Ангелы неба и духи земли

      Шесть часов пятнадцать минут спустя       Доктор       Расчеты, перенос данных в Арку, симуляция процесса для проверки. Исправление ошибок, вновь расчеты, опять проверка. Еще раз, и еще раз, и еще. Такого я еще не делал: надо расшифровать содержимое контейнера, выделить оригинальные гены Шторм, перенести их в новый шаблон, скорректировать его по биологическому возрасту, наложить на него личность Александры, совместив ее со знаниями Ксанни, и перенести все это в Арку. Права на ошибку у меня нет. Стоит упустить что-то, хотя бы самую неважную на первый взгляд мелочь, и…       Нет. Не стоит даже думать о неудаче. Все должно получиться. Все получится.       Ментальная связь с ТАРДИС расширена до предела. Ведем расчеты вместе, в едином потоке. Очередная симуляция проходит без сбоев. Повторяем для уверенности – все в пределах нормы. Можно начинать.       ТАРДИС перенесла интерфейс Арки в медицинский отсек, ажурный шлем с контейнером завис над головой спящей Шторм. Умница, выполнила мои указания в точности, мне даже не пришлось погружать ее в сон – почему-то мне казалось это нечестным. Она успешно проспала перенос интерфейса, установку датчиков, замер базовых показателей, но теперь надо ее разбудить. Пора начинать.       - Шторм, проснись! - слегка тормошу ее за плечо и посылаю ей в поток импульс энергии, чтобы помочь мягко выйти из сна. – Все готово! Начнем?       Она лениво открывает глаза, зевает и садится на койке – такая теплая, расслабленная после сна, в черных облегающих шортиках и короткой майке, взъерошенная… Да разрази меня Время! Если это наши последние минуты вместе, хотел бы я их потратить по-другому, чтобы запомнить на все оставшиеся жизни наше полное слияние. На миг ледяные когти страха впиваются в оба сердца: если что-то пойдет не так – это моя вина. Это я, свихнувшись от одиночества, нарушил собственный запрет, позволил себе снова любить и отвечать на любовь. Я назвал эту невероятную девочку своей и тем самым ее приговорил. Быть может, еще не поздно передумать, переиграть – вырубить ее, стереть память, вернуть домой и бежать, бежать без оглядки, пока боль от преданной любви не прогрызет меня насквозь?       Нет. Я не могу предать ни любовь и доверие Шторм, ни данный мне шанс на прощение – быть может, последний шанс. Ее отчаянный прыжок в подземное озеро, в холод, тьму и неизвестность – знак того, что ее выбор сделан, он окончательный, и я не вправе решать за нее, хоть и люблю ее, и боюсь потерять.  И как бы сильно я ни хотел сейчас быть с ней – даже если это последний раз – я не должен нарушить с трудом достигнутую хрупкую стабильность ее физиологии и энергетики. Позже мы обязательно наверстаем, но сейчас все, что я могу нам позволить – короткий поцелуй в губы. Отстранившись, я выпрямляюсь и спрашиваю:       - Ты готова?       Она решительно кивает и улыбается.       - Раньше сядешь – раньше выйдешь. Давай!       - Ах да, - спохватываюсь я. – Это будет больно. Очень больно. Я тут подумал… Чтобы ты случайно ничего себе не повредила – вот.       Вытягиваю из-под койки мягкие ремни, показываю, и она машет рукой.       - Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается, - моя девочка пытается шутить, хоть я и чувствую, что ее бьет дрожь, она боится, и это нормально. – Согласна. Привяжи меня.       Я застегиваю на ней ремни, фиксируя ее плечи, талию, ноги, запястья, регулирую наклон койки на полусидячее положение, проверяю в последний раз датчики, наношу контактный гель ей на лоб и виски. Осторожно опускаю шлем ей на голову, касаюсь ее щеки.       - Начнем?       - Вперед! - Шторм улыбается мне в ответ и закрывает глаза. – Рок-н-ролл, котятки!       Стиснув зубы, я открываю контейнер. Облачко золотистого света вырывается из него, втягивается в ее приоткрытый рот, и мучительно долгие тридцать шесть с половиной секунд ничего не происходит, показания датчиков – без перемен. Я поглядываю на монитор ТАРДИС, начиная потихоньку сомневаться в расчетах, но вдруг Шторм окутывает хорошо мне знакомое теплое желтое сияние. Она выгибается дугой от боли, бьется в судорогах и начинает кричать.       