Your Reason

Мой ангел, наклонясь над колыбелью, Сказал: «Живи на свете, существо, Исполненное радости, веселья, Но помощи не жди ни от кого».

Вергилий задохнулся от слепящей боли, упал, ударившись спиной. Он жадно втолкнул воздух в легкие, сразу же давясь им, не сразу понимая, что же произошло. Собственное тело показалось ему крошечным. Тонким. Хрупким. Он часто заморгал и содрогнулся, наконец разглядев то, что перед ним. Монстр был огромен, но пока он не шевелился, осознавая себя. Это… Это он сам. Нет, все должно было быть не так! Его слабое человеческое сердце заколотилось под тонкими картонными ребрами. Паника зажала в тисках виски. Он хотел избавиться от этого! Он хотел избавиться от этой жалкой части себя, а не стать ей! Он хотел вырвать себе сердце, не страшась смерти, лишь бы перестать чувствовать боль и страх, мешающие ему получить достаточно силы! Но теперь… Вергилий заставил себя перевернуться, подтягиваясь на руках. Они дрожали. Это тело было слишком слабым. Ненормально слабым. Он захрипел, едва дыша, пытаясь отползти от собственного же демона дальше, потому что понимал, что как только тот опомнится, то первой же его добычей станет ближайший человек. Вергилий сейчас был ближайшим человеком. Он услышал негромкое рычание, и внутри похолодело от ужаса. Он не мог даже встать, настолько он сейчас был бессилен, и Вергилий не помнил, когда чувствовал себя хуже, чем сейчас. Вергилий умирал на протяжении очень долгого времени и не боялся этой смерти, но это было до того, как… Он вдруг осознал четко и ясно, и эта была первая здоровая оформленная мысль за долгое время: Он не хочет умирать. Вергилий услышал неясный звук, и скосил глаза, увидев, что от его тела его демона отделились небольшие щупальца, которые неторопливо тянулись к нему. Но сейчас он едва мог двигаться, и избежать соприкосновения было сложно. Есть ли смысл бежать? Вергилий прополз по полу еще, пока рука не наткнулась на книгу. Он мазнул по ней взглядом и зацепился за обложку. Удивительно, как хорошо эта книга сохранилась, учитывая то, что творилось в этом доме… Данте. «Дай мне дочитать!» «Но мне скучно». Руки Вергилия подогнулись, и он упал набок, на ледяной пол, крепко прижимая найденную книгу к груди. Он не хочет умирать. Вергилий зажмурил глаза, тяжело дыша, и чувство беспомощности выедало дыру в его голове. Его неожиданно схватили за руку. Вергилий в ужасе рванулся назад, но ничего не успел рассмотреть. Большая когтистая лапа сжалась на его запястье и дернула, отрывая от пола. Вергилий едва не выронил книгу из пальцев, вцепился в нее мертвой хваткой торопливо. Послышался звон стекла, а потом его отпустили. Он падал меньше секунды, но за это время сердце успело замереть, а приземление было болезненным. — Очень извиняюсь, принцесса, что не нашлось пуховых перин! — заявили сверху. Вергилий часто заморгал и заставил себя взглянуть вверх. Над ним нависала огромная птица. Жалкими остатками демонической энергии в себе Вергилий ощутил, будто тварь была знакома ему, но он не понимал, откуда. Птица продолжала болтать о чем-то торопливым неприятным голосом, но Вергилий почти не слушал, привыкая к боли, которую чувствовало это тело. Она была ярче, чем раньше, чем та, к которой он привык и которую чувствовал в аду. — Предлагаю заключить контракт, — заявила птица, наклоняясь к нему ниже. Хлопанье крыльев начинало действовать на нервы. — Ну, знаешь, когда речь идет о демонах, без контрактов никуда! Душа мне твоя не нужна, но… — Да заткнись ты, — устало вздохнул Вергилий, найдя в себе сил вскинуть руку и схватить птицу за клюв. Та громко возмущенно каркнула, но вырываться не стала, хотя Вергилий был уверен, что она смогла бы сделать без усилий. — Что ты такое? — Не узнаешь? — гоготнула птица, и Вергилий отпустил ее клюв. Демон перестал хлопать крыльями и присел возле него на кучу мусора, перебирая лапами. — Ты не единственное, что он отсек от себя, проткнув себя Ямато. Вергилий глубоко вдохнул. Да, он понимал, что он в своем нынешнем виде — не совсем Вергилий. Не полудемон. Не сын Спарды. Просто человек, хрупкий и измученный, до смерти испуганный и жалкий. Но он помнил это имя, и все его воспоминания были с ним. Демону ничего не осталось, потому что он так сильно желал избавиться от того, что мучило его. — Он избавился от всего, что причиняло ему страдания. От тебя, своей внутренней принцессы, и от кошмаров. Вергилий поморщился, думая о том, что это так глупо. Он действительно мечтал избавиться от всего этого. И где он теперь? В куче мусора в изломанном теле, а его кошмар сидит рядом и подтрунивает над ним. Похоже, кошмар воспринимал демоническую часть как главную. Наверное, это имело смысл, но… все воспоминания были в бумажном человеческом теле. Вся боль — тоже. Все, что образовывало Вергилия осталось в основном здесь. — Ну так вот, контракт! — заявила птица, снова взмахнув крыльями и нависнув над Вергилием. — Видишь ли, без носителя я умру. А ты сам себя защитить не способен. Вряд ли он с готовностью примет тебя в свои объятия, так что… — он наклонил голову ниже, — Мы либо работаем вместе. Либо умираем. Кошмар был прав. — Сначала хочу проверить, на что ты годишься, — ответил Вергилий и встал. Тело тут же отозвалось болью. Наверное, после этого падения останутся синяки. Которые не заживут быстрее, чем успеешь моргнуть. Голова от резкого движения закружилась, и Вергилий ухватился за стену, чтобы не упасть. — Слушай, принцесса… — Будешь звать меня так, я буду звать тебя курицей. Кошмар гоготнул. — Ты что, не слышал, что я тут сказал только что? — спросил кошмар. — Мы умрем друг без друга! — Нет, это ты умрешь без меня, — возразил Вергилий. Кошмар тяжко вздохнул. — Для начала помоги мне раздобыть одежду. Он прислушался к звукам в доме, но было очень тихо, как будто демон не собирался ничего предпринимать. Пошатываясь, прижимая к себе книгу, Вергилий отошел от стен, оглядываясь. Когда он был маленьким, вокруг была пустошь, а чтобы добраться до города, нужно было ехать через лес. Сейчас улицы подступили близко-близко, уничтожив деревья и покрыв собой огромный пустырь, где они с братом играли когда-то. Вергилий тряхнул головой. Из мыслей его вырвала болтовня кошмара. Его голос раздражал, и он не затыкался, но его присутствие действовало на Вергилия неожиданно успокаивающе. — Кстати, зови меня Грифон, — бросил кошмар, будто опомнившись, а потом тут же вернулся к своей болтовне. Он говорил так много, будто наконец получил такую возможность впервые за десятилетия, и Вергилий скоро понял, что так оно и есть. Он мог потребовать заткнуться, но не стал