научного тыка подбирать тоже – мало ли что еще оттуда вывалится. Итак, четыре состояния, одно из них дает портал с тварями. Что дадут остальные – это вопрос…       - Почему четыре? – меня настигает очередное озарение. – У замка же три состояния! Ключ не вставлен – закрыто – открыто!       - Логично, - бормочет Доктор себе под нос и поправляет очки на лбу. – Тогда у нас девять состояний, и есть данные только по одному из них: когда оба ключа не вставлены, люк открывается в рассадник пауков. Интересную загадку нам подсунула твоя мама… Давай думать, Шторм. Что у нас еще есть?       - Ну-у, - я усаживаюсь рядом с ним на пол, - это же защита от интерналов, так? А мама просила о помощи именно тебя. То есть это задача, которую можешь решить только ты.       - Причем по доброй воле, - угрюмо соглашается Доктор. – Ксанни знала, что по доброй воле я им помогать не буду, но они могут меня заставить. Значит, у задачи два решения: правильное и неправильное, но безвредное – чтобы я мог развести руками и честно признаться в своем бессилии.       - С другой стороны, что это нам дает? – продолжаю я, глядя на замочные скважины уже с ненавистью. – Ровным счетом ничего. Шанс восемьдесят семь с половиной процентов, что мы не подберем комбинацию правильно с первого раза.       - Кстати говоря, после ошибки еще неизвестно, что будет с контейнером, - отмечает Доктор и хмурится. – Я бы так и реализовывал защиту от перебора – случайное перемещение спрятанного объекта на другую комбинацию после каждого неудачного подбора, а после очередной ошибки – блокировка… - он чешет в затылке. – а если подойти с другой стороны? Какие ключи я бы себе оставил?       Вдруг он поднимает звуковою отвертку, сканирует замочные скважины, и, прежде чем я успеваю пискнуть, поворачивает ключ в левой скважине.       - Ш-ш! – он бросает на меня недовольный взгляд, учуяв мой невысказанный протест. – Я не буду открывать люк. Я подумал: если защита периметра давала сигнал, то сигнал могут давать и замки. И они это делают! Комбинация «оба закрыты» дает один импульс, а «левый открыт – правый закрыт» - уже четыре. Смотрим дальше! Перебирай комбинации, а я буду сканировать.       - Хорошо, - я устраиваюсь на корточках поближе к скважинам. – Давай, поехали. Левый открыт – правый без ключа.       - Пять.       - Левый закрыт – правый без ключа.       - Семь.       - Левый без ключа – правый закрыт.       - Два.       - Левый без ключа – правый открыт.       - Три.       - Левый закрыт, правый открыт.       - Девять.       - Оба открыты.       - Шесть.       - Оба без ключа.       - Восемь, - Доктор поглядывает на меня. - Ну, как по-твоему, что это такое?       - Обычная нумерация, наверно, - отвечаю я, разглядывая ключи. – Мама пронумеровала состояния.       - Скорее, «двести четвертый» по ее просьбе, - поправляет меня Доктор. – И это человеческая нумерация. Люди начинают счет с единицы, а мы – с нуля. Значит, мы на верном пути – Ксанни знала о моем отношении к Сол-3 и ее обитателям, поэтому велела «двести четвертому» использовать такую нумерацию – с одного до девяти.       - Девятка – взятка, - усмехаюсь я, перефразируя старую поговорку преферансистов. – Ладно, а дальше что?       - Дальше? – откликается Доктор, вскакивает на ноги и прохаживается взад-вперед, держась за переносицу. Он снова наступает на паучьи остатки, но не замечает этого. – Дальше… возвращаемся к письму Ксанни. Там была одна нелепая высокопарная фраза – очень на нее непохоже. Помнишь? «Враги всегда лгут, неопределенность – это не решение, а решение есть только тогда, когда ведет к достижению цели».       - Бред, - я киваю, наблюдая за его маневрами по комнате. – Полная и абсолютная белиберда.       - А еще одна несуразность была в ее расчетах, - Доктор резко поворачивается на месте. – Метрический тензор у нее занулялся точно в девяти квадрантах одиннадцатимерной системы координат. Если применить к этим квадрантам аффинные преобразования, чтобы попытаться отделаться от этой проблемы, а потом решать краевую задачу в системе уравнений для этих девяти квадрантов и только для них, тогда…       Он роется в карманах, достает записку Ксанни и карандаш, расправляет листок на боку печки и начинает быстро-быстро записывать, а я вскакиваю на ноги и заглядываю ему через плечо. Мало того, что галлифрейская скоропись мне не очень понятна, так еще и он пользуется сокращениями, и я с трудом разбираю, что он пишет – на мой взгляд, тоже какую-то ахинею.       1 – Решение в нечетном квадранте       2 – Квадрант 2 – нет решения                 3 - Либо 5 истинно, либо 8 ложно       4 - 1 ложно            5 - 2 или 4 истинно           6 - 3 ложно       7 – Квадрант 1 – нет решения                 8 – Квадрант 8 – особенность, и квадрант 9 пуст         9 – Квадрант 9 - особенность, а 6 ложно       - Это что? – спрашиваю я. – Вообще ничего не понимаю!       - Ну так алгебра высказываний же! – Доктор щелкает пальцем по листку, очень довольный собой. – Каждое уравнение в этой системе можно рассматривать как математическое высказывание, которое может быть истинным или ложным. Ксанни делала ошибки намеренно – она знала, что я их увижу, замечу нелогичность и как раз за логику зацеплюсь! И тут у нас на самом деле не ошибочный расчет, а формулировка простенькой логической задачки!       Я вглядываюсь еще раз в его записи, пытаюсь расписать таблицу истинности в уме и возмущаюсь:       - Все равно не хватает данных! Откуда мы знаем, какое высказывание на самом деле истинно?       - От Ксанни, - Доктор подчеркивает карандашом фразу в письме. – Та самая дурацкая фраза – ключ к решению. Высказывание о квадранте истинно, если в нем есть решение краевой задачи. Если там особенность, то есть враг – оно ложно. А неопределенность означает, что высказывание может быть как истинным, так и ложным – вообще что угодно. Неопределенность же.       - Обратно не хватает данных, - таблица истинности у меня все равно никак не вырисовывается. – Хоть бы по восьмому уравнению было хоть что-нибудь понятно!       - Вот по нему как раз все понятно, и это наверняка по подсказке «двести четвертого», - довольно улыбается Доктор, - а может, просто Ксанни слишком хорошо меня знала и понимала, что без ключей я точно попробую открыть. Восемь – это как раз то состояние, когда оба замка без ключа. Итак, все данные у нас есть, а значит – мы знаем правильную комбинацию! Алонси!        Он стремительно наклоняется, вставляет ключ в левый замок, несколькими пинками отбрасывает мусор с крышки и дергает за кольцо. Я еле успеваю поднять световой клинок, готовясь отразить вторую волну нечисти, но…       Это неожиданно, странно и дико, но крышка, издав истошный скрип ржавых петель, на этот раз подается с трудом (и это притом, что Доктор куда сильнее меня), и – ничего. Никакая нечисть из люка не выпрыгивает, Доктор встает на колени, заглядывает в люк и довольно ухмыляется:       - Видишь? Никаких порталов! Оппачки – доступ к тайнику открыт!       С отверткой и световым клинком наготове он спрыгивает в погреб, судя по доносящемуся до меня треску и грохоту, сшибает там что-то тяжелое, что-то задевает, что-то ломает, ругается, от всей души желая «трижды проклятому Омегой хламу провалиться в Ккабу», и наконец с коротким «ха!» выкидывает в люк небольшой, но увесистый металлический ящик с матово-серебристой поверхностью. Вылезает вслед за ним сам, отряхивается, подхватывает ящик свободной рукой:       - Вот оно! Пилотский кофр Ксанни! Пошли смотреть!       Выбираемся на свежий воздух, усаживаемся на травке, Доктор колдует с отверткой, и кофр открывается со звонким щелчком, раскрываясь, как раковина. Вижу внутри несколько отсеков, затянутых серебристой тканью. Видимо, тут застежки по принципу наших летных комбезов. Доктор того же мнения, под уверенными нажатиями его пальцев в нужных точках ткань сворачивается, открывая нам содержимое кофра, и мы в четыре руки начинаем вытряхивать вещи на травку.       Летный комбез. Темно-красный костюм, видимо, парадная форма. Легкий скафандр. Защитные перчатки. Высокие ботинки с косыми застежками. Красный тренировочный костюм, похожий на доги, но иного кроя, с черным поясом. Белый непрозрачный пакет с чем-то мягким. Серебристый двояковыпуклый диск сантиметров десять в диаметре со сложной гравировкой по всей поверхности. Звуковая отвертка, довольно простая по функционалу, похожая на мою, погибшую в бою с киберменами. Деревянная шкатулка с украшениями, в ее крышке – потайное отделение, где спрятаны два кольца из переливчато-белого металла с крупными камнями, похожими на темные рубины. Мешочек из черной замши, стянутый плетеной тесемкой. Доктор развязывает ее и вытряхивает на ладонь большие карманные часы с причудливо изукрашенной крышкой.       - Контейнер Арки! – выдыхает он. – Нашли!       - Тогда чего мы ждем? – я проворно сваливаю вещи Ксанни обратно, захлопываю крышку, и Доктор подхватывает кофр за мягкую ребристую ручку. – Скорей в ТАРДИС!       Мы бросаемся бегом, несемся как на пожар, скатываемся по косогору, увязая в рыхлом песке и снова прорываемся через колючий малинник. Доктор на бегу радуется, что в кои-то веки изменил своим привычкам – спецназовская экипировка больше подходит для бега «сквозь болота и колючки», чем его обычное одеяние. Промчавшись среди ёлок, мы влетаем в ТАРДИС, будто за нами гонятся все ангелы ада. Доктор бросает кофр в угол, целится отверткой в потолок, оттуда спускается металлическая конструкция – что-то вроде ажурного шлема на толстой штанге, и закрепляет часы на шлеме. Немедленно бросается к консоли, стучит по кнопкам, опять подбегает к шлему, сканирует часы отверткой, возвращается обратно, снова колдует над панелью управления, и я понимаю, что все пошло не по плану. После нескольких пробежек туда-сюда он останавливается, со всей дури пинает консоль и выдает длинное заковыристое ругательство.       - Что? – я резко поворачиваюсь к нему. – Что не так?       - Да все! - его лицо искажено гневом, кулаки сжаты, эмоциональный фон бурлит от злости и непонимания. – Проклятье! Все не так! Контейнер пуст, проглоти его Вихрь!       - Спокойно! - подхожу к нему сзади, поглаживаю по спине. – Может, он заблокирован? Или зашифрован? Давай посмотрим еще раз.       - В принципе, такой функционал есть, только пользовались им крайне редко, - отвечает Доктор и прокидывает мне поток, предлагая подумать в связке. – Возможно, это еще одна защита, на тот случай, если интерналы найдут «двести четвертого» и заставят его подчиняться. Если контейнер зашифрован, информацию из самой Арки им считать не удастся. Сильно же ты напугала Ксанни, если она так старалась тебя спрятать! Но где тогда ключ от контейнера?       Он стремительно поворачивается ко мне, сканирует мою подвеску-метеоритик, а у меня перед глазами вдруг появляется мамино фото, где она показывает рукой на три скалы мыса Саган-Хушун, и его глаза вдруг вспыхивают озарением:        - Узнаешь место? Это здесь Дари встретила Сагхана. Не осталось ли чего-нибудь в тайнике с мастер-ключом? Надо проверить!       Он бросается к консоли и отправляет ТАРДИС в прыжок. Я не спрашиваю, куда мы летим, мне и так ясно. Как только корабль приземляется, мы выскакиваем наружу – все верно, это та самая уединенная бухта прямо напротив трех братьев-скал Саган-Хушуна, узкая полоска песчаного пляжа, круглые валуны всех размеров, высокий утес на страже лагуны. Наша ТАРДИС устроилась под толстой лиственницей на самом краю леса. Доктор торопливо оглядывается кругом и бросается бегом к крутому каменистому склону с приметной кривой сосной на вершине.       - Пещера где-то здесь! – кричит он мне. – Ищем вход!       Легко сказать, да трудно сделать. Я начинаю методично осматривать склон, начиная от того места, где память Дари зафиксировала вход в пещеру, но ничего найти не могу – ни лаза, ни трещины, ни следов оползня. Доктор носится по склону вверх-вниз, держа звуковую отвертку как фонарик – сканирует каменный откос на предмет внутренних пустот, но тоже безрезультатно. Наконец, окончательно потеряв терпение, я с силой топаю ногой на том месте, где должен быть вход, и выдаю:       - Бесполезно. По ходу, завалило нахрен. В 2008 году здесь было землетрясение – наверно, тогда.       - Не-а, - отзывается Доктор. Он забрался на самый верх откоса и балансирует на выступающем корне сосны, впившемся в каменистую почву. – Ничего подобного. Во-первых, тогда бы это дерево здесь бы не торчало, - он хлопает ладонью по стволу, – даже если бы склон не обрушился, скала потеряла бы прочность, и его бы выворотило ветром. Во-вторых, отвертка показывает, что под нами плотная порода, никаких следов оползня, никаких разломов. В глубине есть пустоты, но на тот подземный зал они никак не тянут – слишком узкие. Очень странно…       - Может, это был портал? – спрашиваю я, машинально поднимаю сухую сосновую ветку и помахиваю ей из стороны в сторону, как корова хвостом. – А потом его закрыли…       - И опять нет, - угрюмо отвечает Доктор. – Отвертка бы зарегистрировала его следы, остаточную энергию деформации – но те следы, что есть, слишком слабы для портала достаточного размера. Есть вариант – «двести четвертый» использовал матрицу дематериализации и переместил Дари к тайнику, но зачем тогда ей пришлось перебираться через ручей и пролезать в трещину?       - Кстати, о ручье, - вдруг вспоминаю я. – Он может быть ориентиром. Отвертка может искать воду?       - Можно попробовать, - задумчиво произносит он, машинально облизывает испачканный в смоле палец, морщится и вытирает руку об штаны. – А можно пойти другим путем. Не пытаться пробиться сквозь камень, а найти подходящую пещеру сканером ТАРДИС и прыгнуть туда. Попадем внутрь горы - будем искать ориентиры. Ручьи, трещины, что угодно.       - Давай так, - соглашаюсь я, и мы возвращаемся в ТАРДИС. Пока Доктор колдует над сканером, я сижу на пороге и разглядываю топографическую карту на планшете. У меня почти получилось соотнести координаты в записке с точкой на карте, когда Доктор окликает меня:       - Закрывай двери. Я нашел тут целое подгорное царство. Алонси!       Вскакиваю, захлопываю дверь, Доктор опускает пусковой рычаг, ротор приходит в движение, слышу знакомый звук стабилизаторов – еще немного, еще чуть-чуть! Но вдруг страшный удар сбивает нас с ног и бросает на пол, из-под консоли валит дым, ТАРДИС жалобно вскрикивает в ментальном фоне – ей очень больно от прерванной дематериализации, и в дыму я слышу возмущенный голос Доктора:       - Омеговы саморезы! Это еще что?!       Он поднимается к консоли, почесывая левый бок – хоть его безукоризненные рефлексы не подвели и смягчили падение, уширо укеми вниз по металлической лесенке все равно вышел болезненный. Поворачивает к себе монитор внешнего обзора и ласково дотрагивается до консоли.       - Прости, Старушка… – произносит он с тихой, но от этого еще более пугающей яростью. – Кто же тебя так жестко из Вихря выдернул?! Он об этом пожалеет, обещаю.       - Так, а где мы? – я встаю и выглядываю из дверей ТАРДИС наружу. – Доктор, мы там же, где и были. Что случилось?       - Сбой дематериализации, - уверенно заявляет он, вглядываясь в монитор и вслушиваясь в недовольно-жалобное гудение Старушки. – Мы налетели на… как бы тебе объяснить - что-то вроде хитрой мины-растяжки. Растяжка - это точка входа в Вихрь для прыжка в нужную нам область, а мина выдала нам навстречу импульс, который сбил настройки прыжка. Представь себе, ты стреляешь из гранатомета, и в момент выстрела тебя толкают под руку. Результат - граната улетает не в цель, а тебе под ноги. Если бы у нас была не Старушка, а что-нибудь помощнее, энергии высвободилось бы намного больше, последствия были бы серьезнее - перегрузка всей энергосистемы с испарением жидких связей и поломкой двигателей. Кто-то безобразничает, и девяносто девять к одному, что это «двести четвертый» - такие мины у них входят в стандартный боекомплект. Я только не понимаю, зачем вдруг ему понадобилось нам мешать?       - Может, он решил, что мы – поисковый отряд интерналов, который очень далеко продвинулся? – предполагаю я и потираю затылок, которым пребольно приложилась об дверь, когда упала. – И он решил нам помешать любой ценой?       - Пффф! И таким образом показал, где искать последнее звено? – фыркает Доктор, достает из кармана ключ от «Тип 204» и проделывает с ним непонятные мне манипуляции. – И заодно засветился сам? Нет-нет-нет-нет-нет! - он резким негодующим жестом отметает эту теорию как негодный мусор. - Он – стелс, его основное преимущество – скрытность, и он это отлично знает. А кроме того, раз наши биоданные прошиты в его ключ, нас с тобой он точно опознал. И он определенно не получал инструкций нам мешать, это бессмысленно. Тогда почему он так себя ведет? И почему отказывается выходить на связь? Я вызвал его, используя командирский доступ, сигнал проходит, он меня слышит, но молчит! Не понимаю!       - Тоже не понимаю, - я оглядываю окрестности, прокручивая карту в голове. – Логики нет никакой, у него будто крыша поехала.       В наполненном болью ментальном потоке ТАРДИС я ловлю отчетливое невербальное согласие - Старушка поддакивает своему пилоту. Доктор замирает, задрав бровь и вопросительно поглядывая то на консоль, то на меня, тянет себя за ухо и вдруг срывается с места.       - Шторм, возьми снаряжение! Идем своим ходом! – слышу я его голос уже из коридора. – Если «Тип 204» и правда рехнулся, нас ждут большие неприятности! А я не люблю, чтобы меня заставали врасплох. Уж если что-то должно случиться, лучше я буду к этому готов!       Старушка, все еще жалуясь на побитые жесткой посадкой стабилизаторы, показывает нам кладовку со всякой горняцко-спелеолого-альпинистской снарягой, где мы выбираем скальные молотки, шлямбуры, тросы, карабины, обвязки, закладки, каски, фонари и прочая. У меня глаза разбегаются от этакого богатства – в школьные годы, когда наша банда сталкерствовала по горам, пещерам и заброшенным шахтам, айсбайль был пределом мечтаний, мы обходились молотками-гвоздодерами, парашютными стропами и самодельными крюками. Из-за этих-то «морковок», выскакивающих в самый неподходящий момент, я тогда в речку и навернулась, напугав остальную компанию до икоты. Так что сейчас я стараюсь экипироваться как следует, тем более, что проводником по ольхонским пещерам придется быть мне. Я распихиваю снаряжение по двум рюкзакам, добавляю туда перекус: воду в бутылках и питательные таблетки, перекидываю через плечо обвязки и вслед за Доктором выбегаю из ТАРДИС.       - Старушке сильно досталось, - хмуро сообщает мне Доктор, пока я регулирую на нем грудную обвязку. – Она не сможет двигаться часа три – четыре. Хорошо, что тут недалеко рифт – и подлечится, и заправится. А мы с тобой выдвинемся к ближайшему входу в пещеру – ТАРДИС нашла его на противоположном склоне. Обойдем эту горку – и мольто бене!       Это он, конечно, хорошо придумал – обойти горку. На практике это означает, что мы пробираемся по каменистой осыпи, забираем правее, обходя гранитную кручу, заросшую молодым ельником, продираемся через еще один малинник, куда больше и гуще предыдущего, продвигаемся через бурелом, оставшийся от немаленькой рощи и уже начавший зарастать подлеском, и упираемся в болото. Обвал когда-то перегородил русло ручья ниже по течению, он разлился непролазной топью, и мы разглядываем наши отражения в окнах бурой стоячей воды.       - Мдэээ, - я срезаю атомарником длинную сухостоину и пытаюсь нащупать дно. – Метра два, не меньше, и засасывает. Вброд не вариант.       - Не вариант, - подтверждает Доктор, взбирается на высокий замшелый пень и начинает что-то разглядывать вдалеке. То, что он увидел, его устраивает – он довольно хмыкает, вытаскивает из рюкзака маленький пневматический гарпун, целится, спускает курок, и толстый стальной болт с прикрепленной к его хвосту веревкой вонзается на четырехметровой высоте в ствол здоровенной лиственницы на дальнем берегу болота. Свободный конец веревки Доктор крепит к шлямбуру, забитому им в пень, проверяет натяжение, надевает на веревку блок-ролик и два карабина и выдает:       - А вот самоходная тирольская переправа – вариант. Давай, ты первая.       Я не успеваю, ничего вякнуть в ответ, как он подводит меня к натянутой веревке, крепит мою обвязку к блок-ролику, цепляет к карабинам страховочные усы и командует:       - Разбегайся и прыгай, блок-ролик вверх поедет сам. Алонси!       Схватившись левой рукой за оба уса и выставив правую вперед, я делаю, как он говорит, с боевым воплем подпрыгиваю над болотом, лечу вниз, и в этот миг блок-ролик приходит в движение. Падение внезапно прекращается, я еду вверх, чиркнув носками берцев по водной глади, и ролик с тихим жужжанием везет меня на другую сторону топи. Это происходит довольно быстро, я еле успеваю схватиться правой рукой за ствол лиственницы, чтобы не врезаться носом в кору. Я обхватываю дерево ногами, отцепляюсь от ролика, снимаю страховку и спускаюсь с дерева, помогая себе длинным усом.       - Оп-пачки! – а вот и Доктор. Когда ролик скатился к нему, он не стал пристегивать обвязку, а зацепил к его ушку карабином короткий ус страховки, схватился за получившуюся петлю, разбежался и взлетел на блок-ролике вверх по веревке. Ему осталось не больше трети пути, как вдруг веревка переправы рвется, и он плюхается в болото. И я уверена, что видела за миг до обрыва, как по веревке пробежал крошечный багровый огонек.       - Доктор?! – я всматриваюсь в буро-зеленую глубину топи, куда он упал, но вижу только круги на воде и два плавающих обрывка веревки, похожие на полосатых водяных змей. Но ментально я его чувствую – ловлю в потоке его команду «не лезь, сам выберусь!», удивление и злость, и тут над поверхностью воды появляется его рука и хватает конец веревки, прикрепленный к гарпуну.       Вдруг болотная вода вскипает – точно под ее поверхностью завозилось чудовище. Брызги летят во все стороны, над топью мелькает пара здоровенных щупалец с присосками. Что еще за Ктулху на наши головы? Накидываю на веревку оттяжку и едва ли не повисаю на ней, чтобы выдернуть Доктора из воды.       Но сначала на поверхность всплывают клубы маслянистой фиолетовой жижи и растекаются по воде как нефть, затем показывается длинное жирное темно-красное щупальце в черных пятнах, отсеченное атомарником, затем еще одно, а затем на берег выбирается Доктор, таща за собой целую бахрому щупалец поменьше, прицепившихся к его берцам. Он весь покрыт жидкой грязью, вода льется с него ручьем, левая рука обмотана веревкой, в правой руке расчехленный атомарный резак, с лезвия стекают буро-фиолетовые капли. Прошлепав по грязи, он взбирается на пригорок и стряхивает насмерть присосавшиеся щупальца.       - Проклятье! – он прячет атомарник в ножны, сплевывает и отряхивается. – Там болотный кальмар, да еще такой крупный и злой! Вцепился в меня и попробовал утопить!       - Ты как? – спрашиваю я, одновременно сканируя его соматические потоки на предмет болевого фона. – Он тебя укусил?       - Не-а, - Доктор снимает обвязку, рюкзак, вылезает из разгрузки и пытается просушить ее звуковой отверткой. – Я его побрил! Отхватил ему пару десятков щупалец. Представляешь, там на дне такой же портал, как в подвале у Ксанни, только открывается прямиком в топи Кармин Квези. Отвратительная планета, одни болота, причем красные как кровь, а в них живет разная злобная мерзость. Стоило мне упасть в воду, портал открылся. Меня должно было туда затянуть, но я увернулся, и тогда с той стороны засосало эту тварь!       - Опять «двести четвертый»? – спрашиваю я, и Доктор морщится в ответ:       - Вряд ли. Никаких намеков на эту ловушку не было, никаких загадок с ней не связано, - он вытирает лицо футболкой. – Разве что он следит за нами и придумывает что-то на ходу, но тогда ключ сообщил бы о его присутствии. Я сделал нужную настройку перед выходом.       - Но кто тогда? – я достаю из рюкзака пачку салфеток, уже послужившую сегодня мне добрую службу, и помогаю Доктору хоть как-то оттереть болотную грязь. – Может, вернемся? Ты весь мокрый и грязный. Не Повелитель времени, а поросенок какой-то!       - Наплевать, - отмахивается он, - как там у вас говорят, грязь не сало, высохло и отстало? Они хотят нас задержать, значит, нам надо идти быстрее. Алонси!       Он кое-как одевается, подхватывает рюкзак, и мы продвигаемся дальше по узкой полоске чавкающей под ногами почвы между крутым каменистым склоном и болотом. Полоска становится все уже, ботинки начинает засасывать. Наконец идти становится совсем неудобно, и Доктор останавливается и смотрит вверх на крутой бок обветренной скалы.       - Дальше не пройдем, - он скидывает с плеч рюкзак, достает оттуда скальный молоток, бухту веревки и пучок закладок – отличные металлические клинья, не то, что «морковки» моего буйного детства. – Лезем вверх, там хотя бы сухо. Идем в связке, я первый.       Закладки в скалу он загоняет с ловкостью бывалого альпиниста, скальный молоток цепляет на карабин к обвязке, подпрыгивает, подтягивается, встает на клинья и забивает следующую пару закладок. Он не страхуется, пока не поднимается метров на двадцать, но на этой высоте он забивает дополнительную пару клиньев для своей страховки, к основным клиньям крепит веревку и скидывает ее мне:       - Поднимайся!       Я бы забралась по этим клиньям и так, но с веревкой куда проще. Делаю петлю, цепляю ее к обвязке и поднимаюсь почти что пешком, держась руками в цепких скалолазных перчатках за веревку, которую Доктор наверху удерживает натянутой, помогая мне карабкаться вверх. Наверху мы наскоро сооружаем перила, перебираемся через острый вертикальный скальный гребень и видим почти прямо под нами промежуточный финиш – длинную, расширяющуюся книзу трещину в крутом каменном склоне, тот самый вход в «подгорное царство», который показала нам ТАРДИС.       - Спуск будет посложнее, - комментирует Доктор, забивая в скалу здоровенный шлямбур, проверяет его на отрыв и наконец-то страхуется по всем правилам, связав себе из веревки «беседку». Вколотив дополнительный клин для надежности и закончив с веревками, он осторожно спускается, упираясь ногами в скалу, но на полпути останавливается и вбивает еще пару закладок. У начала трещины склон становится отвесным, а еще ниже приобретает и вовсе отрицательный уклон – я теряю Доктора из виду, но наконец подергивание веревки сообщает мне, что он у цели. Я слышу стук его молотка, а потом – напряженный голос:       - Закрепился. Спускайся!       Осторожно продвигаюсь вниз, потихоньку вытравливая веревку и упираясь ногами в скалу, достигаю начала трещины, и тут из-под опорной ноги вылетает камень, я срываюсь и повисаю на веревке, пытаясь дотянуться до скалы. Отрицательный уклон здесь сильнее, чем я думала – тут, оказывается, довольно широкий карниз, и снова обрести точку опоры довольно сложно. Я начинаю паниковать: без «беседки» верхняя обвязка начинает сильно давить на грудь. У меня есть не больше четырех минут, чтобы вывернуться, а дальше - или задохнуться, или перерезать веревку и улететь в болото в надежде, что Доктор меня вытащит оттуда в пригодном для реанимации состоянии. Это по-настоящему страшно, я невольно издаю сдавленный писк и дергаюсь, а по спине стекает холодный пот, и вцепившиеся мертвой хваткой в веревку руки дрожат.       - Проклятье! – Доктор высовывается из трещины и обеспокоенно смотрит на меня снизу-вверх. – Шторм, спокойно! Сильно не раскачивайся, трави веревку помаленьку – я тебя поймаю!       Он прав, и я, пытаясь сохранять спокойствие, начинаю вытравливать веревку и медленно опускаться вниз. Лаз в пещеру приближается. Глядя вниз, я вижу Доктора, наблюдаю, как он, упираясь в края трещины, поднимается повыше, готовясь меня поймать. Остается совсем немного, какие-то полметра, я вытравливаю очередную порцию веревки, а от недостатка воздуха уже начинает темнеть в глазах. Ничего, потерпим, попробуем глубоко вдохнуть, еще чуть-чуть…       Вдруг с громким треском шлямбур вылетает из скалы, веревка провисает, и я с диким воплем «Держи-и-и-и!» лечу вниз, надеясь на то, что вбитые Доктором дополнительные закладки меня выдержат, а рывок троса мне ничего не переломает. Но почему-то два породистых крюка вылетают как самодельные «морковки», я пролетаю мимо лаза в пещеру, дальше вниз – и вдруг мое падение останавливается, причем рывок не очень сильный: у меня перехватывает дыхание, но на этом все. В полете успеваю заметить, что Доктор мгновенно захлестывает ускользающую веревку на левую руку, а правой вонзает клюв скального молотка в камень, чтобы его самого не сдернуло со скалы. А потом меня быстро втягивают наверх, затаскивают в пещеру, усаживают на пол, расправляют обвязку, и я ловлю крайне встревоженный взгляд моего «первого номера».       - Хорошо, что мы были в связке, - выдает Доктор, и я вижу на его левом запястье красные полосы от веревки – бедняга, использовал предплечье как амортизатор трения, чтобы спасти мои ребра. Был бы человек - рывок троса сломал бы ему руку. – Посиди, продышись, попей, - он открывает бутылку с водой и протягивает мне, - и попробуем идти дальше. Если нам так мешают, мы определенно на верном пути.       - А нам помешали? – не без труда выговариваю я. – Вроде бы просто крюки выскочили…       - У меня не выскочат, - Доктор криво усмехается в ответ. – Я ходил на Аннапурну I в связке с Райнхольдом Месснером, в том числе «первым номером» - нахватался. И ладно бы просто закладка – шлямбур вылетел. Надо быть очень невезучим, чтобы он выскочил сам по себе. Нет, ему кто-то помог!       - Раз так, - я торопливо делаю пару глотков и вскакиваю на ноги, - тогда надо идти быстрее. Этот кто-то у нас на хвосте. Зуб даю, он и дальше будет пакостить.       - Вот это определенно не «двести четвертый», - уверенно заявляет Доктор, развязывая свою «беседку». – Он бы закинул нас, куда Рассилон вампиров не загонял, причем порознь, или попытался исказить наше восприятие - но выдирать несчастный шлямбур? Согласен, Шторм – нам надо идти!       Он освобождает и сматывает веревки, достает звуковую отвертку, а я извлекаю из рюкзака каски с налобными фонариками. Неяркий белый свет разливается по пещере, и мы начинаем продвигаться по узкой расселине в недра горы. Лаз постепенно становится шире и выше, и наконец стены расступаются, лучи фонариков упираются в темень – мы оказываемся в огромном подземном зале, куда больше того, куда забиралась Дари. Под ногами слежавшийся песок, где-то звонко капает вода, а если посмотреть вверх, можно увидеть заросли сталактитов на высоком своде пещеры – но на подземный ручей ни намека.       - Ушел в какую-нибудь новую трещину, - откликается Доктор на мои размышления. – Землетрясения тут регулярно. Выходов из этого зала отвертка показывает четыре, помимо того, откуда мы пришли. Следы артронной энергии – в трех из них. Есть мысли, куда идти?       - Дай подумать, - я осторожно продвигаюсь вдоль стены пещеры, прислушиваясь к своим ощущениям. Этот тайник был сделан для меня, сделан так, чтобы нашла его именно я, но какой ориентир мне оставили? Как мне его найти?       Вдруг я замечаю что-то теплое в ямочке между ключиц, хватаюсь за него рукой. Мамин подарок, метеоритик на шнурке, вдруг стал чуть теплей моей кожи, о чем я тут же и сигналю в потоке Доктору. Он подбегает, сканирует маленький кусочек внеземного железа так и сяк, опускает отвертку и разочарованно качает головой.       - Шумоподобный сигнал, - морщится он. – Пеленг не берется, хоть тресни. Придется как в детской игре: горячо – холодно.       - Все три выхода с артронными следами – холодные, - отзываюсь я, сделав по пещере полный круг. – А тот, который без следов – теплый. Так куда идем?       - В теплый, разумеется, - мгновенно откликается Доктор. – Без вариантов. Твоя подвеска определенно настроена на тайник.       Нацелив звуковую отвертку перед собой, он ныряет в тесный низкий проход, и я следую за ним. Стены сжимаются, потолок все ниже, и ход окончательно превращается в шкуродер, по которому остается только ползти, причем на боку. Доктор сносит скальным молотком неудобный выступ камня, мы протискиваемся дальше. Вдруг трещина расширяется, но резко ныряет вниз, и нам приходится остановиться – глубокий черный провал вовсе не внушает доверия.       - Раз! Два! Три! Четыре! – вслух считает Доктор, забивая шлямбуры в монолит отточенными движениями. – Аж четыре штуки! Старина Месснер ругался бы как черт – а что делать?       Он вяжет хитрую систему страховки аж с тремя веревками, и мы начинаем спуск в провал. Доктор снова идет первый, я страхую его наверху, бдительно следя за состоянием тросов и крепежа. Свет его фонарика постепенно тусклеет, пропадает из виду, и подергивание веревки сообщает, что он спустился успешно, а затем до меня доносятся удары молотка и щелчки карабинов – Доктор переделывает систему на нижнюю страховку. Видимо, он боится моего спуска так же, как и я.       - Закрепился! – наконец доносится до меня его голос, искаженный гулким пещерным эхом. – Страхую!       Снова спуск, и у меня снова мандраж и холодный пот по спине. Доктор травит веревки в темпе, за которым я еле успеваю – зато спускаюсь в три длинных прыжка. Мы оказываемся на довольно широкой полке в гигантской пещере, ее свод теряется в непроглядной тьме, а под нами – гладь подземного озера, и наши фонарики рисуют на воде две длинные световые дорожки. Метеорит у меня на шее становится еще теплее, и я чувствую, что меня ощутимо тянет вдоль правой стены зала, в темноту на дальнем берегу озера. Мне на мгновение кажется, что я вижу легкий золотистый проблеск где-то за похожим на зуб чудовища сталагмитом. Я тут же сигналю об этом Доктору и ощущаю его ответную радость и одновременно – крайнее беспокойство, с которым он сканирует озеро.       - Глубоко, - сообщает он мне. – Практически бездна, и замаскированный портал на дне. Второй раз меня тем же способом не поймаешь! Так что у нас два варианта переправы: по перилам вдоль стены – или тирольская тропа. В обоих случаях есть риск, что мы улетим в портал. Причем он какой-то странный в этот раз – с двумя выходами и настроен персонально на тебя.       - То есть как – настроен на меня? – переспрашиваю я. – Он меня караулит?       - Нет, - Доктор снова сканирует озеро на разных режимах отвертки. Он откроется только тебе – это раз. И два – стоп, это глюк, или что? Нет, однозначно!.. – он машинальным жестом пытается почесать в затылке, но пальцы натыкаются на каску. – Он ждет твоей команды.       - О как! – я всматриваюсь в темную воду, и тут снова приходит озарение. – Доктор! Смотри, для тебя тест на добровольность был. А для меня нет.       - Что?! – он смотрит на меня, задрав бровь, тут же считывает мою мысль и резко поворачивается ко мне. – Шторм, нет! Не вздумай! Это опасно!       Но предупреждать меня поздно, как и пытаться остановить – карабины с моей обвязки уже отстегнуты, я что есть сил отталкиваюсь от края полки и ласточкой ныряю в черный провал. Удар об воду, от шока и холода перехватывает дыхание, но я старательно гребу вниз, и рюкзак за плечами помогает нырнуть поглубже. Дальше, дальше, в мрак и ледяной холод, но я чувствую цель впереди – тонкую звенящую границу рабочей зоны портала. Еще рывок, вода больно давит на уши, одежда сковывает движения, в мозгу мечется зудящим комаром непрошенная мысль – что, если я ошиблась?! Я гоню ее прочь, я точно знаю, куда мне нужно попасть, и тут неожиданно резко срабатывает портал. От неожиданности я хватаю полный рот ледяной воды, но в следующий момент падаю ничком на неровные камни, кашляя, задыхаясь и отфыркиваясь. Вытираю глаза, пытаюсь встать и сообразить, куда же меня вынесло.       Я стою на другом берегу озера, схватившись рукой за толстый сталагмит, похожий на зуб чудовища, а рядом смутно просматривается его брат-близнец. Вижу тусклую белую звездочку вдалеке – фонарик на каске Доктора, и в потоке ощущаю восхищенно-недовольно-потрясенное: «Доплыла, чокнутая девчонка! Нашла тайник? Что там?!»       Моя каска утонула, я осталась без света и к тому же продрогла до дрожи и икоты – может, поэтому нарастающее тепло от метеоритика еще заметнее. Оно тянет меня в каменную нишу между двух зубов монстра. Я двигаюсь наощупь, мелкими шажками, выставив руки вперед, пока не задеваю холодную стену кончиками напряженно вытянутых пальцев. Вдруг на влажном камне проявляется кружок оранжево-золотистого света, похожий на одуванчик, и я, недолго думая, тыкаю в него пальцем. Свет тут же втягивается под кожу, бежит вверх по руке золотистой каплей, добирается до метеоритика, впивается в него стайкой крошечных искр, и кусочек железа резко нагревается и начинает вибрировать. Я хватаюсь за него, он трясется у меня в ладони, трескается и распадается мелкой железной пылью. На цепочке остается висеть что-то крошечное, на ощупь – маленький ключик, настолько тонкий и ажурный, что его страшно держать в руке. На ощупь лезу в набедренный карман, достаю пластырь и приклеиваю к коже драгоценную находку, чтобы она, упаси милосердная Каннон, не потерялась.       «Доктор! – радостно сигналю я. – В метеоритике был ключ! Тайник его активировал!»       «Блестяще! – откликается он. – Теперь в ТАРДИС – самым коротким путем!»       «Каким? – я недоумеваю. – Мне надо переплыть озеро обратно, или будем искать выход на этой стороне? Не факт, что он тут есть!»       «Да, снова в озеро! – свет фонарика на той стороне проделывает очень странные движения, и я понимаю, что Доктор снял фонарик с каски и прицепил его на руку. – Именно для этого тут второй выход из портала! Плыви на свет!»       Ну конечно! Портал, которым я могу управлять, который был моим тестом на добровольность, по моей команде может перебросить нас, куда я захочу. Два выхода: чтобы дать мне возможность сбежать и оторваться от погони, если я дошла до него не по собственному желанию – или чтобы я смогла добраться до тайника, активировать ключ и шагнуть навстречу своей судьбе. Я вижу, как белая звездочка фонарика летит вниз, слышу плеск от падения в воду – Доктор спрыгнул в озеро и быстро направляется к порталу, подсвечивая мне путь. Я вздрагиваю и вхожу в ледяную воду, чтобы плыть ему навстречу.       Плыть обратно намного тяжелее – сейчас мне не помогает энергия прыжка, а я устала и совсем замерзла. Вдруг свет фонарика резко приближается, сильные и очень теплые пальцы Доктора смыкаются на моем запястье, он сигналит мне: «Набери побольше воздуха, ныряем! Сосредоточься на портале!» и тащит за собой в глубину. От его крепкой хватки во мне разливается жидкое тепло, я мигом перестаю дрожать, и указать порталу точку назначения совсем нетрудно. Он срабатывает так же резко, как и в прошлый раз, но теперь для меня это не неожиданно. Какой-то миг – и мы плюхаемся в прогретую солнцем невысокую траву в трех шагах от порога ТАРДИС.       - Картинка начинает складываться, - объясняет мне Доктор, помогая мне освободиться от обвязки и рюкзака и встать. – Я все обдумал, пока тебя ждал. Ксанни хотела все организовать так, чтобы ее контейнер Арки получили только мы с тобой, причем действуя по доброй воле, а не по принуждению. Поэтому «двести четвертый» по ее инструкции ставит три ловушки: мину для ТАРДИС, чтобы нельзя было напрямую прыгнуть к тайнику, загадку-ловушку для меня, чтобы я мог с ней разобраться, только если сам хотел этого, и портал двойного назначения для тебя – или для бегства, или для подхода к тайнику. Он же открыл для Дари портал к тайнику и внушил ей ложную память о том, как туда добраться, а потом запутал все следы - он стелс, он хорошо это умеет. А вот кто заставил тебя полетать, макнул меня в болото и выпустил кальмара, я пока не знаю. Но с ним мы еще разберемся. Сейчас главное – контейнер Арки.       Дверь ТАРДИС распахивается перед нами по щелчку пальцев. Доктор усаживает меня на диванчик в рубке и наклоняется ко мне, чтобы высвободить ключик из пластыря и снять с цепочки. Добыв ключ, он хватает часы, вертит в руках и находит крошечную скважину на торце. Вставляет туда ключ, поворачивает, ставит контейнер обратно на шлем и замирает в ожидании – рот полуоткрыт, взгляд искрит, рука поднята в предупреждающем, требующем молчания жесте, сам весь напряжен, как натянутая струна.       - Тиньк! – звонко брякают часы, в рубке такая тишина, что этот тихий звук подобен грому. – Тиньк-триньк-трики-так!       Главный монитор ТАРДИС вспыхивает зелеными пиктограммами, Доктор бросает на него короткий взгляд и с торжествующим воплем стискивает меня в объятиях.       - Нашли! - его эмоциональный поток просто сияет радостью. – Шторм! Мы нашли его!       Он выпускает меня и поворачивается к консоли, его пальцы скользят над клавиатурой, запуская выгрузку данных из контейнера. Я поглядываю на бегущие зеленые символы на мониторе, даже не пытаясь понять их смысл. Я знаю одно: в этих символах зашифрована я, моя настоящая сущность, и от этого и радостно, и тревожно, и страшно. Триньканье часов звучит для меня как будильник. Пора проснуться. Это конец недоразумения - наступает время шагнуть в настоящую жизнь. Я так ждала этого момента, рвалась к нему изо всех сил, но сейчас, когда я стою у самого порога и дверь готова открыться в неизвестность, вдруг накатывает паника: а что, если это просто конец? – и хочется крикнуть «А может, не надо?», убежать, спрятаться под одеяло и оставить все как есть. Пакостный внутренний голосок тут же ехидно добавляет: даже если трансформа пройдет успешно, твоя человеческая сущность прекратит существование, ты - такая, какая ты есть сейчас - погибнешь, а тебе на смену придет нечто совсем другое. Не страшно?        Я беспощадно давлю эту позорную паникерскую мысль в зародыше: решение принято, и уж чем-чем, но трусостью я свою карму не замараю. Разве обретение настоящей себя не стоит нескольких минут боли? Разве голос звезд не зовет вернуться домой? Разве можно отказаться от любви всей моей жизни, предать наше найдзё, растоптать его надежды, бросить волшебный дар ему в лицо просто потому, что я вдруг испугалась, решила на мгновение продлить свое человеческое существование, которое и так - только миг между прошлым и будущим? Я знаю, что такое реальность.       Невольно вспоминается маленький горный храм и невысокий пожилой японец, седой как снег - мой учитель Синкагэ-рю, преподавший мне закрытые техники искусства самурайского меча. Я помню, как он протянул мне, пятнадцатилетней соплюхе, всего месяц назад надевшей черный пояс, настоящую катану и вызвал меня на рандори. На зеркальной полировке клинка отразились мои перепуганные глаза, а сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами.       В душе, абсолютно свободной       от мыслей и эмоций,       даже тигр не отыщет места, куда       запустить свои свирепые когти.       Один и тот же веет ветерок       над соснами в горах и дубами в долине.       Почему же звучат они по-разному?       Некоторые думают, что битьё – это умение бить,       но битьё – это не умение бить и убийство –       не способность убивать.       