На этом этапе трансформы я ничего не могу для нее сделать. Мне остается только ждать, не сводя глаз с монитора, следить за ее жизненными показателями по датчикам и быть готовым вмешаться, если что-то пойдет не так. Но пока все по плану, механизмы Арки перестраивают ее тело. Саша кричит надрывно, долго и страшно, сдавленно стонет и затихает совсем.       - Давай, Шторм, - говорю я вслух. – Держись, пожалуйста. Еще немного.       Желтое сияние вокруг нее опадает, гаснет, точно втягиваясь под кожу. Датчики – на нулях. Ключевой момент наступает неотвратимо и беспощадно. Изменившийся мозг должен подхватить контроль над телом, которое никогда не работало в соответствии с оригинальным геномом. Вот сейчас, в эти секунды, решается все – и ее судьба, и моя.       Наклоняюсь над Шторм, расстегиваю ремни, отодвигаю шлем, вглядываюсь в ее лицо – бледное, ни кровинки, искусанные губы синие, струйка крови запеклась на подбородке. Дыхания нет, пульса тоже, сфера сознания погасла, зрачки не реагируют, энергетика на минимуме. Проклятье! Неужели я убил ее?! Нет!       Впиваюсь зубами в палец, трясу головой. Нет, нет, нет!  Я все сделал правильно, ошибки быть не может, не должно! Просто ей нужно еще время. Еще чуть-чуть.       Приподнимаю ее холодное, обмякшее тело, прижимаю к себе, глажу ее затылок, спинку. Опять разгоняю свою энергетику на тепловое излучение, пытаюсь открыть поток, влить ей хоть немного энергии – не получается. Она сейчас как куколка: или произойдет прорыв, и она воскреснет в подлинной форме, или... Нет. Нет, этого не может быть!       Шторм, пожалуйста! Ты обещала!       «Я не могу тебя оставить…» - я никогда не забуду этих слов. Прошу тебя, очнись. Не оставляй меня. Не оставляй.       Мертвая тишина. Нет дыхания, нет пульса, нет жизни. Начинает нестерпимо жечь глаза, ледяной холод вползает в сердца, растекается по главным каналам, замораживает синусные узлы. Поток времени беспощадно утекает - слишком быстро, чтобы что-то предпринять. Мозг слишком долго без кислорода, тело слишком долго без управления - шансы тают стремительно и неумолимо. Что же делать? Что я, старый дурак, натворил?!       Призрак золотого свечения в левом синусном узле настолько слаб, что я еле успеваю его заметить. Но, один раз увидев, я уже не могу его упустить. Игла биорегулятора вонзается в нужную точку над ключицей, я начинаю подкачку в канал с минимума, плавно наращивая подачу. Давай, Шторм! Все получится! Просыпайся!       - Пик-пик… пик-пик… пик-пик… пик-пик…       Что?!       Опускаю Шторм на койку, вынимаю иглу биорегулятора, не сводя с моей девочки глаз, одновременно ощущаю пробуждение ее новой соматики, чувствую, как наполняется родным теплым светом ее сфера сознания. Монитор пульсоксиметра оживает ритмом обоих сердец. Левое – систола, диастола. Правое – систола, диастола. Пульс шестьдесят два на шестьдесят четыре, растет, набирает наполнение, синхронизируется на ста пятидесяти. Артериальное давление с крошечных «семьдесят два на тридцать» плавно поднимается к рабочим «сто сорок на восемьдесят». Запустилось прямое дыхание – пятнадцать движений в минуту, обходное – есть циркуляция, сатурация крови растет. Реакция зрачков – есть! А чувствительность?       Весь на нервах, сильно кусаю ее за ногу над коленкой, тут же получаю подзатыльник, от удивления сажусь на пол - и начинаю смеяться как ненормальный.       - Ай! – слышу возмущенный голос Шторм. - Ты чего? Больно же!       - Прости! – я поднимаю руки в попытке защититься на тот случай, если этот подзатыльник будет не единственный. – Я не нарочно! То есть, нарочно, но без злого умысла! Я чувствительность проверял!       Встаю, снимаю с нее датчики, при этом смотрю на нее во все глаза, жадно отыскивая перемены. Шторм внешне изменилась несильно – и тем не менее я не могу это не заметить.       