этого делать. На улицы быстро опускалась тьма. Вергилий брел, радуясь, что здесь нет никаких людей. Похоже, сейчас здесь располагалась окраина города. На дом он не обернулся. Каждый шаг давался с трудом. Слабость, от которой он мечтал избавиться, ядом текла по венам и вгрызалась в сердце. Скоро Вергилий услышал чей-то голос и звуки ударов. Он пошел на них, свернул в новую подворотню и увидел человека. Тот повернулся к нему, вскинул брови, сказал что-то, но Вергилий не услышал. Огромные когти появились позади человека и вонзились в его плоть. Вергилий проследил за тем, как Грифон утащил человека в темноту. Послышался короткий оборванный вскрик, и тогда он подошел ближе, щуря глаза. Птица парила над телом с переломанной шеей, и Вергилий склонился над ним, чтобы забрать одежду. Одежда эта, конечно, была так себе. Он бы даже не назвал это полноценной одеждой, учитывая то, сколько открытых участков кожи оставалось, но не ему жаловаться и выбирать, хотя вслух он все же пожаловался сам себе. Грифон, конечно, услышал. — Я тебе чем прикрыться нашел, а ты еще и жалуешься! — возмутился он моментально, оказываясь рядом. От взмахов крыльев дергало волосы. Вергилий поправил их, зачесав пятерней назад, но пряди упали обратно. Они были слишком длинными. — Итак, я помог тебе, теперь твоя очередь помочь мне, — сказал кошмар. Затянув шнуровку на одежде, Вергилий присел перед телом, увидев что-то блеснувшее на его руке и забрал широкое кольцо, поддавшись порыву. — С чего бы? — спросил он, надев его на средний палец. Подошло. — Я нужен тебе, но это не значит, что ты нужен мне. — Эй! — Все, что ты сделал, это кинул меня в мусор и напал на человека со спины. Грифон оскорбился. Вергилий почувствовал что-то, похожее на страх, и вскинул голову, пытаясь понять, откуда это ощущение исходит. Казалось, что со стороны дома… — О, плохо дело, — сказал Грифон задумчиво. — Что это? — Он открыл портал в ад. Вергилий с трудом втолкнул воздух в легкие. Он ведь бежал из ада. Он задыхался там, грезил о том, чтобы выбраться, теперь понимая, что-то, что так мучило его, было надеждой. Надеждой на то, что он выберется. А теперь его демон… его демон сам возвращается туда! Как это глупо! — Скоро тут будет столько гостей, — сообщил Грифон. Вергилий и сам это знал. Остатками демонической энергии в своем теле он ощущал приближение. — Нам надо поторопиться! — заявил Грифон. Покружив над ним. — Тебе нужно найти остальных! — Остальных? — Еще несколько кошмаров разбежалось по округе. Вергилий внутренне усмехнулся. Он бежал от кошмаров, только чтобы искать их вновь. Какой смысл во всем этом? — Ты все еще не доказал мне, что полезен, — сказал Вергилий негромко, и Грифон тут же возмущенно что-то закаркал. — Убей сначала этого, — добавил он, указывая на демона, появившегося позади себя. Грифон со всем своим возмущением бросился на насекомоподобную тварь. Вергилий проследил за его движениями, внутренне ощутив досаду. Его кошмар, который по сути своей был нематериальным, но он хотя бы мог сражаться. Вергилий же здесь оказался абсолютно бесполезен, и это осознание травило его. Грифон, казалось, быстро расправился с демоном, однако и минуты не прошло — демон вскочил и бросился на Вергилия. Тот шарахнулся назад, но Грифон успел подхватить его, выругавшись громко. С непонятным злорадством Вергилий подумал о том, что не один здесь оказался бесполезным. Долго нести его кошмар не смог. Уронил у какого-то пустого магазина (Вергилий больно ударился спиной) и упал, закряхтев. Вергилий шикнул, схватив его за лапу и торопливо забежал внутрь. Дверь оказалась не заперта. Это был антикварный магазин, такие он обожал в детстве, но сейчас Вергилий отметил, что данный образец был довольно безвкусен. Он поморщился, окинув место взглядом. Он выпустил Грифона из рук. Тот шмякнулся на пол, издав какой-то хлюпающий звук, и негромко устало возмутился. — Решай быстрее, принцесса, хочешь ты контракт или нет! Вергилий хотел в ответ назвать его курицей, но все тот же демон ворвался внутрь. Вергилий рванулся назад, едва не получив удар клешней, ударился многострадальной спиной о стеклянный прилавок и мимолетно успел обрадоваться тому, что стекло не разбилось и не впилось в его кожу. — Эй, сюда иди, клещ! — хрипло прокаркал Грифон. — Сначала разберись с тем, кто посильнее! Вергилий ощутил злобу. С ним обращались, как со слабым и никчемным!.. Но таким он сейчас и был. Как только схлынула эта волна раздражения, он понял другое: Кошмар его защищал. Это было странное, новое чувство, и Вергилий быстро огляделся, ища способ помочь ему. В треснувшей витрине он увидел трость с очень тонким концом, похожим на лезвие, рванулся и схватил ее, вскакивая на ноги. Пока демон был занят Грифоном, Вергилий сумел подобраться к нему незамеченным, вскочил сверху и ударил. Он вдавил трость в голову демона и пробил ему череп. Даже такое простое движение заставило его дрожать от усталости, но зато Вергилий сумел доказать сам себе, что ему необязательно отсиживаться и прятаться. Он тоже может кое-что сделать. Эта мысль немного успокоила и помогла прийти в себя. Вергилий отступил на несколько шагов и упал в кресло, дрожаще вздыхая, наблюдая за тем, как тело демона шипит и разлагается на глазах. Вергилий прикрыл глаза, откинув голову на спинку и вдруг понял, что не спал все то время, что скитался по аду, у него не было такой возможности и потребности, однако сейчас его человеческое тело не выдерживало нагрузок. Оно требовало сна, и Вергилий понимал, что без него оно просто впадет в состояние коллапса. А умирать… Вергилий не хотел умирать. Он был готов к этому несколько часов назад. Цель, поставленная его воспаленным сознанием, была куда выше смерти. Однако теперь он понимал, что жить хочется. Слишком сильно. Спать сейчас нельзя. Он открыл глаза и окинул трость, лежащую на его коленях, взглядом. На какой-нибудь демонический артефакт она похожа не была, так что странно, что демон рассыпался лишь после того, как Вергилий ударил сам, но… Вергилий перевел взгляд на Грифона. Тот на глазах терял форму, превращаясь в жидкую черную энергию. Нет, его нельзя упускать. Вергилий встал и коснулся черной жидкой энергии, и она тут же ворвалась в его тело, наполняя и заливаясь в легкие вместе с воздухом. Он вздрогнул, но не воспротивился этому, потому что сразу же физически ощутил себя лучше. Тело перестало казаться ему таким незащищенным и голым, пусть одежда была уже при нем. Виски обожгло чем-то холодным и неприятным, пугающим, плохо оформленным, неясным и размытым, но это слабое воспоминание быстро схлынуло. Грифон