Тот, кто бьёт, и тот, кого бьют –       оба они не более чем сон,       что не имеет реальности.       Не думать, не размышлять –       совершенная пустота:       и всё-таки что-то движется,       следуя своим путём.       Глаз его видит.       Но нет руки, способной схватить.       Луна в ручье – вот тайна моей школы.       Облака и туманы –       превращенья воздуха:       Солнце и Луна вечно сияют над ними.       Победа – для одного,       ещё до битвы.       для того, кто не думает о себе,       пребывая в не-умности Великого Источника.       Чтобы победить, не нужно думать о себе. Западная Река ждет моего глотка. Как бы ни сложилась моя судьба после трансформы, это перерождение - считай, то же самое, что проходила моя душа в предыдущих воплощениях.  Я-человек сегодня умру в любом случае, а смотреть Косой в пустые глаза мне не привыкать. Этот оборот Колеса Сансары для меня завершен, и это счастье - понимать, каким будет новое воплощение, и помнить, каким было предыдущее. Я впервые иду на смерть, зная, что будет после того, как я шагну за ее порог.       По большому счету, страшно мне больше не за себя - за Доктора, за моего ненаглядного чудика, который смотрит на меня как на свой последний шанс. Воин, исполнивший свой долг до конца, ронин, непрощенный собственной совестью - что с ним станет, если судьба запишет ему в гору и мою смерть? А с другой стороны, как он перенесет мое предательство, если я струшу?         Все будет хорошо, Доктор, я в тебя верю. Ты умница, справишься и с этой задачей. Милосердная Каннон, Сокрушающая преграды, не допустит, чтобы ты ошибся. Мы с тобой – страшная сила, мы сможем сделать меня настоящей. А потом найти «двести четвертого», призвать его к порядку и поставить под свой контроль.        - Именно в таком порядке, - откликается Доктор вслух и весело подмигивает мне, но тут же его веселость испаряется. Он становится очень серьезным и напрягается, как перед боем: брови сходятся к переносице, на щеке прорезается ямочка. - Сначала надо сделать тебя тобой.       Я киваю, а он окидывает меня сосредоточенным взглядом, принюхивается, морщится и фыркает:       - Пффф! Фууу!  - и параллельно в потоке:       «Ты промерзла до костей, а вдобавок от тебя так и разит пауками! Бегом в душ, включишь режим пара - и отмоешься, и согреешься. Гель возьми малиновый – вдруг инфекция. Потом как следует поешь. Закажи ТАРДИС концентрированное питание для тяжелых условий, программа шесть – тюбики с гелем. Зеленые такие. Выпьешь два, пол-литра воды сверху, и сразу же ляжешь спать. Но не в каюте, в медотсеке. Давай!»       - Доктор! - возмущаюсь я. – А тебе не понадобится моя помощь?       - Это и будет твоя помощь, - отвечает он и переводит взгляд на монитор. – Когда я закончу подготовку Арки, тебе потребуются все силы, что у тебя есть. Трансформа не будет легкой. Алонси, Шторм!       Это ощущается в потоке ментальной командой, этаким мощным пинком, который просто выносит меня из рубки. Я бегу в ванную, расстегивая разгрузку на ходу.       -----       Примечания автора       * «Какие ключи я бы себе оставил?» - здесь сформулирована та самая логическая задача. Кто решил без подсказки, тот молодец!       * Скальный молоток – инструмент, с помощью которого альпинисты забивают и вытаскивают крючья, подбивают закладки, пробивают шлямбурные отверстия и т.д.       * Обвязка – страховочная система у спелеологов и альпинистов. Ранее альпинисты использовали верёвочную обвязку в области грудной клетки, им на смену пришёл страховочный пояс Абалакова — грудная обвязка. Пояс Абалакова имел большую площадь контакта с телом, что существенно снижало риск травмирования рёбер во время срыва в сравнении с верёвочной. Однако, у грудных обвязок имеется существенный недостаток — во время срыва и длительного зависания в них есть большой риск удушения из-за сильного сдавливания грудной клетки. Именно этот фактор спровоцировал приход в альпинизм нижних страховочных систем — беседок, одеваемых через ноги и фиксируемых на поясе. Беседку можно связать и из веревки. Минималистические обвязки для спелеологии (которыми воспользовались Доктор и Шторм) наиболее похожи на первые альпинистские беседки.       * Тирольская переправа, тирольская тропа - распространенное в Альпах название зиплайна, метод преодоления протяжённых препятствий при помощи натянутой верёвки, каната или троса, закреплённого между двумя опорами по разные стороны от препятствия. Тарзанка в веревочном парке – разновидность тирольской переправы.       * Шлямбур — элемент альпинистского снаряжения, предназначенный для организации точек страховки на скалах. В отличии от обычных скальных крючьев, шлямбур забивается не в трещину, а в монолит, для чего предварительно специальным пробойником делается отверстие в скале. В альпинизме не приветствуется, так как нарушается спортивный принцип свободного лазания. Поэтому Доктор, забивая шлямбуры, комментирует: «Старина Месснер бы ругался как черт».       * Райнхольд Месснер — итальянский альпинист из немецкоговорящей автономной провинции Южного Тироля, Италия, первым покоривший все 14 «восьмитысячников» мира, некоторые из них в одиночку. Один из самых знаменитых альпинистов в мировой истории, путешественник, писатель, пионер спортивного подхода к альпинизму, ввел в практику скоростные одиночные восхождения. Стал первым альпинистом, покорившим все 14 восьмитысячников мира, одним из первых достиг семи высочайших вершин континентов, двух полюсов. Стал известен своими восхождениями в Гималаях.       * Аннапурна — горный массив в Гималаях. Высочайшая точка массива — Аннапурна I (8091 м) — является десятым по высоте из четырнадцати восьмитысячников мира. Аннапурна I считается самым опасным восьмитысячником — уровень смертности среди альпинистов за все годы восхождений достигает 32 % (по состоянию на март 2012 года).       * «Сэнсей потянул себя за седую бородку и вдруг разразился стихами» - стихи Басё, посвященные искусству самурайского меча – Синто-рю. Применяемый Доктором стиль Син Кагэ относится к закрытому разделу этого Искусства.