Трансформа сорвала со Шторм человеческую оболочку, будто нанофрезой убрала свойственную землянам мягкость черт. Глаза потемнели и увеличились, их разрез стал более раскосым и хищным, ресницы удлинились, распушились и стали совершенно черными. Волосы тоже изменили цвет - с русого на темно-пепельный. Кожа стала более плотной и упругой, загар почти сошел, маленькие морщинки в уголках глаз исчезли. Теперь я понимаю, почему ее человеческая форма наводила меня на мысли о генной инженерии: ее геном существенно модифицирован, в нем применили лучшие наработки северных Домов Новой крови. Их специалисты по генетике уделяли немало внимания физическим характеристикам, не без основания полагая, что в гармонично развитом теле проще создать сильную энергетику. Даже не верится, что это результат естественного рождения, хотя развитые внешние каналы именно об этом и говорят.  Я и подумать не мог, что под человеческой оболочкой окажется такое удивительное создание. Ее ментальные щиты опущены, и я отчетливо ощущаю, как она приглядывается ко мне, изучает. Вдруг мне становится страшно: в первый раз она воспринимает меня по-настоящему, какой я есть на самом деле – что, если?.. От нервного напряжения перехватывает дыхание, сбивается синхронизация синусных узлов, и приходится приложить немало усилий, чтобы удержаться на ногах.       Но в ее глазах вспыхивают искры, поток ее эмпатии – как водопад, пронизанный светом наших родных звезд, оранжевым и белым, и мои тревоги исчезают. Ее чувства не изменились, она все еще меня любит… А я, старый дурак, стою как памятник и смотрю на нее, пытаясь понять, почему ее новая энергетическая сигнатура - танцующий, искрящийся огненный вихрь - кажется мне настолько знакомой. Но когда понимание приходит, я чувствую, что люблю мою Шторм еще сильнее, чем раньше. Сомнений нет, это она была со мной на холодном морском берегу в том сне, что не давал мне сойти с ума от одиночества все это время, пока я ее не встретил. Это она примчалась на антигравах сквозь бурю и принесла с собой надежду на прощение, это ее любовь стала новым источником моих сил. Не могу сдержать счастливой улыбки и протягиваю руку новорожденной:       - Как ты? Встать можешь?       Она хватается за меня, поднимается на ноги, ее качает (да, этот вестибулярный аппарат куда мощней, но требует привычки), и я придерживаю ее за талию. Несколько глубоких вдохов - Шторм прислушивается к себе, осознавая свое новое «я». Восстановление после Арки для меня было похоже на пробуждение  после долгого и не очень приятного сна, но я сначала засыпал – а каковы ощущения, если родился спящим, проспал всю жизнь и наконец проснулся? Может, это больше похоже на выход из Станка, когда стартовый импульс пробуждает сознание от пренатальных грез, и, стоит сделать шаг наружу, на тебя обрушиваются две волны - внешняя информация о мире и внутреннее самоосознание?       Для этого действительно нет слов, и я не тороплю ее с ответом, только присматриваюсь, как она приводит в порядок супервизор и сферу сознания, выстраивает ментальные потоки, берет под контроль энергетику и соматические нити - заложенные в подсознание инстинкты и рефлексы отрабатывают безукоризненно. Наконец поднимаются ментальные щиты – уже знакомый мне шар текущей воды, теперь пронизанной ярко-синим жидким огнем, и я понимаю, что первый этап адаптации успешно пройден.       - Потрясающе! – восторженно произносит Шторм. – Я как пересела с кукурузника на орбитальник! Представляешь?       Ее синие глазищи сияют новым, еще непривычным мне светом, и так же ярко светится сфера ее сознания, уже не получеловеческая, а… нормальная. Родная. Такая, какой я хотел ее видеть – когда разрешал себе мечтать.       - Пойдем, - говорю я, веду ее к консоли, и Старушка, заметив перемены, приветствует нас радостным мурлыканием и веселыми разноцветными огоньками, разбегающимися по кораллам. Подхватываю наши бокэны, и мы выбегаем из ТАРДИС на светло-желтый байкальский песок.       - Предлагаешь размяться? – Шторм улыбается мне и с разбега делает «колесо». – Или просто погулять?       - Рандори! - отвечаю ей широкой улыбкой. – Давай проверим тебя в деле.       Бросаю ей бокэн и тут же отскакиваю на ма-ай. Шторм улыбается, ловит меч не глядя и вместо традиционного поклона крутит «мельницу». Деревянный клинок в ее руке рассекает воздух как световой.       - Хадзимэ! – командую я и немедленно атакую – из дзёдан, в полную силу, уже не стараясь адаптироваться к более слабому и медленному тори. Чтобы найти границы возможного, надо выйти за них в невозможное! С удовольствием отмечаю, как легко Шторм встречает мой клинок своим, уходя с линии атаки и вливаясь в мое движение, тут же срывает дистанцию, ловит меня в коте гаеси, и я еле успеваю ответить «кошачьей лапой», прижимая ее локоть. Быстрая, очень быстрая, и с координацией все в порядке! Но этот вариант нэко но тэ кудэн она не знает, я легко провожу каэси-вадза, и все, что ей остается делать – лететь прочь в уширо укеми и из сувари гедан пытаться пробить меня по ногам. Взвиваюсь в прыжке метра на полтора вверх – достань меня, если сможешь! - но еле успеваю отразить ее молниеносный о-гасуми, выстреливший снизу-вверх. Отличный удар, умница! Шаг навстречу, захожу на ирими-нагэ, она наклоняет голову, перехватывает мою руку, разворачивается и заводит мое запястье мне за спину, пытаясь провести сихо-нагэ. Падаю, предупреждая ее бросок, тяну ее за собой, встаю на колено и выкручиваю ей запястье, прижимая его к колену и давя на ее локоть. Спасая руку, она откатывается от меня в маэ укеми, выворачивается и встает на колено в тори-и но камаэ, «позиции ворот», для немедленной контратаки.       - Ямэ! – машу ей рукой, и она опускает бокэн. Я в восторге, по-другому не скажешь – моторика Шторм в полном порядке, вестибулярный аппарат настроился, и к новым органам чувств она уже привыкла. Теперь надо проверить ее энергетику. Бросаю бокэн на песок, расстегиваю рубашку, а Шторм удивленно наблюдает за моим стриптизом, и я ей подмигиваю:       - Пошли поплаваем?       Она удивленно смотрит на меня.       - Тут глубоко! Холодно же!       - Тебе было бы холодно! – я широко улыбаюсь, напирая на «было бы». – Если бы ты была человеком. Но теперь…       - А, - она смеется, - ну да. Точно. Тогда у меня предложение.       - Какое?       Шторм лукаво улыбается и показывает на утес, нависший над лагуной обломком каменной арки:       - Давай спрыгнем оттуда? Там обрыв, глубина сорок метров. И высота метров двадцать.       - Ого! - я прикидываю высоту скалы. - А давай! Будет весело!       Вылезаю из штанов, Шторм усмехается, заметив, что я в плавках (а я хотел залезть в воду в любом случае), и мы наперегонки бежим к утесу. Карабкаемся вверх под верещание возмущенных пичуг, помогая друг другу на особо сложных участках, и замираем на вершине скалы, крепко держась за руки.       - Я первый, - говорю, подходя к краю обрыва. – Надо подстраховать тебя. На всякий случай.       Шторм вздыхает, но соглашается. Я беру короткий разбег, насколько позволяет скальная площадка, отталкиваюсь от края, взлетаю, закручиваюсь в воздухе (винт – двойное сальто – бланш, не могу не покрасоваться) и ногами вперед врезаюсь в удивительно прозрачную голубоватую воду.       Плюх! Брызг-то сколько! Немаленькая тут глубина, а водичка отличная, хоть и прохладная, а для людей так просто холодная. Отплываю в сторону метров на десять, выныриваю и машу Шторм рукой:       «Давай сюда!»       «Лечу!»       Она разбегается, с диким ведьминским воплем прыгает, умудряется скрутить в полете двойное сальто и разворачивается ногами вниз. Когда ее ноги в трех метрах от водной поверхности, я ныряю на глубину и подплываю поближе. Прыжок Шторм ощущается как падение болида - ее эмоциональный фон полыхает жгучим адреналиновым восторгом. Она входит в воду, подняв тучу брызг, вокруг нее вспенивается рой пузырей, и мы встречаемся взглядами.       «Как же круто! - она переворачивается в воде, чтобы плыть вверх. – Давай еще раз?»       «Погоди выныривать, - отвечаю. - Чувствуешь, воздух пока тебе не нужен? За мной!»       Плыву в глубину, вдоль берега, Шторм повторяет мой маневр, я отчетливо ощущаю, как она адаптируется к холодной воде и обходному дыханию. Я слежу за ней крайне внимательно, но периферическим зрением замечаю подводную расселину в скале, с которой мы спрыгнули.       «Смотри! - я показываю ей свою находку. – Тут еще одна пещера! Ты ничего не чувствуешь?»       Шторм подплывает поближе и на мгновение замирает.       «Ага! - наконец подтверждает она. – Кажется, рифт совсем рядом! И есть еще что-то! Тепло! Эхо связи?»       «Думаю, ТАРДИС Ксанни где-то здесь! - я рад, что мы так удачно выбрали место для плавания, но тут же замечаю, что Шторм начинает терять силы. – Вот теперь выныриваем!»       Мы поворачиваем вверх, к солнцу и свету, вырываемся на поверхность, зависаем в вертикальном положении, Шторм отфыркивается и дышит ртом, переходя на прямое дыхание – не привыкла еще, полностью не освоилась, но это вопрос времени. Плывем к берегу, она – поверху, я – под водой, пока позволяет глубина. Шторм нащупывает ногами дно и встает, я подплываю к ней и выпрямляюсь.       «Замерзла?»       Она улыбается:       «Есть маленько!»       Притягиваю ее к себе, снимаю с нее мокрую майку, обнимаю крепко-крепко, растираю ей спинку, плечи, прислушиваюсь к ее соматическим потокам, сканирую энергетику – да, есть небольшие провалы, но это не будет проблемой. Не так уж Шторм и замерзла, как хочет сказать плутовским зовущим взглядом ярких глаз из-под угольно-черных ресниц, но как не пойти у нее на поводу, не подыграть, если я сам безумно хочу узнать ее заново? Я улыбаюсь в ответ: «Позволь мне тебя согреть».       Моя девочка сейчас совсем не против согреться самым приятным для нас двоих способом. Она недвусмысленно прижимается ко мне, обнимает за шею, я чувствую ее торопливые дразнящие поцелуи на шее, на мочке уха, на щеке, чуть поворачиваю голову и встречаю ее губы своими.       Как там говорила Шторм – как спирт на голодный желудок? Сейчас все еще острее. Когда я целую ее, это как замыкание сверхпроводящего контура, и этот контур – наш единый сенсорный поток. Не оторваться, не разорвать – напротив, слиться теснее, в одно неразделимое целое. Ее энергетика открывается, вовлекает меня в захватывающее дух кружение восходящего потока. Я рисую нам ласковый искристый дождь, который моя девочка так любила раньше. Но фантазия Шторм не хуже – ливень превращается в удивительный мерцающий снег. Он окутывает нас крупными хлопьями, когда они касаются мокрой кожи, сначала это колкий холод, потом – на контрасте - дразнящее тепло и россыпь пушистых искр. Запах таежных трав и нагретой смолы, вкус лесной малины на губах, а голова становится странно легкой, и планета пытается вывернуться из-под ног, как непослушный скейт. Взявшись за руки, бежим на берег, поднимая тучи брызг, и падаем у самой кромки воды – проказница Шторм сделала мне подсечку, и в отместку я увлекаю ее за собой. Недолгая возня, и я оказываюсь сверху, навалившись на нее всем телом и вдавив ее запястья в нагретый солнцем песок.       - Попалась, которая пиналась!       Кусаю мою хулиганку за маленькое розовое ушко и тут же зализываю укус. Она выгибается подо мной, обхватывает меня ногами за талию и крепко стискивает, прижимает меня к себе так тесно, что перехватывает дыхание, но не от недостатка воздуха - от ощущения ее близости, ее желания, ее внутреннего тепла. От уха веду дорожку коротких быстрых поцелуев по ее шее вниз к плечу и слегка отстраняюсь – хочу посмотреть на нее, встретить ее взгляд, пока ее чудесная метель кутает нас теплым сугробами, что тают не водой, а душистыми разноцветными одуванчиками. Наши потоки уже слиты, мы оба подстроили соматику в желаемом ключе, я чувствую мою девочку как никогда раньше, и это возбуждает до боли.       - Это еще вопрос, кто попался, - шепчет Шторм, смеется, показывает мне язык, и этого я уже вынести не могу, накрываю ртом ее приоткрытые в улыбке губы, этот жадный поцелуй – опять короткое замыкание. Я не закрываю глаза, она тоже, ее взгляд затуманен, расфокусирован, эмпатический поток вскипает, и она пылко отвечает мне – о да, я неплохо научил ее целоваться! Но сосредоточить заряд энергии на кончике языка и разрядить мне в нижнюю губу как дозу концентрированного эндорфина, несущего забвение и блаженство, так, что главные каналы зазвенели от перегруза - это ее собственная находка, и это приятно втройне.  Отпускаю ее руки, одна ее ладонь сразу же перемещается на мою спину между лопаток, вторая гладит мокрые волосы на моем затылке, а я дотягиваюсь до ее бедра, скользя пальцами по прохладной гладкой коже и разгоняя по ней стайки ласковых пушистых клубочков энергии. Я знаю, как нравятся Шторм эти игры, но не ожидал, что она так откликнется – искристое кружение захватывает и меня, от пальцев разбегается по рукам, перескакивает на плечи, растекается вдоль позвоночника. Сугробы одуванчиков превращаются в нежное цветочное облако, и оно уносит нас ввысь, а новый заряд мерцающих снежных хлопьев проходится по моей спине, рассыпает контраст тепла и холода, ласковых прикосновений и легких укусов – это настолько приятно, что в горле рождается невнятный звук – не то восхищения, не то удовольствия.       Мы уже не лежим на песке, а парим в небесах, и это небо – цвета жидкого пламени. Синхронизируются не только наши движения, но и пульс, и дыхание, и кажется, что время останавливается, а планета под нами ускоряет вращение. Ощущения в потоке зашкаливают, облегающие плавки врезаются куда не надо и страшно мешают, и мне приходится откатиться в сторону, чтобы содрать их с себя и отшвырнуть подальше. И надо обеспечить себе свободу действий и избавить мою девочку от того, что на ней еще надето.       «Имей в виду, - кидает в поток Шторм, когда я стягиваю с нее шорты, - раз я заново родилась, ты опять будешь первым!»       Что? Что-что-что?       Ну конечно, все просто. Это новое воплощение Шторм, новое тело и новая энергетика. То, что между нами было раньше, обнулено трансформой. Сейчас со мной уже не женщина Земли, но последняя дочь моей погибшей Родины, то самое невероятное создание из моего сна о ночной встрече на пляже. Наша невозможная встреча все же случилась, и это значит, что я прощен. Я счастлив, меня это просто сводит с ума, но я не тороплюсь, хочу продлить этот момент, остановить прекрасное мгновение. Я сделаю это еще лучше, чем в наш первый-первый раз, тем более, что сейчас нет никаких ограничений – ее энергетика справится со всем, что я в нее вкачаю. Я хочу, девочка моя, чтобы ты получила максимум, и я постараюсь, чтобы так и было. Очень, очень постараюсь.       Александра       С кукурузника на гиперзвуковой истребитель – это еще мягко сказано. Я не ожидала и даже подумать не могла, что мое возвращение к подлинной сущности будет настолько потрясающим. Трансформа была исключительно неприятной - но оно стоило того.       Сначала мне показалось, что я угодила в доменную печь, в плавильный котел - я чувствовала, как плавлюсь и растворяюсь, как вспыхивает кожа, тают мышцы, а внутренности превращаются в кипящий расплав. Но это были еще цветочки - начала растворяться сфера сознания, ее разматывали как клубок и отрезали по нитке. Рассеялась память, сгинули чувства и ощущения, погасли эмоции. От меня осталась маленькая точка «сверх-я», свернувшаяся в сингулярность душа, и она тонула в серо-сумеречной пустоте без конца и края, без выхода и без надежды на спасение.       Но маленький золотой огонек все же горел, и я попыталась уберечь его от наползающей пустоты, раздуть, разжечь его ярче всем, что у меня осталось. И тогда откуда-то извне сквозь серые сумерки ко мне протянулась пламенная струна, влилась в мой огонь, и он закружился неукротимым, расширяющимся во все стороны вихрем. А кто-то очень родной и любимый сквозь мглу и пустоту звал меня, направлял мой полет и вливал в мое пламя новые силы.       