вырвался из его тела, вновь огромный и яркий, блестящие синие перья зарябили в глазах. — Что ж ты такой нерешительный, я уж думал, мне совсем конец! — заявил он, хватаясь когтями за руку Вергилия, но не раня. — Контракт заключен, партнер! А теперь нам срочно нужно найти еще парочку, пока они не исчезли! Во второй раз кошмар был больше. И осмысленнее, как следствие. Вергилия обожгло воспоминаниями, способными задушить, но он все еще осознавал себя в реальности, пусть и слабо, пока кошмар, принявший форму большой пантеры, проникал ему под кожу. С третьим, очень большим, оказалось сложнее. Вергилий коснулся его и провалился в вязкое марево. Под коленями и руками был тонкий слой воды, и из-под него на него смотрело лицо — сухое, худое, обезображенное черными жилами. Это было его собственное лицо. Вергилий шарахнулся назад, но его вдруг схватили за руки. Ладони этого другого я были просто ледяными, настолько, что по коже распространился тонкий морозный узор. Вергилий в ужасе рванулся назад, уставившись в свое же ненормально белое лицо с красными пустыми глазами. Но он же из прошлого держал так крепко, тянул на дно, и Вергилий напрягся всем телом, пытаясь сбежать, надрывно закричал в свое лицо, и вдруг раздался выстрел. Ему из прошлого снесло голову. Вергилий вздрогнул, упав, больно ударился ладонями о неожиданно появившееся дно под тонким слоем воды, и поднял голову. На Данте был яркий-яркий красный плащ, такой, на который больно было смотреть, и дуло пистолета смотрело Вергилию в лицо. Это кошмар. Этого нет. Брат выстрелил. Вергилий вздрогнул и распахнул глаза, а испуганное сердце колотилось по ребрам, пока кошмар вгрызался в его тело, цепляясь за свое существование, пока у Вергилия в груди и голове взрывалось шрапнелью. Он задыхался, легкие выедало кислотой бессилия, хоть кошмар, оплетавший его внутренности и остающийся новым узором на коже, приносил призрачное ощущение мощи. Когда кошмар полностью спрятался под кожу, Вергилий несколько секунд стоял, опасаясь шевелиться, потом отмер и жадно втолкнул воздух в легкие. Его трясло. — Ты куда это собрался? — спросил Грифон, когда Вергилий отмер и пошел по направлению к высокому многоквартирному зданию. Тот ничего не ответил. Занимался рассвет. Входная дверь в здание сильно покосилась, и Вергилий протиснулся в щель и торопливо поднялся наверх, на крышу. Он понял, что все совсем плохо, когда начал задыхаться, поднявшись только на третий этаж. Тело было просто ничтожным. Он вышел на крышу, жадно вдыхая холодный воздух. Ветер тут же забрался под тряпки, которые служили ему одеждой. От этого холода хотелось спрятаться, но вместо этого Вергилий подошел к краю и взглянул вниз. — Ты чего это удумал? — каркнул Грифон, появившись над его плечом и встрепывая волосы взмахами крыльев. Вергилий вздрогнул и взглянул на них, оттянув пряди. Черные. Вергилий молча сел на край крыши, свесив ноги. — Ну и на кой-черт мы сюда забрались? — продолжал болтать Грифон. — Помолчи ты, — бросил Вергилий, сев на край здания и свесив ноги. Грифон проворчал что-то еще и заткнулся, наконец, спрятавшись в его теле. Медленно занимался рассвет, и Вергилий просто смотрел, не помня, когда в последний раз он видел небо. Крошечное красное солнце поднялось над горизонтом, отразившись в стеклах высоких домов, и Вергилий прищурился, но взгляда не отвел. Ему нужно найти Данте. Но как? У него так мало времени. И как показаться перед ним? Как объяснить? Вергилий опустил взгляд на книгу и открыл ее на случайно странице. Она была слегка надорвана. Он не мог сказать Данте, кто он такой. Едва ли Данте будет рваться ему помогать при таком раскладе. К тому же, это все усложнит. Нет, лучше Вергилий представится как-то иначе. Врать Вергилий не будет. Только скажет не все. Он посмотрел на обложку и решил, что представиться как Ви. А как обозвать демона? Вергилий снова пролистал книгу и зацепился взглядом за строки. Свои холодные кошмары скрытый тишиной и тьмой Уризен Приготовлял; и вот, как будто десять тысяч громовых раскатов, Очередью мрачной прогромыхали в ужасном мире… Так глупо, но как будто у него есть выбор. Вергилий захлопнул книгу и поднял взгляд на желтевшее небо. Обозвать демона именем из книги! Вряд ли Данте ее читал. — Нам нужно найти кое-кого, — сказал Вергилий. Грифон вытек из его татуировок и обрел форму, присев на край крыши, свесив с нее хвост. — Но ему нельзя знать, кто я такой. Грифон наклонил голову вбок, неожиданно молчаливый. —Данте? Произнесенное имя из чужих уст обожгло. — Не смотри на меня так, дорогуша, — каркнул Грифон, — у кошмаров хорошая память. Даже, пожалуй, куда лучше, чем у тебя. Вергилий длинно выдохнул, подняв глаза обратно к рассвету. Это было красиво. Он и забыл. Но как найти его? Город вырос так сильно, после пустошей ада он казался огромным, и у Вергилия уйдет слишком много времени, чтобы прочесать каждую улицу в поисках Данте. Кажется, у него было какое-то агентство. Но кто знает, существует ли оно до сих пор. «Уризен» после разделения наверняка был в том же отвратительном состоянии, что и «Ви», так что сейчас он будет восстанавливать силы. Но сколько это займет? Неизвестно, но что-то Вергилию подсказывало, что «Уризен» не будет медлить слишком долго. Вергилий достаточно хорошо знал сам себя, чтобы быть уверенным в этом. — И как же ты будешь его искать? — поинтересовался Грифон, и Вергилий вздохнул. — Я не знаю. Но сначала нужно найти денег, — решил он, еще смутно помня о том, как функционирует человеческое общество. Грифон хмыкнул. — Это проблемой не будет. Вергилий окинул взглядом редких людей на улицах и согласно кивнул. Позднее, пересчитывая купюры в подворотне, Вергилий мрачно думал о том, что не так он представлял себе жизнь после того, как он достигнет своей цели, разделившись. Ближе к вечеру в своих скитаниях по улицам Вергилий вспомнил, что такое голод. Он не сразу узнал его, сначала списав это новое появившееся чувство на свое общее состояние, оставлявшее желать лучшего. О том, что это такое, с усмешкой напомнил Грифон. Вергилий свернул к первому же заведению. Он взглянул на свое отражение в стекле. Это было чье-то чужое лицо, он не узнал себя. Глаза были темнее, комплекция куда хрупче, тело, казалось, было чуть ниже, чем раньше. Успокаивало лишь то, что это тело — временное. Временное ли? Но видеть себя таким… Вергилий заставил себя отвлечься от этих мыслей и толкнул дверь. В баре было темно. На него не обратили внимания, и Вергилий окинул взглядом окружавших его людей. Нет, нормальную еду он здесь точно вряд ли найдет, здесь, похоже, подают один лишь