Включилось самоосознание, и новый супервизор принялся заново ткать сферу сознания и наполнять энергией главные каналы. Разум подхватил соматические нити, и я ощутила свой новый пульс - сдвоенный, как будто это моя вторая регенерация. А вихрь несся дальше. В сферу сознания вплетались все новые нити. Ожили эмоциональные потоки, воскресла память, и я открыла глаза.       Это я, все еще я - одновременно я из прошлого и я из моих детских снов, но теперь между ними нет конфликта. Два языка ощущаются мне родными, два неба - синее и темно-огненное, и звездная бездна над ними. Я вернулась домой.       Неожиданный укус за ногу над коленом окончательно вернул меня к реальности. Доктор! Нет, вы только посмотрите на него - свалился от моего подзатыльника на пол, смеясь на грани истерики, сфера сознания в полном раздрае, мысли скачут как наевшиеся забродивших ягод мелкие птеродактили: «Дурак! Идиот! Интеллект как у вируса! Надо было сообразить - энергопотребление нового организма минимум на два порядка больше, надо было организовать внешнюю подкачку сразу же!.. Тогда не было бы риска потерять ее… мою Шторм. Четыре раза в один день!.. Но она выдержала, она здесь, со мной… Девочка моя, посмотри на меня, дай мне знать… Я должен… если ты все ещё… если между нами все как раньше...»       Чудик ты мой любимый, у нас с тобой все не как раньше - намного лучше. Я вижу тебя таким, какой ты есть на самом деле, я читаю тебя, я тебя понимаю. Ты протащил меня через трансформу, вернул мне меня настоящую, дал новое воплощение. Я радуюсь этому вместе с тобой.       Я ещё не полностью пришла в себя и удержать эмпатические потоки под контролем не могла, да и желания не было никакого. Они хлынули настоящим водопадом, и мой Доктор, бедняжка, открылся им навстречу и окунулся в них с головой. Я увидела, как страх и напряжение оставляют его, сменяются тем самым ощущением почти невыносимого счастья, и заново осознала, как я его люблю. А когда мы вынырнули из холодной байкальской воды, его энергетика коснулась моей, согревая и закрывая прорехи от моего пока неумелого управления, и я ощутила, как сильно хочу его, и это взаимно. Мы целовались, стоя по колено в воде, и наш соединённый поток эмпатии кружил нам головы и прожигал насквозь.       Бежать до нашей каюты мне совершенно  неохота. Я сбиваю Доктора с ног подсечкой, и он с удовольствием принимает правила игры. Теперь я понимаю его слова «это убивает, когда не можешь отдать все, что хочешь» - и я безумно счастлива, что теперь я могу дать ему всю свою любовь, всю настоящую себя.       Я тоже узнаю его заново, жадно хватая потоки от новых органов чувств. Ушло двойственное ощущение от его прикосновений, прохладное, но одновременно обжигающее – сейчас он очень теплый на ощупь, а его энергетика раскалена. Меня сводит с ума вкус его губ, сладкий, с солоноватым оттенком байкальской воды и металлическим отзвуком крови от маленькой ссадины, которую я и оставила, гладкость кожи и сила мышц под моими дрожащими ладонями, напор его желания в нашем общем потоке. Раньше такие энергии были мне неподвластны, но теперь я могу влить в поток столько же, сколько и он, если не больше, возвращая ему свои ощущения от той невыносимо приятной пытки, которой сейчас меня подвергают его пальцы и рот. Ему не важно, что я вся в песке, а для меня царапанье песчинок сейчас - еще один источник дикого удовольствия на грани боли. Но я хочу, чтобы и ему было так же хорошо, как и мне, хоть он и крепко держит меня, не позволяя своевольства. Я вспоминаю, как звучали в потоке его ощущения от кольца моих губ, в первый раз сомкнувшихся  вокруг его члена, от скольжения моего языка по уздечке, от вихревых токов, вливающихся от меня в спираль его главного нижнего канала. Сейчас я не могу ласкать его физически - просто направляю энергию в эти его чувствительные точки и достигаю цели. Он напрягается как струна и протяжно охает, я догоняю его, и острая вспышка его пика в потоке сливается с моей.       «Да, Шторм! - его волна неукротима, вместе с моей - это цунами, которое смывает нас в поток с головой, но самоконтроль он сохраняет. - Да! Вот так, девочка моя, да, продолжай! Теперь ты знаешь, как это. Как должно быть!»       «Теперь знаю, - я тоже хочу, чтобы он продолжал, чтоб наконец-то ощутить его внутри, замкнуть раскаленные струны наших потоков в единое целое. – Ну давай же! Хочу тебя, я готова, не дразнись, не тяни. Я больше не могу!»       «О, в самом деле? - улыбка-искра, очень умелые пальцы у меня между ног, выверенные движения двойного проникновения – как всегда, он знает, чего я хочу, но делает все по-своему, резче, опаснее, импульсы острого удовольствия разбегаются снизу-вверх по моей нервной системе, накачивают и так переполненный сенсорный поток и отдаются в сердцах, включая в них форсажный режим. – Ну хорошо».       Он снова сверху, по его воле я раздвигаю ноги и направляю его к себе, внутрь себя, невольно вспоминая его прошлый прорыв. Теперь боли нет, нет ни капельки, только усилие, преодоление последнего рубежа и плавное, уверенное движение дальше, до предела и обратно, во всю длину, то быстрее, то медленнее, с переменным углом, все больше чувствительных зон, и моих, и его, искрят и вспыхивают, подпитывая наполняющее нас пламя. Это полное слияние, абсолютная синхронизация, резонанс. Один ритм, один пульс, один поток, одно дыхание. И я понимаю, что мне нужно сейчас сделать – снять последние ограничения между нами.       «К черту тантру! - прошу, балансируя на гребне нашей общей волны, взлетающей куда-то в стратосферу. – Я люблю тебя. Кончи в меня полностью, хорошо?»       «Если ты хочешь, - он жадно впивается ртом в мои губы, его ответ переполнен благодарностью, счастьем от осознания того, что я, разрешив ему связать наши генетические линии, принимаю его полностью и навсегда, и ко мне приходит полное понимание того, что это значит для него и почему тогда он назвал тантру «вежливостью». – Моя Шторм! И я тебя люблю!»       Я кричу в поток его имя, его настоящее имя, непроизносимое, запретное, как заклятье призыва великих сил, и он эхом повторяет мое. Наше взаимное принятие и признание срабатывает как детонатор, и ударная волна нашего общего взрыва бросает нас к звездам – или звезды в нас, попробуй сейчас разбери, когда кажется, что в нас и вокруг нас бушует сам великий Вихрь.       А может, так и есть на самом деле?       ***       - Деда, смотри! – юная бурятка чуть привстает в лодке, ухватившись за борт, приставляет ладонь ко лбу козырьком. – Ты видишь?       Старый шаман поворачивается к берегу, куда смотрит внучка, присматривается, восхищенно охает, и его глаза превращаются в горящие удивлением щелки.        - Ты права, внучка, - кивает он. – Вижу. Но не надо туда смотреть. Нам не надо видеть свадьбу Тэнгри. И никому нельзя. Духи рассердятся, если узнают, что кто-то подглядывал, понимаешь?       Но любопытная девочка все же бросает еще один быстрый взгляд на уединенную бухту, где ее чуткий внутренний взор отчетливо видит уходящий в облака смерч легкого золотого пламени, а в центре него - два смутных силуэта, сплетенных вместе, соединенных вихрем, слившихся в едином ритме безумного танца. Они очень похожи на людей, но не люди, людям не даны ни два сердца в груди, ни такая глубина слияния в страсти, ни сила, что этот вихрь создала. Взгляд шаманки скользит прочь, но вдруг замечает присутствие кого-то третьего, удивительный нечеловеческий разум, настороженно присматривающийся к Тэнгри откуда-то из глубин. И она не сказала бы, что этот разум добрый и ясный – напротив, она чувствует его гнев, безумие и ужас, но не понимает его причины. Не могли же светлые Тэнгри так его напугать?       - Ох, дед, - шепчет она, чувствуя, как враз пересохло в горле. – Что-то мне страшно. Скорее плывем отсюда!       Дед прибавляет газ, налегает на руль, и старенькая моторка уносится прочь. Ему тоже становится очень не по себе. Лодка пляшет на волнах, а старик хмурится, остро чувствуя настигающую беду.