алкоголь. Вергилий поморщился от запахов, повернулся, чтобы уйти, но тут зацепился слухом за чужой разговор, замер и занял себе место поближе, чтобы расслышать, но не привлекать к себе внимания. Мужчина, на чье лицо падали цветные блики от освещения, говорил с другим мужчиной о чем-то, и Вергилий уловил что-то об охотнике на демонов. Он спрятался за книгой, разглядывая иллюстрации, дожидаясь, пока они окончат, и пока собеседник интересовавшего его мужчины не уйдет. Когда это произошло, Вергилий отмер и убрал книгу. — Мне показалось, ты говорил об охотнике на демонов, — сказал Вергилий, подойдя и смотря на мужчину сверху вниз. Тот вынул сигару изо рта, выдохнул дым в сторону и окинул его оценивающим взглядом. — Не Данте ли зовут этого охотника? — Данте, — кивнул мужчина. Вергилий сел напротив него, сложив руки на трость. — У меня есть для Данте работа, — сказал он, радуясь своей удаче. Впервые за столько времени ему повезло. — А деньги на эту работу? Вергилий показал смятые купюры, и мужчина удовлетворенно кивнул. Потом протянул руку и представился: — Моррисон. Вергилий назвал себя Ви. Он обрисовал ситуацию вкратце, сжато, как только мог, но в то же время красочно, чтобы человек точно понял, какой серьезной важности это дело. Помедлив, Вергилий спросил, является ли Данте единственным охотником на демонов в округе, и получив отрицательный ответ, он спросил и об остальных. Он прекрасно знал то, насколько он сам может быть упрям в своих стремлениях. И если это же упрямство осталось у демона — несдобровать никому. Тем же вечером Моррисон отвел его к Данте. Задумчиво Вергилий окинул взглядом большую неоновую вывеску, которая единственная горела на темной мрачной улице. Из-за дверей не струилось света, но когда Вергилий зашел вслед за Моррисоном, он все равно сумел увидеть Данте. Сердце дрогнуло. Вергилий привалился спиной к стене у двери, щуря глаза. В темноте он теперь видел очень плохо. Непривыкшие глаза ничего не могли разглядеть. Моррисон включил свет, и глазам тут же стало больно. Ви поморщился и раскрыл книгу, прячась за ней. Не особо вслушиваясь в их разговор, ожидая его конца, Вергилий, прячась за чтением страниц, поглядывал на Данте. Сколько прошло времени с тех пор, как Вергилий упал в ад? Он не знал. Годы. Десятилетия? Возможно. Данте постарел. Вернее сказать, повзрослел… наверное. Однако услышав то, что ему потребуется помощь, Данте возмутился. И это звучало очень знакомо. Настолько, что закололо корень языка. Скоро Моррисон ушел, оставив их вдвоем, и Вергилий медленно отлип от стены. — И как тебя зовут? — спросил Данте, откидываясь на спинку стула. — «Мне только два дня. Нет у меня еще имени», — Вергилий выдержал паузу, зачитав строки, и с улыбкой захлопнул книгу. — Шучу. Зови меня Ви. Он не знал и не понимал, откуда это глупое желание повыпендриваться, но оно было. Вергилий слишком долго отказывал себе в простых радостях, чтобы продолжать это делать и сейчас. Данте посмотрел на него странно. Усмехнулся. — Ладно, Ви, — ответил он, не особо оценив «шутку». Скорее всего, Данте не особо удивился такому чудачеству. Вергилий очень сомневался, что заказы у него брали люди, выглядящие как образцовые интеллигенты. — Ну так, расскажи о работе. — Скоро появится очень могущественный демон… без твоей помощи не обойтись. Данте засмеялся и встал. — Не в первый раз это слышу. Вергилий театрально взмахнул рукой: — Это особый случай. — Особый? — Данте упал на диван и сложил ногу на ногу, наклоняя голову вбок. — Что в нем особого? Он, казалось, был все таким же. Несмотря на отросшие волосы, неаккуратную щетину и прибавившиеся морщины. Вергилий подкинул трость, перехватывая ее за ствол, чтобы было удобнее жестикулировать. — Этот демон — твой резон, — сказал он задумчиво, и Данте приподнял брови, явно не оценивая красивые фразы. — Резон для сражения. Данте хмыкнул. Его слова он всерьез не воспринимал. — А имя у этого демона есть? Вергилий не сдержал едва заметной улыбки, которую тут же заставил себя стереть с лица. Он вдруг понял, как сильно хочется увидеть выражение лица брата, как только тот услышит. — Вергилий. У Данте с лица пропала усмешка. Стекла, подобно воде. Он тут же сделался бледнее, и было в растерянном выражении его лица нечто трогательное. Но в то же время это укололо изнутри. — Что ж, — ответил Данте. Вергилий услышал хрип в его голове. На «Ви» он теперь смотрел иначе. Вергилий прекрасно понял, почему. Они терпеть не могли, когда между ними двумя появляется кто-то третий. Здесь и сейчас этим третьим оказался «Ви», и сразу стало заметно, что Данте хотел бы предпринять: не замечать третьего лишнего, как они делали это и раньше, двадцать лет назад, пока совсем не прижало. Правда, тогда это привело… к последствиям. Он вспомнил, как брат потянулся схватить его, но получил только мечом по ладони, и в горле стало так горько. Данте выглядел так, будто его ударили под дых. — Однако сомневаюсь, что тебе захочется раскрывать его имя перед своими… партнершами, — сказал Вергилий, и Данте очень тяжело на него посмотрел. — Да и я бы предпочел, чтобы оно осталось в тайне. Зови его Уризеном. — Почему? Вергилий пожал плечами. — И еще кое-что. Мне некуда идти. — У меня тут не гостиница, — отозвался Данте неожиданно резко и холодно. — Я заплачу. Данте поджал губы. Было видно, что он хочет прогнать, будто все равно ему на деньги. — Наверху комната свободная есть, — бросил он. Основной проблемой Вергилия было то, что человеческое тело требовало сна. Люди ложились спать каждую ночь, а если пренебречь этой потребностью, то становилось слишком плохо. Он пытался, занимая себя книгой, перечитывая и перечитывая, но глаза закрывались сами собой, и тогда он проваливался в вязкие кошмары, затягивавшие все глубже и глубже. Они опутывали его черными лентами, сдавливали легкие и тянули все дальше на дно. В такие моменты Вергилию хотелось перестать существовать. Умереть. Но это все продолжалось и продолжалось. Длилось и длилось. А потом он просыпался с криками, выкашливал легкие, давился истерикой, и умирать больше не хотелось. Он не пересекался с Данте, когда изредка выходил из комнаты, которая была отведена ему. Данте говорил, что занимается поисками, но его поиски не приводили к особому результату, пока Клипот не вырвался из-под земли. Вергилий ощутил бы дежавю, если бы был на его вершине. Тогда он впервые подумал, что скорее всего они опоздали, и его опасения подтвердились, как только он понял, что Данте не справляется. Не справляется и Триш, и Мэри. И если не получалось у них втроем, то едва ли что-то получится у мальчишки, которого упомянул Моррисон, но не воспользоваться им было бы глупо. Фортуна. Стоило Вергилию увидеть эти улицы, как его замутило, но у него не было времени вспоминать и думать об этих воспоминаниях. Юноша показался Вергилию знакомым, и сначала он не понял, почему. Потом посмотрел на его отсутствующую руку и вспомнил. Совестно ему не стало. Когда они вернулись к Клипоту, битва все еще продолжалась. Она слишком затягивалась, и это нервировало, однако не было похоже, что Неро эту нервозность разделял. — Ну и чего вы меня дернули, Данте же и сам… Что-то сильно громыхнуло, и под ногами дрогнула земля. Неро оборвался и поджал губы. — Не стоит недооценивать этого демона, — сказал Вергилий, обходя его, чтобы посмотреть в лицо. — В конце концов, именно он отнял у тебя руку. Неро стал серьезнее. Каждое упоминание руки заставляло его скинуть всякую насмешку и относиться к важному делу соответствующе. Вергилий всегда знал, что самое главное — это правильная мотивация. Он наблюдал за боем с «Уризеном» у входа в его «тронный зал», встав так, чтобы его точно не задело, и внутри тревожно ворочалось камнем. Даже Грифон неожиданно молчал в голове, оставив его наедине с мыслями о том, как же он ошибался. Эти мысли выматывали, и Вергилию хотелось бы, чтобы его сознание осталось в этом теле, огромном, сильном и неуязвимом. «Уризену» даже не нужно было двигаться, чтобы отбивать удары. Казалось, он специально растягивает бой, его атаки были сильны, но не всегда доставали до цели. Вергилий был просто уверен, что он бы не промахивался, если бы не делал этого специально. Неро проигрывал, а Вергилий старался не слишком сильно цепляться за разраставшееся в груди отчаяние. Что-то вспыхнуло, обдало жаром, и Данте перехватил замах «Уризена». Вергилий столько лет не видел и не чувствовал демона брата, а сейчас, в своем нынешнем состоянии был способен только на человеческое восприятие, и это его неожиданно расстроило. Как будто об этом было время думать. — Ви, уводи Неро отсюда! Неро рванулся, но Вергилий, подбежав, удержал его, поймав поперек груди. — Ты просто обуза сейчас! Неро рванулся из рук Вергилия так сильно, что тот едва не упустил. — Идем же! — Этот ублюдок назвал меня обузой! Сверху грохнулся камень. Потолок рушился от давящей энергии, и Вергилий рванул сильнее, собрав все силы, оттащил Неро от прохода и притиснул его к стене, вжав трость поперек его груди. Выглядел Неро так по-мальчишески потерянно. — Хватит, — сказал Вергилий твердо, хотя собственное сердце колотилось в горле, — лучше подумай о том, как стать сильнее, чтобы помочь. Из внутренностей Клипота пришлось срочно убираться. Неро был зол. Вергилий ощущал это, даже не имея и капли демонической крови внутри. Ярость и обида распространялись от юноши жгучими волнами, и Вергилию подумалось, что это не самая лучшая мотивация, но она хотя бы есть, к тому же сильная настолько, что Неро сложно устоять на месте. Оставлять Данте позади было… страшно. Это грызло. Данте ощущал себя так же, когда уходил с Темен-ни-гру? Нет, с чего бы ему. Вергилий сам его оттолкнул. В тот же день Неро засобирался в Фортуну, и Вергилий спросил почти удивленно: — Ты собираешься уехать? Неро посмотрел на него почему-то виновато и дернул плечом. — Да. Я… я надеюсь, я смогу найти способ… может, более сильное оружие. Потому что так, — он кивнул на культю (Вергилий снова понял, что ему ни капли не стыдно), — я не могу. — Хорошо. — Ну, а мы чем с тобой займемся, принцесса? — вылез Грифон, как только юноша ушел. — Мы останемся здесь. — С ума сошел?! — Нужно попытаться помочь живущим здесь людям. — Единственный способ, которым они могут себе помочь, это уехать отсюда! — заявил Грифон серьезно, хлопая крыльями над ухом. Вергилий покачал головой. Он чувствовал ответственность за все происходящее. Он пытался выжить, пытался спасти свою жалкую жизнь, но стоила ли она жизней стольких людей? Была ли она настолько ценна, чтобы перевешивать целый мир? Конечно же нет, она не стоила ни одного, не стоила даже того хулигана, которому Грифон свернул шею, чтобы достать одежду. Вергилий понимал, что его жизнь — это бесполезная, бессмысленная череда травмирующих болезненных событий, и эта череда не стоит того, чтобы цепляться за нее. Но он цеплялся. Не мог отпустить, хотя если бы он сделал это, если бы умер там, в аду, то все бы закончилось. И для него самого, и для мира, который бы даже не заметил. Но если бы заметил, то вздохнул бы с облегчением. Его попытка реабилитироваться была глупой и бессмысленной. Она ничего не давала. Город разрушался, корни Клипота растаскивали его по частям, и Вергилий понимал, что его попытки помогать людям — лишь пустые пилюли. Ночами он одиноко ходил по руинам, и под ногами хрустела бетонная крошка. О Данте он пытался не думать, но получалось плохо. Он потерял, не обретя.

***

— На машине там не проехать, — сообщил Вергилий, присев на ступеньку. — Мы знаем, тебя ждали, — ответил Неро. Выглядел тот совсем потерянным. Он вернулся не так давно. Буквально… этой ночью, получается. Вергилий терялся в сутках и часах, ни капли за ними не следя.  — Тут только один путь на верхушку этого… дерева. Погоди, я сейчас. Он встал, чтобы собрать протезы. Вергилий слегка повернул голову. Он помнил ее — дочь Аркхэма — и ее лицо оказалось еще одним из немногих знакомых ему в череде огромного изменившегося мира. И от этой мысли было горько. — Рад видеть, что ты в порядке, — сказал он негромко, не сдержавшись, и она ответила не сразу, почти вопросительно: — Взаимно… Вергилий услышал шаги Неро сзади и встал, выходя на серую улицу. Было промозгло и влажно, будто вот-вот должен был пойти дождь, но его все не было. Неро выскочил за ним, и всю дорогу они шли молча. Разговаривать Вергилию не хотелось. Через какое-то время путь им преградило несколько Анжело. Вергилий был когда-то такой марионеткой, и сейчас он ощутил ярость, которая неожиданно придала ему сил. И сражаться с кем-то бок о бок оказалось неожиданно… отрезвляюще. Неро был похож на Данте: точно так же рассчитывал на частые немного хаотичные удары, и Вергилий понял, что занимает его больше не битва, а он, и его кошмары, сражавшиеся за него, позволяли ему послеживать за Неро, часто отвлекаясь от боя. А потом, после непродолжительного боя, они вышли к болезненно знакомому месту. Вергилий окинул взглядом то, что когда-то было цельным пустырем. Сейчас земля раскололась, разошлась огромными кусками. Корни Клипота растащили их друг от друга. Но место все еще было узнаваемо. — Этот город уже подвергался нападению, — пробормотал Вергилий, выталкивая слова из горла. — А? Вергилий боковым зрением увидел, как Неро повернулся к нему, но он не посмотрел в ответ, слишком поглощенный своими мыслями. «Вергилий, беги!». На краю обрыва, когда-то бывшего плавным спуском с пригорка, густо поросшего травой, были ржавые зеленые качели в форме лошадки. Вергилий коснулся облупившейся краски и присел возле нее. — Я играл прямо здесь… Почему он был здесь один? Почему Данте остался в доме? Почему?.. Вергилий нахмурился, пытаясь вспомнить, но эта память ускользала, не желая открываться ему, и у него заболела голова. Он посмотрел вперед, в сторону дома, разрушенного, сожженного, но его остов все еще стоял там, вызывая дрожь в теле. Вергилий был здесь не так давно, но он был слишком занят своим безумием, чтобы обратить на него внимание. Сейчас же он понадеялся, что ему не придется подходить к этим стенам слишком близко. Но меч его отца там. — А там был дом, — он указал тростью в сторону бордовой крыши. Корни Клипота тянулись к дому, стараясь обхватить его и, может, сломать. Может, оно будет и к лучшему. — Здесь наши пути расходятся, — сказал Вергилий, выпрямившись. Туда он вернется один. Было еще одно дело, и он надеялся, что его память верна. — Все веселье пропустишь, — бросил Неро с некоторым сомнением. — Нет. Я должен найти меч Спарды. — Я не думаю, что это хорошая идея, — добавил Неро с еще большим сомнением в голосе, и Вергилий дернул уголками губ. На душе стало чуть проще. О нем как будто волновались, но он не позволил себе окунуться в иллюзию. Ведь с чего Неро испытывать что-то подобнее? Он хлопнул Неро по плечу, обходя его сзади. — Не ты один так думаешь. Скорее всего, Неро доберется до Уризена куда быстрее, чем Вергилий доберется до меча, но какой у них еще есть выбор? Никакого. Данте ведь… пропал. Вергилий упрямо отказывался пользоваться словами, которые бы более точно описали то, что происходит. То, что он скорее всего уже… Нет, думать об этом было сложно. Они всегда чувствовали друг друга, но демон и человек Вергилия сейчас разделены. И Вергилий остался в теле человека, а, значит, демонических ощущений он был лишен. Пожалуйста, пусть этот придурок будет жив. Добраться до дома было само по себе испытанием. Грифон не мог нести его постоянно, что было, конечно, неприятным упущением. Вергилию казалось, они двигаются слишком медленно, но с собственной немощностью ему пришлось смириться. Хотя бы на время. Оказавшись в сердце развалин, и все еще избегая подходить к самому дому близко, он отправил Грифона на поиски меча, надеясь, что он не ошибся, что меч его отца действительно еще здесь. Грифон нашел его — у огромной ветви Клипота, выросшей из-под земли. Ее окружали демоны, и пришлось потратить лишнее время, чтобы избавиться от них. А затем еще немного времени, чтобы обрушить ветвь. Вместе с ее окаменевшими кусками рухнул вниз и меч. В теле Вергилия сейчас — ни капли отцовской крови. В его жилах — лишь от матери. Но эта кровь не поможет ему поднять демонический меч. Он мечтал о мече Спарды. И вот он, перед ним. Но теперь в этом нет никакого смысла. Теперь его ладонь, сжавшая рукоять меча, не отзывается ни жаром, ни покалыванием, и меч не чувствует в нем ничего родного. И Вергилий не поднимет его, сколько не прикладывай усилий. Он попытался — и жгучей болью отдался позвоночник. Нет, он не сможет… А если нет Данте, значит, остается только Неро. У него… у него сил может хватить. Только Вергилий подумал об этом, как услышал: — Воу, Ви, глянь-ка сюда! Вергилий склонился над обрывом и увидел Данте. Данте! Он был измазан в крови, лежал на корнях Клипота, и отсюда неясно было, дышит он или нет, но… Сердце Вергилия заколотилось в горле, и он поспешил спуститься к нему, призвав Грифона, не забыв и о мече Спарды. Вергилий поверить не мог. Месяц прошел, месяц! Месяц, в течение которого он не мог найти успокоения для своей души! А Данте все это время просто… Просто спал! Как до него не добрались демоны? Возможно, что дело было в мече. Но сейчас Вергилию не хотелось думать об этом лишний раз. Внутри просто жгло от ярости и обиды. — Э, Ви? — позвал Грифон, когда Вергилий откинул трость и взялся за меч Спарды, напрягая дрожащие руки, чтобы подтянуть его ближе к Данте. Пальцы похолодели от волнения. Сердце билось о клетку ребер слишком быстро. — Ви, ты чего удумал? Вергилий злился. За этот долгий месяц. За годы в аду (он сам был в них виноват, и ненавистью к себе Вергилий давно выжег узоры у себя под веками). За то, что Данте не понял, не узнал, увидев его в качестве марионетки Мундуса. Что Вергилий может сделать в этом теле? Да он едва способен поднять меч, о котором грезил! Собрав все остатки своих сил, он поднял меч и занес огромное тяжелое лезвие над лицом Данте. — Ви, нет! Грифона он почти не услышал. Лезвие вошло в землю в сантиметрах от виска Данте. Тот крупно вздрогнул и распахнул глаза. Выражение в них было совершенно диким, но очень быстро Данте понял, что происходит. — Я уж подумал, ты из меня сейчас шашлык сделаешь, — обронил он, голос его прозвучал немного хрипло со сна. Вергилий усмехнулся, упав назад, тяжело дыша. Он сложил трясущиеся руки на колени, пытаясь эту усталую дрожь унять. — Мне известно о твоем упрямстве, — ответил Вергилий. — Так что я решил, что разбудить тебя выйдет только так. — Какое сегодня число? — спросил Данте, садясь. — Пятнадцатое… июня, — ответил Вергилий с запинкой, едва подавив дрожь в голосе и заставив себя звучать спокойно, не выдавая ни своего смятения, ни своего гнева. — Ого, целый месяц, — Данте хмыкнул и с кряхтением встал, расправляя плечи и потягиваясь. — Неудивительно, что все так затекло. — Глядите-ка, кто проснулся! — Грифон покружил над его головой. — Торопиться пора, а ты тут дрыхнешь! Если этот щенок Неро добежит до Уризена первым, то его же просто… Данте схватил птицу за клюв и швырнул куда-то вбок. — Уризен оказался сильнее… чем мы могли представить, — сказал Вергилий задумчиво и скорбно, не обратив на Грифона внимания. Может, действительно нужно ничего не помнить, чтобы обладать такой силой? Не иметь и не скорбеть? Да что уж теперь об этом размышлять. Данте повернулся к нему. — Зачем ты втянул в это пацана? — спросил он неожиданно резко и с вызовом. — Если бы не проиграл, у меня бы и мысли об этом не возникло, — ответил Вергилий. Данте уязвлено поджал губы. Будто обиделся. — Ладно, хватит просиживать, — сказал он и подошел к мечу Спарды, подхватил его одной рукой, едва сжав пальцы. Вергилий посмотрел на это с завистью, через плечо. — Нельзя же заставлять мальчика делать мужскую работу.  — Эй, постой, я еще не закончил, — позвал Вергилий, испугавшись, поняв, что он уходит. Больше не стоило тянуть. Нужно было сказать, в чем дело. Нужно было объяснить. Вергилий понимал, что может не успеть. Вергилий понимал, что это может быть последний раз, когда он видит своего младшего брата, и ему нужно было… Ноги подкосились, он споткнулся и упал. Голос дрогнул, оборвавшись. Данте обернулся на него. — Лучше отдохни пока, — бросил он и опять отвернулся, одарив лишь кратким взглядом. Он хотел быстрее уйти. Будто не хотел даже видеть «Ви». Вергилий посмотрел на свою серую пергаментную кожу, которая осыпалась пеплом, шелушилась, делая больно. Он не доживет… Он беспомощно вскинул взгляд, посмотрев Данте в спину, и ему стало больно. Сжало сердце, перекрутило, выдавливая тяжелое хриплое дыхание, а глазам стало горячо и почти мокро. Он сдержался. Он не хотел умирать. А Данте не хотел его слушать. Вергилий досадливо ударил кулаком по земле, из-за чего с кожи слетел будто слой пыли или пепла, причинив ему новую боль. Надо было сказать ему сразу. Надо было подавиться своей гордостью и своим упрямством, задавить страх непринятия и рассказать брату, как есть. Прийти к нему, попросить о помощи, потому что помощь была именно тем, в чем Вергилий так сильно нуждался сейчас. — Ви? — позвал Грифон у него в голове тихо. Вергилий встал, крепко сжав трость в пальцах. Тело рассыпалось. Не выдерживало. — Ви, тебе надо отдохнуть. — У меня нет на это времени, — ответил он хриплым шепотом, заходясь кашлем. Кажется, изнутри тоже все было в пепле. Он устал. Передвигаться слишком медленно было мерзко, но ни один из кошмаров не мог нести его постоянно, им всем требовался отдых, будто они истончались вместе с самим Вергилием, и это тревожило его. Несколько раз он останавливался, чтобы отдышаться, стряхивая с рук собственный пепел. Грифон настойчиво просил отдохнуть. Вергилий отмахивался, начиная злиться на собственного партнера, но даже Тень, казалось, за то, чтобы он остановился. Вергилий не слушал. Он никогда никого не слушал, так и начинать не стоило. До Данте он добрался слишком поздно. Чтобы выбраться из ямы, оставленной корнями Клипота, потребовалось ненормально много времени. — Данте! Услышав его, Данте только отвернулся. Это ранило. И злило. — Пригляди за Триш, пока меня не будет! — крикнул он, торопливо сев на мотоцикл и завел двигатель. Вергилий мысленно выругался, остановившись, задыхаясь. Уехал. Что за упрямец! Вергилий выдохнул сквозь зубы и посмотрел на Триш. Она лежала без сознания на холодном асфальте, и пшеничные волосы были рассыпаны вокруг головы ореолом. У демоницы было лицо его матери. Когда-то Вергилий разрыдался из-за этого. Когда-то его это доломало. Но сейчас он увидел в этом странный извращенный комфорт. Потому он не побежал за Данте следом, а остался с ней, открыв книгу, чтобы успокоиться. Она открыла глаза очень скоро. И сразу же приподнялась на локтях, роняя: «Данте уехал…». — Да, — ответил Вергилий, листая книгу. Слышать ее голос стало неожиданно тяжело. — И я не думаю, что он сможет победить. — Что это за демон, Ви? Откуда он взялся? Вернее… — она нахмурилась. Вергилий позволял себе следить за ней краем глаза, и видел только волосы. Сейчас на них не падал солнечный свет, и они казались почти серебристыми, с примесью оттенка грязи. — Уризен — не демон, я знаю, потому что я тоже из ада… Боже мой, Ви, — она уставилась на него, будто поняла что-то. Или почувствовала. Ведь они впервые были только вдвоем. — Что ты такое? — Это неважно, — ответил Вергилий честно, не отрывая глаз от книжных строк, прячась в них, лишь бы не смотреть на нее. — Я просто тень, которая все потеряла. Он устал. Он хотел покоя. Он умирал. С каждой минутой все тяжелее становилось дышать, и никого, кроме нее, не было рядом. Он раскрыл рот и уронил слова, покатившиеся с болезненной дрожью. Воспоминания, недавние, свежие, резали его лезвием Ямато. Он говорил сам о себе как о «нём», ведь так было будто проще. Представить, что все это было не с ним. Что это был не он. А был ли это он? Тот человек задыхался в своем безумии. Триш молчала, слушая эту короткую исповедь, и Вергилий боялся даже взглянуть на нее. Он смотрел на свои крошащиеся руки, на обложку книги, и во рту у него горчило, и горло пережимало так, что он едва мог давить из себя новые и новые фразы. Он чувствовал себя разбитым и уничтоженным жалким дураком. Вергилий верил, что, лишившись своей человечности, он перестанет страдать. Что лишившись воспоминаний и человеческих чувств, он сможет вдохнуть полной грудью, но не учел, что в этих воспоминаниях — он сам. Вергилий — это память. Это безграничная любовь к матери и брату, это боль, это горечь всех потерь, пронесенных через всю его жизнь. А что же та часть, что он нарек Уризеном? Демон. Его сила. Его броня, без которой он не выжил бы в аду, но в конечном итоге оказалось, что Вергилий — в первую очередь человек, как бы сильно он ни пытался откреститься от этого. — Я понял, насколько важным было все то, от чего я стремился избавиться, чтобы утолить свое стремление к силе, — сказал он, роняя голову, чтобы не смотреть на нее. Вергилий стремился потерять свое сердце, потому что если сердце есть, то его можно разбить. Ему было стыдно. Он смотрел на Триш и видел не ее, хотя и понимал, что это неправильно. Что бы сказала мама, увидь она все это? — Поэтому ты искал Данте? Ее голос прозвучал мягко. Вергилию захотелось вскрыть себе вены. — Да. Так глупо. Я думал, может, он мог бы изменить… исправить… — он едва не добавил «меня». — Исправить то, что я наделал, — Вергилий заставил себя посмотреть в ее спокойное лицо. Вглядеться в выражение глаз. Он заставил себя встать. Ноги дрожали, так что пришлось опереться на трость. — Скажи мне, прав ли тот глупец, что стоит перед тобой? Триш раскрыла губы, чтобы сказать что-то, посмотрела куда-то вбок, и черты ее лица ожесточились. — Я тебе не мамочка, Ви, — сказала она твердым голосом и встала на ноги, расправляя плечи. — Ты уже большой мальчик, — она оправила одежду и посмотрела на него. Пшеничные волосы лежали на плечах. — И ты должен пройти этот путь до конца. Вергилий понял и опустил ресницы. Он не может умереть. Он столько вытерпел. Через столько прошел. Умереть сейчас будет просто глупо! В ту же секунду Земля ощутимо дрогнула, пошла новыми трещинами, корни схватили ее, растаскивая, и Вергилий упал. Сердце пугливо ухнуло, но в руку вцепилась цепкая рука. Вергилий дрогнул, вскидывая голову. Хватка у Триш была крепкой. Клипот поднялся выше, расправляя огромные белые ветви. То, что раньше казалось самим древом, оказалось лишь почкой.

***

Вергилий крепко зажмурился, вжимаясь в камень позади себя. Ноги в скользких сандалиях только скользили от его тщетных попыток спрятаться получше. Но здесь негде было прятаться, и от этой мысли его затрясло. Он вновь ощутил свою беспомощность, к которой он, казалось, давно привык. Крупно задрожали и похолодели пальцы, которыми он так крепко стискивал трость. Нет, только не она, только не она… Он помнил боль. Помнил, как отчаянно он хватался за остатки своей памяти, которая все ускользала и ускользала, пока ничего не осталось. Амулет. Амулет, который он потерял, он тоже помнил. Где он сейчас? Сломан, разбит? Затерялся где-то? Время утекало сквозь пальцы песком, что падал с кожи от каждого движения. Грифон настойчиво предлагал отдохнуть все предыдущие часы, но Вергилий не мог позволить себе терять еще больше времени. И, возможно, потому что он слишком медлил, он и наткнулся на нее. — Иди сюда-а-а, — протянула она почти нежно, и голос ни капли не сочетался с внешностью. Вергилий зажмурился крепче, будто это могло спасти его. Так делают дети, когда стараются спрятаться. Ведь если не видишь, тебя не видят тоже? Сердце билось в горле, и Малфас наверняка слышала это. А потом послышался выстрел. Вергилий вздрогнул, едва удержавшись от вскрика: настолько неожиданным и громким был этот звук. Но в то же время знакомым. Неро. Теперь у Вергилия была возможность следить за боем из безопасного места, и он даже не испытывал злобы на себя за то, что он вынужден отсиживаться. Он привык. Пришлось. Когда бой был окончен, Грифон помог ему спуститься. Вергилий едва удержался на ногах при приземлении, в колени отдалось болью. — Я твой должник, — сказал он, смотря на Неро исподлобья. Изнутри поднималась усталая изнуренная дрожь. Вергилий понимал: его защитили. Это понимание отравляло. Это уже происходило, чуть раньше, с Грифоном, но Грифон — это его кошмар, его часть, и его действия были не без собственной выгоды. Но здесь и сейчас Неро не был обязан. Получать… заботу было больно. Он попробовал ступить несколько шагов, но на третьем колени подломились, и он почти упал. Было все равно, что Неро видел его таким. Вергилий показал слишком много слабости, что ему, что Данте, что всему миру. Гордость была задушена в зародыше и не имела никакой ценности. — Тебе стоит передохнуть, — сказал Неро, — ты долго не продержишься. — Я не могу, — ответил Вергилий. Голос его подводил. — Я должен идти дальше, — голос подломился совсем, вместе с коленями, и он упал, успев подставить трость и руку. Неро дернулся к нему, его горячая рука обожгла локоть. — Не требуй от себя столько… тебе нужно отдохнуть! — Я должен… добраться до Уризена, — он напрягся, пытаясь встать, но понял, что не может, и замер, тяжело дыша. Неро отнял руку, выпрямляясь, исчезло тепло его ладони. — Да почему? — спросил он хмуро и недовольно, — почему тебе так нужно?.. — Я умоляю тебя! Вергилий никогда в жизни никого ни о чем не просил. Он не просил о помощи Данте, он не просил Мундуса о пощаде, он не молился с просьбами высшим силам или отцу, которого обожествляли на Фортуне. Но здесь и сейчас он был сломан, разбит, он умирал. Вергилий не хотел умирать. И готов он к этому не был. Вновь вкусив, что такое рассвет и закат, что такое запах земли после дождя, вспомнив о том, что мир создан не только для того, чтобы разрушать, он не был готов расстаться с этим. Ему было страшно. Он признавался в этом самому себе: Вергилий боялся. До внутренней дрожи, до того, что подкашивались бы колени, если бы он мог стоять на ногах. Паника не отпускала его ни на минуту. И здесь и сейчас он умолял, будучи едва в состоянии дышать. Смотреть на Неро снизу вверх не было унизительно, это просто было, потому что Вергилий не видел иного выхода, потому что Неро остался его последней надеждой. Неро сделал вдох, коротко взглянул вперед и сказал: — Ладно. Он склонился, позволив Вергилию опереться на него, крепкой рукой обхватил за талию, и Вергилий схватился за его плечи и оперся на трость. — Данте нас теперь точно обгонит. Неро, казалось, был зол или раздражен. Но что его держало возле того, кого он даже не знал? Что его держала возле немощного человека, назвавшегося Ви, не способного ни на что, кроме умоляющих слов? Неро мог бы бросить его, мог бы оставить, где нашел, и бежать вслед за Данте, и тогда Вергилий бы умер. Но он этого не сделал. Они шли долго, потому что первое время ноги вовсе не слушались Вергилия. Неро тяжело дышал, но не жаловался, держа его все так же крепко, и от этого сводило где-то в груди, пережимало. Когда он не смог больше идти, ноги подкосились. Неро шикнул, выпуская его, позволяя опуститься на камень, и Вергилий с трудом втолкнул воздух в легкие. Нет, нельзя останавливаться! Иначе он не успеет! — Ви, тебе надо отдохнуть, — повторил Неро с нажимом, но Вергилий проигнорировал. — Демона по имени Уризен не существует, — сказал он шепотом. Его трясло. Ему нужно было рассказать. Если не Данте, то хотя бы ему. Еще одна часть исповеди, чтобы хоть кто-то знал его историю. — Есть только человек, попытавшийся эту человечность уничтожить, чтобы дотянуться до силы. Он вновь не мог сказать всей правды, хотя так хотелось. Но Неро ничего не знал о нем. И у Неро он едва ли найдет сочувствие, если тот узнает, что умирающий перед ним — это тот, кто забрал его руку и устроил здесь все это. — Старший брат Данте. Сколько детских споров было из-за этого старшинства, сколько же возмущений по поводу того, что старший он лишь на несколько минут. — Вергилий. Несколько секунд Неро тяжело молчал. Первое, что он сказал, было: — Так они братья? Зачем они тогда сражаются? — У каждого своя правда, — ответил Вергилий, но на самом деле вопрос заставил его задуматься. Зачем? Почему никто не спросил раньше? — Люди всегда за нее сражаются, даже если против них выступает собственная кровь. — Это же полная чушь! Вергилий взглянул на него. Говорить и дышать было сложно, двигаться — тем более, но мускулы на лице все равно дрогнули, и он не побоялся показать удивление. Чушь? — Братья разошлись во мнениях по поводу собственного же существования. Они… должны сражаться. Это было действительно так? Или он просто пытался убедить себя в этом? Убедить себя, чтобы оправдать собственные действия и действия Данте, чтобы оправдать для себя годы в аду? Данте — это его близнец, его душа, и ненависть одного порождает ненависть другого… Древо задрожало. Неро дернул головой, глубоко вдыхая. Выглядел он потрясенным и неожиданно снова злым. — Нам нужно идти дальше, — сказал Вергилий тихо, почти ожидая, что Неро теперь откажется помочь ему. Но он не отказал. Через какое-то время коридоры цвета сырого мяса сменились на иллюзию. Это была иллюзия дома откуда-то из воспоминаний, и улицы в них еще не добрались до каменных стен особняка. Вокруг был пустырь и лес где-то вдалеке, но Вергилий был настолько изможден, что этот вид даже не вызвал боли в его груди. Он шевельнулся, молчаливо прося Неро отпустить его, и тот послушался. Лишившись тепла и поддержки, Вергилий дрогнул, но не упал и не споткнулся на этот раз, прошел мимо Данте, прихрамывая, чувствуя, что скоро наконец все закончится. На этот раз по-настоящему. Навсегда. Без сюрпризов и подводных камней. Ох, он надеялся на это. Лишь краем глаза Вергилий мазнул взглядом по Данте. Его напускная расслабленность была настолько фальшивой, что могла бы вызвать смех. Поверженный демон лежал неподалеку. С трудом Вергилий забрался на тело демона, упираясь тростью в толстую шкуру. Слабое сердце колотилось в горле. Вергилий склонился над собой, тяжело дыша, крепко сжимая трость в пальцах. От усталости и слабости у него сводило мышцы, но осталось всего ничего, совсем чуть-чуть. Вернуться к самому себе, вернуться к тому, кого он так ненавидит, чтобы боль, наконец, закончилась. Он почти не верил. — Не сопротивляйся, — сказал он, увидев в глазах демона узнавание. — Ты уже проиграл. — Я не проиграю… не Данте. Человек дернул уголками губ. Как это глупо. Как по-детски. Это то, чем он жил годами в аду. Та мысль, что не позволяла ему умереть. Демон приподнял голову, смотря на него. — Мне нужна… сила, больше… — его рычащий голос отдавался во всем теле вибрацией. Человек припал на одно колено, понимающе улыбнувшись. — Я знаю. Но ты потерял меня, а я потерял тебя, — сказал он мягко, едва дыша и слегка дрожа внутренне от жгучего нетерпения. — Но мы с тобой все еще связаны… Вернуться к самому себе. После всего. Вергилий понимал теперь, смотря сам на себя, что настоящая его цель заключалась в том, чтобы избавиться от самого себя. Но это ведь невозможно. Вергилий — это память, перемолотая. Это боль, въевшаяся в кости. Это маниакальные желания и стремления, все до единого. Это изувеченное сердце. Это сила. Это невероятное упрямство. Это человек и демон в одних и тех же сосудах. И как же много времени ему потребовалось, чтобы это понять. Он замахнулся из последних сил и вонзил в демоническую плоть острие.